3
- Ди появился в моем доме сразу после обеда, замотанный в старую простыню с двумя дырками для глаз, с бумажным пакетом в руках. Его огромные старые ботинки торчали из-под балахона. У меня был такой же костюм, но большего размера: простыня волочилась по земле, в ней то и дело путались ноги, а прорези для глаз все время куда-то съезжали. А все потому, что это был прошлогодний костюм моего брата. Мама дала мне сумку, сказала, чтобы я вел себя хорошо и вернулся домой к восьми часам. Все дома в Темном Городе можно обойти за полчаса, но мама прекрасно знала, что мне захочется побродить по округе с Ди, и это займет как минимум час.
Потом мы ходили по улицам, стучались в двери, нам открывали и давали всякую всячину, а еще мы немного озорничали там, где ничего не получали. Ничего на самом деле плохого мы не делали: постучим в дверь и убежим или закидаем крышу камнями - так, ерунда. К некоторым домам мы даже не подходили, например, к дому Эдди Граймса. Я всегда считал, что это очень опасно. У нас хватало мозгов избегать такие дома, но мы оказались ненормальными настолько, чтобы отправиться на Задворки.
Единственное объяснение, которое я нахожу сейчас, состоит в том, что место это было запретным. Нам не нужно было говорить, чтоб мы держались от дома Эдди Граймса подальше. Мы бы туда даже днем не пошли, потому что Эдди сразу поймает, и тогда - конец.
В общем, Ди все подгонял, чтобы я шевелился быстрее, а когда люди задавали нам вопросы или говорили, что ничего не дадут, пока мы не споем песню, он завывал, как привидение, и тряс своей сумкой у них перед лицами, чтобы мы скорее могли идти дальше. Он был так возбужден, что даже дрожал.
Я тоже был возбужден. Не так, как Ди. Он вел себя как ненормальный - наверное, как человек, в первый раз собравшийся прыгнуть с парашютом. Я трясся от страха.
Как только мы отошли от последнего дома, Ди перешел улицу и побежал в сторону маленького универсального магазинчика, в который ходили все. Я знал, куда он направляется. Там, за магазином, было поле, а на другой стороне поля - Южная дорога, которая вела в лес, к тропинке к Задворкам. Когда Ди заметил, что меня нет рядом, он обернулся и крикнул, чтобы я поторапливался. Нет, сказал я себе, я не собираюсь выпрыгивать из самолета, я не совсем еще тупой. А потом я поправил свою простыню, чтобы видеть через дырку хоть одним глазом, и пошел за ним.
Когда мы с Ди выходили из моего дома, уже начинало темнеть, а теперь стало совсем темно. До Задворок идти мили полторы, по крайней мере до тропинки. Мы даже не представляли, сколько надо идти по ней, чтобы добраться до места. Черт, мы даже не знали, что это за место. Я все еще был уверен, что это просто несколько маленьких домиков, что-то вроде копии Вудленда. А потом, когда мы шли по полю, я наступил на край своего балахона и растянулся во весь рост. Хватит с меня этого дерьма, сказал я и сорвал с себя дурацкую одежду. Ди грубо обругал меня - я все сделал неправильно, мы должны все время оставаться в костюмах, чтобы нас никто не узнал, неужели я забыл, что это Хэллоуин, а на Хэллоуин костюм - твоя защита. И я сказал ему, что опять его надену, когда мы дойдем до места. А если я буду всю дорогу падать, то мы и до утра не доберемся. Тогда он заткнулся.
Как только я снял с головы проклятую простыню, оказалось, что даже неплохо видно. Луна уже взошла, и на небе светили звезды. В своей простыне Ди выглядел прямо как настоящее привидение. Она даже немножко мерцала. Края простыни не были четко очерчены, и казалось, что эта ужасная штука парит. Но я видел ноги Ди, те самые огромные старые ботинки, торчащие наружу.
