- Нет больше сил моих, - говорила устало, со слезами на глазах старая женщина. - Вы поймите: до чего мой сын докатился. Нашел себе какого-то товарища; целый день в "орлянку" играют… А учиться не хочет. По верите из дома тащить стал. Заборы ломают и продают доски на базаре. - Женщина всхлипнула. - В тюрьму могут посадить. Возьмите его на воспитание.
Виновник слёз матери, приложив к замочной скважине ухо, открыв рот, с улыбкой слушал разговор. Нет, не тревожили его материнские слёзы.
Мать открыла дверь и позвала сына. Костя постоял в нерешительности, почесал шею, затем сел на край дивана.
Кто бы мог подумать, что этот высокий, на первый взгляд застенчивый, юноша, едва начавший жить, принес уже и матери и всем соседям столько огорчений, неприятностей.
- Не буду у вас учиться, - категорически отказался Костя, - я матросом поступлю.
Галина Афанасьевна подала ему указку.
- Покажи мне Астрахань.
физическая карта Советского Союза висела над диваном, занимая полстены. Костя долго блуждал указкой по берегу Черного моря.
- Где-нибудь рядом с Одессой, наверно, - бормотал он. Галина Афанасьевна покачала головой.
- Не родишься ты в моряки. Моряк должен знать географию, физику как свои пять пальцев. Мой совет: учись пока на тракториста, занимайся в вечерней школе. Придет время - пойдешь служить во флот грамотным. Замполит ласково улыбнулась ему. - Рост у тебя для моряка подходит, флотский.
- В том-то и дело - флотский.
И вот сейчас Костя предложил Васе бежать в Одессу.
Вася молчал. Что сказать Косте? Мол, не побегу из училища и тебе не советую? Не то.
- Я бы поехал с тобой в Одессу, но не знаю, зачем. Ну скажи, зачем мы поедем? - Вася спрашивал искренне. - Мы же маленькие. В училище мне неплохо. Какой расчет туда-сюда болтаться? Посуди сам: здесь я получу специальность, начну самостоятельную жизнь, буду деньги зарабатывать. Вася искоса взглянул в насмешливое лицо Кости. - Ты - другое дело. Тебе терять ничего, - продолжал он. - В вечерней школе, можно сказать, не учишься, значит все равно год пропал. - Вася старательно загнул один палец. - Специальность тебя тоже не интересует, - загнул другой, - с ребятами ты в "контрах", - загнул третий палец. - Тебе можно, беги…
Ярков соскочил с кровати. Кулаки у него по привычке сжались.
- Ну и побегу, - злобно шепнул он, - а ты крыса трусливая.
- Почему? - Вася поднял на Костю удивленные глаза.
Но Костя не ответил, на цыпочках перебежал к своей постели.
Глава девятнадцатая
…"На поезд - да поминай, как звали"
Утром за час до начала занятий в кабинет замполита сбежал запыхавшийся Иван Сергеевич.
- Не буду я больше возиться с Ярковым, - не успев отдышаться, выпалил он. - Категорически не хочу! Что я с ним, драться буду? Я хотел сесть, а он стул убрал, я чуть голову не разбил. И каждое утро дымит, дышать невозможно, хоть противогаз надевай. Выйди в коридор, говорю, а ему что горох об стену, посмеивается. Я категорически заявил, а он соскочил с кровати и на меня с кулаками бросился. Не стану я больше с ним нянчиться, - твердо закончил Иван Сергеевич.
Лицо у Галины Афанасьевны потемнело.
- Устал с одним нянчиться? Знаешь, как твое поведение называется? Трусостью. С Ярковым не справляешься? А коллектив где? Вот я приду в райком партии и скажу: есть у нас Ярков и еще несколько человек, которые не слушаются меня, хулиганят. Не могу из-за них работать, устала, поставьте на мое место другого человека. Что мне ответят?
- Вы не можете сказать так, Галина Афанасьевна, вы же коммунист!
- А комсомольцу скидка делается? Не делается! Через несколько лет и ты будешь вступать в партию… Об этом уже сейчас думать надо. А ты Яркова испугался! Кто же, как не вы, комсомольцы, должны выправить его? В конце концов, что это такое? У кого-нибудь пуговица оторвется - сразу же ко мне, - мол пришейте. Так ведь получается?
