"Боюсь", - признаётся Андрейка робко.
"А я слово знаю, меня бабка Дарья научила. Я слово волшебное скажу - и никто меня не тронет: ни зверь, ни человек".
"Баба Дарья умерла давно, врешь ты все!"
"Фью! - присвистнула Леся. - Много ты знаешь, синеглазик!"
Подбежала к нему Леся, схватила за руку и тащит на дорогу под дождь.
"Пойдем, я научу тебя по лужам бегать".
"Я умею, - сопротивляется Андрейка. - Лучше ты мне волшебное слово скажи".
"А вот ты меня догони - скажу!"
И бросилась бежать от Андрейки по лужам, поднимая мутные брызги, по траве, мокрой и скользкой, по деревянным тротуарам. Быстро бежала Леся, размахивая лаптями. Так и не догнал ее Андрейка, не узнал волшебного слова.
Загорланили петухи, сон скомкался и оборвался.
После завтрака мама сказала:
- Мы с тетей Таней съездим в Калиновку, к вечеру вернемся. Вы с Наташей хозяйничайте, хорошо?
Было совсем нехорошо, потому что Наташка придира и зануда, но Андрейка проситься в Калиновку не стал. Раз мама брать его не хочет, то и пожалуйста, не очень-то и хотелось!
Мама сказала только на прощание:
- Не печалься, Воробышек, мы скоро. И не забудь пообедать.
Наташка, конечно, сразу начала задаваться. Еще бы! Ведь она старше Андрейки на целый год! А выше - головы на две. Каланча…
- Я пойду за водой, а ты сходи на пруд, принеси песку, нам песок для кактусов нужен. Мама хочет кактусы посадить, а им необходима песчаная почва.
Будто Андрейка не знал, что кактусам нужно! Это ведь они с мамой привезли тете Тане целый кактусятник - штук пятнадцать кактусиных росточков, разных-преразных.
И чего эта Наташка воображает? Еще и крикнула вдогонку:
- Целое ведро не неси: тяжело будет. А то еще надорвешься!
Думает, если вымахала с телебашню, то и сильнее его? Спица бестолковая… Андрейка шел не торопясь, помахивая ведром, пусть Наташка не думает, что он бежит и тапочки теряет выполнять ее поручения!
Пруд в деревне был маленький, ивы вокруг столетние, трава высокая, осока и камыши, калужница по берегам цветет, а в центре - белые кувшинки. В пруду никто не купается, говорят, будто омутов и воронок здесь много, затянет - крикнуть не успеешь. Но мостки все равно сделали. Женщины полоскали с них белье, мужики рыбачили. Мальчишки ходили сюда ловить раков. Ходил один раз с ними и Андрейка. А вечером они часто с мамой здесь гуляли. Мама читала стихи, которых много знала наизусть, и то и дело говорила: "Смотри, Андрейка, как красиво!"
В общем, пруд Андрейка любил. И надо же! Опять эти гуси! Загнала их Леся Босоногая в воду, сама встала на мосток, прутиком забила по воде.
- Фьють! Фьють! Пошли, пошли купаться! А ну, Обжора, не поворачивай к берегу. Матушка, стереги-ка детей. Вон Гераська уплывет сейчас!
Голос у Босоногой Леськи звонкий, громкий, на весь пруд слышно.
- Ну, эта всю рыбу распугает! - проворчал рядом с Андрейкой какой-то дед, хотя ни одного рыбака видно не было.
"Еще и имена всем дала", - подумал Андрейка и стал набирать руками темный береговой песок. Набирал и видел, что Леся на него поглядывает, только разобрать не мог, какой у нее взгляд. Хотя чего там… презрительный, конечно. Мальчишка, а гусей боится!
- А-а-а-а-а-а! - раздалось вдруг над прудом.
Андрейка вскинул голову и ахнул: пуст был мосток, а в воде неумело барахталась и кричала Леська!
Плавал Андрейка хорошо. Недаром с трех лет мама водила его в бассейн, а летом возила на море. Про воронки и омуты в пруду он, конечно, забыл и вспомнил только тогда, когда потащил девчонку к берегу.