Мы перешли через поле и вышли на Южную дорогу. Очень скоро деревья подобрались совсем близко к обочинам, видно стало гораздо хуже. Казалось, что дорога идет прямо в деревья и исчезает. Деревья выглядели выше и толще, чем днем, и то и дело в траве прямо у дороги сверкало что-то белое и круглое, будто глаз, в котором отражается лунный свет, так мне мерещилось. Я надеялся, что мы не сможем найти тропинку к Задворкам. Я бы только обрадовался. Думал, мы еще минут десять - пятнадцать пройдем по дороге и повернем домой.
Ди стремительно двигался вперед, хлопая простыней. Вел себя как сумасшедший. Он был уверен, что найти тропу не составит труда.
Когда мы прошли по Южной дороге уже почти милю, я увидел автомобильные фары - желтые точки, быстро приближающиеся к нам. Ди вообще ничего не видел, бегая вокруг меня в своем балахоне. Я крикнул ему, чтобы убирался с дороги, и он, как кролик, исчез в лесу раньше меня. Я перепрыгнул через кювет и присел на корточки за сосной в десяти футах от дороги. Хотел посмотреть, кто там едет. В те дни в Вудленде было совсем мало машин, и я знал их наизусть. Когда машина подъехала ближе, я увидел старый красный "корд" доктора Гарланда. Доктор Гарланд был белый, но он держал два кабинета и принимал цветных пациентов, поэтому только на цветных и зарабатывал. И человек этот был горький пьяница, горький пьяница.
Он просвистел мимо на скорости километров эдак пятьдесят, в те дни это считалось очень быстро. Думаю, то был максимум для его старенького автомобиля. На долю секунды я увидел лицо доктора Гарланда под белой шляпой, рот широко открыт, как будто он кричал. Машина уже проехала, а я все сидел в лесу, боясь выйти на дорогу. Я очень хотел повернуть назад и пойти домой. Все из-за доктора Гарланда. Обычно он такой тихий и неторопливый, понимаешь? А тут я вижу черную дыру на его лице. Вид у него был, как будто его пытали, как будто он побывал в аду. Думаю, даже в аду не захотят увидеть то, что видел он.
Я слышал шум мотора его машины, но габаритные огни уже исчезли из виду. Я повернулся и увидел, что стою на дороге один. Ди Спаркса нигде не видно. Пару раз, совсем тихонько, я позвал его. Потом позвал громче. И тут услышал его хихиканье где-то в лесу. Я сказал, что он может бегать вокруг хоть всю ночь, если ему так хочется, а я иду домой. Потом я увидел серебряную простыню, пробирающуюся сквозь деревья, и спокойно повернул назад к дому. Шагов через двадцать я оглянулся и увидел Ди. Он стоял посреди дороги в своей дурацкой простыне и смотрел, как я ухожу. Давай же, сказал я, пошли назад. Он не сдвинулся с места. Разве он не видел доктора Гарланда? Куда он поехал так быстро? Что произошло? Когда я предположил, что доктор, наверное, ехал по срочному вызову, Ди сказал, что он поехал домой - ведь он живет в Вудленде, не так ли?
Тогда я подумал, что доктор Гарланд был на Задворках. И Ди подумал о том же, и ему захотелось туда еще больше. Теперь он был непоколебим. Может, мы там увидим мертвеца. Мы стояли до тех пор, пока я не понял, что он пойдет туда один, даже если я не пойду с ним. Это значило, что идти придется. Ди был настоящий дикарь, он обязательно во что-нибудь вляпается, если не будет меня, чтобы его остановить. Ну и я согласился, сказал, что пойду с ним, и Ди начал прыгать вокруг меня, как раньше, и нести всякую чушь. У нас почти не было шанса найти узкую старую тропку в лесу. В такой темноте нельзя различить даже отдельные деревья, только гигантские черные стены по обе стороны дороги.
Мы зашли уже так далеко, что я был почти уверен, что мы проворонили тропинку. Ди бежал в десяти футах впереди меня. Я сказал ему, что мы пропустили поворот и теперь самое время вернуться. Он засмеялся, соскочил с дороги куда-то вправо и исчез в темноте леса.
