К счастью, рыбаки не пожелали полбы и быстро подвели лодку к берегу. Памеджаи выскочил из лодки, но тут же должен был вернуться.
Благодарный хозяин от щедрого сердца предложил ему немного рыбы с собой.
Уже рассвело. Встреча с жрецом снова напомнила Памеджаи, как опасно показываться среди людей. Он решил уйти куда-либо на целый день, чтобы скрыться от людских глаз.
Заботы Пабесы
А в это время писец Пабеса сидел за папирусом и писал послание своему господину.
"Я прибыл в Пер-Рамсес-Мериамон, будь он жив, здрав и невредим, и нашел его весьма и весьма процветающим.
Это прекрасная область, нет похожей на нее, и, подобно Фивам, сам Ра основал ее. Столица, приятная для жизни. Поля ее полны всяким изобилием, и она снабжается пищей ежедневно. Ее пруды полны рыб, а ее озера – птиц. Ее поля зеленеют травами, и растительность – в полтора локтя. Плоды в садах подобны вкусу меда, закрома ее полны ячменем и полбой, и они поднимаются до неба. Лук и чеснок, цветы в роще, гранаты, яблоки, маслины, фиги в плодовых садах. Сладкое вино каенкема превосходит мед. Красные рыбы удж из канала столицы… Воды Гора дают соль и натр. Корабли ее отбывают и прибывают, и обилие пищи в ней ежедневно.
Радостно пребывание в столице… Пойдемте отпразднуем ее праздники неба и начало времен года!
Юноши великого Рамсеса в праздничном одеянии ежедневно. Сладкое оливковое масло на их головах с новыми прическами. Они стоят у своих дверей, и их руки полны ветвями, зеленью, букетами…
Пребывай, будь счастлив, ходи, не покидай ее… Рамсес, возлюбленный Амоном бог".
Пожелав здравия и благополучия своему господину, писец Пабеса свернул свиток и приложил свою печать. Он спешил сообщить обо всем виденном, потому что старший над ним Аменемопет ждал вестей. Пабеса не стал писать о том, что было известно господину, а ему было известно, что великий Рамсес воздвиг новую столицу на месте старинного города Авариса, которым когда-то владели гиксосы. Отсюда было удобнее управлять городами Верхнего и Нижнего Египта. Отсюда было ближе к сирийским владениям, подвластным правителю с тех пор, как хетты стали друзьями и больше не посягали на сирийские земли.
Пабеса был восхищен дворцами и храмами Пер-Рамсеса, но еще больше его восхищали плоды земные. Здесь каждому пахарю воздавалось за его труды множеством прекраснейших плодов. Все нравилось Пабесе. Но было здесь и нечто удивительное. Знающего и многое видевшего писца поразили толпы черных людей. Они были пригнаны сюда из страны Куш, из царства Пунт и других жарких стран, покоренных фараонами. Эти страны вместе с податями поставляли тысячи рабов.
Пабеса видел, что всюду, где воздвигаются дворцы и храмы, трудятся черные люди. Их же он видел среди полей, садов и виноградников. Пабеса побывал во всех городах фараона. Он бывал во дворцах во время пышных церемоний и в храмах в часы священнодействий. Он исписал сотни папирусов, которые хранил верховный жрец Египта для великих потомков божественного фараона. И, как человек, много видевший, он мог сравнивать. Нередко ему приходили в голову самые неожиданные мысли. Он то и дело сравнивал преимущество одного занятия перед другим. Может быть, это осталось с детских лет, когда старый писец заставлял его писать на доске о преимуществах занятий писца перед другими. Он на всю жизнь запомнил такие строки:
"Не будь человеком без разума, не имеющим воспитания! И ночью тебя учат, и днем тебя воспитывают, но ты не слушаешь никаких наставлений и делаешь то, что задумал… И львов обучают, и лошадей укрощают, – что же касается тебя, не знаю подобного тебе во всей стране. Заметь это себе!"
