Это обычное дело для Дары, она может быть не только темой разговора, но также и его смыслом, даже когда она не присутствует. Насколько я помню, люди всегда сравнивали меня с Дарой, а не наоборот: "Она не так красива, как её младшая сестра", "она более застенчивая по сравнению с сестрой", "она не такая популярная, как её младшая сестра"…
Единственное, в чём я отличалась от Дары, так это в том, что я была обыкновенной. И ещё я хорошо играла в "хоккей на траве", как будто передвигать мяч по полю - это основной компонент личности.
- Я совершенно другая, - говорю я.
Я выхожу из кухни, прежде чем мама успевает ответить, практически выскальзываю в уродливых садовых ботинках в холл и перешагиваю по две ступеньки за раз вверх по лестнице. Здесь всё изменилось: какие-то предметы отсутствуют, другие добавлены, как, например, несколько пластиковых ночных светильников в форме гномов у комнаты мамы и маленький коврик у кабинета, где в своём любимом уродливом кожаном кресле любил сидеть папа. Плюс огромное количество картонных коробок со старьём, как будто другая семья потихоньку сюда переезжает или это мы съезжаем.
Мою комнату, по крайней мере, не тронули: все книги стоят корешок к корешку, зеленовато-голубое покрывало аккуратно расстелено на кровати, а мои мягкие игрушки из детства, Бенни и Стюарт, прислонены к подушкам. На прикроватном столике замечаю рамку с фотографией, где Дара и я на Хэллоуине на первом курсе старшей школы: мы обе наряжены в жутких клоунов, на лицах грим, оскаленные зубы, - мы выглядим почти одинаково. Я быстро пересекаю комнату, и переворачиваю рамку с фото лицом вниз. Затем, подумав, убираю фотографию в ящик.
Не знаю что хуже - что я дома и многое так изменилось, или же что я дома и многое чувствуется так же как и раньше.
Сверху я слышу какой-то скрип. Это Дара ходит по своей спальне на чердаке.
Значит она дома. Внезапно я становлюсь такой злой, что могла бы разбить что-нибудь. Во всём этом виновата Дара. Именно Дара решила не разговаривать со мной. Дара виновата в том, что я хожу с таким чувством чувством, будто у меня в груди шар для боулинга, который в любую секунду может прорваться из живота и раскидать кишки по полу. Это её вина, что я не могу спать, не могу есть, а когда ем, то меня тошнит.
Когда-то мы могли вместе смеяться над папиной подругой, и Дара бы придумала ей гнусную кличку, чтобы мы могли шутить так над ней. Когда-нибудь она могла бы прийти со мной на работу в "ФанЛэнд" просто за компанию, и мне бы не пришлось самостоятельно отчищать древние аттракционы от запаха стариков и рвоты маленьких детей, а затем мы бы соревновались в том, кто из нас насчитает больше поясных кошельков в течении часа или кто выпьет больше колы, не блеванув при этом. Когда-то она могла бы сделать это.
Перед тем, как я, наконец, решила поговорить с ней, я возвращаюсь в коридор и смотрю вверх на лестницу, ведущую к чердаку. Воздух здесь застоявшийся. Мама с папой перевели Дару с первого этажа на чердак ещё посреди первого года обучения в старшей школе, думая, что ей будет труднее сбегать из дома ночью. Вместо этого она начала вылезать в окно и использовать старую решетку для роз, как лестницу.
Спальня Дары закрыта. Однажды, после того, как мы поссорились, она прямо на двери большими красными буквами написала "НЕ ВХОДИТЬ". Мама с папой заставили ее закрасить их, но при определенном освещении все еще можно разобрать слова, мерцающие под слоем краски цвета яичной скорлупы.
