Он пошёл чистить зубы и стал смутно припоминать, что Пророк спьяну болтал о каком-то новом задании, что надо куда-то нестись и что-то взорвать, кажется, правительственное здание на Танковой улице[182] и что без него – верного Цветаева, ну, никак, потому что, видите ли, "ты виртуоз своего дела". Льстил, подлец! Но это потом, потом, самодовольно подумал Цветаев, вначале Самохвалова. Интересно, что она мне расскажет? – стал прикидывать варианты. У него даже перехватило дыхание: оказывается, когда домыслы становятся истиной, они имеют над человеком магическую власть.
Светало. Прохладный, свежий воздух наползал с востока, однако на его пути упрямо вставали миазмы падшего города, который не желал перемен, а неистово барахтался в собственной забубённой клоаке.
Цветаев выскочил из магазина, забыв впопыхах автомат, но возвращаться не решился, боясь сглазить удачу: Ирка передумает или начнёт действовать, не дождавшись его. Если то, что думаю я, правда, то, ей богу, никому из женщин, кроме своей Наташки, доверять никогда не буду, решил он. Собственно, эта мысль у него зрела давно и теперь она, похоже, получила ещё одно подтверждение.
До Воровского он добежал за полчаса, и весьма вовремя. Трудно было предположить, что двухгодичная "резина" кому-то понадобится. Но именно так обстояло дело, потому что трое придурков старательно крутили колёса на его красном "бмв". Совсем одурел народ, подумал Цветаев, доставая пистолет.
– Стой! – крикнул он громовым голосом и выстрелил два раза.
Эхо разнеслось по сонной улице. Грабители побросали инструменты и дёрнули так, что пятки засверкали. Пришлось засучить рукава и закрутить гайки на место. Не успел он справиться с делом и вытереть руки, как из темноту вылетел синий "опель" с тонированными стёклами и визгом затормозил рядом.
Цветаев выхватил пистолет, понимая, что попался глупо и надежды на спасение нет, но в следующее мгновение услышал знакомый голос:
– Не стреляй! Свой!
Дверь открылась шире, и Цветаев разглядел мрачного Пророка, а рядом с ним – улыбающуюся физиономию Гектора Орлова. Оба в камуфляже, оба с оружием, но Пророк – трезвый как стёклышко, а Гектор Орлов – пьяненький, глуповатый и весёлый. В глубине салона, как марионетки, лыбились братья Микулины.
– Привет! – сказал он им, как старым знакомым.
– Чего встал? – с укором спросил Пророк и приказал, поморщившись словно от зубной боли: – Лезь!
Под ногами звякнуло оружие. Однако главный сюрприз его ожидал в кабине: за рулём сидел "пропавший без вести" Андрей Сергеев из Песок.
– Рыжий! – воскликнул Цветаев и через переборку кабины полез обниматься.
– Всё! Всё! – брезгливо закричал Пророк. – У нас задание! Надевай! – и торопливо сунул Цветаеву "броник" и "разгрузку", чтобы только не видеть радости на их лицах. У самого-то кошки на душе скребут, неизвестно почему решил Цветаев и начат что-то припоминать в этом же духе.
– Старик! – закричал он. – Это же Андрюха! – и почувствовал, что глаза у него стали влажными.
– Ну и что?! – мрачно возразил Пророк. – Что с того? Задания-то никто не отменял!
– Не отменял, – Цветаеву пришлось остепениться, он только, улыбаясь до ушей, крепко пожал Рыжему руку, хотя и покривился при этом, у Андрюхи была альпинистская хватка, и принялся облачаться. – А-а-а? – спросил, взглянув на карманы, набитые короткими магазинами.
– Здесь, здесь твоя "Машка", никуда не делась, – ответил Пророк таким недовольным тоном, что Цветаев снова почувствовал бы себя виноватым, если бы не ночной разговор, который не складывался в ясную картину. Не из-за этого ли Пророк такой вредный? А разговор, между прочим, коснулся его жены, только Цветаев не мог вспомнить подробностей.
