Повесть для малышей про девочку Машу, которая приехала с папой в Эстонию и там нашла себе друзей…
Содержание:
-
Глава первая. Сад тётушки Милэ 1
-
Глава вторая. Длинная тень 1
-
Глава третья. Сказочник Андерсен, тётушка Зубная Боль и дедушка Ганса с острова Саарема 2
-
Глава четвертая. Час теней 2
-
Глава пятая. Взбитые сливки 3
-
Глава шестая. На выставке 3
-
Глава седьмая. Торты 4
-
Глава восьмая. Фабрика "Калев" 5
-
Глава девятая. Марципан 5
-
Глава десятая. Милиционер 6
-
Глава одиннадцатая. Тётушка Милэ 6
-
Глава двенадцатая. Акт (или протокол) - как вам будет угодно 7
-
Глава тринадцатая. Белая ночь 8
Сусанна Михайловна Георгиевская
Тётушка Зубная Боль
Глава первая. Сад тётушки Милэ
Всё было бы хорошо, всё было бы прямо-таки отлично, если бы по вечерам на землю не ложились тени.
Однако надо всё по порядку, с начала, с начала…
…Девочка Маша (она всего несколько дней как приехала с папой в Эстонию) всё время удивляется и вздыхает: ей уже пять лет, но никогда она не видала такого!
Вот он, сад около города Таллина, - очень маленький, но необыкновенный: места здесь нету, до которого не дотронулись бы руки тётушки Милэ́ - хозяйки.
Цветы, трава и деревья здесь, как и повсюду, растут из самой земли, но ещё вдобавок в горшках и кадках, как будто им не хватило места в саду. А где бы вы думали стоят горшки и кадки?
А на камнях!
Ну, а какие эти садовые камни? Вот то-то и оно! Не какие-нибудь обыкновенные, которые вечно лежали тут. Ничего подобного… Их собрала и приволокла в свой сад тётушка Милэ.
Она говорит, что камни, как и растения, - часть земли. Особенно северной. Особенно той, что близко от моря. Вот она и подумала, что они должны быть частью её небольшого сада.
В других садах, если в них густая поросль кустов, то между кустами - земля. Земля и земля. А здесь меж кустов - посыпанные жёлтым песком дорожки, такие узкие, что по ним не пройти.
В несколько шагов - садовый участок тётушки Милэ и совсем недалеко от города. А в нём… бассейн! Видали? Не такой, чтоб очень широкий и длинный, но в этом бассейне могли бы поплавать гуси. Да нет! Пожалуй, всё же не гуси, а гусенята. Но гусей здесь нет. Для кого же тогда?
Бассейн весь выложен камнем; когда идёт дождь, он наполняется водой, по его поверхности бьют дождевые капли: плюх-плюх, плях-плях.
Но и это ещё не всё.
Посредине сада стоит камин.
Может, вы и внутри домов никогда не видывали каминов? Ведь говорят, они бывали только в старых-старых домах. Когда на улицах становилось холодно, в каминах горел огонь.
А тут - никаких тебе стен: сад как сад, и вдруг посредине сада - камин… Зачем?..
Когда тётя Милэ разводила по вечерам огонь, пламя в камине казалось не красным, а беловатым, потому что ночи здесь белые.
Говорят, такие ночи бывают только на Севере. Они приходят, когда наступает лето. Не темнеет над землёй небо, хотя солнце куда-то всё же закатывается.
Светлое, как огромная серая простыня, висит над землёю небо. И нет в нём звёзд, и нет полумесяца. Нет и тьмы, про которую говорят: на землю спустилась ночь. Ночь-то ночь, только белая - вот как здесь её называют!
Поэтому не становится красным огонь в камине у тётушки Милэ. Он белый - не спорит с темнотой. А она сидит и любуется на огонь - Маша сама видала.
За изгородью сада тёти Милэ - дорога!.. По ней спокойно и величаво катит на велосипеде трубочист, через плечо у него перекинута лестница. Человек в саже - весь с головы до пят: ведь это он проверяет тягу в каминах и печах.
Когда он проезжает мимо дома тётушки Милэ, она всегда его окликает и чем-нибудь потчует.
