- I’m shure, Анна Исааковна, - говорю. - I just always look good, when I… когда чувствую себя плохо. Это я выспалась просто.
- Tell us about your latest two week. What did you doing?
- Ну, ай, ай воз ат май хоум. Ай’м ридинг, ай’м уотч тиви…
- OK. Could you tell something about books you are read?
Ну да. Я давно уже не читаю. Я пишу. Дневник. И не ждите, что я буду о нем рассказывать. О нем никто не знает. Он висит на веревке за шкафом.
Надо собраться с силами и рассказать что-нибудь простое. Я же раньше много читала, я не могу ничего не помнить!
Я говорю про "Двенадцать стульев". Быстренько добавляю, что это моя любимая книга. И дальше пробую пересказать содержание.
Если бы мне удалось сделать это по-английски и не ошибиться в каждой фразе, англичанка простила бы все. А я бе, ме, запуталась в формах глаголов, струсила, что ляпну не то, запиналась, сбивалась на русский и вообще.
- Well, - у англичанки такое лицо, что можно подумать, она раздавила муху.
- What did you do besides this?
- Бисайд букс? Ай’м…. ай’м финкинг.
- You thinking? It’s great. Tell us about your thoughts.
- Ай, ай финкинг абаут… май лайф.
- And?
Стою, как дура, молчу. Весь класс сочувственно показывает руками: давай, мол, говори. А я не могу.
- I see, - говорит англичанка с усталым лицом и таким тоном, что хочется уйти в пустыню и там погибнуть. - I think you pay too much attention to your own person, Helene. Sit down, please. Please start working.
Лицо ее, красивое, но слишком подвижное, как у мартышки, остается не то усталым, не то брезгливым. Я ее раздражаю. Да я саму-то себя раздражаю. Но что делать? Что делать-то мне? Как жить с такими героическими пропорциями? Самые здоровенные мальчики тоньше меня в талии. Тем более, где их взять, кругом одни недомерки.
Вот только не надо меня утешать, что мальчики в театр приглашают! Во-первых, это один мальчик, а во-вторых, это не тот мальчик! Второй мальчик - тоже не то. Этим художникам вообще только и нужно что драм и безнадежных воздыханий - у них вдохновение от этого.
Я как-то папе сказала, что мальчик один, Леша из 11В. Папа на это спросил, сколько мальчиков мне нужно. Я подумала и честно ответила, что человек десять, наверное, хватило бы. Так хоть выбрать можно.
И не надо мне напоминать, что еще там кто-то ходил Лошадь за меня просить, чтобы условно до экзамена допустила. Это подруги одной грейпфрут. Он ко мне никакого отношения не имеет. Просто его Лошадь любит и вообще он большой нахал.
Боже, испортить отношения с Лошадью! Так только я умею. Как я дошла до такой жизни, а? Ничего же сложного у нее нет, как я добилась всего этого? Я не понимаю, чего она хочет. Я вообще никого не могу слушать дольше десяти минут - мысли уплывают. Я и на урок-то прийти не в состоянии, потому что как бы можно не ходить, а потом так ужасно не хочется, что и сам себя не заставишь.
Я брожу везде и мечтаю. Я давно уже ничего не читаю, редко хожу в кино, только два раза в неделю бываю в нашей театральной студии, где тоже думаю только о том, какой громоздкой мебелью выгляжу рядом с остальными. Даже на фестивалях, где мы берем первые места, у меня все равно депрессия, когда у людей праздник.
А дома обматываюсь оберткой от призов (там конфеты! Конфеты и шоколад! И пастила!) как будто это вечернее платье. На, скажем, церемонии вручения "Оскара". Никто же не видит. Надеваю мамины туфли и хожу походкой очень красивой женщины. Очень кстати, неплохо. Только на люди так не покажешься. Во-первых, гигантский голубой фантик со звездами все-таки не каждый день по улицам гуляет, а во-вторых, нормальные люди не ходят с прямой спиной, подняв голову. Подумают, что я черт-те что о себе возомнила!
Ну, и вообще, не могу же я все время следить за этой чертовой осанкой.