Я сказал ему, чтоб он вернулся, черт побери; Ди опять засмеялся и позвал меня к себе. Зачем, спросил я, и он сказал, потому что вот она, тропа, дурачок. Я не поверил и пошел прямо туда, куда он исчез. Я видел перед собой только стену, которая могла быть деревьями, а могла быть просто темнотой. Идиот, смотри под ноги, сказал Ди. И я посмотрел. Одна из тех белых круглых штучек, похожих на глаза, светилась прямо там, где должен быть овраг. Я нагнулся и дотронулся до холодных маленьких камешков, и светящаяся белая точка исчезла - оказалось, это просто мокрый камень, на который падает лунный свет. Присмотревшись внимательнее, я увидел пучки травы и две колеи с Южной дороги в лес. Что ж, ему удалось найти тропу.
Едва ли Ди Спаркс видел ночью лучше меня. Но он разглядел с дороги разрыв в сплошной стене деревьев. Он уже шагал по тропе в своих огромных старых ботинках, оборачиваясь на каждом шагу, чтобы убедиться, что я все-таки иду следом. Ди сказал мне надеть простыню, и я натянул ее через голову, хотя мне как раз хотелось попить воды из полого пня. Но я знал, что он прав - на Хэллоуин безопаснее в костюме, особенно в таком месте, где мы оказались.
С того момента мы шли по Ничьей Земле. Ни один из нас не знал, сколько нам придется идти по тропинке до Задворок и как все будет, когда мы придем. Как только я ступил ногой на автомобильный след, я уже почему-то знал, что Задворки совсем не такие, как я представлял. Все гораздо примитивнее, чем горстка домов в лесу. Может быть, у них совсем нет домов! Может, они живут в пещерах!
Естественно, как только я надел проклятый балахон, то почти перестал что-либо видеть. Ди все шипел, чтобы я поторапливался, а я шел и тихо материл его. В конце концов мне удалось собрать простыню, и я стал придерживать ее у шеи. Так я видел гораздо лучше и шел, уже не спотыкаясь. Все, что от меня требовалось, - идти за Ди, и это было легко. Он опережал меня всего на пару дюймов, и даже через дырку в капюшоне я видел рядом серебряную простыню.
В лесу все шевелилось, время от времени ухала сова. По правде говоря, мне никогда не нравилось ходить по лесу ночью. Даже тогда. Дайте мне вместо этого теплую закусочную, и я буду счастлив. Единственное животное, которое мне всегда нравилось, это кошка, потому что ее приятно гладить и она засыпает у тебя на коленях. Но в тот раз все было гораздо хуже, чем обычно, потому что это Хэллоуин, и еще до того, как мы добрались до Задворок, я сомневался, что звуки в лесу издает опоссум или лиса, а не кто похуже, со смешными глазками и длинными зубками, охочий до маленьких мальчиков. Может, там Эдди Граймс, выискивающий, чем поживиться ночью на Хэллоуин. Как только я подумал об этом, я догнал Ди Спаркса и пошел так близко к нему, что чувствовал через простыню его запах.
Знаешь, чем пахло от Ди Спаркса? Немножко потом и еще чуть-чуть мылом, которым священник заставлял его мыть руки и лицо перед обедом, и очень сильно пахло, как пахнет в электрической распределительной коробке, когда горит изоляция. Резкий, горьковатый запах. Так сильно он был возбужден.
Какое-то время мы поднимались на холм, и когда добрались до его вершины, ветер прижал простыню к моему лицу. Мы стали спускаться вниз, и помимо горелого запаха от Ди я почувствовал запах дыма от костра. И еще что-то непонятное.
Ди остановился так резко, что я налетел на него. Я спросил, что он видит. Ничего, кроме леса, но мы уже приближаемся. Там, впереди, - люди. И они варят самогон. Теперь мы должны быть тише воды, сказал он мне, как будто и так не ясно. Я знаком показал, что понял, и подтолкнул с тропы в лес.
Что ж, по крайней мере я знаю, что тут надо было доктору Гарланду.
Мы с Ди стали пробираться между деревьев. Я держал под подбородком складки чертовой простыни и мог смотреть только в одну дырочку. Не падал - и то ладно. Я радовался большому толстому ковру сосновых иголок на земле. По ним слон мог пройти тихо, как муравей. Мы прошли еще немножко вперед, и я уже чувствовал все запахи: жженый сахар, растертые ягоды можжевельника, слюна от жевательного табака, топленое сало. А еще через несколько ярдов я услышал голоса, и этого хватило.