Пабеса запомнил слова, которые бичевали, как плеть, и запомнил плеть, которая оставила на спине огненные следы. Тогда он научился запоминать. А потом он научился видеть и размышлять.
Недавно, когда он был у второго порога священного Хапи и видел рабов, которые волокли огромные плиты из каменоломен, он подумал, что труд грузчиков самый тяжкий и неблагодарный. Рабы тащат огромные плиты по проложенной ими же дороге, а за ними идет надсмотрщик с плетью и не позволяет остановиться ни на минуту. Если грузчик, изнемогая от усталости, остановится, в тот же миг плеть оставит кровавый след на его спине. Несчастный долго будет помнить эту плеть и днем, и бессонной ночью.
Глядя на них, Пабеса нередко думал о том, что боги покровительствуют ему, дав ему в руки такое прекрасное ремесло. Рядом с грузчиком каменотес, стоящий с резцом и молотом под знойным солнцем с рассвета до заката, – каменотес, которому постоянно хочется есть, потому что горсть полбы и головка чеснока – ничто в этот долгий-долгий день, выглядит счастливчиком рядом с грузчиком. Но раб-башмачник еще более счастлив, если он искусен в своем деле. Если он сумеет сделать сандалии для жрецов или знатных царедворцев, то получит щедрое вознаграждение. Однако башмачников десятки, а грузчиков и каменотесов – тысячи.
Пабеса видел, как падали замертво люди, пригнанные из страны Куш к берегам Хапи, где воздвигали пещерный храм. Если бы им делали могилы, то ими было бы занято все пространство вдоль берега реки. Но рабам не делали могил.
Когда Пабеса учился в школе, когда он прочел первые свитки, у него появился интерес к каждой написанной строке. И все, что он читал, говорило ему о мудрости, величии и могуществе жрецов и фараонов. Мудрые жрецы уверяли, что сами боги даруют фараонам рабов. Ведь рабы приходят вместе с победой. Пабеса верил в это.
Сейчас Пабеса торопился в обратный путь к пещерному храму, который должен был посетить божественный Рамсес. Верховный жрец поручил Пабесе проверить надпись на стеле, которая увековечила брачный союз Рамсеса с хеттской царевной. Пабеса был уверен, что раб Памеджаи достаточно грамотен, чтобы хорошо выполнить свою работу. Еще покойный Хори говорил о том, как легко читает Памеджаи самые замысловатые надписи. Памеджаи долгое время был скульптором, и от работы, которую он очень хорошо выполнял, его отвлекли только потому, что среди камнерезов он был самым грамотным. Пабеса знал, что, когда будет сделана надпись на стеле, Памеджаи будет поручена статуя любимого сына Рамсеса – Аменхеркепшефа. Фараон приказал сделать статую сына у входа в храм. Почему он пожелал изобразить этого сына? Говорят, что у него двести детей, чем же этот лучше других? Подумав об этом, Пабеса улыбнулся. Даже он не смог бы ответить на такой вопрос.
С тех пор как умер Хори, Пабеса стал первым помощником у главного писца фараона. Никому не поручали таких сложных папирусов, какие доставались Пабесе. Выполняя поручение главного писца, он так много узнал и увидел, что смог бы даже подсказать великому фараону, как поступить в том или другом случае. Но его не спросят, потому что рядом с фараоном всегда мудрость верховного жреца.
Однако Пабесе довольно и того, что он имеет. Пока он еще молод и силен, он быстро и легко выполняет трудные поручения. Вот сейчас, после того как он прочтет надпись на стеле, он отправится к дальней крепости с причудливым названием "Обуздавшая чужестранцев". Наместник фараона в стране Куш Хеканахт очень тревожится, все ли благополучно у стен этой крепости. Но там все благополучно. С вершин неприступных башен хорошо видны дали, и можно всегда подготовиться к нашествию врага. В последний раз, когда Пабеса видел "Обуздавшую чужестранцев", он удивился, как угрюмо и неприветливо там. На небольшой скалистой вершине, где высились стены крепости, свистели холодные ветры и кружились клубы черной пыли. Ветер бил в лицо часового-нубийца, который пристально вглядывался в даль пустыни. Когда-то предки этого нубийца возделывали эту суровую землю у подножия скал и довольствовались плодами своей земли. Они пасли скот. Они были бедны и невзыскательны. Они даже не знали о том, как богата их земля золотом, серебром и медью. У них не было медных рудников и плавильных печей. Все это было сделано по велению фараонов, когда нубийцы стали рабами.