Я решаю не стучать. Вместо этого, распахиваю дверь, как это делают полицейские в телевизионных шоу. Как всегда, в ее комнате беспорядок. Простыни наполовину сдёрнуты с кровати. Пол завален джинсами, обувью, рубашками, расшитых блестками и крохотными топами. Всё это покрывает пол, будто листья в парке. А ещё повсюду такие вещи, которые накапливаются на дне кошелька: фантики, Тик Так, монеты, колпачки от ручек, сломанные сигареты. В воздухе все еще немного пахнет корицей - любимый аромат Дары.
Но она уже ушла. Окно открыто настежь и ветер колышет шторы. Я пересекаю комнату, делая все возможное, чтобы не наступить на что-нибудь ломкое, и высовываюсь в окно. Как всегда, мои глаза в первую очередь инстинктивно направляются в сторону дуба, где Паркер вешал красный флаг, когда хотел, чтобы мы пришли к нему поиграть, а мы должны были, вместо этого, делать домашнее задание или спать. Тогда Дара и я вместе спускались по решетке, отчаянно пытаясь не хихикать, и бежали, держась за ручки, чтобы встретиться с ним в нашем секретном месте.
Конечно, там уже нет красного флага. Но решетка слегка качается, и несколько недавно опавших лепестков роз вертятся на ветру, устремляясь к земле. Я могу разобрать нечёткие следы на земле в грязи. Подняв глаза, мне кажется, что я вижу какое-то мелькание, яркое пятно цвета и темные волосы, развивающиеся на ветру среди деревьев, образовавших некое подобие леса позади нашего дома.
- Дара, - зову я. - Дара!
Но она не оборачивается.
17 Июля: Дара
После аварии я ещё не спускалась по решетке для роз с чердака, поэтому и боялась, что моё переломанное запястье не выдержит. Я получила сильные повреждения в аварии и в течение месяца не могла даже держать вилку. До земли оставалось несколько футов, и ноющая боль дала о себе знать. Всё же, я смогла спуститься. Хорошо, что физкультура хоть где-то пригодилась.
Ни в коем случае не хочу встретиться с Никой, особенно после того, что она сказала. Я совсем на нее не похожа. Идеальная Ники. Паинька. Нет, мы разные.
Как будто мы не провели всю свою жизнь вместе, прокрадывались друг к другу в комнаты, чтобы ночью шептаться о сердечных делах или глядеть на отражение луны на потолке и стараться угадать фигуры от отбрасываемой тени. Как будто мы не порезали однажды пальцы и не смешали нашу кровь, чтобы наша связь стала вечной. Как будто мы никогда не клялись, что всегда будем жить вместе, даже после колледжа, - Два Мушкетёра, Дуэт, Светлое и Тёмное, две стороны одной монеты. Но сейчас Идеальная Ники начала давать трещину.
Лес сменился еще одним двором с аккуратно подстриженным газоном у дома, который виднеется из-за деревьев. Поворот налево выведет меня мимо дома Дупонтов к дому Паркеров, если я пройду через потайную дырку в заборе, сделанную в детстве мной, Никой и Паркером, чтобы мы легко могли прокрадываться туда и обратно. Но вместо этого, я поворачиваю направо, и попадаю в конец Старой Гикори Лэйн, на противоположенной улице находится сцена в парке Аппер Ричес. На сцене стоит группа из четырёх стариков, одетых в старомодные соломенные шляпы и полосатые пиджаки. Они исполняют какую-то незнакомую мне песню. На какое-то мгновение, стоя там посередине дороги и наблюдая за ними, я почувствовала себя совершенно потерянной, будто я застряла в чужом теле и проживаю чью-то чужую жизнь.
В аварии был один плюс. Не удивляйтесь, это не перебитая коленная чашечка, не раздробленная тазовая кость, не сломанное запястье и не трещина в большой берцовой кости, а также не вывихнутая челюсть и даже не шрамы в том месте, где моя голова пробила стекло. И не то, что вы будете прикованы к больничной кровати на четыре недели минимум, потягивая молочные коктейли через соломинку. Плюс в том, что я отрезана от школы и всего, что с ней связано на два с половиной месяца.