Короче говоря, все свободное время я шатаюсь по улицам в своих обтягивающих тряпках и думаю.
О том, как у меня все получится. Как начнется другая жизнь. Как никто не скажет больше:
- Ничего ты не толстая! Ты просто крупная барышня.
- У тебя, э-э-э, просто очень здоровый вид.
- Ты просто, ну-у… девушка весомых достоинств.
В общем, чтобы такого не было. И вообще чтобы все мной восхищались. Я положительно не в состоянии думать ни о чем, кроме размера своих весомых достоинств. А вот когда достигну своей цели - тогда займусь всем остальным.
Один раз, это был унылый, мрачный, ни на что не годный февральский день, когда только и ждешь неприятности, подошла какая-то то ли Таня, то ли Света из параллельного класса. Помялась и как ляпнет:
- Хотела тебе сказать. Я тобой восхищаюсь. Все говорят, что ты перебарщиваешь, что это неприлично, а я считаю, что ты очень смелая! Ты плюешь на общее мнение, принимаешь себя такой, какая есть и не гоняешься за одобрением! Вот.
И помаршировала, такая, обратно.
А я осталась стоять в своей ничего не прикрывающей юбке, маминой кремовой, совершенно прозрачной блузке (мама ее в театр носила) и маминых же сапогах выше колена, каблук девять сантиметров.
Ничего себе, "все считают, что неприлично!" Хороши же мои дела! Это у нас-то, где слова "прилично" вообще не существует. Ну, почти. Есть разные девочки, про которых говорят всякое. Ну, и выглядят они… тоже. Не дай бог так выглядеть. Но я-то тут причем?
Я хуже всех! Это конец света какой-то! Что мне делать?
И, главное, как после такого идти на английский? А на алгебру? Она еще хуже. А история религии? Какая история, какой религии, когда у меня трагедия!
Нет, не пойду. У меня нет настроения.
Глава седьмая. У меня в голове каша, Лошадь почему-то не успевает выпить чаю, а пан Шафранек открывает великую тайну лимонада
Жизнь моя плавно катилась к краху. Не буду долго рассказывать, это длинная и печальная история. Кончилась она почти приказом об отчислении меня из лицея. Почти - потому что Лошадь за последний экзамен (куда меня все-таки условно допустила) и потом за переэкзаменовку ничего не поставила. Ни в ведомость, ни в журнал. Сказала, что не понимает, как можно так докатиться, что ничего теперь не знает и чтобы я на глаза ей не показывалась.
И на педсовете то же самое заявила. А когда я ее после педсовета на улице дождалась, начала кричать, что ей надоели оболтусы, которые "подают надежды", и думают, что на этом основаниии им все на свете на тарелочке поднесут. Что иметь талант - это ровно один процент успеха, все остальное - работа. Что я со своим бездельем ничего не стою. И что ей противно на меня смотреть, потому что я и сейчас ничего не поняла.
Я ее спросила, что же мне теперь делать, а она только сквозь зубы процедила: "Понять элементарную структуру ответа!" - и ушла.
Я еще побродила, чтобы она до дома успела добраться. Наверняка Лошадь придет, чаю с чем-нибудь вкусным выпьет, а там и подобреет. Часа через два из автомата ей звоню и спрашиваю:
- Светлана Ивановна, а что такое элементарная структура ответа?
А Лошадь и "алло"-то ледяным тоном сказала. Я думала, она трубку бросит. Но она помолчала и говорит:
- Удивительно, что тебе только сейчас пришло в голову задать этот вопрос. Элементарная структура ответа на любой экзаменационный билет - во-первых, "что" или "кто", во-вторых, "где", в-третьих, "когда" и в-четвертых - "какое это имеет значение". Этого тебе хватит, чтобы получить "удовлетворительно". Если тебя при этом достанет еще внятно объяснить "почему" - есть основание рассчитывать на большее. Но, - голос Лошади опять стал свирепым, - это тебе не светит!
- А почему? - хамство, а ну и что. Терять нечего. - Почему это? А, может, я смогу?