Иван Сергеевич постоял, почесал лоб, вздохнул, потом тихо вышел из комнаты. Галина Афанасьевна видела в окно, как он остановил Корнакова и, жестикулируя, что-то говорил ему.
…Ярков вошел в кабинет настороженный. Глядя в угол, хрипло спросил:
- Звали меня?
Галина Афанасьевна указала ему на свое кресло.
- Садись, Ярков.
- Что вы, я постою, не беспокойтесь.
- Ах, какой вежливый: "не беспокойтесь". Неужели это тот Костя Ярков, который играет в орлянку, дерется, кидает соль пригоршнями в суп? - Галина Афанасьевна неожиданно резко приказала: - Садись, посиди на моем месте.
Костя покорно опустился на краешек кресла.
- Как думаешь, Костя, легко быть замполитом?
Ярков поднял голову.
- А чего вам?.. Вызовете одного, другого, поругаете - и все; обедать пора.
Галина Афанасьевна улыбнулась.
- Ну и умная у тебя голова. Я сегодня только к утру уснула, о делах училища думала. Многое еще не налажено… И о тебе думала.
- А чего про меня думать? - удивился Костя.
- Не могу понять, чем ты недоволен, чего тебе не хватает. Долго ли ты будешь хулиганить и разлагать коллектив? Посоветуй, как быть.
- А что я делаю? Я ничего не делаю. - Костя с усмешкой пожал плечами. - Это вам, наверно, Полев или Иван Сергеевич пожаловались. Капают день и ночь на мозги.
- "Капают на мозги"… Откуда у тебя такие нехорошие выражения? Тебе, видно, все равно, будет ли в комнате чисто или намусорено. Ваня по-товарищески тебя предупреждает, а ты драться лезешь.
Ярков усмехнулся.
- Сорвалось.
- Слишком часто срываешься. Плохи твои дела, Костя. Восстановил против себя коллектив. Трудно тебе придется. Отец твой жизнь отдал за то, чтобы ты спокойно учился, стал настоящим человеком, а ты…
Костя закрыл на секунду глаза, сжал губы.
- Вы бы лучше избили меня!
А на другой день случилось собыгие, взволновавшее всю первую группу. Виновником этого события снова оказался Ярков.
Костя давно заметил, что Митя Полев собирает обмылки. "Зачем они ему?" - удивился Костя. А сегодня утром Митя долго возился под матрацем у изголовья. Когда ребята отправились на занятия, Костя отвернул матрац Мити. Там лежал аккуратный сверток. В нем оказались слепленные в комок кусочки мыла. Костя брезгливо поморщился: "Вот, святоша, до чего мелочный. Ну постой же, я отучу тебя от жадности", - решил Костя.
Вот-вот должен был начаться урок. Ярков подошел к Мите, сидевшему на задней парте среднего ряда.
- Тебе старьевщиком работать, - зычно, на весь класс сказал Костя, а не на тракториста учиться.
Митя озадаченно взглянул на Костю и отвернулся.
- Ты не отворачивайся. Зачем тебе мыло?
Но Митя упорно отмалчивался.
- Не приставай к нему, - заступился Вася.
Вошел Петр Александрович, и начался урок.
Яркову не сиделось. Поглядывая на Полева, он нажевал бумаги, вытащил из сумки камышовую трубку и стал выжидать. Вот мастер повернулся к плакату, висевшему на стене.
- Одна неисправная деталь выводит из строя весь трактор. Поэтому заботливый, хороший тракторист ежедневно после работы осматривает машину, заменяет негодные части…
Костя прицелился трубкой в лицо Мите и резко дунул. Полев вскрикнул, зажав обеими руками глаз. Ребята повскакивали с мест, окружили Полева. Мастер отстранил Митину руку от глаза.
- Ничего особенного, - успокоил он воспитанников. - Садитесь по местам. Кто это сделал? - строго спросил мастер.
Ребята молчали.
- Никто не знает? И ты, Митя, не заметил?
Полев отрицательно покачал головой.
Мастер молча ходил по классу.
- Плохи, ребята, наши дела. Знаем и молчим. Кто?
- Если он не трус, пусть сам окажет, - произнес Вася.
