Мимо по шоссе пылили машины. Проезжавшие на бричках колхозники останавливались, чтобы увидеть настоящий бокс. Толпились любопытствующие и на горке возле чайной. Эта "галерка" предпочитала держаться подальше от зрелища, в котором участвовал сам Чага.
Ударом камешка о ржавую консервную банку Чага изобразил гонг.
Эдипу мешала в бою гордая сценическая осанка, с которой он не мог расстаться даже в такую минуту. Темперамент гнал его вперед, а осанка не позволяла достаточно согнуться в стойку. В результате он шел сильно раскрытый и натыкался на кулак Лорса.
Наконец Эдип полез напролом и вцепился Лорсу в больную руку, стараясь укусить другую. Пришлось послать его в нокдаун.
Это вызвало у зрителей восторг.
Опамятовавшись уже при счете "семь", Эдип сумел просунуть увесистый кулак Лорсу ниже пояса. Пока Лорс, согнувшись от боли, приходил в себя, Чага держал Эдипа. Колхозники кричали:
- Мешаешь, судья! На мыло!..
Удивительную безграмотность и сварливость проявил Эдип, не соглашаясь, что нанес незаконный удар. Чага уже успел было убедить Эдипа и колхозников, как галерка закричала:
- Чага, Вахидов бежит!
Срезая косогор и придерживая кобуру с пистолетом, вниз бежал длинный, изогнувшийся майор Вахидов из милиции.
Как потом узнал Лорс, один из председателей колхоза подъехал к райкому и крикнул в окно секретарю: "Чего вы тут скучаете в кабинетах, когда под чайной такой интересный матч? Говорят, на ринге ваши районные культпросветработнички!"
- Ну, мальчики, бой окончен, - торопливо увещевал Чага. - Будьте спортсменами, пожмите друг другу руки. Вот так, повыше, чтобы видела родная милиция.
Подбежавшему майору Чага доложил с дружеской улыбкой:
- Все в порядке. Обошлось без нокаута.
- Стравливаешь, Чага, мутишь! - потряс пальцем Вахидов. - Как только ты у меня в районе появишься, обязательно че-пе. Когда-нибудь я до тебя доберусь…
- Только не сегодня, майор, - жестковато засмеялся Чага. - Видите, как обнимаются противники? Тут же честный спорт. Ринг! Судья! Публика на трибунах!
Аркадий Цвиг не угадал
Разные люди по-разному отреагировали на матч.
Керим. Натворил, а теперь валяешься дома? Втянулся в культурную жизнь села! Еще будешь распинаться, что тебя какие-то философские вопросы одолевают! Даю слово: еще раз что-нибудь сотворишь, вызову сюда твоего дядьку. Чего посвистываешь? Чувствую я по твоим глазам, что ты опять какую-нибудь глупость надумал. Не хочешь говорить? Ну и не говори. Видеть тебя не могу за то, что ты не дал как следует Чаге. В сущности, Эдип - безвредный парень, а Чага - хитрый подонок. Вся шпана по его заветам живет. Вот бы кому я поднес с великим удовольствием!.. Это что там у тебя на сковородке? Котлеты? Протяни-ка их мне на минутку.
Арк. Цвиг (специальный корреспондент). Старик, первая новость, которую я здесь, в командировке, услышал, - о твоем матче! Ты хулиган, я же говорил. Ну-ну, покажи свою избу-читальню. Ха-ха-ха! И ты здесь работаешь?! Ну, такого ковчега я ни в одном районе не видел. И что же ты здесь делаешь? "Два прыжка, три поворота, - стали в круг?" Нет-нет, подробностей не надо: я ведь не за интервью к тебе, сам понимаешь. Приехал по важному редакционному заданию. Что?! У тебя и остроумие какое-то… самодельное. Директор твой, говорят, дома сидит с синяком? Слушай, юноша, обдумывающий житье, ответь мне между нами на один вопрос: ты в самом деле дурачок или временно прикидываешься? Ну-ну, отодвинься… Институт ты бросил. Допустим, хочешь поумнее - выбрать диплом, осмотреться сначала в закоулках жизни. Однако зачем было соскакивать с редакционной ступеньки? Просочился бы в штат. Разумеется, после этой драки тебе бы хоть в избачах удержаться, а о газете забудь. Спрашиваешь, к чему все это говорю? К тому, что ты бесславно вычеркнут из жизни… Ну, адью. Скучно с тобой. Меня почтительно ждет ваш секретарь райкома. Может, замолвить словечко? Жить-то тебе надо! Ну-ну, не хочешь - не буду, не буду… Ох уж эти мне гении…
Клава (доярка). А массовик-то ничего! Только мало он Эдипу дал.