В давние времена на этих землях были целые рощи пальмы дум. Из нее выдалбливали плоскодонные лодки и строили корабли для дальних странствий. И теперь встречается пальма дум, из которой рабы-нубийцы сооружают корабли для фараона. Черное дерево, которое увозят сейчас в священные Фивы, прежде шло для вытачивания небольших скульптур. Они очень искусны – люди страны Куш, нубийцы юга и севера. Должно быть, когда-то они были дружны и обменивались плодами своих трудов, а теперь их сделали врагами. Люди севера страны Куш нападают на людей юга и помогают воинам фараона угонять их в рабство. Люди одной земли враждебны между собой. Неслыханное дело! Кто знает, что было бы, если бы они были едины. Старинные свитки рассказывают немало поучительного, когда даже самые ничтожные и неимущие, объединившись под властью смелого вождя, низвергали самых великих.
Может быть, Пабеса и не думал бы об этом, если бы в свое время ему не пришлось многое услышать от Хори, который не верил жрецам и священным свиткам, но зато чрезмерно верил самым простым и даже ничтожным людям. Пабеса знал о том, что Хори подружился с рабом Памеджаи. Он долгое время осуждал за это Хори, но потом, когда ближе узнал Памеджаи и поверил в его дар, он и сам стал относиться к нему с уважением.
Памеджаи бежал
Когда Пабеса оказался вблизи второго порога, в местности, называемой верхним колодцем, он вдруг встретил Памеджаи, которого искал в храме возле стелы. Писец был крайне удивлен, когда не застал Памеджаи за работой. Еще больше его удивило то, что надсмотрщик не знал, где Памеджаи, и был зол, когда Пабеса обратился к нему с вопросом.
Памеджаи бросился на колени и низко склонился к земле.
– О великий, о мудрый Пабеса, помоги! Ты не знаешь, какая беда случилась. Великая беда! Теперь меня бросят в каменоломню…
– Не знаю, какая беда случилась. Ты говоришь так бессвязно, словно темный человек, не умеющий читать папирус. Какая беда случилась?
– Я очень старался. Я все рассчитал. Я писал брачную стелу, имея вот этот свиток за поясом. Все мои иероглифы были ровными и красивыми. И строки выстроились подобно воинам фараона. Но я плохо рассчитал, и последние строки не уложились. Стела недописана. Боюсь, что великий фараон не стерпит такой оплошности. Я бежал из храма и искал тебя много дней. Я знаю, ты мудрый человек, ты скажешь мне, что делать.
Памеджаи стоял рядом с писцом фараона и, глядя в его лицо, старался прочесть на нем свой приговор. Но лицо Пабесы было непроницаемо. И хотя писец сочувствовал камнерезу, он ничем не показал своего сочувствия. Он безмолвно и как будто даже равнодушно слушал Памеджаи. Сейчас он пожалел о том, что не прочел стелу до конца и не посмотрел последние строки, расположенные так низко, что пришлось нагибаться. Он прочел верхние строки, написанные четко и красиво. Сейчас, когда Памеджаи рассказал ему о своем несчастье, он понял, что раб прав. В самом деле, верховный жрец может его покарать за оплошность.
– Все это очень прискорбно, Памеджаи. Ведь ты не впервые выполняешь такую работу. Как же это случилось с тобой? Очень скоро в этот храм прибудет Рамсес со своей молодой супругой, и верховный жрец обязательно прочтет ему строки на брачной стеле, и когда он дочитает до конца, у него тотчас же появится желание наказать тебя. Что он придумает, никто не знает. К тому же тебе известно, что не дождешься прощения от злого и коварного скульптора царя.