Была она женщина добрая и угощала всех, кого ни попало: хоть мальчика, а хоть девочку.
У неё в буфете и на столе всегда очень много мармелада, и недорогих вафель, и слив, и яблок. Некоторые сливы и яблоки прямо из сада - ведь на яблонях (как оно и положено) растут яблоки: белый налив, ранет и антоновка.
Но вот чудеса! Если ты возьмёшь ненароком с тарелки яблоко, совершенно похожее на другое, то иногда вместо терпкого его вкуса во рту окажется что-то похожее на рассыпчатое тесто. С привкусом миндаля. Чудеса, да и только! Верно?
А тётя Милэ, чтоб было ещё чудесней, хохочет и говорит: "Мар-ци-пан!"
Вот и думай что хочешь! А?..
Глава вторая. Длинная тень
Маша с папой приехали из Москвы. В Москве Машин папа работает на фабрике "Красный Октябрь" - на той знаменитой фабрике, где делают шоколады и мармелады. Его прислали в Таллин на фабрику "Калев", где тоже делают шоколады и мармелады, чтоб он поглядел, нельзя ли чему-нибудь дельному научиться на фабрике "Калев".
И вот они прибыли в Таллин и поселились у хорошей знакомой папы - тёти Милэ, в её пригородном домишке.
Папа у Маши был молодой, удалой, весёлый. Ещё бы! Ему хорошо жилось: каждый день он, сколько ему угодно, наедался шоколаду и мармеладу.
Так и жили они втроём: отец - что ни день, он ездил в город, Маша - она гуляла в саду под присмотром тёти Милэ, а тётя Милэ - у неё был отпуск - с утра до вечера поливала кусты и грядки.
Хорошо ещё, что в соседнем доме жил человек, которого звали Ганс. Гансу минуло семь лет, и Маше было с кем слово сказать. Его папа был русский, а мама - эстонка, поэтому он умел говорить и по-русски и по-эстонски. Мальчик приехал на лето в гости к своему деду. Дед был очень умный, солидный дедушка. Но и Ганс был неглупый мальчик. Он хорошо читал, считал и придумывал разные разности. И разные разности рассказывал ему дедушка. А Ганс их отлично запоминал. Ганс и сам умел хорошо рассказывать сказки, а Маша отлично умела слушать.
Она совсем не мешала тёте Милэ.
Тётя Милэ и Маша ходили вдоль грядок и улыбались друг другу - молча, не говоря ни слова…
Тётя Милэ совершенно особенная, удивительная - вся золотая: волосы ярко-рыжие, щёки и нос в веснушках, таких, как будто на носу и щеках у неё очень много маленьких солнц. Когда она улыбалась, становилось видно, что у неё два красивых передних золотых зуба. Маше очень хотелось бы иметь хоть один такой блестящий, золотой зуб. Но ничего не поделаешь, у неё и вообще то не было никаких передних зубов: молочные зубы у Маши выпали. Выпали, и не видно было, чтобы взамен прорезался хотя бы один золотенький.
А тётя Милэ улыбалась почти всегда. Ещё бы! Ведь у неё такой расчудесный сад! Одно только огорчало её: она никак не могла объясниться с Машей. Ведь тётя Милэ эстонка - она говорила и пела по-своему, по-эстонски, а Маша русская - она понимала только по-русски.
Поэтому если тёте Милэ, например, хотелось сказать ей: "Маша, иди-ка в дом и пей молоко", - она кричала: "Ганс! Ганс!"
Из соседнего дома сейчас же выходил умный Ганс. Он останавливался у изгороди.
- Маша, тётя Милэ велела, чтобы ты пошла в дом и выпила молока.
- Маша, - сказал он однажды шёпотом, - ты видела? Нет, погляди, погляди… Вот он, вот!.. Теневой человек у изгороди.
- Какой ещё такой теневой человек?
И вдруг Маша сама увидела…
От большого дерева, что на той стороне проезжей дороги, когда садилось солнце, осторожненько отделилась тень. Очень длинная!.. Высокая, узкая…
Был ветер - ветки дерева едва приметно раскачивались, и получалось, что человек закутан в плащ. Плащ шевелится. А зубы у человека подвязаны были большим носовым платком. Кончики носового платка - словно уши у зайца.