"Ой, мама!!!" - обожгло Андрейку, но Леська так доверчиво держалась за него, что Андрейка подумал: "Ничего, доплывем!"
Мысли скакали у Андрейки, как мячики: "Пусть она гусей не боится, зато я вон как плаваю… Ой, если мама узнает, что я в пруду купался, ой, она меня убьет… Вот вылезем, я ей скажу: "Что же ты, гусей пасешь, а плавать не умеешь…" Ну я же не купался - я человека спасал… Есть разница? Я ее спас, попрошу, пусть мне слово волшебное скажет… Да ведь это во сне…"
- А ну пусти! Пусти меня, здесь уже мелко! Чего вцепился!
Андрейка опешил. Это он вцепился?!
- Я тебе, между прочим, жизнь спас… - растерянно сказал он.
Воды было уже по колено, берег - в двух шагах. Леська сделала эти два шага и посмотрела на Андрейку, смешливо растянула пухлые губы.
- Ох уж спас! - усмехнулась она, отжимая платье. - Будто я плавать не умею!
- Да-а-а уж, умеешь ты! - насмешливо протянул Андрейка. - Видел я, как ты плаваешь, прямо чемпионка!
- Ну до тебя, до чемпиона, мне, допустим, далеко, хоть прямо, хоть криво, а выплыть - выплыла бы.
- Ну и выплывала бы! - рассердился Андрейка. (Он! Из-за нее! А она!..) - Чего тогда голосила?
Леся посмотрела на него долгим взглядом, откинула назад голову (волосы - мокрые сосульки) и сказала серьезно и неторопливо:
- А я поглядеть хотела, будешь ты меня спасать или нет. Я специально прыгнула с мостка.
Андрейка чуть в воду не сел. Ну и дела! Он медленно выбрался на берег. Снял и выжал футболку, грустно посмотрел на капающую с шорт воду.
- Ты, выходит, проверить меня хотела? - спросил он, глядя на нее в упор.
Леся вроде бы чуть-чуть смутилась, пожала плечами и засвистела:
- Фьють! Фьють!
Побежала на мосток, забила прутом по воде, сгоняя гусей к берегу.
Андрейка, заставляя себя не торопиться, набрал в ведро песок, вымыл руки. Гуси стали выходить на берег, отряхиваться. На мальчишку с ведром они внимания не обращали.
Он опасливо их разглядывал. Сейчас они не казались ему такими уж страшными. Птицы как птицы. Вроде кур или петуха.
Подбежала Леся, стрельнула озорными глазами с мокрыми ресницами, улыбнулась:
- Вроде бы все в сборе… Айда домой! - и по-дружески сказала Андрейке: - Ты их не бойся, я их в строгости держу.
Обратно шли рядом. Разговаривали.
- Ты из города небось приехал?
- Небось, - улыбнулся Андрейка, и спросил, вспоминая сегодняшний сон: - И как ты только с ними управляешься?
- С гуся ми-то?
- Говорят, что ты слово волшебное знаешь для всех животных.
- Кто же это говорит? - усмехнулась Леся.
- Ну… ну, тетя Таня сказала.
- А-а… - невнятно протянула Леся и замолчала.
"Не хочет говорить", - понял Андрейка и не удержался:
- А правда, что ты быка Микуловского оседлала?
- Правда, - улыбнулась Леся, тряхнула головой, и высохшие волосы описали золотой полукруг. - А правда, что в городе все не в свои дела лезут и дурацкие вопросы задают?
Она ускорила шаг, оставив растерявшегося Андрейку посреди улицы.
Мама и тетя Таня приехали, когда солнце село за прудом, облака потемнели, тени залегли в каждой складке улицы. Андрейка и Наташа успели убрать двор, прополоть две грядки, накормить кур и поросят, поужинать и окончательно поругаться. До чего же противные становятся девчонки, если их вдруг оставляют за старшего! То придралась к Андрейке, что он долго за песком ходил, то сени плохо вымел, то курам не столько насыпал, то не ту траву рвет да не туда складывает.
- Как ты меня достала! - не выдержал Андрейка.
Но потом приехала мама, и сразу все стало хорошо.