Аза (на совещании в кабинете секретаря райкома партии Марины Полуниной). Лорс? Нет, не буянит. Какое же это буянство?! По-моему, заслуженно он подвесил фонарь директору. Да! И повторю! Вы же не знаете, что Эдип вытворяет в клубе. Ничуть я не одобряю потасовки. Ну хорошо, пусть незрелые рассуждения. Конечно, и я виновата, что в клубе безобразия, но я же всего два месяца секретарь. А Лорс там совсем недавно - и уже хоть кое-что сделал. И может делать! Нельзя упускать даже таких ребят, поймите. Его можно так легко увлечь работой! Он очень, заводной!.. Ну хорошо. Ищите идеальных для клуба! Я чувствую, он хочет уехать. Пожалуйста, могу и конкретно: я предлагаю Эдипа выгнать, а Лорса оставить. Чем Лорс мне нравится? Я краснею совсем не потому, что… покраснела. У меня цвет лица… Марина Васильевна, запретите задавать мне такие вопросы! Что это за Лорс? Если не видели, вызовите и полюбуйтесь, хотя пора бы давно вам, Марина Васильевна, каждого культработника лично знать. Хорошо, я могу и совсем замолчать! Лорс мне ничуть не нравится. Характер у него скверный. Нет, вы меня не поняли, постойте! Я и не предлагала оставить Лорса инструктором… И ничего я себе не противоречу! Я предлагаю… сделать Лорса директором ДК! Ну что вы все вдруг так удивленно замолчали?..
…Секретарь райкома Марина Васильевна Полунина шла в Дом культуры, чтобы "полюбоваться Лорсом". Она поверила Азе, но у нее не укладывалось в голове, как можно предлагать в директора мальчишку-грубияна, уличенного в драке.
Войдя в парк, Полунина встретила знакомую колхозницу. Разговаривая, Марина Васильевна прищуривалась (она была близорука) и поглядывала в сторону Дома культуры - открыто там или замок висит? И заметила странную картину. Здоровенный парень барсом кинулся из кустов на какого-то мальчишку, что-то делавшего у стены здания, схватил его на руки, как котенка, и потащил по ступеням в Дом культуры.
Мальчишка заорал дурным голосом, но его вопль был перекрыт тревожным блеянием козы, объедавшей листву молодого дерева.
- Не разгляжу, что это там в Доме культуры происходит? - сказала Марина Васильевна, отгоняя козу от дерева.
- А там всегда происходит, товарищ секретарь. Вы лучше дослухайте мою жалобу…
Битый час гуляла Марина Васильевна с колхозницей, выслушивая жалобу…
Когда Полунина дошла до Дома культуры, тот парень стоял на крыльце. Поглядывая с высокого крыльца на небо, на зелень деревьев, он неумело выжимал тряпку.
- Это вы тут младенца истязали, богатырь? - с любопытством посмотрела Марина Васильевна снизу вверх, приставив ладошку к глазам и подумав: "Наверное, это тот самый Лорс, из-за которого Аза краснеет".
- Наконец-то мне этот выродок попался! - самодовольно пробормотал Лорс.
- Какое же он преступление совершил?
Лорс поглядел на эту удивительно миниатюрную молодую женщину с черными блестящими глазами. Но что-то дружелюбное и вместе с тем властное было в этой малышке. Что за допрос?
- Он повадился писать на Доме культуры слишком… короткое слово! - ухмыльнулся Лорс. - Не оглядывайтесь, я сотру…
Полунина оглянулась, и ее красивое лицо залилось смуглым румянцем.
- Куда же вы девали ребенка?
- Это не ребенок. Это подонок, - заверил Лорс, стерев тряпкой надпись с пупырчатой стены. - С первого дня работы я пытаюсь подкараулить, кто пишет. А вы что, ему родная тетя?