Они уже неслись по утреннему Киеву на бешенной скорости, презрев все правила, оставляя позади КПП с бандерлогами, чмошниками, "чвашниками" и их собаками в кольчугах, откуда им грозили кулаками, откуда свистели и орали вслед, однако стрелять не смели, потом что, как понял Цветаев, машина была обклеена спецпропуском и спереди, и сзади, и по бокам. Гектор Орлов глупо хихикал. Ром и Ромул дружески скалились. Только Антон выглядел надутым, словно перепил ночью.
– Куда? – спросил Цветаев, с удовольствием поглядывая на Рыжего, который, знай себе, невозмутимо крутил баранку и тоже радостно косился в его сторону.
Блин! Сколько они соли съели и сколько водки выпили! Но самое главное, что Рыжий жив! Убью Пророка, решил Цветаев, при первой возможности убью, и оглянулся за объяснением, но Пророк лишь хмуро усмехнулся и не счёт нужным что-либо сказать. Не пошла ему на пользу ночная пьянка, так же как и откровения, кажется, о жене, а хитрость удалась на славу. Мастер он этого дела – преподносить сюрпризы.
– Я его подальше от греха спрятал, – сказал Пророк доверительно, но так, чтобы Цветаев больше не задавал вопросов.
– Зачем? – всё же удивился Цветаев, хотя уже знал ответ, который прочитал в глазах друга.
Пророк воскликнул в сердцах:
– Проклятая у нас группа, что ни говори! Что не так?! – и подался вперёд, словно готовый броситься на Цветаева.
Казалось, он в очередной раз обвинил в чем-то именно его, единственного везунчика от природы, и готов был хоть голову расшибить, но проверить и этот факт. Прежде, чем перечислить всех погибших, он загнул большой палец: – Дима Краснов, Политыкин…
– Не надо! – остановил его Цветаев. – Я всё понял!
Ему не хотелось портить такой радостный момент, который бывает раз в жизни – Рыжий нашёлся!
– А если понял, то заткнись!
– И заткнусь! – не испугался Цветаев.
– И заткнись! – подтвердил Пророк, намекая, как показалось Цветаеву на то, о чём они не договорили ночью.
– Молчу! – покорно сказал Цветаев и тут же простил Тоше всё, чем был до этого недоволен; за одного Андрея простил, за рыжую бестию простил, за нечаянную радость простил, от чистого сердца простил и больше не держал зла. Не часто такие праздники удаются, подумал он с удовлетворение, и ещё раз оглянулся на Рыжего, проверяя, на месте ли он и не сон ли всё это, вообще говоря. Оказалось, не сон, потому что Рыжий подмигнул ему в зеркало заднего обзора, сам довольный не меньше, и сжал кулак в знак приветствия. Значит, будет дело, с удовлетворением подумал Цветаев, а то засиделись мы, как лягушки в болоте, занимаемся чёрти чем, ревнуем к прошлому, вместо того, чтобы глядеть вперёд и бить врага. Потом вспомнил, кто его ждёт и не дождётся, и даже, набрав воздух в лёгкие, загадочно посмотрел на Пророка, но вовремя прикусил язык. Самохвалова удавится, самодовольно решил он и спросил с надеждой на чудо:
– А ты больше никого не спрятал?
– Не-а… – удручённо показал головой Пророк.
– Я тоже, знаешь, как обрадовался, – поведал Гектор Орлов заплетающимся языком.
Но это ничего не значило, ибо надо знать Гектора Орлова, чтобы всецело доверять ему даже пьяному. В самый последний момент концентрировался он, делал всё, всё, что надо, и ни разу не залетал, ну, кроме, последнего раза, наверное, когда попал в плен, а "пшек" ему выбил последние зубы.
– А чего нам не сказал?
– Знаю я вас, олухов! – кисло отозвался Пророк и снова набычился. Грызли его сомнения и ревность.
Точно – ревность, вспомнил Цветаев. Это лишний раз подтверждает то, что он никому не верит, кроме себя любимого, подумал он умиротворенно. Ну и хорошо, лишь бы результат был положительным, как с Рыжим!
– Едем за Осипом Царенко, – счёл нужным объяснить Пророк. – Знаем, где он сегодня будет.
– Откуда? – спросил Цветаев, хотя спрашивать было бесполезно, чаще всего Пророк отвечал уклончиво, если вообще отвечал.
– У него сегодня день рождения. Сидит в ресторане "Три жирафа". Пьёт уже шесть часов кряду.