Уже поздно-поздно вечером, когда Андрейка, прильнув головой к маминому плечу, начинал засыпать, пришла Леся. Она принарядилась, надела белое платьишко в синий горох и даже белые легкие сандалии.
- Здравствуйте, тетя Таня!
- Здравствуй, Лесенька. Ты к Наташе?
- Нет… Я к мальчику.
- A-а! К Андрейке?
- Да, к Андрейке.
Тетя Таня хотела было уже пойти позвать его, но Леся ее остановила:
- Вы не зовите, не надо, поздно уже. Вот, передайте, ладно?
Она что-то сунула тете Тане в руку и побежала прочь, звонко щелкая подошвами по деревянному тротуару.
Но ничего этого не слышал уставший Андрейка: он крепко спал, положив голову на мамины колени.
- Вот, Леся Босоногая принесла, - сказала тетя Таня, подавая Андрейкиной маме круглую деревяшку. - Просила твоему передать.
- "За спасение утопающей", - прочитала мама выжженные по кругу слова. - Ничего не понимаю!
Утром учинили Андрейке допрос. Что за спасение? Кто тонул? Когда он с Лесей познакомился?
- Что вообще все это значит?! - Мама положила перед Андрейкой Лесину медаль. - Ты можешь мне объяснить, Андрей?
- Ну-у-у… - замялся Андрейка, разглядывая медаль. - Я вчера за песком пошел. Для кактусов. - Он поднял глаза на маму и тетю Таню.
- Ну?
- А там эта Леся. С гусями. Вот.
- Дальше, - потребовала мама.
- Она в воду упала.
- И ты полез ее спасать?
- Ну мама! - вспыхнул Андрейка. - Я же хорошо плаваю, ты сама говорила. Что же мне, стоять и смотреть, как человек тонет?!
- Тем более такая симпатичная девочка, - улыбнулась тетя Таня.
- Кто симпатичная? Леська?! - вытаращила глаза Наташка и фыркнула, как кошка Дашка.
- Тебя не спрашивают, - осадила ее тетя Таня. - Что-то Леся совсем - на ставке гусей своих купает!
- На каком же ставке! - мстительно засмеялась Наташка. - На ставке песка нет. Я его на пруд посылала.
- Ты посылала! Я и без тебя знаю, куда идти надо, - возмутился Андрейка.
- Куда?! - Глаза у мамы стали ужасающе большими и круглыми.
- На пруд… - промямлил Андрейка, слабея.
- Та-ак… - нехорошо протянула мама. - Кто-то мне слово давал, что без меня на пруд ни ногой?
- Ну мама! Я же за песком!
- И искупался заодно.
- Со дна, что ли, песок доставал? - влезла Наташка-ехидна.
- Да не купался я! Я человека спасал!
Андрейка чуть не заплакал. Что за жизнь? Попробуй докажи теперь что-нибудь трем рассерженным женщинам!
- Это Босоногую, что ли? - усмехнулась тетя Таня. - Чего ее спасать - она лучше всех в деревне плавает! Любого парня обгоняет и на скорости, и на дальность.
- У нее жабры вместо легких, - убежденно сказала Наташка.
- Дура! - огрызнулся Андрейка и выбежал из дома.
Но за воротами остановился: куда теперь идти? Будь неладна эта Леська со всеми своими гусями! Теперь она еще и лучшая пловчиха!
"Побью! - зло подумал Андрейка. - Думает, если гусей и быков не боится, плавает лучше всех, то все можно, да? Медаль притащила специально, чтобы посмеяться! Побью ее, пусть не задается!"
Андрейка уверенно шел по дороге. Вчера он тайком проводил Лесю с гусями до дома и узнал, где она живет. Большой дом с зеленой крышей и ветряком, похожим на штурвал. Сейчас он постучит в ворота, и пусть хоть сто гусей на него выскочат, хоть тысяча! Он им задаст, он им покажет, вместе с их пастушкой!
Но у калитки Андрейка остановился в нерешительности. Все-таки он был мальчиком, а она - девочка. Бить девочек нельзя ни при каких обстоятельствах. Он пошел вдоль редкого забора. Ух, если бы Леська была мальчишкой! Он бы тут же вызвал ее на дуэль: поводов достаточно.