- Никто. Давайте-ка уж познакомимся…
Лорс удивился, что эта крошечная женщина - Полунина. Первого секретаря он уже видел - высокий, как баскетболист. А эта - такая коротышка… Пришла, наверное, разбираться, что за хулиганы в Доме культуры. Ну и отлично. Пусть скорее разбираются, чтобы не получилось, что он удрал от кары. Эдипу он уже послал домой записку с Пупыней: пусть идет принимать обратно священную клубную реликвию - ремень.
- Фу, как у вас тут керосином и махоркой пропахло! - поморщилась Полунина в зале.
- Зато вечером, когда зажжем коптилки, у нас так уютно и нарядно…
- Куда же вы девали мальчишку?
- В кладовке за сценой, под замком. Хотел бы я на родственников этого типа посмотреть!
- Скажите, как вы работаете со взрослыми, если не можете подхода к школьнику найти?.. Почему же его не слышно? Живой ли он там?
- Сейчас я выпущу этого дикобраза, а вы покажете подход, хорошо? Отойдите от двери: торпедой вылетит. Он мне палец укусил и двинул коленкой в глаз.
Стараясь не громыхать ключами, Лорс с опаской отворил дверь и вошел. Полунина услышала его раздраженный голос:
- Тупица, куда же ты этот лонжерон приклеил?! К левому крылу надо! Начинай сначала, а то выгоню. Фуфло несчастное! Только писать на стенках умеешь…
Полунина просунула голову в дверь и в изумлении откинула голову:
- Гоша! Племянник мой!
Гоша заревел и кинулся колотить свою маленькую тетку кулаками.
- Не пойду домой, пока самолет не соберу! - Мальчишка показал на Лорса: - Он же мне сам поручил, сам показал, как сделать!
…Полунина разговаривала с Лорсом долго и о многом, пока Гоша собирал модель. Между прочим спросила и об Азе:
- Вы вроде добрый и воспитанный парень, почему же обижаете Азу? Она ведь девушка и все-таки секретарь…
- Ах она еще и жалуется?! Обо мне она никогда ничего хорошего не скажет, это я знаю! Поглядели бы, какими тигриными глазами она на меня все время смотрит. Просто у этой девчонки на редкость скверный характер!
Полунина рассмеялась.
Она походила по залу, о чем-то раздумывая, и решительно сказала:
- Вы не могли бы мне немножечко помочь, Лорс? Только сразу, заранее, дайте слово. По-мужски.
Он очень любил помочь кому только можно. А этой маленькой, изящной женщине, с которой так легко разговаривать, он готов сделать все. Слово!
- Эдипа увольняют, - сообщила Полунина. - Но культработа в районе на моей совести. Вот и помогите мне. Беритесь-ка директорствовать!
Глава IV. С чего же начинать директору?
Хрустальный стакан
Вступил Лорс на пост директора без особых страхов: он же видел, что делает и умеет делать Эдип. Но потом сообразил, что не зря Эдипа снимают. Очевидно, во главе Дома культуры надо исполнять какие-то совершенно неведомые Лорсу дела.
Ну и что же, попробуем. В этом есть даже какой-то спортивный интерес. Будто планку для прыжков подняли сразу на два деления выше.
Что и говорить, такой ход размышлений новоиспеченного директора можно смело назвать безответственным, но при одном условии: если забыть его возраст. Один юморист писал о юношеской самоуверенности так: юноше кажется, что если на него наедет на полном ходу автомобиль, то в результате этой аварии пострадает только автомобиль. Лорс, правда, был далек от такой мысли: он твердо полагал, что автомобиль никогда в жизни на него не наедет…
Низвергнул Лорса с высоты полной уверенности в директорских возможностях к полному страху и унынию бухгалтер больницы. Он за полставки вел безалаберные дела Дома культуры и принес Лорсу на подпись банковские чеки.
Бухгалтер удивленно посмотрел лорсовский росчерк, сличил его с образцом и спросил:
- Вы вообще когда-нибудь расписывались?
- Только за свои получки, - ответил Лорс, испортив пятый чек.
Какие шикарные росписи доводилось ему видеть! Даже у простых смертных, не имевших директорского титула. Он же не умел расписаться два раза одинаково, чтобы было в точности похоже на банковский образец его подписи.
