Владелец совсем взопрел. Мне его даже жалко - и зачем он только перед нами оправдывается? Ему это ни к чему. А потом я понимаю, что Нелли делает то, о чем говорила мне сегодня утром: она поняла, где слабое место владельца кинотеатра, и использует это прежде, чем он поймет, где ее слабое место.
Слабое место Нелли сейчас - что ему может быть наплевать, подозреваем мы его в подделке розыгрыша или нет. Но он так занят собственным слабым местом, что ничего не замечает.
- Если никто так и не выиграл билеты - они тебе самому вовсе не нужны, - Нелли говорит это так, словно это само собой разумеется.
- Хотя… - он трет подбородок. А потом вдруг хлопает в ладоши. - Ну хорошо. Я отдам их вам. Только за это будете петь тут весь день, до отправления экспресса Элвиса!
- Отлично! - Нелли жмет ему руку так, словно он заключил сделку своей жизни.
Владелец идет в кинотеатр и возвращается с огромной табличкой в руках.
- Билеты тут, - он вручает их мне, - а это для тебя.
Он обеими руками вешает Нелли на шею табличку. Я беру ее за руку и поворачиваю к себе. "Самая длинная ночь Элвиса в мире, - написано там, - получи бесплатный Элвис-пакет и выиграй билеты на Элвис-экспресс! Включая бесплатный Элвис-завтрак в виде шведского стола!" Нелли глядит раздраженно, но ничего не говорит.
Впервые я играю не просто так, а чтобы заработать. И это намного труднее, чем я себе представляла. Приходится играть, даже если уже надоело. Приходится выглядеть так, словно ты каждую минуту счастлив стоять тут, петь и играть, даже если ты и поешь песню по пятому кругу и пальцы уже свело судорогой. Как только мы присаживаемся отдохнуть на ступеньках, из кинотеатра выходит владелец, спрашивает: "И?", и мы снова встаем, чтобы в седьмой раз спеть "В гетто". Хрипло выдохнув последнее "…a его мама плачет", я думаю, что вот-вот зареву сама.
- Распроданы!
- Что? - мы с Нелли глядим друг на друга.
- Впервые в жизни все билеты распроданы! - владелец кинотеатра бежит к нам, снимает табличку с шеи Нелли, берет у меня гитару из рук и хлопает нас по плечам.
А потом объясняет, как дойти до нужной остановки, которая, по счастью, всего в паре минут ходьбы отсюда. Напоследок он вручает мне белую коробку.
- На дорожку!
Я снимаю крышку. Коробка полна - в ней как минимум десять сандвичей с жареным арахисовым маслом и бананом, каждый аккуратно упакован в пленку. Я закрываю коробку.
- Спасибо.
Владелец кинотеатра сияет.
- Не за что, они остались со вчерашнего вечера!
Из последних сил мы плетемся с вещами по улице. Придя на место, не обнаруживаем никакой автобусной остановки. Нелли глядит на часы.
- Черт! Он отправляется через пять минут!
Я вдруг просыпаюсь. Если мы провороним автобус только потому, что не можем найти остановку, я не отвечаю за себя.
Мы бежим по улице вниз.
Ничего.
Возвращаемся.
Снова ничего. "Две минуты".
Мы заворачиваем за угол, но нигде, нигде, нигде не видно автобусной остановки. В конце концов Нелли произносит: "Экспресс Элвиса отправляется как раз в эту минуту".
Мы садимся на тротуар. Люди, проходящие мимо, смотрят назад, а какой-то человек кричит нам что-то из машины. Я даже не смотрю на него.
- Эй, вы, там! - он не унимается. - У вас билеты на экспресс Элвиса?
Я поднимаю глаза. Это никакая не машина, а автобус. И из открытой двери высовывается Элвис в красном костюме, украшенном блестками.
- Нелли! - я пихаю ее в бок. Элвис машет нам.
- У вас билеты на экспресс Элвиса?
- Да-да, у нас! - мы хватаем вещи и бежим к автобусу.
Нелли показывает наши билеты Элвису, тот внимательно рассматривает их, а потом говорит: "Добро пожаловать на борт! Вы выглядели как-то так, словно вам нужно с нами!"