Голоса были злыми.
Я дернул Ди за простыню и присел на корточки. Дальше я не собирался идти, не посмотрев внимательно. Ди опустился на колени рядом со мной. Я отпустил простыню под подбородком, оттянул ее назад и стал выглядывать из-под нижнего края. Когда я увидел, где мы оказались, то чуть не потерял сознание. За деревьями в двадцати футах от нас, в окне, вырезанном в задней стене маленькой деревянной лачуги, зажглась керосиновая лампа. Из лачуги вышел здоровый, оборванный парень с еще одной керосиновой лампой и побрел к сараю. Чуть в стороне от дома я смог разглядеть желтый квадрат окна еще одной развалюхи, а за ней длинную полоску желтого света, пробивающегося сквозь деревья. Ди сидел на корточках рядом со мной, и когда я повернулся к нему, то увидел еще один желтый огонек в другой стороне леса. Знал Ди об этом или нет, но он привел меня в самую середину Задворок.
Он прошептал, чтобы я закрыл лицо. Я помотал головой. Мы оба наблюдали за большим парнем, идущим к сараю. Где-то прямо перед нами закричала женщина, и я от страха чуть не наложил в штаны. Ди вытянул голову и приложил палец к губам, как будто я и без него не знаю, что надо молчать. Женщина снова вскрикнула, большой парень раскачивался взад-вперед. Свет от лампы тоже качался большим кругом. Я разглядел, что в лесу было множество маленьких тропок, ведущих от хижины к хижине. Фонарь стукнулся о лачугу, и оказалось, что это даже не дерево, а толь. Женщина засмеялась или зарыдала. Кто-то в доме крикнул, и парень в драной одежде, пошатываясь, снова направился к сараю. Он был пьян настолько, что едва держался на ногах. Парень добрался до сарая, поставил лампу на землю и согнулся, пытаясь войти.
Ди подлез к моему уху и прошептал: прикройся, ты же не хочешь, чтобы эти люди узнали, кто ты. Если тебе плохо видно, разорви дырки побольше.
Мне вовсе не хотелось, чтобы на Задворках кто-нибудь видел мое лицо. Я сунул пальцы в ближайшую прорезь для глаз и потянул. Наверное, каждое живое существо в радиусе мили слышало звук рвущейся ткани. Парень вылетел из сарая, будто кто-то выдернул его оттуда за веревку, он подхватил с земли фонарь и вытянул его в нашем направлении. Тогда мы смогли рассмотреть его лицо. Это был Эдди Граймс. Вряд ли кому-то вообще захочется встречаться с Эдди Граймсом, а уж на Задворках тем более.
Я боялся, что Эдди отправится нас искать, но женщина в лесу завизжала по-поросячьи, а мужчина в лачуге что-то громко выкрикнул, и Граймс снова нырнул в сарай и вышел оттуда с кувшином. Тяжело ступая, он пошел назад к дому и исчез в нем. Мы с Ди слышали, как он ссорится с другим мужчиной внутри.
Я показал большим пальцем в сторону Южной дороги, но Ди замотал головой. Я прошептал: разве ты не видел Эдди Граймса, разве этого тебе недостаточно? Он снова помотал головой. Его глаза горели под простыней. И что же ты хочешь, спросил я, и он сказал: я хочу посмотреть на ту женщину. Мы даже не знаем, где она, прошептал я, а Ди ответил: все, что нам надо, так это идти на ее голос.
Мы с Ди посидели и послушали какое-то время. То и дело женщина издавала какие-то возгласы, потом вроде как вскрикивала, а потом она могла сказать одно или два слова совсем обычным голосом, а потом опять начинала то ли плакать, то ли смеяться, все вперемежку. Иногда мы слышали и другие звуки, раздававшиеся из хижин, но среди них не было ни одного счастливого. Люди ворчали, или ссорились, или просто разговаривали сами с собой, но это по крайней мере звучало нормально. А голос той женщины звучал, как Хэллоуин, как что-то исходящее из могилы.