Никто почему-то не обращал на него внимания. Странные люди взрослые. Им бы только работать, кататься в автобусах, троллейбусах и загорать.
Теневой человек опирался локтем об изгородь… Вот он, вот!.. На голове у него большущая шляпа, накидка вздувается на остроконечных плечах. Бедняга подпирает свободной рукой раздутую щёку…
- А ты слышала, Маша, что он сказал? - шёпотом спросил Ганс.
- Нет, - ответила Маша. - А чего он такое сказал?
- "Грамапутра, гу-гу! Грамапутра, гу-гу!" - ответил Ганс.
- Это что ж?.. По-эстонски?
- Не по-эстонски. По-сказочному… Но я понимаю… Я понял всё! Он бормочет: "Тётушка Зубная Боль!.. Гу-гу! Сжалься, сжалься, тётушка Зубная Боль!.."
…Ганс и Маша стояли по разные стороны изгороди. Мальчик смотрел на Машу сквозь прутья высокой изгороди голубыми блестящими смеющимися глазами.
- Слышишь, он опять говорит: "Грамапутра, гу-гу, грамапутра, гу-гу!" - "Тётка-а Зубная Боль! Пожалей, пожалей меня, тётка Зубная Боль!" Мне его очень жалко! - вздохнул потихоньку Ганс. - И подумать только, как у него развезло щёку! Мой дедушка говорил, что это от сырости болят зубы. А ещё они очень болят от сладкого.
- Мне его тоже жалко! - сказала Маша. - Так жалко, так жалко! Бедняга! Ганс, а Ганс… Ну, а ещё чего говорил твой дедушка?
- Ого-го! - отвечал ей Ганс. - Дедушка, он - ого-го-го! Он много, много чего говорит. Он мне рассказал про эту тётушку, про Зубную Боль.
Глава третья. Сказочник Андерсен, тётушка Зубная Боль и дедушка Ганса с острова Саарема
Совершенно ясно, что раз у дедушки Ганса был внук, он ему рассказывал сказки. Дедушка Ганса не какой-нибудь обыкновенный дедушка - каменотёс; он родился в Эстонии, на острове Саарема, где до сих пор живут мельницы. Очень старые мельницы, крылья которых отбрасывают длинные тени на землю: волшебные тени, если хотите знать.
А ещё на этом острове живут рыбаки.
Все они хорошо поют и чудесно умеют рассказывать сказки. Такой уж это особенный остров - остров Саарема, на котором родился дедушка. Ткни там пальцем в любого человека - и можешь быть уверен, он хорошо поёт. И знает множество сказок.
Вот и дедушка Ганса знал множество замечательных сказок.
И раз у него был внук, он ему, как всякий хороший дедушка, что ни вечер, рассказывал сказки.
Это он, например, рассказал Гансу про Андерсена…
Ганса-Христиана Андерсена. Не слыхали? Не может такого быть!
Андерсен - главный на свете сказочник: это он сочинил про утёнка, который стал лебедем, про Дюймовочку и про игрушечного солдатика.
- И вот один раз, - рассказывал Маше Ганс, - когда Андерсен был в Италии, очень тёплой стране, где нету печек - не веришь? - шёл дождь. Шёл и шёл. День, другой, третий… И вот, понимаешь, знаменитый сказочник сильно озяб. До того озяб, что у него разболелись зубы.
Андерсен вернулся к себе домой и написал сказку про бедного студента-поэта и про страшную тётушку Зубную Боль.
Андерсен догадался - ты понимаешь, Маша? - ну, в общем, он сочинил, что тётка Зубная Боль днём очень добрая и хорошая тётушка. Всех вокруг она угощает сладким. А от этого, понимаешь, как следует портятся зубы!.. И как будто у этой добренькой тётушки взрослый племянник - студент.
И вот один раз племянник лёг спать, а уснуть не может: зубы, зубы болят!
