Потом Раньеро по следам отыскал огромного медведя, наводившего ужас на всю округу. Медведь резал скот, нападал на одиноких путников. "Медведь-дьявол" - прозвали его поселяне, потому что он был чёрный, как ночь, а глаза его горели багровым огнём.
Раньеро один справился с ним, затем взвалил его тушу на плечи и бросил её посреди городской площади.
Вечером того дня Раньеро не отправился, как обычно, бражничать с друзьями, а один остался у себя в доме, отпустив всех слуг. Он распахнул все двери и с нетерпением ждал: вот-вот послышатся лёгкие шаги Франчески по каменным плитам двора и раздастся её ласковый тёплый голос, окликающий его по имени.
Но Франческа не пришла, а на следующий день, встретившись с ним в соборе, только молча опустила глаза.
Раньеро невмоготу стало жить во Флоренции. Ему казалось, что каждый встречный глядит на него с тайной насмешкой и в глубине души издевается над ним, зная, что его жена ушла из дома.
Раньеро нанялся в солдаты, но скоро был выбран военачальником и заслужил немалую славу своими подвигами. Сам император посвятил его в рыцари, что считалось великой честью.
Уезжая из Флоренции, Раньеро дал обет перед статуей святой Мадонны в соборе присылать в дар Пресвятой Деве всё самое дорогое и прекрасное, что он завоюет в бою. И правда, у подножия этой статуи постоянно можно было видеть редчайшие драгоценности, всевозможную золотую и серебряную утварь, добытые Раньеро.
И всё-таки он не получил ни одной весточки от Франчески. Он знал, что она по-прежнему живёт в доме своего отца.
Тоска гнала его всё дальше и дальше от родного дома.
И вот наконец Раньеро решил вместе с другими рыцарями отправиться в крестовый поход в Иерусалим для освобождения Гроба Господня.
Это был долгий, изнурительный путь. В раскалённых от солнца доспехах, изнемогая от жары и жажды, крестоносцы пересекли мёртвые пустыни, отражая набеги сарацин.
Нелегко далась крестоносцам долгожданная победа. Раньеро первым, рядом с герцогом Готфридом, поднялся на укреплённые стены Иерусалима. Кровь сбегала по его доспехам, он врубался в ряды сарацин, разя направо и налево, словно прокладывая просеку в густом лесу.
Когда город был взят, начались резня и грабёж. Крестоносцы нанизывали головы сарацин на пики, не щадили никого из защитников города.
Наконец крестоносцы упились насилием и вдоволь насытились грабежом. Тогда, надев монашеские власяницы, босиком, держа в руках незажжённые свечи, они направились в святой храм Гроба Господня.
- Пусть самый отважный первым зажжёт свою свечу от священного пламени, горящего перед Гробом Спасителя! - провозгласил герцог Готфрид. - Сейчас я назову имя этого доблестного рыцаря. Слушайте все! Это Раньеро ди Раньери!
Не было предела тщеславной радости Раньеро. Много прославленных рыцарей окружало герцога, но он один из всех удостоился столь высокой награды.
Вечером в его шатре началась попойка и буйное веселье. Шатёр был весь завален награбленными сокровищами, так что шагу не ступить. Грудами лежали бесценное оружие, украшения, драгоценные ткани.
Но Раньеро сидел, опершись локтем о стол, и не отводил глаз от горящей свечи. Только на неё он смотрел, она словно заворожила его.
Слуги суетились вокруг Раньеро, и он осушал кубок за кубком. Он даже не взглянул на гибких, как змейки, сирийских танцовщиц в прозрачных одеждах, он не слушал певцов и менестрелей.
В разгар веселья в шатёр Раньеро заглянул шут в крикливо-пёстрой одежде. Худой и проворный, казалось, он может пролезть в щёлку. Один глаз у него всегда был насмешливо прищурен, а улыбался он обычно с ехидной насмешкой. Все знали, как он остёр на язык. Он мог подшутить даже над самим герцогом Готфридом.
- Досточтимые рыцари! - Шут поклонился до земли, раскинув в стороны руки. - Дозвольте ничтожному шуту позабавить вас нехитрой выдумкой, а то и правдивым рассказом.
- Изволь, - снисходительно разрешил Раньеро. - Если только твой рассказ будет не слишком длинным и мы не уснём со скуки.