Мы с Нелли садимся. Я ищу местечко - но все занято, всюду сидят люди в точно таких же париках и очках, как и у нас. Только у водителя нет солнечных очков. "Сзади - два свободных места", - говорит Элвис-водитель, и мы тащим вещи по проходу. Пара Элвисов раздраженно ворчит, ну когда же мы уже поедем, а у остальных в руках банки с пивом, и они выглядят совершенно довольными жизнью. Мы с вещами протискиваемся на наши места. Спереди кто-то протягивает нам две банки пива.
- Добро пожаловать на борт!
- Спасибо!
Нелли чокается банкой со мной.
- За будущих победителей песенного конкурса Элвиса!
- За кого?
Нелли кивает.
- За нас. Я только что решила, что нам надо принимать участие в конкурсе. Мы классно поем!
- Правда? - я отпиваю глоточек, автобус трогается с места, и я выливаю полбанки себе налицо.
Нелли смеется. Я смотрю на нее: она пролила пиво на свитер.
- Мы - две идиотки!
Я протягиваю ей платок.
- Точно! И победители конкурса песен Элвиса!
Когда я это говорю, в животе мурашки. Не представляю, как мне петь перед такой толпой. Но об этом я успею подумать и потом, когда все уже закончится.
Мы пьем пиво и закусываем сандвичами. Постепенно я привыкаю к этому вкусу - с пивом он даже ничего. Жую, глядя в окно. Нет ничего прекраснее, чем когда тебя в темноте везут куда-то, а у тебя только и дел, что разглядывать сумрачные ландшафты. В темноте даже самый уродливый уголок выглядит как-то таинственно. Я прислоняю лоб к прохладному стеклу и думаю о нас, о Нелли и обо мне, о маме и папе, о Кларе, мистере и миссис Фицмартин и о Тони. А еще о маме и Тони, о Нелли и Тони. Когда мимо проносится мерцающий и темный мир, у меня получается отстраниться и успокоиться.
Я вижу нас с гостиной у Фицмартинов: мама, Клара, Тони и я на диване, папа, Нелли и мистер Фицмартин в креслах напротив. Миссис Фицмартин входит с тортом-мороженым. Все так напряжены, словно замерли внезапно: мама отводит от лица непослушную прядь и смотрит на Тони, Тони издевательски глядит на папу, папа, подняв руки, испепеляет его своим "взглядом доцента". Нелли в ярости, а миссис Фицмартин умоляюще смотрит на Тони. Мистер Фицмартин опасливо глядит на всех. Клара тянет маму за блузку.
А потом я вижу себя - я смотрю на Нелли и поначалу не могу поверить, что и вправду гляжу на нее так: зло и одновременно с восхищением.
Поворачиваю голову, чтобы посмотреть на настоящую Нелли рядом со мной. Она спит с полуоткрытым ртом, бачки от парика сбились ей на лицо и почти закрывают нос. Будто усы. Осторожно убираю бакенбарды - сначала левый, потом правый. Нелли порывисто вздыхает и отворачивается. Я откидываюсь в кресле и закрываю глаза.
Просыпаюсь я оттого, что кто-то трясет меня за плечо.
- Антье!
Открываю глаза. Нелли сидит и судорожно хватает ртом воздух.
- Антье! Я не могу дышать!
- Что?
Она дышит все порывистее. Обнимаю ее.
- Антье! Я задыхаюсь!
- Чепуха!
Но Нелли и вправду выглядит так, будто вот-вот задохнется. Она совсем побледнела. Я беру ее руку в свою. Боже мой, пальцы ее странно свело и согнуло внутрь, что же это?
- Не могу пошевелить руками! Антье!
Я держу ледяную руку Нелли в своей и глажу ее по спине.
- Споко-о-о-ойно-о-о! - тяну я голосом с маминых кассет по аутогенному тренингу.
К нам подходит Элвис.
- Все в порядке?
- Да! - Нелли кивает и хватает ртом воздух.
Элвис пристально смотрит на нее.
- Я бы не сказал. Давайте я спрошу водителя, может ли он остановиться у какого-нибудь ресторана фаст-фуда, ты подышишь свежим воздухом и ополоснешь лицо. Идет?
- Идет, - я киваю.