Петр Александрович подошел к Васе и требовательно сказал:
- Но и тот трус, кто скрывает. Боитесь хулигана? Эх, вы… солдаты будущие.
Вася опустил голову. Юра, зажимая рот ладонью, словно у него болели зубы, не мигая, смотрел на мастера. Иван Сергеевич сердито оглядывался на Яркова: "Если ты, признайся", - моргал он Косте.
- Мы не продолжим урока, пока не найдем виновника, - категорически заявил мастер и взглянул на часы.
Конечно, мастер уже знал виновника. Слишком выразительно смотрели ребята на Яркова. И даже кое-кто украдкой, как бы нечаянно, указывал глазами или кивком головы на Костю. Но мастеру нужно было признание открытое, во всеуслышание.
- Ребята, что за безобразие, из-за одного человека урок срывается! с возмущением воскликнула Оля.
Ярков, сидевший вначале невозмутимо, постепенно менялся в лице. Уши у него начали багроветь. Испытание было трудным даже для Яркова. Если бы кто-нибудь сказал, наверное, легче было бы.
- Ну, чего ты сидишь? - вытянув обе руки в сторону Кости, вскочил с места Вася. - Почему ты молчишь?
Ребята зашумели. Ярков покраснел и уцепился за парту, словно кто-то собрался его стащить.
Мастер, прихрамывая сильнее обычного, подошел к Косте.
- Встань! - сдерживая гнев, сказал он.
Ярков усмехнулся, привстал, но вновь опустился.
Мастер почувствовал, как кровь приливает у него к лицу. Костя поежился, ожидая сердитого окрика.
- Встать надо, Костя, - тихо сказал мастер.
Ярков поколебался и медленно поднялся.
- Ты мешаешь нам заниматься, - так же тихо продолжал мастер. - Выйди из класса и доложи замполиту, что тебя выгнали.
Костя обвел глазами притихший класс, пожал плечами и опустился на парту.
- Ребята, что мы будем делать? - обратился мастер к группе. - Он отнимает у нас золотое время.
Иван Сергеевич мелким быстрым шагом подошел к Яркову.
- Надоел ты нам, Ярков, со своими фокусами. Выйди, тебе говорят!
Костя не тронулся с места. Корнаков осторожно тронул товарища за рукав.
- Удались, Костя, удались. Я бы сразу выскочил.
- Не так надо! - Вася рывком соскочил с места, легонько оттолкнул Ивана Сергеевича и цепко ухватил Яркова одной рукой за шею, другой за ремень гимнастерки. Не успели ребята опомниться, как он выволок сопротивляющегося Костю за дверь и с видом победителя вернулся на свое место.
- Выйди, Бугрин, из класса, - сказал Васе мастер. - Силой не переубедишь. Я бы тоже так мог, силы хватило бы: за ворот - да на солнышко.
Вася насупился, вздохнул и торопливо, ни на кого не глядя, вышел в коридор. Ярков, как ни в чем не бывало, сидел на подоконнике. Щелкая семечки, он сплевывал их в открытое окно. Вася решительно подошел к Яркову. Зажав двумя пальцами пуговицу на его гимнастерке, он пригрозил:
- Предупреждаю: по улице хоть на голове ходи, мне наплевать, а на уроке не мешай. А то по-настоящему получишь.
Ярков злобно сморщился, отстранил Васину руку.
- Я получу? Да я тебя в порошок… - Он ожесточенно потер ладони, показывая, что сделает с Васей. - А за то, что продал меня, отомщу.
Вася покачал головой.
- Дождешься, выгонят тебя из училища.
- Ой, ой, - с деланым испугом завопил Костя. - Пропаду я без училища! Да я хоть сейчас… - Костя присвистнул, - на поезд - да поминай, как звали!
Глава двадцатая
"Как будто я хуже всех"
- Да не так, тяни в себя… затягивайся, не бойся… В себя, в себя…
Два друга сидят на мягких листьях, поджав под себя ноги в укромном уголке школьного сада. Иногда они воровато оглядываются. Юра держит двумя вытянутыми пальцами дымящуюся папиросу. Рука его дрожит, глаза постепенно влажнеют. Он кашляет, смешно и беспомощно вытягивает шею, жалобно смотрит на Костю.
- Меня тошнит… Голова кружится…
- Еще разок… Так и за год не научишься.
