Борька завозился надо мной, как ворона, и заворчал, что у него отекли ноги, что даже птицы не сидят на одной ветке по столько и что хорошо жирному Славке - есть на чем сидеть.
- А где пацаны? - наконец-то раздалось внизу. - Ну, если обманули, я им дам!
- А если нет, поцелуешь? - спросил Борька.
Девчонки рассмеялись и задрали головы, и мы начали спускаться, гордые, точно космонавты. Я лишь на миг поймал веселый Томкин взгляд, а дыхание у меня аж пресеклось. Она была в черной юбочке и белой кофте, с короткими рукавами, а Мирка с Люськой грызли по половинке яблока - Томка, видно, их угостила. Грызите, грызите, а у меня-то дома целое запрятано!
Перекинувшись несколькими пустыми фразами, мы замолчали. Девчонки ждали, а я не знал, как приступить к делу, которое сам толкам не продумал.
- Ну, пацаны, давайте, а то мои скоро проснутся, - подстегнула Мирка. - Вовка, чего покашливаешь? Давай!
- А почему именно я?
- Ну Борька!
- А я почему?
- Ну вот, започемукали!.. Мне, что ли, начинать?
Все мы улыбнулись, и тут я решился.
- Ну, ладно, - сказал я. - Тогда слушай… Вот так… Когда вы организовывали концерт, вы нас приглашали, да?.. А теперь мы организовываем союз и вас приглашаем, вот… - Я думал, что буду говорить очень долго, и вдруг выдохся. Ну, ни слова в голове, хоть караул кричи!
Видя, что я кончил, Мирка спросила:
- Что за союз?.. Концерт - это понятно, а союз?
- Советский Союз - понятно? - выручил меня Борька.
- То Советский!.. А это какой?
- Дворовый.
- А-а, тимуровская команда! - вскрикнула Томка и захихикала, что догадалась.
- Да не команда и не тимуровская! - возразил я, глядя Томке под ноги. - Тимуровцы помогали, когда война или когда позарез надо!.. А где война? Кому помогать?.. Анечкин огород копать? Да они сами вон киснут на крылечках от безделья, а нас только обзывают… Это они пусть создают тимуровскую команду помогать нам, а то уж совсем!.. Для себя мы создадим союз, вот что! - вырвалась вдруг у меня нужная мысль. - Свою жизнь организовать!
Мирка с Люськой перестали жевать, Томка часто заморгала! Друзья стояли сбоку, и я не видел их. Я сам замер, обдумывая сказанное… Я чуял, что речь должна быть длинной и убедительной, и вот - пожалуйста! Откуда это взялось! Может быть, это и есть тот удар изнутри, о котором я мечтал когда-то вот на этом Острове Свободы?..
Девчонки ожили, зашумели, глядя на меня. Борька положил руку мне на плечо и сказал:
- Выступал наш комиссар Вова Кудыкин!.. Если вы все еще ничего не поняли, идите отсыпайтесь!
- Да ладно тебе, умник! - крикнула Мирка. - Скажи лучше, концерты в союз войдут?
- Конечно!
- И вы будете выступать?
- Больше не будет Вы и Мы! Будет одно Мы!
- Вот это пацаны! Вот это я понимаю! А то от пацанов одни штаны были. Конечно, мы с вами, да, девчонки?
А Борька еще поддал:
- У нас уже есть печать союза. Вовк, покажи!.. Вот она! Завтра каждый из вас получит по билету с этой печатью!
Мы стояли до этого против девчонок метрах в полутора, точно сошлись для драки, а тут сблизились и шумно перемешались.
ПАРОЛЬ - КРАКАТАУ
С утра мы сели за билеты.
Печать я предложил оставить ту же - СЧ, только дать ей новую расшифровку - "Союз Чести". Друзья не возразили. Еще бы - одной печатью двух зайцев убили! И девиз как-то сам получился. Сказали все по слову, и вышло:
Быть всегда и всюду вместе -
Вот девиз "Союза Чести"!
К полудню восемь билетов были готовы.