Покончив с чеком, он вдруг пришел в ужас: "Что должен делать директор - узнаю, а вот с чего он должен начинать?!" Ах, если бы здесь был Эдип. Он ведь много раз в жизни начинал. Но Эдип уехал куда-то "предлагать свои услуги тем, кто умеет ценить искусство". Прощаясь, он прослезился и сказал Лорсу: "Я вас вырастил! Кем вы сюда пришли - и кем стали!"
Если вы помните, Лорс уже извлек из жизни один урок: всегда и сразу - именно сразу! - предстать перед людьми таким, каков ты есть. Теперь имелась отличная возможность применить этот урок на деле - объявить не стесняясь: "Я не знаю, как директорствовать. Объясните!" Увы, Лорс этого не сделал, потому что извлечь урок - еще не значит уметь его реализовать.
Почитал Лорс брошюры о клубной работе. Это были отвлеченные советы. Полистал подшивку районной газеты. Там о клубной работе больше всего рассказывалось в статьях Я. Покутного. Его же имя мелькало и в отчетах о сессиях, совещаниях. Но конкретного Лорс почерпнул мало, потому что Яша в основном жаловался на повсеместную недооценку клубной работы, причем в одной и той же форме. "Вот тут все ораторы, - заявил с трибуны сессии тов. Я. Покутный, - горячо говорили об урожае (о надоях, о севе, о школах, об овечьем окоте - речь Яши зависела от повестки дня совещания). И хоть бы один - о культпросветработе. Она - фундамент всему, а мы говорим о ней только попутно. Только попутно!"
Лорс рассмеялся. Он только теперь понял, почему колхозники прозвали Яшу Покутного - Попутным.
Лорс пошел в зал напиться. Загремела цепь. Большая, черная, тяжелая железная кружка была прикована к бачку цепью. А бачок был прикован к плинтусу пола. Вокруг всегда стояла лужа.
Кружку приказал приковать Эдип, потому что ее без конца утаскивали в парк. "Ну, а бачок зачем прикован к полу?" - полюбопытствовал Лорс. "Последовательно. Ради кружки выносили на крыльцо и бачок. Смеетесь? Это уже пятая кружка! Но вот эту цепь уже не возьмешь. Только зубилом".
Петя посмотрел, с каким отвращением пьет Лорс из этой кружки, и принес из кладовой графин и хрустальный стакан. Поставил их на стол в кабинете и сказал Лорсу:
- Вот! Теперь ты будешь похож на директора. Такого стакана даже в кабинете начальника милиции нет. У него простой, граненый.
Лорс хотел быть таким же скромным, как начальник милиции. Перед танцами он отнес графин и стакан в прихожую клуба и поставил их там на хрупкий столик с резной ножкой, взятый из сценического реквизита.
Тетя Паша, которая пришла подметать перед танцами, занесла все это в кабинет со словами: "Какой-то умник такое имущество в прихожей позабыл".
- Верните на место, тетя Паша, - приказал Лорс.
Чуть позже столик с графином и стаканом внес в кабинет Петя:
- Какой-то псих выставил в прихожую!
- Отнеси на место.
- Стакан восемь рублей стоит! Ну, Лорс… Ну, Лорс… Плакали клубные денежки.
"Неужели унесут?" - забеспокоился Лорс. Когда начались танцы, он вышел на крыльцо и, затаившись в потемках, стал прислушиваться к тому, что делалось в прихожей.
- Гляди, гляди… Кто-нибудь исподтишка караулит! - переговаривались мужские голоса.
- Ой! Хрустальный! - взвизгнул девичий голос.
- Не толкайся, столик свалишь!
- А ну-ка пусти! Напиться можно из этого стакана? - растерянно спросил чей-то голос.
- Погоди, не трожь. Какой-нибудь аттракцион готовят. Для тебя, что ли, поставили?
Лорс вошел в прихожую. На глазах у замолчавших ребят небрежно ополоснул стакан над глиняной миской. Напился. Молча открыл дверь в зал и прошел мимо тети Паши, обрывавшей билетики.