Дело не в том, что я не хочу ходить в школу. Во всяком случае, раньше такого не было. Уроки, конечно, отстой, но остальное: тусоваться с друзьями, прятаться на переменах, чтобы покурить за лабораторией, флиртовать со старшеклассниками, чтобы они пригласили тебя на ланч за пределами школы - это просто классно. Учиться в школе тяжело, только если тебе нужна хорошая успеваемость. А если ты не блещешь умом в своей семье, то и никто от тебя этого не ждёт.
Но я никого не хотела видеть. Я не хотела, чтобы меня жалели, когда бы я шла, прихрамывая, по столовой и когда бы не смогла сесть, не поморщившись от боли, как старуха. Я не хотела никому давать повода, чтобы меня жалели, или повода лицемерить в то время, как на самом деле, некоторые чувствовали удовлетворение, что я уже не такая симпатичная и независимая.
Рядом ревёт мотор автомобиля, и я быстро отскакиваю к обочине дороги на траву. Я рада, что силы возвращаются ко мне, ведь это практически первый раз, когда я вышла из дома за последние месяцы. Вместо того чтобы проехать дальше, машина замедляется, время замедляется тоже, и я чувствую как сердце в груди сжимается от сильного чувства страха, - разбитый белый автомобиль Вольво, бампер которого привязан к шасси толстыми веревками, сделанными из клейкой ленты, - это Паркер.
- Чёрт!
Увидев меня, он говорит именно это. Не "О боже, Дара! Как я рад тебя видеть!" и не "Мне так жаль. Я думал о тебе каждый день", и не "Я боялся позвонить, поэтому не стал". А просто: "Чёрт!".
- Почти, - отвечаю я, так как это единственный ответ, который приходит в голову.
В этот момент музыка перестает играть. Забавно, как тишина может стать самым громким звуком из всех. Он меняет положение в машине, но не предпринимает попытки вылезти и обнять меня. Его тёмные волосы сильно отросли и практически доходят до челюсти. Он загорелый, должно быть работал на улице, может снова стриг газоны как прошлым летом. Его глаза по-прежнему промежуточного цвета, - не чисто голубые или зелёные, а скорее ближе к серому, как за пятнадцать минут до восхода солнца. Глядя на него, я испытываю смешанные чувства: мне хочется плакать, и целовать его, и меня тошнит от него одновременно.
- Я не ожидал тебя встретить.
- Я живу здесь за углом, если ты забыл, - с сарказмом отвечаю я.
Мой голос звучит злее, чем я хотела бы, и я вздохнула с облегчением, когда музыка в машине вновь заиграла.
- Я думал, ты уехала, - говорит он.
Он держит обе руки на руле, при этом сильно его сжимая, как делает обычно, когда старается не волноваться.
- Не уехала. Просто ни с кем не встречалась.
- Аааааа.
Он смотрит на меня так напряженно, что мне приходится отвернуться, щурясь от солнца, так он не увидит шрамов, ещё воспаленных и красных, на щеке и виске.
- Я думал, что ты не хочешь меня видеть. После случившегося…
- Ты правильно думал, - быстро говорю я, потому что иначе могу сказать то, что я действительно чувствую, а это будет не правильно.
Он вздрагивает и отводит взгляд на дорогу. Другая машина проезжает мимо, и ей приходится перестроиться на встречную полосу, чтобы объехать машину Паркера. Кажется, он этого не замечает, даже когда водитель, пожилой человек, опускает стекло и выкрикивает что-то грубое. Солнце припекает, и пот бежит по моей шее. Я вспоминаю, как мы лежали с Паркером и Ники прошлым летом в парке Аппер Ричес как-то после школы. В то время как Паркер читал вслух самые странные новости, которые только смог найти в интернете: о межвидовых отношениях, неестественных смертях, необъяснимых явлениях, которые могли быть, как настаивал Паркер, вызваны исключительно инопланетянами, - я вдыхала запах древесного угля и свежескошенной травы и думала, что могла бы остаться лежать между ними навсегда. Что, чёрт возьми, изменилось?