Юра отчаянно морщится, с отвращением косится то на папироску, то на Костю, подносит к вытянутым вздрагивающим пухлым губам папиросу и вдруг откидывает ее. Из груди вырывается кашель. Слезинки торопливо, словно стыдясь, сбегают по щекам.
- Перерыв сделаем, отдохни пока.
Костя ложится спиной на чуть влажные листья, с удовольствием затягивается, выпускает колечки дыма; они поднимаются вверх, медленно расползаются.
- Едешь в поезде и покуриваешь, покуриваешь… Иначе пропадешь от скуки.
- Давно научился?
- С малых лет.
- А зачем все-таки люди курят? Я вот, например, нисколько не хочу курить.
- Чудак, привыкнешь.
- А зачем привыкать?
- Научишься - узнаешь.
Костя щелчком отбрасывает папиросу, переворачивается на живот.
- Бежать надо, Юрка. И чего ты не видел здесь?
- Я согласен, я давно хочу…
- Уедем на Черное море! Не хочу я клапаны изучать.
- Лучше в горы! Там приключения всякие…
- Эх, ты! А на море нет приключений? Утонуть можно. Шторм как закатит на двадцать баллов…
- Сказанул! Самое большее бывает тайфун в тринадцать баллов.
- Не придирайся, я к примеру. Красивее моря ничего нет. А на лето поедем в горы. Ладно?
- Ладно, - быстро соглашается Юрка.
- Надо бежать сейчас, - соображает Костя, - потому что через час начнется групповое собрание. Опять жевать мою фамилию начнут. - Костя встает. - Решено - сделано!
- С ума ты сошел, что ли? Надо маршрут обдумать. - Юра вынимает из кармана сложенную вчетверо карту. - Изучим маршрут. Садись.
Костя смеется.
- Чего изучать-то? Поезд довезет.
- Думаешь, Миклухо-Маклай или Пржевальский глупее тебя были? Однако без карты и компаса они никуда не ездили.
- Дурак твой Маклай! Поезд куда хочешь довезет.
- Он в Новую Гвинею ездил.
- Где это Гвинея, зачем он туда убегал?
Юра безнадежно вздыхает. Плохо человеку, если он совсем не читает книг. И все-таки с Костей ехать веселее. Только не сегодня и не завтра. Надо поговорить с Олей. Почему она перестала заниматься с ним? Хочет, чтобы он учился самостоятельно? Оля не понимает, что ему с ней легко домашние задания выполнять и учиться… Надо было все сказать ей, когда были вдвоем в кино. Она ведь ни за что не догадается, что он ее любит. Если Оля не станет с ним готовить уроки, тогда прости-прощай… Узнает, какой он, Юрка.
- Ты смотри, не выступай против меня, без тебя найдутся, - перебивает Костя мысли Юрки.
Да, Юра совсем забыл про собрание. Юра вообще никого не любит обижать. Он может даже похвалить, если Костя захочет.
- Хвалить не надо, не поверят тебе. Не вмешивайся, сиди и молчи, как рыба. А с побегом, действительно, придется обождать, - решает Костя. Надо получше приготовиться, выждать удобный момент.
На собрание Ярков явился, когда все уже собрались. Вошел он с привычной независимой усмешечкой. Хотел сесть на заднюю парту, но Оля указала на первую.
- Поближе садись, - сказала она официальным тоном.
Иван Сергеевич несколько раз выглядывал в окно: не идет ли Галина Афанасьевна? Но вместо замполита пришла вдруг тетя Ксения. Она уселась на задней скамейке рядом с Полевым, сложила на парте свои морщинистые загорелые руки и сказала:
- Можно мне, товарищи, так сказать, вне очереди? Я коротко.
- Выступайте, тетя Ксения, - наперебой закричали воспитанники.
Тетя Ксения встала, прошла за учительский стол. Словно разыскивая кого-то, внимательно оглядела учащихся.