…Вечера уже пошли теплые, танцующим было жарко. Но мало кто шел пить к бачку. Спешили к графину, в прихожую, чтобы выпить из хрустального стакана. Графин то и дело исчезал: охотников сбегать наполнить его у колонки свежей водой, от которой запотевало стекло, хватало.
В середине вечера к Лорсу забежал Петя. Он стискивал зубы, растягивая на могучей груди тесную куртку:
- Ну, Лорс… Ну, Лорс… Я тебе говорил!
- Унесли стакан?!
- Нет! В том-то и дело! - всхлипнул Петя. - У меня тоже нервы есть. Давай я уберу его, а? Постоял - и хватит. До чего хорошо на душе, я даже играть веселей стал. А украдут стакан - словно в душу мне плюнут. Я баян тогда расшибу!
"Господи, зачем я пошел в директора, за что я взялся! - приуныл Лорс. - Один у меня помощник - и тот паникер!"
- Петя, баян чуть-чуть дороже стакана. Он числится за мной. Я знаю, что ты его расшибить можешь. И все-таки я же доверил его тебе!
- Ага, ты меня со всей этой братией сравниваешь?
Лорс взорвался:
- Замолчи, чудак истеричный! Этой братии машины доверяют! Трактора! Коров!
Рванув дверь, Петя убежал.
Лорс хмуро смотрел со сцены в зал сквозь щелку в занавесе.
Веснушчатый, некрасивый, но обаятельный парень с добрейшей улыбчивой рожицей - колхозный сварщик и общий любимец Липочка - медленно и торжественно нес через пустую середину зала стакан с водой.
Сидевшие у стен вокруг зала наблюдали, куда это он. Вспыхнули грани хрусталя, когда Липочка проходил под самой яркой лампочкой. Закопченный зал показался на миг сказочным дворцом.
Липочка на виду у всех подошел к типографской Капе-частушечнице и с поклоном подал ей воду.
Она смущенно повела по сторонам своими лучезарными глазами, потом поднесла хрусталь к пухлым губам. Друг Липочки, молчаливый, тонколицый Юсуп, сидевший рядом с Капой, тотчас привстал. Так вейнахи делают, когда пьют воду старшие. А Юсуп ради друга уважил девушку.
Пила воду Капа медленно, маленькими глотками, будто хотела растянуть удовольствие. Потому что пила она, не сводя глаз с милого веснушчатого лица улыбающегося Липочки.
И никто не торопил Капу, хотя в дверях зала ждали стакана жаждущие.
Разинув рот, переводил глаза с Капы на Липочку и обратно самый огромный из всех посетителей клуба, обладатель могучего баса Ватуши.
Липочка - на редкость интеллигентный и воспитанный парень. Но после этой кружки на цепи он, наверное, словно бы заново открывал для себя прелесть простого жеста - подать стакан воды девушке. Ватуши озирался, не понимая - что за волшебство, почему все так притихли?
Лорс ненавидел в себе вспыхивавшую временами сентиментальность и всегда спешил подавить слезу. Сейчас ему пришлось для этого стиснуть зубы и крепко сжать в руках ткань занавеса…
Лорс открыл глаза, услышав какое-то тревожное шевеление в зале. Растолкав своих соседей, вскочил с места Ватуши и стягивал пиджак с необъятных плеч яростно, как перед дракой. Лорс отодвинул занавес, чтобы успеть спрыгнуть в зал, и поискал глазами Петю: одному этого Ватуши не унять.
Косолапый гигант подошел к трехведерному баку с водой, взял его в обхват. И дернул так, что крепившая бак к плинтусу цепь вырвалась вместе с куском дерева. С грохотом слетела и покатилась крышка, вода выплеснулась из бака на нейлоновую сорочку и штаны Ватуши. Он отнес бак к сцене и, виновато поглядев на Лорса, засунул его за занавес. Обернулся и пробасил:
- Петя, сыграй "Калинку". Лично для меня, а?
Петя заиграл с экспрессией, но музыки не было слышно: хохотал весь зал, хохотала даже скорбная тетя Паша, потому что ничего не могло быть смешнее, чем мокрый Ватуши, старательно танцующий вприсядку с испуганными глазами - он боялся поскользнуться и грохнуться на пол.
Хохотал и Лорс, но его ни на минуту не покидала мысль: "С чего же начать свою директорскую работу?"