- Это уж я вам обещаю, - усмехнулся шут и, звякнув бубенцами, пристроился на перевёрнутом бочонке, поближе к выходу из шатра. - Так вот что я хочу вам поведать. Как думаете вы, увенчанные победой рыцари, чем был занят сегодня апостол Пётр? Да, да, апостол Пётр, там у себя наверху возле ворот, ведущих в рай? Да будет вам известно, он сокрушался и негодовал, и даже не думал открыть ключом заветные врата рая. Ангелы в тревоге слетелись к нему, чтобы узнать, отчего апостол Пётр так печален и почему нахмурены его брови. "Я много лет сетовал, что святой город Иерусалим находится под властью неверных, - ответствовал апостол Пётр. - Но теперь я думаю, лучше бы всё оставалось, как прежде".
Рыцари отставили недопитые кубки и все как один повернулись к шуту, который сидел на бочке и крутил на пальце свой колпак с бубенцами.
Рыцари поняли, что шут говорит всё это неспроста, но пока не могли догадаться, куда он, собственно, клонит.
Шут, словно не замечая всеобщего внимания, беззаботно продолжал:
- Апостол Пётр махнул рукой, и облака над Иерусалимом развеялись, как дым. "Я вижу горы трупов, улицы, залитые кровью, нагих несчастных пленников. - Слезы потекли по щекам апостола Петра. - Нет, не говорите мне, крестоносцы как были разбойниками и убийцами, так ими и остались…"
- Неужели, шут, апостол Пётр так гневается на нас? - с усмешкой спросил один из пирующих.
- Ах, не перебивайте меня! - жалобно попросил шут. - Бедному шуту так легко забыть, что он хотел сказать. Впрочем, благородные рыцари, у вас нашлись и защитники.
- Как будто мы нуждаемся в оправдании и защите! - презрительно бросил Раньеро.
- Ну что вы, что вы, благородные рыцари! Конечно нет! - Шут сделал испуганное лицо. - Но слушайте дальше. Один из ангелов решил хоть немного утешить убитого горем апостола. "Смотри, - указал ангел куда-то вниз. - Вон, видишь тот шатёр? Присмотрись получше. Возле одного из рыцарей стоит горящая свеча. Он зажёг эту свечу у святого Гроба Господня и теперь не сводит с неё глаз. Только взгляни, как он счастлив и горд".
- Ну, ну, шут, - предостерегающе сказал Раньеро. - Не тебе говорить об этом.
- Так это вовсе не я. Это сказал ангел. - Шут с невинным видом посмотрел на Раньеро. - Но слушайте дальше, благородные победители Иерусалима! Вы думаете, апостол Пётр возрадовался, глядя на горящую свечу? Нет, он стал сокрушаться ещё больше. И вот что он возразил ангелу: "Ты думаешь, этот рыцарь счастлив оттого, что Гроб Господень освобождён от неверных? О, если бы так! Нет, он тщеславно радуется своей славе, ведь он признан самым храбрым после герцога Готфрида! Вот отчего он так радостен и горд".
Все гости Раньеро дружно расхохотались. Раньеро, хотя в нём клокотал гнев, тоже рассмеялся.
Шут скатился с бочки и остановился возле выхода из шатра.
- Но апостол Пётр никак не мог утешиться, и потому ангел снова заговорил. "Пётр, Пётр, - сказал ангел, - посмотри, как рыцарь Раньеро оберегает пламя своей свечи. Он заслоняет свечу от ветерка и отгоняет ночных бабочек, чтоб пламя не погасло. Попомни моё слово, привратник Божий! Когда-нибудь ты откроешь двери рая рыцарю Раньеро ди Раньери! Ты увидишь, он будет приходить на помощь вдовам и несчастным, ухаживать за больными и утешать сокрушённых сердцем так же ревностно, как он охраняет сейчас святое пламя!"
Тут уж все рыцари просто покатились от хохота. Ведь все они отлично знали Раньеро, неистового и беспощадного.
Этого Раньеро уже не мог стерпеть. С бешеным рычанием он вскочил с места и бросился на шута. При этом он нечаянно толкнул стол и свеча упала. В мгновение ока Раньеро подхватил свечу и не дал ей погаснуть. Но пока он снова укреплял её в подсвечнике, шут, кривляясь, хихикая и присвистывая, выскользнул из шатра. Мгновение, и он скрылся в бархатном мраке южной ночи.