А вот сойтись на заседание оказалось негде. Квартира не годилась. "Союз Чести" - и вдруг сидеть в духоте, как на именинах. Уж лучше подполье со свечой или фонариком - интереснее. Эх, гаража нет! Вот бы где мы развернулись!.. Или бы на Острове Свободы - никто бы не подкрался, не подслушал! Правда, девчонки не попали бы туда, будь даже ветка цела. Хотя, мы бы по ветке, а они по лестнице - так и быть, для них бы мы починили.
- Э! - воскликнул я. - Нашел, ребя! Крыша!.. Подладить поперечины и - лезь, заседай!.. Ну, как?
- Наверху - это хорошо, - поддержал Славка.
- Ну вот!.. Какая самая целая, вторая?
- Вторая, - сказал Борька. - Там нет только пяти поперечин. Даже четырех, но одна с трещиной, как Славка наступит, так - хрясть!
- Значит, пяти. Пять - это фу, это - петрушка. Неужели мы не найдем пяти брусков? Найдем! И главное - лестница между крыльцом дяди Феди и этими, которые врачи, их никогда нет дома, так что порядок!.. В общем, назначаем операцию под кодовым названием "Лестница". Кто за? Все!
- Ты гонишь, как на военном совете, - усмехнулся Борька.
- А у нас что, у нас и так военный совет. Кстати, ваши военные билеты? - Славка с Борькой молча показали Корочки. - То-то!.. Но с операцией еще не все. Надо провести ее незаметно, чтобы крик не подняли, мол, опять то да се!.. Ночью? Всех перебудим стуком. Когда?
- Днем, часа в четыре, когда все по магазинам расходятся, - посоветовал Славка.
- Точно. Значит, к четырем каждому найти по два бруска! - распорядился я. - А до этого где собраться?.. Не терять же день! И вообще, про запас надо иметь сухое место, чтобы гроза - а мы сидим.
- Давайте у меня под крыльцом, - предложил Борька.
- Под крыльцом?.. Пошли, посмотрим.
Едва мы вышли, видим - Генка бежит, наш четвертый союзник, еще в пионерской форме, в синей пилотке, только-только чемоданчик, наверно, занес. С криком ура мы бросились навстречу, сшиблись посреди двора и, сыпя междометия, затискали, заколотили друг друга.
- Сколько ты проворонил из-за своего лагеря! - воскликнул Борька.
- Чш-ш! - прошипел я, стрельнув глазами на окна. - Айда к Борьке!
А там уж нас прорвало! Генка сперва усмехался, кивал, поддакивал, оборачиваясь к тому, кто дернет его сильнее, потом нахмурился, стал ковырять пальцем в ушах, трясти головой, потом откинул затылок на спинку стула и с открытым ртом уставился в потолок.
- Вот он, твой билет, держи! - сказал я под конец.
- Куда билет? - спросил Генка.
- Не куда, а членский.
- Какой членский? - растерялся он.
- В "Союз Четырех", который два раза избил Блина с мымрами и побьет еще! - сказал я.
- Я пойду, - убито протянул баянист.
Я ему подмигнул и сказал:
- Во, Генк, какие у нас дела были: мы делали - да живы, а ты от рассказа чуть не спятил.
- Это я с дороги.
- Короля-то Морга видел?
- Нет еще.
- Ну, беги. Потихонечку разберешься. А мы сейчас на тот свет полезем.
Проволочным крючком Борька открыл дверцу подкрылечника, и нас обдала сухая застоявшаяся прохлада с запахом пыли и дегтя. Угля было мало, одни комки. Мы перетаскали их в угол, подскребли лопатой мелочь и смахнули дырявой рогожиной густющую паутину с потолка.
- Ну и порядок, - сказал я. - Только темновато.
- Когда сбор? - спросил Борька.
- В три.
- К трем солнце перейдет вон туда, а тут, видишь, сколько дыр - света будет навалом.
Славка принес откуда-то две доски и сделал скамейки, а для стола Борька поставил табуретку.
- Все вроде, - оглядев штаб, сказал я довольно. - Да, а пароль-то!.. Я еще вечером думал - не забыть бы. Надо пароль, чтобы честь честью.
Мы задумались. В голову мне лезли одни знакомые слова: меч Дамоклеса, цейтнот, мымра, даже - шик модерн.
- Ге, - сказал Борька.
- Что где?
- Художник по фамилии Ге.
- Да ну тебя с художником, - буркнул я. - Кашлянул - и пароль. Надо, чтобы слово с закорючкой было!