Обливаясь слезами, Памеджаи снова рухнул на землю и, касаясь сандалий Пабесы, молил его о помощи.
– Я думаю, Памеджаи, что тебе надо бежать. Я никому ничего не скажу. Если меня спросят о тебе, я скажу, что видел тебя очень больным. Пусть думают, что ты где-нибудь свалился замертво. Если эта весть дойдет до скульптора царя, то это спасет тебя. А я потом помогу тебе перебраться к самым дальним границам Египта, и ты получишь работу там, где воздвигают новую крепость.
– Не знаю, где же мне скрыться, великий господин. Может быть, скрыться пока в Икене? Туда прибывают караваны и суда с нубийским золотом.
– Ты прав, Памеджаи. В Икене много людей. Да и кому придет в голову искать тебя в Икене после того, как станет известно, что ты был тяжко болен.
– Спасибо тебе, великий господин, писец Пабеса. Я знаю, ты не оставишь меня. И пока я могу держать в руках резец, ты не отдашь меня в каменоломни. Ты ведь знаешь, что там могут работать только очень молодые и крепкие. А человеку, пробывшему в рабстве целых пятнадцать лет, уже невозможно взять в руки кирку и молот.
– Ступай, Памеджаи. Я помню – тебя очень ценил Хори. На этот раз я постараюсь сделать так, как сделал бы Хори.
Памеджаи стоял, опустив голову и не в силах остановить горячих слез. Сейчас он больше всего печалился о том, что никогда больше не сможет увидеть пещерный храм и прекрасные статуи, отражающиеся в водах великого Хапи. Сейчас он понял, что полюбил этот храм и эти статуи так, будто это были живые создания.
Камнерез хотел спросить писца о том, настанет ли день, когда он снова сможет вернуться к своей работе, но он не решился спросить.
– Скажи, Памеджаи, что тревожит тебя? Ведь мы решили, что в Икене тебе будет безопасно. Может быть, ты думаешь о смерти? Не думай об этом. Я постараюсь сделать так, чтобы о тебе забыли.
– Все это верно, – согласился Памеджаи. – Я знаю, ты сделаешь так, как сделал когда-то Хори. Он спас меня, когда я был еще молодым и неграмотным. Я не стану рассказывать о том, что он сделал для меня. Но если бы не он, я бы попал ко второму порогу, в "Каменное чрево". Оттуда не вернулись люди из Отрогов Земли. А сейчас я думаю о том, что бежал бы к себе домой, но мне уже невозможно жить без резца. Я должен заниматься своим делом. Ведь я отдал ему половину своей жизни. С тех пор как я узнал, что резец мой таит в себе чудесную силу, я не могу с ним расстаться. Посуди сам, Пабеса, мой господин, каково мне теперь отказаться от своего занятия и пойти пасти скот. Отныне все переменилось для меня. Отроги Земли уже не так мне дороги, как священный храм на берегу Хапи.
– Беги в Икен, – ответил Пабеса. – Жди меня там.
В Икене
Всю дорогу до Икена Памеджаи думал о том, как несчастлива его судьба. Сейчас, когда он попал в беду, оказалось, что на всем белом свете нет человека, который захотел бы ему помочь. Вот он идет по знойной дороге один-одинешенек, и нет с ним близкого друга, и нет никакого достояния, и снова, как в далекой юности, нет у него еды и нет поклажи. Его черную изможденную спину прикрывает рваный кусок полотна. На нем маленький фартучек, а в узелке черная фигурка Хори, да еще талисман – скарабей, сделанный из сердолика. Священный скарабей помогал ему прежде. А сейчас это единственная вещь, которую он может обменять на какую-либо еду. И хоть скарабей дорог ему как память о Хори – ведь Хори подарил ему кусочек сердолика, – сейчас настало то трудное время, когда придется отдать скарабея. Хорошо, если дадут за него несколько лепешек, горсть фиников да еще бы мешочек бобов.
