Скользя ладонью левой руки по мокрому стволу осины, Рябов медленно поднялся. Правая рука оказалась подвешенной на косынке. Он выпрямился, вздохнул полной грудью. Закружилась голова, он пошатнулся. Но ощутил под левой рукой ее твердое, острое плечико. Так они и пошли рядом. Лес был пронизан серебристым лунным светом. Все кругом словно замерло. Только истерический, тревожный крик филина изредка разрывал тишину. Однажды, прислонившись спиной к дереву, он заметил, что его бьет мелкая дрожь и подгибаются колени. Она тоже заметила и с тревогой заглянула снизу ему в лицо. Он не переносил, когда его жалели, и, отдышавшись, усмехаясь, сказал:
- Молчишь и молчишь! Признавайся, испугалась давеча, когда предложил тебе в партизаны?
Она потупилась.
- Чудачина, чего стыдиться! Видишь, какая у нас жизнь? Не всякому по нутру.
Она молчала.
Но что-то было непонятное в ее молчании, что тревожило, и он хотел услышать от нее признание.
- Ну говори же, испугалась?
- Испугалась,- наконец еле слышно прошептала она.
- Вот видишь! - даже обрадовался Рябов.- Значит, я правильно хотел тебя домой отослать!
Она с удивлением посмотрела на него, собираясь что-то сказать, но тут же закусила губу.
- Да ну тебя! Клещами из тебя тащить! - рассердился Рябов.
- Я и сейчас… все время боюсь…- пересиливая себя, проговорила она и отвернулась.
Он с любопытством, словно впервые, посмотрел па нее, и простая, до смешного очевидная мысль обожгла его. Она спасала его! Она с самого начала спасала его! Потому вернулась тогда от большака, завидев немцев. Потому не отставала от него ни на шаг, не ушла в деревню, пока он отстреливался и потом лежал раненый и беспомощный в нескольких Шагах от врага. Все это время изо всех своих силенок она спасала его! Он смотрел на эту маленькую фигурку, и горячая волна нежности поднималась в его груди. Ему захотелось погладить своей тяжелой, грубой ладонью русую головку и сказать ей что-то очень душевное, очень доброе. Но он не умел. Он сказал только:
- Пойдем, Катенька!
И они опять пошли рядом, медленно обходя пни и овражки.
До просеки, по которой можно было пройти к партизанскому лагерю, оставалось всего километра два. И все же ему пришлось опуститься на землю. Он сидел, прислонившись к дереву, в полузабытьи. Катя встала перед ним на колени, чтобы подбинтовать голову и плечо. Но кровь все сочилась, проступая каплями из-под витков марли. Сквозь пелену розового тумана видел Рябов ловкие пальцы Кати, прикушенную губу и упрямый блеск ее глаз.
- Катя… Катенька!..- еле бормотал он чужими, будто пьяными губами.- Оставь здесь… Дойди до лагеря… братков позови… А я полежу…
Но она схватила его за пояс, изо всех сил тянула кверху и быстро шептала:
- Нельзя, нельзя! Встаньте! Ну, пожалуйста! Милый! Голубчик! Ведь страшно здесь!.. Надо идти!
Она обхватила его и повела, напрягая все силы, чтобы удержать. Он шатался, мотая головой, и глухо, не переставая, стонал…
Солнце поднялось высоко и вскоре стало жечь. С легким треском лопалась на лице паутина. Завилась над полянками мошкара. С сосновых ветвей закапала смола, и потянуло гарью.
Рябов упал возле самой просеки, подмяв под себя правую, раненую руку. С трудом Катя перевернула его на спину. Он был без сознания. Но губы его шевелились, и глубокая морщина змеилась между бровями - он очень страдал.
Катя попыталась тащить его дальше по просеке на своем жакете. Просека была глухой, заросшей, заваленной валежником. Голова его моталась из стороны в сторону, при каждом толчке он стонал и скрипел зубами. Он был очень тяжел, край жакета поминутно вырывался из рук, и скоро ее пальцы бессильно разжались. Она уселась рядом с ним среди колючих кустов шиповника и заплакала. От усталости и от страха.