Ники. Родители. Авария. Всё.
Внезапно я почувствовала, что вот-вот расплачусь. Сдерживаясь, я обняла себя за талию.
- Слушай, - он запускает руку в волосы, которые сразу же ложатся ровно.- Тебе нужно куда-то ехать?
- Нет.
Я не хочу ему говорить, что мне некуда ехать. Я направлялась в никуда, лишь бы подальше от дома. Я ведь даже не могу вернуться в дом за ключами от машины, иначе рискую столкнуться с Ники, которая без сомнения найдет причины выразить недовольство тем, что я не радовалась её приезду.
Он делает такое выражение лица, как будто нечаянно проглотил жевательную резинку.
- Здорово, что мы встретились, - сказал он, но на меня не посмотрел. - На самом деле здорово. Я думал о тебе... всё это время.
- У меня всё хорошо, - говорю я.
Ложь всегда давалась мне легко.
Полиция Западного Норуолка сообщает о похищении девятилетней Мэдлен Сноу предположительно из автомобиля, припаркованного рядом с магазином "Большая ложка мороженого и сладостей" на шоссе 101 в Западном Норуолке вечером в субботу, 19 июля, приблизительно между 22:00 и 22:45. Семья девочки предоставила фото ребёнка и родители просят, если кому-нибудь что-то известно о её местонахождении, срочно связаться со старшим лейтенантом Фрэнком Эрнандесом по телефону 1-200-555-2160, добавочный 3. Пожалуйста, присоединяйтесь к нашим молитвам, чтобы Мэдлен вернулась домой живой и здоровой.
Удивительно, что в статье нет никаких деталей. Была ли она с родителями во время "похищения"? Согласно статистике, обычно дети исчезают по вине родителей. комментарий от: alikelystory в 09:45.
Спасибо за комментарий, @alikelystory. Полиция не раскрыла других деталей, но, конечно, я обновлю информацию, когда она поступит.
комментарий от: администратор в 10:04.
@alikelystory "Согласно статистике, обычно дети исчезают по вине родителей".
А где вы берёте так называемые "статистические данные"?
комментарий от: booradleyforprez в 11:42.
Бедная Мэдлен. Все общество Святого Иуды молится за тебя.
комментарий от: mamabear27 в 13:37
Всем привет, для самой свежей и быстрой информации, переходите по сайту www.FindMadeline.tumblr.com.
Похоже, они только что подняли сайт и работают.
комментарий от: weinberger33 в 14:25
ПОСМОТРЕТЬ ОСТАЛЬНЫЕ 161 КОММЕНТАРИЕВ
20 Июля: Ники
Моя новая работа начинается в понедельник ранним утром в прекрасную погоду. Мама ещё спит, когда я выхожу из дома в семь. Дара тоже. За те два дня, что я дома, Дара всячески избегала меня. Я понятия не имею, что она делает наверху в своей комнате целыми днями. Скорее всего, спит днями напролёт. Даре ничего не запрещается после аварии, как будто она стеклянная статуэтка, которая может разбиться, если к ней прикоснуться, но каждый день я вижу сломанные бутоны роз в саду: доказательство того, что она снова поднималась и спускалась по решётке.
Я узнаю о её присутствие в доме только по определенным признакам: брошенный в гостиной iPod, звуки шагов наверху, затвердевшая зубная паста в раковине нашей общей ванной комнаты (потому что она всегда выдавливает её слишком много и никогда не закрывает тюбик), наполовину пустой пакет из-под чипсов, оставленный на кухонном столе, туфли на танкетке, валяющиеся на лестнице, едва ощутимый запах травки ночью. Так я и формирую своё представление о её жизни, о том, чем она занимается. Тем же способом, как мы стремительно сбегая по лестнице утром в Рождество, знали, что приходил Санта Клаус, потому что оставленное нами печенье было съедено и молоко выпито. Или так же, как это бы сделал антрополог, выстраивая целые цивилизации по осколкам керамических изделий.