Между тем гости не могли вдоволь насмеяться.
- Ох, Раньеро, утешитель скорбящих, - сказал один из рыцарей, задыхаясь от смеха и вытирая невольные слезы. - Ты уж прости, но на этот раз тебе никак не удастся послать Мадонне во Флоренцию самое дорогое, что ты добыл в бою.
- Это почему? - резко спросил Раньеро.
- А потому, - ответил рыцарь, отхлебнув вино из кубка, - что самое драгоценное из твоей добычи - пламя этой свечи. Может, ещё скажешь, что ты его пошлёшь во Флоренцию, а, Раньеро? Ну что ты молчишь, словно онемел?
Снова расхохотались рыцари, а один из них прямо-таки свалился со скамьи на груду ковров.
Раньеро побагровел, потом побледнел, но всё-таки сдержался.
Он подозвал к себе старого оруженосца, убелённого сединами, верного и преданного.
- Собирайся в долгий путь, мой друг Джованни! - сказал Раньеро. - Завтра ты отправишься во Флоренцию с этим священным пламенем.
- Ты, верно, шутишь, господин, - возразил старый оруженосец. - Как это возможно? Свеча погаснет раньше, чем я покину лагерь. Тут рыцари принялись поддразнивать и подначивать Раньеро.
- Вот ты и нарушил обет, данный Святой Деве!
- Не всё бывает, как ты хочешь, Раньеро!
- Ты смахиваешь на малого дитятю и думаешь, что тебе всё дозволено!
Тогда Раньеро потерял всякое терпение и громко воскликнул:
- Клянусь, я сам отвезу это пламя во Флоренцию!
- Господин, - виновато сказал старый оруженосец. - Ты - другое дело. Ты можешь взять с собой большую свиту. А меня ты хотел послать одного.
- Я тоже поеду один! - воскликнул Раньеро. И, оглядев примолкнувших изумлённых рыцарей, с насмешкой спросил: - Что? Отпала охота смеяться? Вы глядите на меня, как на привидение. А ведь отвезти горящую свечу во Флоренцию - это просто игра для храброго человека.
И вот наконец наступило утро. Все рыцари вышли из шатра, чтобы проводить Раньеро. Тех, кто не мог держаться на ногах после ночного разгула, поддерживали слуги.
Доспехи Раньеро сверкали, так их начистил Джованни. Алый бархатный плащ накинул на плечи Раньеро. Он взял с собой боевой меч в золочёных ножнах, а к седлу привязал две большие связки восковых свечей.
Он медленно проехал между двумя рядами сонных шатров. Туман поднимался из глубоких долин, и пламя горело каким-то странным красноватым светом.
Вот остались позади стены Иерусалима. Дорога пошла вниз. Здесь, на равнине, гулял порывистый ветер, столбами завивая горячий песок.
Напрасно пытался Раньеро защитить пламя свечи рукой и краем плаща. Трепетный язычок огня клонился вбок, грозя погаснуть.
Делать нечего, Раньеро пришлось сесть на коня задом наперёд, чтобы своим телом защитить свечу от ветра. Теперь свеча горела ярко и ровно, но Раньеро понял, что его путешествие будет куда труднее, чем он сперва думал.
В полдень, когда солнце пекло немилосердно, на Раньеро напали разбойники. Их было человек двенадцать, плохо вооружённых, верхом на заморённых клячах. Раньеро, конечно, мог бы без труда, обнажив свой меч, расправиться с шайкой этих жалких грабителей. Но во время схватки свеча могла погаснуть. А после громких клятв и разудалой похвальбы - как вернулся бы Раньеро в лагерь крестоносцев?
- Возьмите, что пожелаете, - сказал Раньеро разбойникам. - Но горе вам, если вы погасите мою свечу!
Для разбойников это был сущий подарок. Они побаивались опасной схватки с могучим рыцарем.
Начался жадный делёж добычи. Предводитель грабителей надел на себя сверкающие доспехи Раньеро. Одноглазый коротышка схватил алый плащ, но тут же запутался в нём, споткнулся и упал.
Раньеро, спешившись, терпеливо стоял, держа в руке зажжённую свечу.