- Кракатау, - сказал Славка.
- А это что?
- Вулкан, который в прошлом веке взорвался.
- Кракатау!.. Крракатау!!. Крракатау!!!
Порычав, мы приняли Славкин пароль. Я взял проволочный крюк себе, чтобы забраться под крыльцо раньше и всех проверять, напомнил о брусках для поперечин, и мы разошлись.
Бруски я нашел сразу, ровненькие, длинные брусочки - в сенях под сундуком, а Томку выследил только после обеда. Гляжу - отправилась куда-то с белой сумкой, наверно, в магазин. Вечно она по магазинам ходит и вечно с этой сумкой!
Я выскочил и закричал:
- Тома!.. Том, в три часа мы собираемся у Борьки под крыльцом. Будь как штык.
- А почему под крыльцом?
- А где же? - удивился я. - Самое место. Мы там все прибрали, вычистили - во! Только белую кофточку сними.
- Ладно, - ответила она с улыбкой. - Займи мне место.
- Займу. Я тебе возле дыры займу.
- А там не сквозит?
- Какой сквозит, там дышать нечем! То есть для сквозняка места мало… Пароль - Кракатау. Это вулкан, который в прошлом веке взорвался. Запомни - Кракатау. А то мы без пароля никого не пустим.
- А если я забуду? - спросила она, удивленно посмотрев на меня, дескать, и меня не пустишь?
- Нет уж, ты не забывай. Это же легко - Кра-ка-та-у!
- Ну, ладно, приду.
- Торопись, а то уже третий час!
Пока я бегал в кочегарку за водой и поболтал о том о сем с дядей Ильей, пока перемывал гору посуды, гляжу - без пятнадцати три. Я бросил все и как очумелый полетел к Чупрыгиным, боясь, что там уже толпится очередь. Но к счастью, никого еще не было, и я радостно засел в подкрылечник.
Солнце, действительно, встало так, что ожили все дыры и щели штаба, и он, с углем, с балками над головой, стал походить, по-моему, на шахту.
Вот и первый стук. Я вздрогнул. Открывалось небывалое в нашей жизни - начинал действовать "Союз Чести!"
- Кракатау!
Это был Борька. Я впустил его и опять закрылся.
- Ох, и дела, - сказал он. - Чтобы пролезть в свой дровяник, я должен говорить по-арабски.
- Ничего. Предупредил Люську?
- Предупредил. Полчаса подкарауливал.
- Я тоже.
Послышались шаги, Славкины.
- Сим-сим, открой дверь, - простучал он.
- Ты давай без сим-симов! - пристрожился я.
- Кракатау.
Жаркий, переполненный сам собой, он грузно сел рядом и сделал такой затяжной выдох, как будто выдохнул половину себя. Подмигнув ему, я его отодвинул.
Разговаривая, к крыльцу подошли Мирка с Люськой. Мы замерли. Девчонки выждали немного, поприслушивались, потом неуверенно постучали.
- Пацаны, вы там?
- Нету, - сказал Борька.
- Мы забыли пароль, - сказала Люська. - Вспоминаем-вспоминаем и не можем.
- Впусти, - шепнул Борька.
Я показал кулак.
- Тара-тара, - сказала Мирка.
- С тара-тарой стучитесь напротив, - отрезал я.
- Давайте открывайте! Придумали какую-то ерунду и хотят, чтобы мы ее помнили. Вовка, открывай! А то вот проснутся мои гаврики, притащу их на собрание - узнаете!
- Ладно, на первый раз прощаю, - пожалел я, впуская их.
Следом прибежал Генка. Он еще от соседнего крыльца крикнул пароль и юркнул в штаб. Девчонки, оглядев наше жилье, остались довольны и принялись расспрашивать Генку о Короле Морге, не разучился ли он петь. Генка их успокоил, мол, не разучился, но обленился и сильно подрос.
Дело было за Томкой, и я был рад, что друзья отвлеклись, а то потребовали бы начинать, мол, семеро одного не ждут. Наконец, постучала и Томка, неслышно подойдя.
- Кто? - спросила Мирка.
- Я.
- Мы знаем, что ты, а не королева английская, - проговорил Борька, подделавшись под его голосок. - Паролик?