- Труд надо уважать, - строго начала она. - Будь то труд уборщицы или инженера, кастелянши или токаря. Это вы не раз слышали. Мне стыдно об этом вам напоминать, честное слово, стыдно! А приходится… Ведь рядом урна, ну брось папироску туда. Так нет же, закидывают окурки под кровать, под тумбочку или растопчут на полу. - Тетя Ксения шумно вздохнула и повернулась к Яркову. - Рядом стул, а он сидит или, еще хуже, лежит в одежде на кровати, да еще книжечку в руках держит. Книгу читает культурным хочет быть, а на постель одевши валится. Говорю ему, а он хоть бы шевельнулся, ровно стенке говорю. "Ты что, глухой? - кричу. - Ведь постель грязнишь!" "А чего ей сделается", - отвечает. Такой вредный - пока меня не рассердит, не уйдет с кровати.
Ярков слушает внимательно, нет-нет да усмехнется.
- Так вот, я надеюсь на вас, ребята, и прежде всего на комсомольцев. Возьмите его в руки. Он портит культурный вид комнаты.
Тетя Ксения, пытливо посмотрев на Костю, прошла на свое место.
- У тебя мать есть? - с места спросил Иван Сергеевич. - Помнишь, как она после стирки не могла спину разогнуть?
- У нас машина стирает, - вставил Саша.
- А снимать белье с постелей, относить, вынимать из машины, гладить кто должен? Не все машина делает. Я, например, на одни брюки полчаса ухлопаю… Кто-нибудь видел, хоть раз, чтобы я бухнулся в одежде на постель? - Иван Сергеевич выждал. Ребята молчали. - Не видели. Потому что, кроме всего прочего, я не хочу спать на грязной постели.
- Ну хватит, - замахал руками Костя. - Я ведь не нарочно. Сяду невзначай, а вставать неохота. - И, повернувшись к кастелянше, сказал: Не волнуйтесь, тетя Ксения, больше не буду. Слово даю.
Оля, сидевшая за учительским столом, нетерпеливо поглядывала в окно. Увидев Петра Александровича, она обрадованно застучала карандашом по столу.
- Начнем. Вопрос один: о возмутительном поведении Яркова.
В класс вошел мастер, сел на свободную парту.
- Товарищи воспитанники, мы собрались, чтобы обсудить поведение Яркова… - чересчур громко начала Оля. Она прижала ладони к столу. - Все мы приехали в школу для того, чтобы выучиться и стать хорошими трактористами. А некоторые товарищи мешают нам учиться, как например Костя. - Оля указала на Яркова карандашом. - Он хочет быть героем, а не понимает, в чем заключается геройство. На уроках он хулиганит. Разве это геройство? В комнате он курит. Разве это геройство? В "орлянку" он играет, обижает товарищей, которые послабее. Ну какое же это геройство!? Я сейчас читаю книгу о Ким Ир Сене. В наши годы он уже командовал армией. Вот это герой!
Ребята ахнули и недоверчиво переглянулись.
- Ему было семнадцать? - не поверил Вася.
- После собрания вместе почитаем, - предложила Оля.
- А может, командовать армией легче, чем учиться? - осторожно заметил Митя.
- Не говори чепухи, - возмутился Иван Сергеевич.
Вытянув под партой ноги, Костя сидел в непринужденной позе. Только на Васю он украдкой бросал тревожные взгляды и старался догадаться: "Скажет про Федьку или нет?"
И когда Вася поднялся с места. Костя чуть побледнел, прикусил нижнюю губу и заерзал.
- Сколько мы еще будем о ним канителиться? - мрачно спросил Вася. Мы ему и то и се, а он хоть бы хны. Смотри, Костя, выгоним тебя из школы, тогда будешь знать…
- Ну и уйду, подумаешь, запугал, хоть сейчас уйду! - Ярков заморгал и вскочил.
- Сядь, Ярков, - Петр Александрович подошел к Косте и положил ему руку на плечо. - Сядь.
Ребята взволнованно перешептывались. Мастер обождал, пока вновь наступила тишина.
- Так-то тебе училище дорого? А куда ты пойдешь? Люди у нас везде одинаковые - советские, везде от тебя потребуют дисциплины. Мы вот стареем. Не вечно же мы будем управлять государством. Вам управление передадим. Но как можно доверить советскую власть таким, как Ярков?
Ребята переглянулись.
- Может ли Ярков стать хорошим трактористом? Может. Потом, если захочет, закончит институт, замечательно будет работать - и, пожалуйста, назначат его министром, скажем, сельского хозяйства.