Потом вытерла слезы и стала мастерить над ним навес из ветвей для тени. Он задремал.
Катя решила пройти дальше по просеке, ведь он говорил - партизаны где-то здесь недалеко. Может, ничего пока не случится, просека нехоженая…
И вдруг совершенно явственно услышала неподалеку голоса. Осторожно раздвинула ветви кустарника. Из леса на просеку вышли три вооруженных человека. У двух на руках белели полицейские повязки. Они постояли, совещаясь. Один из них поднял оброненный ею бинт, показал остальным. Те сразу всполошились, стали тревожно озираться по сторонам, сняли с плеч карабины. Они двинулись по просеке прямо на куст, за которым лежал Рябов. Катя в ужасе замерла. Они подходили все ближе…
Оттого что кто-то тормошил его, Рябов открыл глаза. Как во сне, видел он бледное Катино лицо, сведенные брови. Она срывала с его пояса гранату. Заметив, что он открыл глаза, что-то быстро сказала ему. Но он не услышал, чуть улыбнулся ей. Потом увидел, как беспомощно, неумело вертит она в руках гранату, как с мольбой смотрит на него, о чем-то спрашивает. Смешная девчушка, что понимает она в таких грозных вещах, как граната… Вот она расправляет на гранате усики, снимает кольцо… Сейчас граната взорвется у нее в руках!
- Бросай! - кричит он одними губами.
Граната взорвалась в воздухе, и осколки просвистели над ними.
Полицейские побежали назад. Остановились за деревьями. Потом быстро ушли в лес. Катя видела, как они скрылись в глубине. Она бросилась к Рябову, попыталась его поднять. Приказывала, просила, гладила его по лицу - он не слышал. Тогда, встав на колени, она положила себе на плечо его левую руку и, собрав все силы, перевалила его себе на сипну. Но подняться с этой тяжестью не смогла. И она поползла на локтях и коленях, сдирая в кровь кожу, задыхаясь, переваливаясь через коряги, трухлявые пни. Она падала лицом в сырую землю, в болото, в крапиву и снова поднималась и ползла, глотая пот, слезы, грязь, струящиеся по лицу, ползла, ползла…
На взрыв гранаты по просеке бежали партизаны.
И когда Рябова подняли и понесли, он все искал кого-то глазами. Человек в кубанке с красной лентой наклонился над ним.
- Катя… Катя где?..- чуть слышно спросил Рябов.
- Девочка, что ли? - переспросил партизан.
- Фельдшера я привел в отряд. Фельдшер она…- говорил Рябов, и ему казалось, что товарищ не понимает главного.
- Ну, брат, кто кого привел! - пошутил партизан.- Она ж тебя на закорках принесла! Здесь, здесь, не тревожься.- И он указал на Катю, которая, устало ссутулившись, шагала в партизанском строю.
Кто из тех, чьи подвиги удивляли человечество, не ведал страха?! Милый мой мальчик, мужество не в том, чтобы не испытывать страха. Мужество в том, чтобы действовать, несмотря на страх, вопреки страху.
О чем говорил мальчик
Видите, видите, какой я… Наверно, героем нужно родиться!
ПРОЩАНИЕ
Мне кажется, я ответил на твои вопросы. Но прошел уже год со дня нашей встречи. Ты вырос, возмужал, и, конечно, у тебя появилось столько же новых сомнений и недоумений. И в будущем году их возникнет так же много. Даже когда ты станешь совсем взрослым и мальчишки и девчонки будут спрашивать тебя о жизни, сам ты в это время будешь ломать голову над новыми задачами, которые встанут перед тобой.
Не ищи в этой книжке ответа на все случаи. Я советую тебе запомнить самое главное: когда ты будешь оценивать свои поступки и выбирать решение, чтобы не ошибиться, ответь себе честно, из самой глубины души: ради кого ты это делаешь?
Ради одного себя или ради товарищей.
Ради одного себя или ради Родины.
Ради одного себя или ради счастья всех, кто трудится на земле.
И ты поступишь правильно. Так же, как те, о ком я рассказал.
И в час Испытания, час, неизбежный в жизни каждого человека, ты будешь героем, мой мальчик!