– Вот это по-нашему! – невпопад обрадовался Гектор Орлов.
Пророк посмотрел на него так, что будь на его месте любой другой, он бы провалился от стыда под землю, а с Гектора как с гуся вода.
– Ты зачем его взял? – спросил Цветаев, глядя на Гектора Орлова. – Он же пьяный.
– Ничего я не пьяный! – возразил заплетающимся языком Гектор Орлов и перестал на какое-то время глупо хихикать и покачиваться, как паяц.
– А ты попробуй его не возьми, – сварливо возразил Пророк. – Такой концерт закатил, – и осуждающе посмотрел на Гектора Орлова, будто мог его этим пронять.
За его спиной маячили, как привидения, братья Микулины. Они не смели участвовать в разговоре, но всеобщую радость поддерживали.
– Я дурака валяю, – признался Гектор Орлов, – мне весело, – и снова стал раскачиваться из стороны в сторону и глупо хихикать. Однако за станцией "Озёрная", стал громко икать.
Братья Микулины заволновались:
– Сейчас наблюёт.
– Стоп! – заорал Пророк. Он знал шутки Гектора Орлова не хуже Цветаева: они у него с первого класса были идиотскими, то в школьной столовой прилюдно таракана проглотит, то кошке хвост прищемит на уроке анатомии.
Андрей Сергеев так ударил по тормозам, что всё попадали со своих мест. Звякнуло оружие. Пророк начал ругаться, поднимаясь с колен:
– Ты чего так резко тормозишь?!
– Ты же сказал, я и затормозил, – спокойно возразил Андрей Сергеев и подмигнул Цветаеву, мол, я на твоей стороне, потому что Пророк – изверг, диктор Муссолини, фюрер, одним словом.
– Нельзя понимать всё напрямую, – прочитал ему мораль Пророк. – Всё! Вылезаем, а то действительно наблюёт.
Но Гектор Орлов хорошо знал своё дело, прошмыгнул, как молния, облюбовал ближайшее дерево и уже разговаривал с ним на языке пьяниц, то есть стоял в раскорячку и что-то высматривал на земле.
Цветаев тоже вылез размяться. Они были где-то в районе Кольцевой дороги. Напротив тянулись "автомагазины" и "шиномонтаж". Расцвело, но машин ещё было мало. Солнце поднималось горячее и яркое. Мрачные облака на горизонте предвещали дождь.
– Здесь недалеко, – сказал Пророк, поглядывая в сторону Полесского озера, намекая на Осипа Царенко, который за полгода убил так много людей, что имя его стало нарицательным. В свідомих[183] газетах так и писали: "Спецназ по-царенковски пройшовся по Донбассу"[184] или "Потрібно переймати Царенковские методи викорінювання населення на південному сході"[185] Начал он ещё в Одессе, когда задушил шнурком в доме профсоюзов беременную женщину, продолжил под Красноармейском, в карательном батальоне "Днепр", однако под Новоазовском был ранен в пятую точку, когда уносил ноги от Народной армии, лечился в Киеве и больше никакими силами нельзя было его загнать на фронт, где по его словам он пострадал за идею очищения востока от русских, "я изнасиловал и убил больше двухсот пятидесяти восьми женщин, чтобы они их не рожали". А окопался Осип Царенко в родном пригороде Шулявка, покрикивал оттуда на бандровское правительство и чувствовал себя в безопасности. Мало того, он решит стать депутатом. И тогда его точно не достать, подумал Цветаев, будет разъезжать в бронированном автомобиле с кучей охранников.
Он посмотрел на широкую спину Гектора Орлова.
– Твоя работа? – мрачно спросил Пророк.
– Нет.
– Врёшь!
– Нет! – честным голосом уточнил Цветаев. – С чего бы?
Пророк посмотрел на него хитро:
– Ясно, "с чего бы"!
– Нет! – ещё раз сказал Цветаев и почувствовал, как взгляд у него становится тяжелым, как свинец.
– Ну, ладно, ладно, – морщась, уступил Пророк, он не настолько, чтобы Цветаев засчитал победу себе.
– Зря ты его потащил, – сказал Цветаев.
– Ничего, ничего, – обнадёжил Пророк. – В машине посидит. Машину-то караулить надо?