- Потому что у тебя в голове каша! - рявкнула Лошадь. - Теперь я могу пойти, наконец, в первый раз за день выпить чаю?!
Вот уж не понимаю, как это можно за весь день не успеть выпить чаю. Это какая-то страшная неорганизованность. И эти люди спрашивают меня, как это я за весь семестр не успела сдать какие-то работы!
Все стало ужасно. Так ужасно, что и не перечислишь. На литературе сначала нас пугали будущими экзаменами. Потом мне вынуло душу Наше Все (это литераторша). Потом туда же пришел Верблюд и сказал, что сегодня будет решаться моя судьба. Судьба не решалась и не решалась. Уже восьмой урок кончился, все наши давно домой пошли, а я все вокруг директорской ошивалась. Пока мама (она теперь на двух работах работала) не приехала, не вошла, большая и красивая в своей енотовой шубе, с улыбкой в кабинет Карловны, не вышла оттуда, подхватив меня под руку и не увезла домой, где начала плакать, пить валерьянку и говорить, что этой мой последний шанс.
Со скрипом, кое-как, меня допустили к последнему, выпускному, экзамену, причем, Наше Все, маленькую, полную, мяконькую, как булочка, и опасную, как скорпион, с трудом хором уговорили.
Я засела готовиться.
Ни на какие шатания по улицам времени не осталось. Мысли теперь все вертелись только вокруг того, как бы не остаться без аттестата. До экзамена оставалось чуть больше недели.
Спустя дней пять-шесть, на корточках сидя перед холодильником и выедая второпях из мисочки упоительно вкусный салат из помидоров со сметаной, я вдруг осознала, что все это время не прикоснулась ни к булкам, ни к конфетам, ни к сладкой газировке. Никто не поверит, но не хотелось. Хотелось грушу. Плитку шоколада. Кусочек омлета с ломтиками свежего огурца и чашку кофе без сахара. Вообще о еде не думалось.
Я вдруг поняла: да что мне стоит перестать есть булки. И пить сладкую газировку. Там, если хотите знать, такая прорва сахара, что вам и не снилось! Это я на предмет "Человек. Природа. Общество" заглянула, помилование выклянчить. Пан Шафранек на меня время тратить не хотел, просто стал спрашивать по всем темам. Откуда мне было знать, что он читал лекцию про продукты питания! (Знала бы - никогда бы не пропустила). Лекции его собственная, авторские, у нас и учебника-то нет. А сам Шафранек в университете преподает. (Интересно, там его студенты тоже паном зовут? Или все-таки Александром Николаевичем?). Шафранек добрый. Он меня спрашивает: "Сколько ложек сахара в среднем содержит один литр лимонада?" Я говорю: "Две. Нет, три." Он мне: "Подумайте". Я думаю и думаю. Начинаю вспоминать вкус. И так его здорово во рту чувствую, что понимаю: ой, не три! На одну только чашку чая две нужно. Сколько же чашек в литр влезает? Ну, допустим, четыре. Чашка же такого же объема, как стакан, верно? Двести пятьдесят граммов. Ну, или хотя бы граммов двести - это неважно, сахара все равно две ложки. Если не три. В литр, значит, влезет четыре-пять чашек. Трижды пять - пятнадцать.
Пятнадцать ложек сахара! В жалких четырех стаканчиках лимонадика!!! Да будь он проклят!
- Хорошо, - охотно согласился пан Шафранек (я увидела, что он уже начал выводить в журнале "хорошо"). - Я бы сказал - от двенадцати до восемнадцати.
Он там еще что-то спрашивал, что-то простое, про меры предохранения окружающих, когда гриппом болеешь, а я в это время продолжаю считать: "В одной бутылке ложек пятнадцать, бутылок я могу выпить две-три в день - это что получается? Да столько сахара не в каждое пирожное навалено!"
Попробуйте продолжать жить с этим знанием.
Я решила так: лимонады вон. Соки из пакета ничем не лучше, кстати. Тоже пусть пропадают пропадом. И еще: меняю. Булки ежедневно на пирожное иногда.
Это я точно смогу. Остальное - там посмотрим.