Возможно, ты думаешь, то, что я слышал, было всего лишь сексом и что я был слишком молод, чтобы знать, сколько шума производят женщины, даже когда им хорошо. Что ж, может, мне было всего лишь одиннадцать, но я вырос в Темном Городе, а не в Миллерс-Хилл, и стены в наших домах были не слишком толстыми. То, что происходило с этой леди, не имело никакого отношения к веселью. Самым странным было то, что Ди этого не понимал, он подумал то же, что и ты. Он хотел посмотреть, как ее трахают. Может, даже думал, что ему удастся пробраться внутрь и поучаствовать, я не знаю. Самое главное, Ди был уверен, что слышал звуки бешеного секса и хотел подойти насколько можно ближе и посмотреть. Что ж, подумал я, его отец - священник, может быть, священники делают это, только когда им нужны дети. И у Ди не было старшего брата, как у меня, который бы таскал домой девчонок при любой возможности, когда не было родителей.
Ди начал скользить между деревьев в сторону хижины, и мне пришлось идти за ним. Я уже достаточно насмотрелся на Задворках, но я не мог убежать и оставить Ди одного. А он шагал вперед и все делал правильно, обходил хижины стороной и не шел напрямик. Я пошел за ним следом. С тех пор как я разорвал дырку шире, я видел гораздо лучше, но мне все равно приходилось поддерживать чертов костюм под подбородком, и если я неправильно двигал рукой или головой, дырка съезжала с глаз, и я снова ничего не видел.
Естественно, через несколько минут я потерял Ди Спаркса из виду. Моя нога попала в ямку, я споткнулся, капюшон сполз на глаза, и через несколько шагов я врезался лбом в дерево. Когда я наконец остановился, то был совершенно уверен, что Эдди Граймс и другие убийцы вот-вот на меня набросятся. Несколько секунд я стоял неподвижно, как деревянный истукан, я был слишком напуган, чтобы пошевелиться. Убедившись в полной тишине, я подтянул костюм так, чтобы хоть немножко видеть. Никакие убийцы не бежали ко мне со стороны хижин. Эдди Граймс снова и снова повторял: "Ты не понимаешь", как будто он был так пьян, что это фраза застряла у него в голове, и он больше ничего не мог сказать. Женщина тявкнула. Как животное, а не человек, - будто лиса залаяла. Я задом попятился к дереву, о которое стукнулся лбом, и оглянулся вокруг в поисках Ди. Но видел только темные деревья и то самое желтое окно. Да ну его к черту, этого Ди Спаркса, сказал я себе и снял костюм. Видеть я стал гораздо лучше, но белая простыня Ди нигде не появлялась. Он ушел так далеко вперед, что я даже не различал его в темноте.
Мне нужно было его догнать, ведь так? Я знал, куда он направлялся - женские крики доносились из хижины там, впереди, - и я знал, что Ди обходит дома стороной. Через пару секунд он заметит, что меня нет позади, и остановится, чтобы подождать. Разумно, не так ли? Мне нужно было всего лишь идти к той хижине среди деревьев до тех пор, пока не натолкнусь на него. Я запихнул костюм под рубашку, а потом сделал еще кое-что - оставил сумку с леденцами под деревом. Я совсем позабыл о ней с тех пор, как увидел лицо Эдди Граймса. Если придется бежать, я смогу двигаться быстрее без сумки с яблоками и ирисками.
Примерно через минуту я вышел на открытое пространство между двумя старыми кустами персидской сирени. Между мной и следующим рядом деревьев лежал участок травы. Женщина издала булькающий звук, который закончился лисьим тявканьем, я посмотрел в ту сторону и увидел, что открытое пространство простирается в обе стороны, как широкая тропа. А надо мной на лоскуте неба между деревьями ярко сияли звезды. Когда я начал пересекать открытое пространство, то почувствовал под ногами две дорожные колеи. Тропа от Южной дороги до Задворок делала поворот где-то впереди и шла вдоль хижин до тех пор, пока не оканчивалась вообще. Она должна была закончиться где-то чуть-чуть дальше, потому что наверняка возвращалась к Южной дороге.