- Забыла.
- Ну, хоть приблизительно, - сказал я.
- Совсем, все буквы забыла.
- А мы без пароля не пускаем, - напомнил Борька.
Томка чуть подумала и сказала:
- Ну и не надо, - и пошла.
Я вскочил и, ударившись затылком о балку, крикнул от боли и от злости:
- Что же это? Двух пустили без пароля, а одного нельзя? Нечестно! - Я распахнул дверь и выскочил. - Тома!.. Иди сюда! Куда же ты потопала?
Она медленно, глядя в землю, вернулась, я кивнул на свое место, а сам опустился на корточки. Девчонки покосились на Томку, а пацаны ехидно молчали. Я склонил голову, почувствовал странную неловкость. Дурак, а не комиссар! Кинулся за ломакой, аж чуть голову не свернул! И она тоже, нашла время ломаться! Я хлопнул себя ладонью по колену и заявил:
- Все пароли отменить! Петрушка какая-то получается, а не пароли!.. Я думал, вы люди понятливые, а вы!.. Собрание начинаем!
- Без Юрки? - спросила Мирка.
- Без какого Юрки? - не понял я, уже отвыкнув от него как от друга. - А-а, без Юрки. Он выбыл. Он теперь покойник для нас. Чш-ш!.. Потом, потом расскажем, никаких вопросов.
Устав на корточках, я втиснулся между Славкой и Томкой и еще раз объявил наше первое собрание открытым. При общем внимании я выложил на табуретку, куда падал самый толстый луч, ворох билетов, которые, как ракушки, пооткрывали створки и розовато засветились печатями.
- Это ваши документы, разбирайте, - просто сказал я.
И перепархивая из рук в руки, билеты разлетелись. Я с удовольствием наблюдал, как девчонки рассматривали их и читали, шевеля губами. Это меня окончательно успокоило.
Вдруг Томка меня тихонько локтем - толк! - и шепнула, глядя поверх билета:
- Вов, паук!
Над Борькиной макушкой, в углу напротив, куда мы не тыкались рогожиной, серела зыбкая и густая, как марля, паутина, а на ней встревоженно замер паук, большой и противный.
- Черт с ним, - сказал я.
- Он Борьку не укусит?
- Такие на людей не нападают. Смотри лучше в билет. Видишь, какой девиз, какая печать!
Когда все сложили билеты вдвое, я продолжил собрание. Я сказал, что теперь мы не Ваньки да Маньки, а "Союз Чести", а я комиссар, что все мои приказы выполнять, хоть в лепешку расшибись, а чтобы девчонкам не было обидно, назначаю своим заместителем Мирку.
Народ одобрительно зашумел.
Конечно, я бы с радостью назначил Томку, но какой из нее заместитель, если еще неизвестно, какой она будет рядовой. И я, повернув голову, прямо заглянул ей в глаза, готовый выдержать укор, но взгляд ее не был укоризненным.
Переждав волнение, я объявил, что с завтрашнего дня будем собираться на крыше, а для этого сегодня мужская половина Союза проведет операцию "Лестница", и спросил у Славки с Борькой, добыт ли материал. Они ответили, что добыт, и я поздравил их с выполнением первого поручения.
- Есть вопросы? - спросил я.
- Есть, - сказал Борька, подозрительно перекосив рот. - Не вопрос, а предложение… Даже не предложение - приказ.
- Приказывать ты не имеешь права, - важно сказала Томка. - Только Вовка может приказывать.
- Вот он и прикажет, а я подскажу… Одним словом, завтра на крышу чтобы все принесли жратву! И сел.
Я было насупился, как и тот раз, когда он заикнулся об еде, но вокруг так дружно засмеялись и с таким жаром сразу заговорили, кто чем богат, что и я невольно прыснул и вдруг ощутил тайную сладость этого поднебесного обеда.
- Ну, комиссар, приказываешь? - спросил Борька.
- Приказываю.
- Ха-ха, Томуся, - уколол Борька.
На этом я закрыл собрание и распорядился приготовиться к операции "Лестница". Мирка вспомнила про своих гавриков и всполошенно унеслась. Поднимаясь, Томка шепнула:
- Вов, пусть это место всегда будет мое.