Уже довольно жарко, хотя солнце только вышло из-за горизонта, а небо ещё окрашено в тёмно-синий цвет. В воздухе слышится сумасшедший стрекот сверчков. Я очищаю банан, захваченный на кухне по пути к выходу, и, понимая, что он гнилой, выбрасываю его в кусты.
В полупустом автобусе занимаю место в конце. Кто-то вырезал инициалы "ДРУ" крупным шрифтом на окне. Инициалы Дары. Я ясно представляю себе, как она сидит на моём месте со скучающим выражением лица, прислонив перочинный ножик к стеклу, неизвестно как далеко направляясь.
Автобус № 22 отправляется из Сомервилля вниз по побережью, огибая залив Эрон с его суматохой дешёвых мотелей и курортов с искусственными деревьями, и далее мимо закусочных, магазинов футболок и будок с мороженным, в Восточный Норуолк, изобилующий своими барами, магазинами дерьмового нижнего белья, порно-видео и стрип-клубами. Парк "ФанЛэнд" находится в самом конце шоссе № 101, примерно в миле от места аварии: безымянное место в болотистой местности, обвитой кустарником и усеянной пластами горной породы, вынесенной на пляж давним ледником, которая медленно превращается в песок с помощью солёной воды.
Не могу вспомнить, зачем мы туда поехали, почему мы разбились и как это случилось. В моей памяти сохранился лишь один момент, будто бы зацепившаяся ниточка: вот мои руки отпускают руль, а фары освещают каменную стену. Папа недавно предложил мне посетить сайт для потерпевших аварию, сказал, что возможно это поможет мне "исцелиться".
Интересно, лежит ли там всё ещё на выгоревшей траве искромсанный номерной знак моей машины? Остались ли там осколки стекла, поблескивающие между камнями?
К тому времени, когда я доезжаю до "ФанЛэнд", у которого общая парковка с "Бум-е-Рангом", согласно вывеске (это самый крупный торговый центр штата), в автобусе помимо меня остаётся лишь один пассажир - старик с землистым цветом лица от чрезмерного курения. Он выходит из автобуса на одной остановке со мной и прямиком идёт в сторону "Бум-е-Ранга", опустив голову, будто бы против сильного ветра.
Мне становится ужасно жарко даже в лёгкой футболке. На противоположенной улице возле бензоколонки стоят полно полицейских машин. Одна из сирен беззвучно мигает, освещая стены и бензоколонки прерывистым красным светом. Мне стало любопытно узнать, что же там произошло. Грабёж? В этом районе становилось с каждым годом не безопасно.
У "ФанЛэнда" был свой талисман - пират по имени Пит, который присутствовал на всех рекламных щитах и плакатах по всему парку, предостерегая людей не мусорить и указывая на ограничение по росту на некоторых аттракционах. Первый, кого я вижу, проходя через распахнутые ворота "ФанЛэнд", - это мистер Уилкокс. Он очищает от жвачек Пирата Пита, в приветствии скалящего зубы всем посетителям. На плече пирата красуется большая блестящая вывеска, хотя там, насколько я знаю, должен был быть попугай. На вывеске написано: "ПРАЗДНУЕМ 75-ЛЕТИЕ!!!"
- Ники! - увидев меня, он поднимает руку над головой и машет мне, словно я была в четырёхстах метрах от него, а не в четырнадцати. - Рад тебя видеть, рад тебя видеть! Добро пожаловать в "ФанЛэнд"!
Не успев опомниться, я попадаю в его объятия. Он пахнет мылом "Dove" и, что странно, моторным маслом.
У него есть две причудливости: он всегда всё повторяет дважды, и ещё он, без сомнений, пропустил парочку информационных семинаров о сексуальном домогательстве. Не то чтобы он был каким-то психом, просто он слишком громаден для обнимашек.
- Здравствуйте, мистер Уилкокс, - приглушенным голосом произношу я где-то возле его лопатки, величиной со свиную тушу.