Андрейка очень злился и не сразу заметил, что по другую сторону забора кто-то идет рядом с ним.
- Андрейка! - позвали его.
Он сердито стрельнул глазами. На него виновато смотрела Леся Босоногая.
- Чего тебе? - крикнул Андрейка.
Леся подошла вплотную. Приблизились ее глаза с темными ресницами. Вблизи они показались еще зеленее, и внутри каждого плавало темное солнышко зрачка.
- Не сердись на меня, пожалуйста, - попросила Леся.
У Андрейки даже щекотно в горле стало, будто перекатывался там пушистый шарик.
- За что это я сердиться должен? - угрюмо спросил Андрейка.
- Ну-у-у… - Леся потупила взор, сколупнула ногтем кусочек краски на заборе. - Тебе попало, наверное, за то, что ты меня спасал. - В глазах ее мелькнули смешинки и погасли.
- С чего ты взяла?
- А ты весь такой сердитый, такой решительный… - улыбнулась Леся. - Я тебя в окошко увидела. Думала, ты драться идешь.
- И иду!
- Со мной? - распахнула глаза Леся.
И Андрейка вдруг представил, как у Леси, увидевшей его в окно, дрогнуло сердце и как она, маленькая и притихшая, затаясь где-нибудь в сумеречных сенях, ждала его стука в калитку. Вот сейчас, совсем скоро, через секунду…
И Андрейка сказал, сдаваясь:
- Да нет, шучу я… А ты почему гусей не пасешь?
- А! - махнула Леся рукой, и Андрейка почувствовал, что она вздохнула облегченно. - Сегодня бабушкин день. У меня два выходных в неделю. Полезай сюда, я тебе свой чердак покажу, - предложила она и отодвинула доску в заборе.
"Какая она странная… - подумал Андрейка. - То насмешливая, то такая… будто подружиться хочет. Вот Наташка если вредина, то вредина постоянно, а эта… и не знаешь, чего от нее ждать. Заманит сейчас в какую-нибудь ловушку…" - и полез в лазейку.
- Осторожно, тут крапива! Никак избавиться от нее не можем. Не уколись, это боярышник, - ведя гостя по огороду, говорила Леся. - Вот еще репейник вылез… Ой, ты на бабушкины розы наступишь!
- Какое у вас все колючее! - поёжился Андрейка.
Леся засмеялась:
- А я сама с колючками! Как репей. Вот пристану к тебе - не отвяжешься!
- Ну и пожалуйста, - почему-то смутился Андрейка и стал смотреть под ноги.
На чердаке у Леси было замечательно! Лежала охапка пахучего сена, стояли в рядок четыре старых стула с поломанными спинками, в углу была свалена ненужная утварь, лежали книги в коробке…
Они уселись на сено. Леся сказала строго:
- Только не шуметь! Бабушка вернется, услышит - рассердится! Она не любит, когда я здесь.
- Ага… - почти шепотом ответил Андрейка и спросил: - А имя у тебя откуда такое интересное?
- Ох уж! На самом деле меня Александрой зовут, Сашкой. А бабушка сердится: "Что за имя. Как у парня!" И шутейно звала меня Ляксандрой, Лясей. Потом уже в Лесю переделали…
- Красиво получилось.
- Мне тоже нравится… Андрейка, ты, правда, не обижайся за вчерашнее.
- Да ладно, чего там…
Косой солнечный луч проникал через чердачное окно и освещал Леськины круглые коленки, руки, острый подбородок и кончики волос.
- Зачем ты волосы так коротко стрижешь? - спросил Андрейка.
- О, длинные мне красоты все равно не прибавят! - мрачно усмехнулась Леся.
- Тебе и не надо, - бухнул Андрейка и, перехватив Лесин взгляд, поспешно добавил: - Ты и так красивая. - И ощутил одновременно где-то под сердцем и под коленками острый холодок.
- Ох уж! Это кто же так считает?
- Ну… ну, тетя Таня сказала, что ты симпатичная девочка.
- Ее-то Наташка всяко посимпатичнее.