- Пусть, - ответил я тихо, довольный, что ей понравилось сидеть рядом со мной. А чем плохо? Я ее вон и насчет паука успокоил, я и комиссар, и вообще. И мне с ней приятно сидеть. Правда, нескладно получилось вначале, но ничего.
Мы вышли следом за девчонками и двинулись ко мне.
- А мне с вами можно? - вдруг спросил Генка. - Ну, на эту… на операцию?
- А ты разве не мужская половина? - спросил я.
Он покраснел и заулыбался. Дожил человек - рад, что его за мальчишку считают. Подожди, приучим. Это хорошая должность - быть мальчишкой!
В четыре часа, с шестью брусками, двумя молотками и горстью гвоздей мы направились ко второму дому. Договорились так: я и Борька бьем, Славка держит, а Генка подает. Во дворе - ни души, духота, солнце. Три пацаненка неподалеку развозили машинами золу от забора. Мы были почти у лестницы, когда черт вынес бабку Перминову, эту занозу. Увидев нас, она не пошла, куда хотела, а замерла, поставив на всякий случай одну ногу на ступеньку. Мы на нее - ноль внимания, свернули и живо взялись за работу. Такая стукотня поднялась, что загудела даже крыша, точно от радости, что вспомнили про нее. Старые поперечины проходили сквозь стойки, но нам некогда было мудрить, и мы приколачивали сверху. От спешки гвозди гнулись, не выпрямляя их, мы всаживали новые и на одну поперечину тратили по пять-шесть гвоздей. Вдруг сзади - р-р-р! Оглянулись - тетя Зина Ширмина с овчаркой Рэйкой стоит. Ну и стой, смотри, мы не воруем! Я размахнулся да как хватил себя молотком по пальцу, так винтом и пошел на одной ноге, согнувшись в три погибели.
Тетя Зина ойкнула, хотела подойти, но - Рэйка. Хоть и в наморднике, а овчарка - лапой может убить.
- До крови? - спросила тетя Зина.
Я помотал головой, от боли прямо ввинчивая палец себе в живот. Ширмина не вынесла этого и ушла. Славка подхватил мой молоток. Больше нам никто не мешал, только из-за дяди Фединых сеней выглянула было бабка Перминова, но Борька на нее шикнул, и она исчезла.
Один брусок остался лишним, и я велел прибить его в самом низу, чтобы девчонкам было удобнее делать первый шаг, а дальше разойдутся.
А потом мы убежали к нам, долго умывались и брызгались под краном в нашем теплом туалете, а я держал палец с посиневшим ногтем в кружке с холодной водой.
Вечером мама принесла давно обещанного котенка. Он был такой маленький и пушистый, что дунь - и улетит. Я налил ему молока. Он - тык-тык - снаружи в блюдце, обошел вокруг на шатких ножках, а внутрь сунуться - ума нет. Я взял его лапку, чуть пожал и ткнул мордочкой в молоко, потом отнял, опять пожал лапку и опять - в молоко. Раз пять повторил.
Мама стояла над нами, улыбаясь.
- Он мал еще для дрессировки, - сказала она.
- Пусть привыкает. Король Морг вон с детства поет. А этого я научу в шахматы играть. Конечно, играть буду я, а он будет срубленные фигуры зубами с поля утаскивать. Укажу - вон эту, он - хвать! - и потащит. Можно, мам, так научить?
- Наверно, можно. Но трудно.
- Ха, а что легко?
- Да, все трудно… Вова, а что это вы там отремонтировали? - спросила вдруг мама.
- Где?
- Да во дворе.
- Ничего.
- А женщины говорят, что отремонтировали что-то, какую-то лестницу.
- А-а, - понял я. - Так это мы не для них отремонтировали, а для себя.
Мама удивилась:
- То есть как - для себя? Если я полезу, вы что, столкнете меня?
Я рассмеялся.
- Почему? Лезь. Пусть хоть тетя Шура-парикмахерша лезет, если не боится брякнуться, пусть хоть кто.
- Значит, все-таки для всех, - настаивала мама.
- В этом смысле - для всех.
- А в каком - для себя?
- Ну, мам, в каком, в каком!.. Нам надо, вот мы и отремонтировали! - проворчал я.
- Ух, люди! Что ругай вас, что хвали - не угодишь! - вздохнула мама.