Разбойники дрались из-за денег, делили оружие, даже стащили с ног Раньеро башмаки с золотыми шпорами.
Предводитель шайки, вскочив на великолепного скакуна Раньеро, кинул к его ногам свой драный изношенный плащ.
- Можешь взять в придачу мою старую кобылу! - с насмешкой крикнул он Раньеро. - Она как раз подойдёт для такого важного и знатного рыцаря, как ты!
"Не будь этой свечи, ты бы заговорил у меня по-другому", - подумал Раньеро.
Но делать нечего, он накинул на плечи дырявый, пропахший потом плащ и сел на дряхлую клячу. Несчастная тварь еле переставляла ноги, словно они были деревянные.
Под вечер Раньеро начали попадаться навстречу паломники, спешившие в Иерусалим. Но чаще встречались ему небогатые купцы или подозрительного вида бродяги. Толпами спешили они в завоёванный город, в надежде что-нибудь выгодно продать, выменять или попросту украсть.
Увидев оборванца, сидевшего на лошади задом наперёд, да ещё с зажжённой свечой в руке, они окружили его с хохотом и воплями:
- Сумасшедший! Сумасшедший!
Раньеро не выдержал и, забыв обо всём на свете, соскочил с коня. Могучими ударами кулаков он вмиг расшвырял и обратил в бегство весь уличный сброд.
Но вдруг он опомнился и отчаянно вскрикнул:
- Свеча!
С ужасом увидел Раньеро, что свеча скатилась с дороги и погасла.
- Правы были эти люди, что обозвали меня сумасшедшим! - горестно простонал Раньеро.
Но тут он почувствовал запах дыма: от свечи загорелась чахлая колючая трава, выросшая на обочине. Раньеро бросился на землю и дрожащими руками зажёг свечу от еле тлеющего пламени.
"На этот раз удача не оставила меня, - подумал он. - Но что ждёт меня впереди?"
Раньеро почувствовал отчаяние и усталость. Он, никогда не знавший страха, вдруг испугался, глядя на беззащитное трепетное пламя. Теперь он ехал через раскалённую пустыню. Солнце жгло кожу сквозь дыры плаща, песок скрипел на зубах.
Ему попался навстречу молодой пастух, гнавший перед собой четырёх заморённых козлят. Ещё недавно у пастуха было большое стадо, но крестоносцы отняли у него всех коз и оставили только четырёх тощих козлят.
Увидев одинокого христианина, едущего верхом, пастух с проклятиями набросился на него. Он стал беспощадно избивать Раньеро своим длинным пастушьим посохом. Раньеро безропотно сносил тяжёлые удары, поворачиваясь к пастуху спиной и плечами. Но вдруг пастух остановился в изумлении, с поднятым для удара посохом. Он увидел, что плащ на Раньеро загорелся, вот-вот вспыхнут волосы, но тот и не думает тушить пламя, а только прикрывает вздрагивающей рукой огонёк свечи.
Пастух сдёрнул горящий плащ и поспешно затоптал огонь. Взглянув на запёкшиеся губы Раньеро, пастух догадался, что путник изнемогает от жажды.
Он взял его лошадь за повод и подвёл к незаметному потаённому ключу, бьющему из расщелины скалы.
Руки Раньеро были заняты, и потому он опустился на колени, наклонился и начал жадно пить воду, как пьют дикие звери. Рядом с ним, фыркая, пила лошадь.
Когда Раньеро встал и выпрямился, держа свечу перед собой, пастух сложил ладони вместе и низко поклонился ему.
"Верно, он принял меня за странствующего святого" - с горькой улыбкой подумал Раньеро.
Наконец Раньеро прибыл в город Рамле. Все постоялые дворы и таверны в городе были переполнены. Под навесами и даже просто в тени деревьев спали паломники.
- Ступай сюда, несчастный! - окликнул Раньеро хозяин большого постоялого двора. - Я накормлю тебя, а заодно и твою клячу. А то вы, того гляди, оба свалитесь от голода.
- Но у меня нет денег, чтоб заплатить тебе, добрый человек, - с запинкой смущённо сказал Раньеро.
- Не думай об этом, - махнул рукой хозяин. - Приютить убогого человека учит нас Господь Бог!