Понятия не имею, чем мы поможем Нелли, если она ополоснет лицо, но вдруг ей и вправду станет лучше на свежем воздухе. Через десять минут автобус останавливается, и Нелли почти не может встать: так она ослабела. Я поддерживаю ее, хоть это и трудно в тесном проходе.
На улице я делаю глубокий вдох.
- Десять минут, ладно? - кричит нам вслед Элвис.
- Ладно, - кричу я ему в ответ, не оборачиваясь.
У меня почти не получается удержать Нелли. Она дрожит, вся в поту и еле переставляет ноги. Дойдя до "Макдональдса", она только и успевает добраться до туалета - а потом теряет сознание и падает на пол.
14
Я стараюсь удержать ее изо всех сил, чтоб она не ударилась головой о каменный пол.
- Нелли! - повторяю я. - Нелли!
Но ее глаза закрыты, она ничего не слышит. А если она умерла?
Но на шее пульсирует жилка. Я осторожно прислоняю ее голову к двери кабинки и встаю.
- Я сбегаю за помощью, я сейчас!
Глаза Нелли закрыты, она не отвечает мне.
Иду к прилавку, куда выстроилась огромная очередь. Что они все тут делают - за полночь? Пробиваюсь к единственной открытой кассе.
- Эй! - раздраженно орут на меня люди, они кричат и ругаются, но мне не до них.
- Несчастный случай, - говорю я кассе, - несчастный случай в туалете!
Пара человек за мной смеются. Парень на кассе совсем молодой и глядит на меня так, словно задается вопросом, не новое ли это меню для экономных под названием "Несчастный случай в туалете" и как лучше пробить его.
- Вызови скорую! - ору на него.
- Скорую! - вторит он.
Боже мой, да что с ним?
- Моя подруга задыхается там!
Я сейчас схвачу его за руку и перекину через прилавок. Сзади кто-то дотрагивается до моего плеча. Я оборачиваюсь. Полная женщина в шортах и ковбойской шляпе говорит:
- Я дам сигнал из грузовика, чтоб прислали скорую. Где именно лежит твоя подруга?
Я хватаю женщину за руку и тяну к туалету. Подойдя к кабинке, мы видим, что Нелли пришла в себя. Женщина опускается рядом с ней на колени.
- Что с тобой стряслось?
- Не могу дышать, - хрипит Нелли.
Женщина выходит. Я опускаюсь рядом с Нелли на пол.
Мне кажется, скорая едет целую вечность. Я глажу Нелли по голове и рассказываю ей, как чудесно будет нам в Грейсленде, описываю дом Элвиса со всеми подробностями, хотя и видела его только в книжках.
- Вот мы входим, - говорю я, - справа - кухня. Она совсем белая. Представляешь, там стоят сахарницы, которыми пользовался сам Элвис! Мы спускаемся по лестнице и оказываемся в "Комнате джунглей". Она вся зеленая - а на одном из кресел сидит плюшевый мишка Лизы-Марии Пресли.
Нелли молчит, но глаза ее открыты и она дышит спокойнее. Я судорожно вспоминаю - что же еще я знаю про Грейсленд, в этот момент мне кажется, что пока я веду подругу по воображаемым комнатам, она не может потерять сознание. Мы уже добрались до зала, где Элвис смотрел телевизор, и тут кто-то входит в туалет.
Я поднимаю глаза. Мужчина в голубой униформе смотрит на нас.
- Это вы - несчастный случай?
- Да, - говорю я, встаю и рассказываю ему про то, что Нелли не может дышать, что она теряла сознание. Он куда-то звонит, и в дверях появляется еще один такой же, в голубом. У него в руках - носилки.
- Подвинься-ка, - он отпихивает меня, опускается на колени, спрашивает что-то у Нелли и измеряет ее пульс. Потом они поднимают ее из кабинки, кладут на носилки и выносят. Около скорой стоит Элвис из экспресса.
Он озабоченно спрашивает "Что с ней?"
Я пожимаю плечами.
- Антье! - зовет Нелли.
Я заглядываю в машину скорой через открытые дверцы.
- Я здесь!
- Антье, езжай в Грейсленд! Иначе пропустишь конкурс! И свидание с Элвисом!
Я секунду смотрю на Элвиса из экспресса. А потом прошу его вытащить наши вещи из автобуса и залезаю в машину.