Похоже, он уговаривает самого себя. Сплошной альтруизм, а не война, подумал Цветаев: то он кого-то жалеет, то опекает без меры. Мне б такую любовь, да держат в чёрном теле.
– Надо, – согласился он, хотя они так никогда не делали, предпочитая прятать транспорт в кустах, значит, Гектор Орлов так пронял Пророка, что он готов был использовать его вместо затычки, лишь бы Гектор Орлов от него отстал.
Ослаб Пророк, подумал Цветаев, прежде у него хватка была железной, не уступал он никому.
Гектор Орлов освежился и подошёл к ним, вытирая рот грязным платком.
– Блин… ох, я и напился, – признался он, пробуя влезть в машину.
Два раза у него не получилось. На третий – Пророк втащил его за шиворот. Гектор Орлов плюхнулся на сидение, лицо у него было бледно-зелёного цвета.
У Цветаева зазвонил телефон.
– Где ты? – Услышал он голос Самохваловой, и его пробил холодный пот. К счастью, этого никто не заметил, все были заняты Гектором Орловым, который рад был оказаться в центре внимания.
– Здесь, – твёрдо ответил он.
– Ты что, издеваешься?! – бросила она на истерической ноте.
Такой Самохвалову он ещё не знал и не собирался знать, не любил он психопаток, навидался в своё время – мать у него была психопаткой и мучила отца всю жизнь. Повезло Антону – истерические женщины встречаются крайне редко, одна на миллион, если не реже.
– Я сейчас занят, – сказал он, прикрывая трубку, ибо Кубинский уже навострил волосатые уши.
– Что значит "занят"?! – укусила она трубку. – Я тебя жду, а он "занят"! Скотина! Урод! Подонок! Если ты не явишься!..
– Дождёшься! – прервал он её. – Я действительно занят, – и отключился.
Пророк вопросительно уставился на него. У Цветаева похолодело в животе. Если Тоша взорвётся, все, кто находится в машине, пострадают, включая ветровой стекло.
– Баба, – ответил он безразличным тоном. – Они все такие… ты же знаешь…
– А-а-а… – понимающе кивнул Пророк. И ты не устоял. – А я думал…
С кем ещё можно так разговаривать накануне операции, как не подружкой, которая волнуется, ждёт и требует внимания.
– Нет, нет, – счёл нужным объяснить Цветаев, – это не Наташа. Наташа у меня спокойная. Она…
Он так не вспомнил, о чём конкретно говорил ночью Пророк, о жене – точно, а подробности напрочь вылетели из головы, чужие проблемы – кому они нужны? Только мужу-ревнивцу.
– Да ладно, тебе старик, – снисходительно улыбнулся Пророк. – С кем не бывает.
Видать, у него с Иркой дела дрянь, решил Цветаев, испытывая облегчение, не продержались и трёх лет. Его спас нынешний козёл отпущения, то бишь Гектор Орлов, который купался в лучах пьяной славы.
– Хорошо бы опохмелиться, – просяще завёл он любимую песню. – У тебя же есть, я знаю, – и похлопал Пророка по могучей груди.
– Я тебе опохмелюсь! – показал ему кулак Пророк, хотя непроизвольно дёрнулся к внутреннему карману, под "броник", где у него плескался коньяк во фляжке.
– Я отлично слышу! – многозначительно заметил Гектор Орлов, делая, однако, идиотской лицо.
– Нет там ничего, – заверил его Пророк.
– И это мой друг?! – надавил на психику Гектор Орлов.
– Да, я твой друг, но напросился, терпи.
– Терплю, – покорно ответил Гектор Орлов. – Сколько мы вчера выпили? – переключил он своё внимание на Цветаева.
– Я с тобой не пил, – отодвинулся Цветаев, пряча телефон в карман.
Гектор Орлов обескуражено замолчал.
– Вот так всегда, – многозначительно сказал он, намекая непонятно на что.
Пророк схитрил:
– Дай телефон, мой разрядился.
Цветаев всё понял: Пророк всё же что-то заподозрил. Не мог он не узнать голос жены, но пока он разбирался с Орловым, Цветаев стёр последнее входящее сообщение, поэтому с лёгким сердцем отдал телефон и отвернулся, чтобы скрыть гримасу превосходства.