"Похоже, разбойники сделали доброе дело, отняв у меня богатые доспехи и моего арабского скакуна, - с удивлением подумал Раньеро. - Меня принимают за убогого и нищего сумасшедшего. Может, поэтому все так добры ко мне?"
Пристроившись возле своей лошади на охапке соломы, Раньеро решил бодрствовать до утра. Но не прошло и получаса, как глаза у него сомкнулись и он уснул каменным сном.
Было уже светло, когда он проснулся. Свеча исчезла.
"Конечно, я выронил её из рук, и она погасла. А может, кто-то, проходя мимо, потушил её… - подумал Раньеро. - Что ж, может, всё и к лучшему. Вот и кончились мои безнадёжные странствия. Отныне я свободен…"
Но невыносимая тоска вдруг навалилась на Раньеро. Он чувствовал в себе какую-то пустоту, будто он потерял то, чем дорожил больше жизни, или у него из груди вынули сердце.
Вдруг открылась дверь, и к нему подошёл хозяин таверны с зажжённой свечой в руке.
- Ты так крепко уснул вчера, что я взял у тебя свечу, чтоб ты, ненароком, не спалил дом. Вот она, держи, - сказал хозяин.
Притворяясь равнодушным, Раньеро ответил совершенно спокойно, хотя сердце у него бешено забилось.
- Ты хорошо сделал, что её погасил.
- Нет, я не гасил её, - сказал хозяин. - Я видел, как ты бережно хранишь этот огонёк. Свеча горела у меня всю ночь.
Раньеро от души поблагодарил доброго хозяина и отправился дальше.
Он добрался до Яффы, а затем повернул к северу, держась берегов Сирии.
Нередко ему приходилось стоять на распутье дорог с протянутой рукой и просить подаяния.
Попадались жестокосердные люди. Они указывали пальцами на измождённого оборванца, держащего в руке горящую свечу. Рядом с ним, сонно качаясь, стояла дряхлая кляча, и, казалось, её рёбра вот-вот проткнут облезлую шкуру. Но большинство встречных жалели измученного нищего и делились с ним последним куском хлеба. Так Раньеро познал доброту простых людей.
"Ведь я раньше просто не замечал этих бедных неприметных людей, - с удивлением думал Раньеро. - Мне казалось, они, как комья грязи, прилипшие к башмаку, только мешают мне в пути. А теперь я знаю, под убогой одеждой часто бьется золотое сердце…"
В конце концов Раньеро добрался до Константинополя. Но как ещё недостижимо далека родная Флоренция!
"Если Пресвятая Дева пожелает, я всё-таки выполню свой обет", - часто думал Раньеро.
Раньеро проезжал по гористой местности Киликии, когда со страхом заметил, что его запас свечей вот-вот кончится. А он-то надеялся, что их хватит до конца пути.
"Это последняя свеча, - в смятении подумал Раньеро. - Что я буду делать, когда она догорит и погаснет? Кругом пустынно и безлюдно. Значит, вот как бесславно кончатся все мои надежды…"
Вдруг Раньеро услышал тихое стройное пение. Оно, казалось, поднималось к самому небу.
Раньеро увидел толпу паломников. Они поднимались на гору к маленькой часовне и каждый держал в руке горящую свечу.
"Какое счастье, - подумал Раньеро. - Конечно, эти набожные люди поделятся со мной. И тогда мне хватит свечей до самой Флоренции".
Раньеро бегом спустился с горы навстречу паломникам.
- Прости нас, бедный странник, - сказал старик с седыми волосами, в белых ниспадающих до земли одеждах. - Мы бы с радостью помогли тебе, но, увы, это невозможно. Видишь вон ту часовню из белого камня на вершине горы? Рядом с ней могила святого угодника, покровителя нашего города. Мы идём поклониться его блаженному праху. Каждый из нас в память о нём должен оставить в часовне зажжённую свечу. Таков обычай, и никто не вправе нарушить его!
- Дайте мне хоть маленький огарок! - взмолился Раньеро. Но седобородый старик только с сожалением покачал головой. К Раньеро подошла сгорбленная старуха с красными слезящимися глазами.
- Вон там вдалеке идёт женщина, не смея приблизиться к нам. У неё целая связка восковых свечей. Она предлагает их каждому встречному. Но никто не берёт их у неё, потому что эта женщина больна проказой. Тот, кто возьмёт у неё свечу, получит вместе с ней её болезнь…