- Идиотка! - говорит Нелли, как только я уселась рядом с ней.
Санитар накладывает ей на лицо кислородную маску. Поначалу я даже радуюсь, что она теперь не сможет обругать меня, а потом понимаю: Нелли потеряла сознание. Ее рука снова заледенела.
- Снимите это! - говорю я санитару, а он словно не видит, что она снова в обмороке.
Санитар зло глядит на меня и говорит, что работает здесь уже двадцать лет и не позволит какому-то там подростку указывать, что ему делать, а чего не делать, и лучше бы я пристегнулась и помолчала.
Меня и вправду кидает в сторону, так сильно, что я почти падаю на Нелли. Водитель несется как ненормальный. Я пристегиваюсь и беру подругу за руку, сведенную судорогой.
- Погляди на нее! - ору я на санитара.
Он вздыхает и говорит, что кислород еще никому не повредил, и если я сию же секунду не заткнусь, то он выкинет меня из машины.
- Нелли, - зову я. - Нелли!
Она не отвечает. Я смотрю на санитара. Тот склонился над каким-то формуляром и что-то пишет. Осторожно отстегиваюсь, наклоняюсь над Нелли и стягиваю с ее лица кислородную маску. И сразу же рука Нелли мягчеет. А потом она открывает глаза.
- Антье, - тянет Нелли.
Меня хватают за плечо и отбрасывают назад. Это санитар.
Он орет, что я буду отвечать, если что-то случится, что я вмешиваюсь в план лечения, а потом говорит что-то в рацию и секунду спустя машина останавливается.
Я вцепляюсь в сиденье. У них ни за что не получится выкинуть меня отсюда!
Задняя дверца открывается, и в машину садится второй санитар.
А потом все происходит так быстро, что я и рукой пошевелить не успеваю. Один вжимает меня в кресло, а другой что-то наматывает на меня, и вот я уже сижу, крепко спеленутая, как мумия, и пристегнутая к сиденью.
- Вот так, - санитар удовлетворенно меня оглядывает. Его напарник выходит, и мы снова трогаемся.
- Жалко, что у меня нет с собой фотоаппарата!
Я оборачиваюсь к носилкам. Глаза Нелли открыты, она смеется. Они забыли нацепить ей кислородную маску.
Увидев Нелли впервые за последние полчаса здоровой, я вдруг чувствую счастье. Такое огромное счастье чувствуешь, только сидя в смирительной рубашке, несясь в машине скорой помощи по Америке. А рядом лежит Нелли и снова может дышать.
Через десять минут машина останавливается, и санитары открывают двери. Женщина в белом халате заглядывает внутрь. Один из санитаров говорит ей что-то. Она кивает и делает записи в своих бумагах, а потом санитары выносят носилки с Нелли из машины. Дверь захлопывается снаружи.
- Подождите! - кричу я. - Я тут, внутри!
Яростно толкаюсь в кресле, стараясь освободиться. Дверь снова раскрывается, и внутрь заглядывает санитар.
- О, прости, я про тебя почти и забыл! - он ухмыляется, запрыгивает в машину, отстегивает ремень и распеленывает меня.
Освободившись, я выпрыгиваю из кресла и вылезаю наружу.
Нелли как раз завозят в больницу. Я бегу и успеваю пройти вместе с ней в двери. В руку Нелли воткнули иглу капельницы, от нее к мешку с прозрачной жидкостью тянется трубка. Носилки ставят прямо в коридоре.
- Через пару минут к вам выйдет врач, - говорит тип в голубом, а потом мы с Нелли остаемся одни в коридоре. Ну, не совсем одни - по всему коридору стоят носилки с пациентами. Кажется, многие без сознания.
Я наклоняюсь над носилками и беру руку Нелли в свою.
- Ты спасла мне жизнь, - Нелли гладит мою руку большим пальцем.
- Да ну.
Я думаю про смирительную рубашку.
- По крайней мере, они не сдали меня в психушку.
- Я бы тебя оттуда вытащила, - Нелли ухмыляется. Да уж, это очень в духе Нелли, спасать меня из переделок, в которые я бы и не попала без ее помощи.
- Знаю, - говорю я.
Врач не появился и через четверть часа.
Каждый раз, видя пробегающую по коридору медсестру, я спрашивала ее, когда же подойдет врач, и каждый раз она отвечала: "Через секунду".