Пророк прокомментировал что-то вроде того: "Сам дурак" и вернул аппарат.
Подъехали. Возле пристани виднелся ресторан. Машину оставили в кустах.
– Так! – приказал Пророк. – Хвати болтать! Маски надеть! И вперёд!
Маска давала силу. Она приравнивала тебя к небожителю. В маске ты мог убить любого, и никто тебе слова не скажет. Таков был нынешний менталитет Киева.
– Говорим только по-украински.
– А если не умею? – невозмутимо обернулся Рыжий.
– Если не умеешь, молчи!
– Есть молчать! – заулыбался Рыжий и подмигнул Цветаеву, мол, я знаю, что делать, я командира не подведу.
– Рыжий и братья Микулины со мной! – приказал Пророк. – Жека, твоя позиция там! – и показал на вышку для прыжков в воду.
Оказалось, что Пророк уже провёл рекогносцировку на местности. Кто бы сомневался, с удовлетворением подумал Цветаев. Вот почему он всёцело доверял ему.
– Есть, – отозвался он, выскакивая из машины и оказываясь рядом с Рыжим: – Как дела?
– Звонил жене. Снаряд в крышу попал. Вернусь, дыру заделаю, и снова будем жить-поживать!
И Цветаев вспомнил, что Рыжий как-то говорил, что его дом стоял над рекой Волчьей и что посёлок у них старше, чем США.
– За мой! – скомандовал Пророк и не дал им пообщаться.
– А я?! – с воплем вопросил Гектор Орлов.
К его чести, он мгновенно протрезвел, и физиономия у него была более чем серьёзной.
– А ты в резерве, – к его огорчению сказал Цветаев и побежал к вышке.
Ему пришлось одолеть проволочный забор и густой терновник. Вышка стояла среди понтонов. Уже на самой верхней площадке Цветаев ни к селу ни к городу вспомнил весь разговор.
Ночной бдения с арманьяком и вином вылился в откровения Пророка: он жаловался, что Ирка чрезмерно сладострастна.
– Понимаешь, она как бы предаёт меня.
Несомненно, он спрашивал совета, но Цветаев не мог его дать, потому что сам мало разбирался в подобных ситуациях.
– А что здесь такого? – спросил он. – Ну, попалась темпераментная женщина. Радуйся! У других они холодные, как бутылки из-под пива.
– Не в этом дело… – старался объяснить Пророк,
– А в чём?
– Понимаешь… – но дальше этой фразу дело у него не шло.
– Старик, ты меня запутал, – искренне сказал Цветаев.
– Понимаешь! – решился Пророк, – Когда у твоей жены сладострастие совпадает с твоим сладострастием, то всё нормально. Переспали и довольны. А ведь я чувствую, что ей ещё хочется, но она, стерва, не говорит. А главное, я могу ещё, но ей чего-то не хватает.
– Разобрался бы по душам, – предложил Цветаев и удивился проблеме, у них с Наташкой такого не было.
– Пробовал и неодинажды.
– И что? – Он ничем не мог помочь, это было как с одноглазым мужчиной в издательстве. Каждый умирает в одиночестве, таков закон природы.
– Нет контакта. Она всегда уходит от таких разговоров.
– Подожди, подожди, старик, – спросил тогда Цветаев напрямую, – ты её в чем-то подозреваешь?
Это "в чём-то" едва не стало ему поперёк горла. Намёк был более чем очевиден, а так с друзьями не разговаривают. Друзей берегут, холят их нежную душу.
– Нет, конечно. С чего бы? – поспешил ответить Пророк. – Но мне не нравится, что она со мной неоткровенна.
– Здесь, старик, я тебе ни в чём не могу помочь, – поспешил закончить разговор Цветаев и лицемерно подумал о Лёхе Бирсане. Сказать, или не сказать? Не сказал. Пожалел. Может быть, даже напрасно: разрубить узел раз и навсегда – милое дело. Только "навсегда" не получится, потому что прошлое никуда не девается, оно всегда с тобой, и это неизменно, как тень.
С площадки, находящейся на десятиметровой высоте, всё хорошо было видно: и ресторан со столиками на террасе, и лодочную станцию, раскрашенную, как украинская вышиванка, с неизменно бандеровским флагом на шесте.