И, в общем, как последний оставшийся в живых пират, я все-таки привела свой побитый корабль к берегу.
Смотрю на оценки за экзамен - ничего себе, как я, оказывается, могу! Откуда что взялось только. Жаль, что сейчас вся эта красота слипнется с результатами прогулов и останется… Ну, что делать. Раньше надо было думать. Что заслужила, то и останется.
Англичанка и француженка, мадам Мари, сначала обе смотрели на меня, как горгульи. (С меня семь потов сошло со страху). И потом сказали: "Как жаль, Лена, что вы не работали так с самого начала!".
Выпускное сочинение - наше главное страшилище еще с осени - написалось на самую оценку в классе. Несмотря на Наше Все. Наше Все аж искры метала стеклами очков - так ей хотелось мне за прогулы отомстить. Но ей остальная комиссия не дала. Сказала, видно, как человек подготовился. (На самом деле я просто знала, что будет, по крайней мере, одна свободная тема и подготовилась по "Двенадцати стульям", а на подготовительные занятия не ходила, потому что иначе по другим предметам не успела бы. Представляете, как она злилась?).
Лошадь со вздохом поставила жалкий проходной балл. Единственный во всем классе. Остальным "отлично". Я все-таки выдала ей все ее "что", "где", "когда" и даже пару раз додумалась, "почему". На "хорошо" вытянула. Это просто старые прогулы дело испортили.
Остальные ужасы тоже удалось поправить.
Внезапно выяснилось, что моей крупной кости стало меньше. Потеряла немного, килограмма три или, может, четыре, но этого хватило, чтобы выпускное платье уселось, как положено. Худой меня никто бы не назвал, но, в конце концов, у меня крупная кость.
И с боков ничего не свисает.
И вообще. Я теперь кое-чего стою. Могу позволить себе с прямой спиной ходить.
Осталось последнее.
Лет в пятнадцать мне очень хотелось узнать: а что бы сказала о моих терзаниях та, другая я, взрослая? Что бы она посоветовала? Я, конечно, не подарок. Но ведь она-то лучше всех понимает, как все было.
И потом, какая она? Какой я стану?
В заключение. Письмо в прошлое
Наконец-то смогла тебе написать. Мне тридцать семь - по-моему, достаточно много. Да, все получилось. Э… кроме церемонии вручения "Оскара", прости.
Постараюсь коротко - совсем нет времени. Во-первых. Ну, ты и бестолочь! Правильно тебя Лошадь ругала - потерять столько времени!
Ладно, к делу.
То, в лицее, было твоей первой победой. Вторая наступит лет в двадцать, когда ты сама будешь готовиться стать мамой. Наслушавшись утешений от мамы, тетушки и вообще всех окружающих, ты разъешься, как хомяк, придешь к своему доктору и получишь заслуженную взбучку. Доктор откроет тебе еще одну тайну.
Все эти "ешь, сколько хочешь" и "кушай за двоих" - вранье. Они испортили жизнь не одной женщине. Не слушай их, они годны разве что во времена войны и голода, когда не знаешь, будет ли у тебя обед завтра. Сегодня, к счастью, этого не требуется. А вот что требуется, так это наоборот: не есть больше, чем следует. Доктор расскажет тебе это в цифрах. Из ее рассказа ты узнаешь, что даже самая беременная женщина в мире не должна набирать больше восьми - ну, десяти килограммов. Все, что наберется сверх этой цифры, останется свисать с твоих боков крупной костью и придется или смириться, или бороться, а рождение ребенка для борьбы не самый лучший период.