Человек на носилках рядом с Нелли ужасно стонет. Но и на него медсестра не глядит. Я встаю посреди коридора, чтоб задержать какую-нибудь медсестру, заставить их наконец-то осмотреть человека с носилок рядом и привести врача для Нелли. Я только-только завидела одну из них, заворачивающую за угол и идущую в нашу сторону, как откуда-то доносится тихий слабый голос, который поет: "Как здорово, что ты родилась, а то бы нам тебя так не хватало, здорово, что мы вместе, поздравляем, именинница!"
Именинница? Я иду к Нелли и нагибаюсь к носилкам. Она показывает на левую руку. Там, под иглой, на запястье, часы и стрелки показывают двенадцать.
- Happy Birthday, - шепчет Нелли и хочет приподняться.
Я осторожно обнимаю ее, и Нелли влажно целует меня в обе щеки.
- И как ты только помнишь эту жуткую песню?
Нелли чуть заметно пожимает плечами.
- А мне она всегда нравилась, это ведь так прекрасно - сказать кому-то, как хорошо, что он есть на свете.
Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не заплакать.
- Открой мой рюкзак.
Санитары сложили наши вещи у носилок. Я достаю рюкзак Нелли.
- Открой, - говорит она, - твой подарок - наверху.
Я открываю рюкзак и заглядываю в него. Наверху лежит розовая пластиковая коробка. Это Барби, думаю я сперва, но когда вынимаю ее, понимаю, что там: Элвис в гавайском стиле, с гитарой и цветочной гирляндой на шее.
- Спасибо! - говорю я.
- Я его достала в "Уолмарте". Он тебе нравится? Смотри, он даже умеет петь по-настоящему!
Я вытаскиваю Элвиса, чтоб не задумываться о том, что она имеет в виду под "достала в "Уолмарте"". Вытащить куклу из коробки ужасно трудно, и непонятно, на что пошло больше пластмассы - на саму куклу или на упаковку. В конце концов у меня получается. Под гавайской рубашкой спрятана кнопка. Я нажимаю на нее, и Элвис тут же поет жестяным голосом песню "Голубые Гавайи". Нелли тихо подпевает ему, и я не могу удержаться и начинаю петь тоже, нажав кнопку второй раз.
На наше пение приходит наконец медсестра. Она говорит нам, чтоб мы вели себя потише, потому что больные хотят спать. Мне очень хочется ей сказать - обратите же наконец внимание на то, что больные кругом стонут и корчатся от боли, но я не решаюсь.
- Моей подруге срочно нужен врач, - говорю я вместо этого. Медсестра коротко кивает и идет дальше.
Конечно, никакой врач не приходит. Но она хотя бы приглушает неоновый свет - наверное, в коридоре настало время спать.
Как уютно. Я приношу стул из приемной в конце коридора, сажусь у носилок Нелли и держу ее руку. Нелли улыбается, потом отворачивает голову и закрывает глаза. Секунду я думаю, что она снова потеряла сознание, но потом слышу знакомый храп.
- Что с ней?
Передо мной возникает врач в белом халате. Нелли открывает глаза. Я протягиваю врачу руку:
- Антье Шрёдер.
Врачу приходится с трудом высвободить свою из кармана халата, он коротко и вяло пожимает мою руку и говорит "Майерс". Кажется, ему всего восемнадцать. Я рассказываю, как могу, что случилось с Нелли, он измеряет ей давление, светит в глаза, ощупывает живот и достает из кармана шприц, чтоб взять у Нелли кровь на анализ.
- Типичный случай гипервентиляции, - говорит он мне, и это значит, что в крови слишком много кислорода, кровь быстро окисляется, и организм защищается от этого обмороком, чтоб остановить новый приток кислорода.
Потом врач говорит, что придет еще, когда будут готовы результаты анализов.
Я вспомнила, как иногда говорила о Кларе: "Вот она гипервентилируется", когда та бесилась. Клара тогда становилась совсем бешеная, хотя мы и понятия не имели, что такое настоящая гипервентиляция.
Теперь-то я знаю.
Врач приходит час спустя, и Нелли уже спит.
- Всё в порядке, - говорит он, - с медицинской точки зрения всё нормально.