И вдруг он видит, что посредине комнаты сидит тощая, злая тётка, очень похожая на его дорогую тётушку…
Она сидит, тихонько играет на скрипке и тонко, тонко поёт: "Пусть у тебя как следует разболятся зубы! Я уморю тебя. Ты меня попомнишь! Когда у человека зубы болят, ему не до радостей, не до сказок, не до стихов. Это я - тётка Зубная Боль. Я сильнее всего на свете…" Так, понимаешь, тихо и страшно пела она!
- Очень страшно! - сказала Маша.
- А её племянник, ну, этот студент, он ве-есь скорчился и даже заплакал от зубной боли. Но он не сдался, взял и тихонечко убежал. Но с тех пор у него всё время зубы болят. Вот и всё, Маша.
- То есть как это всё?! А дальше? - растопырив от удивления пальцы, спросила она.
- А дальше - нету. Сказано всё! Дед объяснил, что Андерсен потерял конец этой сказки.
- Так где ж её конец? И что стало с бедным племянником? - расширив глаза и глядя на Ганса, спросила Маша.
- Не знаю, - грустно ответил Ганс. - Дед мне столько всего рассказывал: про утёнка, про пароход, который оброс ракушками, про путешествия и про разные страны… А про это не рассказал. Только то и сказал, что у сказки нету конца… Маша, а Маша!.. Он, наверно, хочет, чтоб я догадался сам?
Глава четвертая. Час теней
В предвечерний час, когда над землёй стояло светлое небо без солнца, к садовым участкам, где жили Маша и Ганс, каждый день подходил тот самый - вы помните? - удивительный человек. Человек кособочился и был тощий до невозможности. Щека, как всегда, у него подвязана и раздута.
Он появлялся в тот час, когда с моря, которое неподалёку, дул лёгкий солёный ветер… И ничего удивительного в этом не было, что на человеке всегда развевался плащ.
- Грамапутра, гу-гу! Грамапутра, гу-гу!
И Ганс догадался: это тот самый тёткин племянник!
- Грамапутра, гу-гу! Грамапутра, гу-гу!..
И вдруг человек начинал потихоньку светлеть. Словно бы растворялся в белёсой ночи.
Загорались окна в домах, блеск их живого тёплого света пронизывал белизну сумерек. Но хоть ночь и не наступала, хотя вечер был вроде бы ненастоящий, это был всё же вечер, час сказок - так заколдованно и удивительно всё выглядело кругом.
Ложились спать в лесу муравьи, ложились спать бабочки - они знали: хоть белый вечер, а всё же - вечер.
Вслед за вечером приходила ночь, всё такая же светлая. Но это был час, когда люди спят, а вокруг оживают сказки.
- Нам надо ему помочь - разыскать эту тётку Зубную Боль! - громким шёпотом сказал однажды Ганс Маше (ведь он был догадливый мальчик, к тому же внук сказочника). - Нельзя спокойно глядеть на то, как мучается человек… У него флюс. Ты же видишь, как у него ужасно раздуло щёку.
- Раздуло, - покорно сказала Маша.
Ребята шептались, а на дорогах сада уже лежали легчайшие тени от изгороди; каждый горшок с цветами нашёл своего короткого двойника, словно брата, который прятался целый день. Стал отчётливо слышен шум моря. А раз начинался прилив, это значило, что поднялся ветер. От деревьев в лесу, напротив проезжей дороги, отделились длиннющие тени - колеблющиеся, прозрачные.
И опять, опять подошёл человек в большущей шапке к саду тёти Милэ. Он опёрся плечом об изгородь, заслонил ладонью опухшую щёку, повязанную платком. И видно было, и можно было легко догадаться, что он просит детей о помощи.
- Грамапутра, гу-гу! Грамапутра, гу-гу!..
Из дома вышла тётя Милэ. Взяла огромную лейку и обошла сад. Неужели она одна ничего не слышит?
- Нет, мы должны найти эту тётку Зубную Боль! - решительно сказал Ганс.
- Мы её найдём! Вот увидишь, увидишь!.. - подумав, сказала Маша.
- Ночью я догадался, - ответил Ганс, - что тётка Зубная Боль живёт в этом городе, в Таллине! Поняла? Поэтому он сюда и приходит.
- Конечно! - ответила Маша. - А раз она здесь, мы найдём её и спасём племянника. Ладно, Ганс?