Размечтавшись об этом, Памеджаи еще больше прежнего почувствовал голод и ускорил шаг, чтобы скорее добраться до Икена.
Но вот уже виден Икен. Что ждет его здесь?… Не поймают ли? Но Пабеса ведь знал, когда сказал, что лучше идти в Икен. Поймать его могут только те люди, которые хорошо его знают, а они далеко отсюда. Все они живут у пещерного храма, у второго порога Хапи. "Прежде всего добуду себе поесть, – подумал Памеджаи, входя в ворота Икена. – Какой хороший город Икен! Так много людей… Здесь легко затеряться среди грузчиков, среди торговцев и корабельщиков. Я вижу людей с Отрогов Земли. Не печалься, Памеджаи, все будет хорошо…"
Он шел по улицам Икена и все думал, к кому бы обратиться с предложением взять священного скарабея и дать взамен еду. Но он не решился обратиться к первому попавшемуся человеку на улице; он пошел в порт, туда, где грузились суда. Он увидел суда, груженные черным деревом и слоновой костью. Он увидел грузчиков-нубийцев, которые тащили на головах сверкающие на солнце слитки меди. Его внимание привлекли клетки со львами и леопардами. Грузчик-нубиец тащил на спине шкуры леопардов. Памеджаи пошел за ним. И когда грузчик остановился передохнуть, он протянул к нему сердоликового скарабея и сказал на своем родном языке:
– Добрый человек, ты брат мне, мы оба с Отрогов Земли. Может быть, тебе нужен этот талисман на счастье? Дай мне за него немного еды. Я очень голоден.
Узнав, как скромны требования Памеджаи, грузчик-нубиец тотчас же сбегал на судно и принес все, о чем мечтал Памеджаи. Мало того, он дал ему еще несколько головок чеснока. И Памеджаи радостно рассмеялся, когда собрал все это богатство в свое рваное покрывало.
Прощаясь с Памеджаи, грузчик сказал:
– Ты кстати пришел ко мне, брат. Выгружать шкуры самых страшных хищников – пустое занятие. А вот когда надо выгружать клетки с хищниками, вот тогда важно иметь с собой священного скарабея. Мой брат погиб оттого, что лев протянул лапу из клетки и нанес ему смертельные раны.
– Мой скарабей тебе поможет, друг…
Памеджаи так понравилось в порту Икена, что он тут же на берегу расположился, чтобы отдохнуть и посмотреть, как живут здесь люди. К тому же он вдруг понял, что может увидеть здесь бесчисленные дары подвластных фараону правителей, которые хотят задобрить Рамсеса и заслужить его благоволение. Спрятавшись в тени большой ладьи, Памеджаи так и уснул, положив под голову узелок с едой. Все его достояние уместилось под головой.
А рядом разгружались суда. Откуда-то доставили сюда горы страусовых перьев. Должно быть, их привезли для опахал всем двумстам дочерям и сыновьям фараона. Горы пестрых с золотом страусовых перьев! Памеджаи спал и не видел, как вереница рабов перетаскивала корзины, полные виноградом, фигами, гранатами и маслинами.
Он проснулся только на рассвете следующего дня, и то не сам, а с помощью старого нубийца, который дал ему хорошего пинка. Судно уходило от причала, и, заметив спящего, корабельщик разбудил худого, с седеющей бородой человека без покрывала и без сандалий.
Вскочив, Памеджаи не сразу понял, где он, а потом, увидев свой узелок, вспомнил все, рассмеялся, схватил его и побежал. На душе у него было необыкновенное чувство свободы – чувство, которого он не испытывал с самого детства. Сегодня никто не мог его погнать, выругать, заставить таскать тяжести. Никто не мог приказать делать трудную и непонятную работу. Он волен, как птица, и может пойти куда угодно и делать что угодно.