К счастью, ты и тут спросишь, что тебе делать. Получишь инструкции: 1) всегда оставлять чуточку места в желудке после еды; 2) не лопать круглосуточно, а делать перерыв между приемами пищи не меньше трех часов; 3) стараться не есть после шести, в крайнем случае, семи часов вечера, но если изнемогаешь, лучше съешь какой-нибудь фрукт, салат или немного чего-нибудь еще, но только немного. Иначе потеряешь контроль над собой и начнешь мести все подряд; 5) "изнемогаю от голода" и "могу съесть" - разные вещи. Разница между ними - примерно два лишних килограмма; 6) в йогурты кладут варенье и сахар. Варенье состоит из сахара наполовину. На одну баночку йогурта приходится около чайной ложки сахара - 10 граммов. Десять граммов сахара - твоя теоретическая суточная норма сахара (на практике она еще меньше). Не верь рекламе и внимательно читай этикетки; 7) Хлеб и булки - твой второй главный враг. Забудь о них. На свете много вкусной еды, ты найдешь, чем их заменить; 8) Всегда завтракай. Без завтрака очень трудно не есть вечером.
Спустя две недели твоя собственная доктор не поверит результатам взвешивания. Скажет, что ты мухлюешь с весами, хотя мне до сих пор непонятно, как это делается. Начнет допрашивать, что ты делала. Ты честно скажешь, что ничего такого, только выполнила инструкции.
Если все это тебя испугало, во-первых, разреши тебе сообщить, что через месяц после рождения сына ты будешь плескаться в озере: рост 173, вес 72. На два килограмма худее, чем до беременности, и на четырнадцать - чем в лихие (самые толстые) школьные годы.
А пока этого не произошло, не забудь: твой вес - 88 кг. (Между прочим, он УЖЕ не очень-то полезен для здоровья).
ТВОЙ личный нормальный вес - примерно 64–65 кг. Ты поймешь, что это он, когда с тебя перестанут свисать сладки и валики, а ребра сделаются видны - немножко.
Все страдания (если это можно назвать страданиями) закончатся через месяц - пока привыкнешь. И будешь только нахально улыбаться на вопли знакомых:
- Она себя истязает!
- У нее просто железная воля!
- А вот недавно в журнале писали про одну девушку. Она худела-худела - и умерла!
Девушка умерла, скорее всего, от попыток сделать свои ноги толщиной с руки. Это не только опасно, но и некрасиво. По-моему, очень некрасиво. Ты не мультяшка. И не кукла. И между нами, это кукла должна изображать человека, а никак не наоборот.
Не читай глянцевые журналы. Они не стоят потраченного времени. Бегло просмотреть картинки хватит тебе выше крыши, хотя честно предупреждаю: нравиться они тебе будут редко. И вообще верни на место свою детскую привычку читать книги. Тебе понравится. (Лучше бы ты вместо уроков не по улицам, а по библиотекам шаталась - хоть удовольствие получила бы!).
Твой личный минимальный вес - 61 кг. Не очень, честно говоря. Вид какой-то жалконький, а окружающие постоянно пытаются тебя накормить. (Не путать с завистливыми коллегами, которые пытаются тебя РАСкормить. Они специально!). Твоя личная идеальная цифра - 63. Это чуть-чуть меньше, чем нужно. Всегда хорошо иметь в запасе граммов пятьсот на случай внезапного праздника. Будет мешать любовь к сыру (сы-ы-ырр-р-р!). Постарайся не есть за день больше двух-трех ломтиков (да знаю я, знаю, как это трудно).
Время от времени ты опять набираешь вес… то есть, жир (особенно это сы-ы-ыр виноват! Сыр! Сыр!).
Кстати, это сказки, что тем, кто занимается спортом, можно есть, сколько влезет. У них просто крупная кость через пояс брюк не висит, а этак упруго выпирает.
Угадай, откуда я это знаю.
Не ведись на песню демона "теперь-то можно себе позволить". Ты не можешь "наконец, оставить все в прошлом" - хотя бы потому, что чаще всего испытываешь не голод, а желание почувствовать вкус. Этому желанию хватает небольших кусочков - тем вкуснее получается. Соблюдай интервалы между приемами пищи как… не знаю, как что. Как утренний кофе.
И, между прочим, я узнала, когда происходят кулинарные безумия. Когда ты увлечена каким-нибудь делом, спешишь, перестаешь жевать и, как бродячая собака, торопливо проглатываешь. Тем временем твои жадные щупальца уже тянутся за следующим куском. Похоже, дорогая подруга, в тебе тайно живет Ктулху. Скажи ему, чтобы жевал, как следует.