Андрейка не нашелся что ответить, хотя чувствовал, что Леся ждет от него чего-то, а что ответить? Что вообще в таких случаях говорят?! А Леся смотрела на Андрейку внимательно, будто изучая его. Ему даже неловко стало. Какая-то теплая мучающая волна стала подниматься у него внутри. И было непонятно, жутко и весело, как от близкого приключения.
- А еще что тебе про меня наболтали? - спросила она наконец.
- Да ничего… Про быка Микуловского только.
- А-а-а… Ну ладно. Знаешь, в деревне про меня всякое услышать можно, ты не верь ничему.
- А что всякое-то?
- Ну-у… - недовольно поморщилась Леся. - Говорят, что я странная. Пусть! Мне-то что? А ты… ты как наш дом нашел?
Густая краска растеклась по Андрейкиному лицу. Даже под дулом пистолета он не признался бы сейчас, что следил вчера за Лесей. А мучительно-горячая и нежная волна не отступала и Леся смотрела так пристально, выжидательно, что Андрейке захотелось быть самым остроумным, самым красивым, веселым, мужественным… Чтобы Леся обязательно улыбнулась и подумала: "До чего славный этот Андрейка!" И он сказал очень серьезно:
- А я выхожу из дома, смотрю - Микуловский бык идет. Я у него и спрашиваю: "Уважаемый бык, не подскажете ли, где Леся живет, которая вас по весне оседлала?" А он мне в ответ: "Как же, как же, мы с ней большие друзья-приятели. Она мне очень нравится! Вон ее дом". И рогом машет, твой дом показывает.
Леся звонко рассмеялась, как и хотелось Андрейке.
- Вот правду Наташка говорила, что ты с любой живностью поладишь!
Да что она, в самом деле?! Опять издеваться? И, давясь признанием, Андрейка пробормотал:
- Ага, с любой… А гусей испугался.
Он ждал, что Леся, бесстрашная гусиная пастушка с прекрасными зелеными глазами, поднимет его на смех и скажет: "Ну нет, с трусом я дружить не стану!"
Но она сказал просто:
- Ну и что? Я сама их долго боялась. А меня бабушка научила. Надо говорить: "Режу-режу-перережу", быстро-быстро говорить, без остановки, и пальцы ножницами делать. Вот так. - Она показала как. - И тогда они не тронут.
И, доверчиво придвинувшись к Андрейке, Леся тихонько призналась:
- Я до сих пор иногда так делаю. Только ты не говори никому на свете, ладно? Я только тебе, по секрету…
Тай
Его звали Тай.
Никто не знал, откуда он взялся у нас во дворе. Просто однажды появился у подъезда - рыжий лохматый беспризорный пес с висячими ушами и темно-карими глазами.
Когда он хотел есть, то начинал лаять, будто выговаривая слова, и проделывал нехитрые собачьи трюки: подавал лапу, садился, кувыркался. Так он зарабатывал свой хлеб. С рук Тай никогда не ел и не вырывал угощение, как некоторые бездомные, - он брал еду осторожно, бережно.
Однажды я услышала, как соседка тетя Шура сказала своему маленькому внуку:
- Поучись-ка у Тая - он знает цену хлебу…
В благодарность за обед Тай дружелюбно помахивал хвостом или, широко расставив мохнатые лапы, тихонько хватался за край одежды и тянул к себе, а притянув, утыкался мокрым носом в колени. В подъезд Тай заходил только после третьего приглашения и при этом склонял голову набок, будто спрашивая: "Вы действительно не против, если я зайду погреться? Я правда вам не помешаю?"
Тай был самой чудесной собакой на свете! И он хотел быть свободным. Несколько раз его брали в дом - он сбегал. Его мыли, причесывали, кормили, но уже через два дня он снова возвращался к нашему подъезду.
Мне тогда казалось, что, может быть, он согласился бы жить у меня, но у мамы была аллергия на животных, и я не могла взять Тая к себе.
Мы с Таем дружили, потому что любили смотреть на закат.
Мне было тогда тринадцать лет, и я жила в многоэтажке в центре города, в клетке многоквартирного муравейника. В нашем доме только и было хорошего, что крыша. Взяв старый папин фонарик, мы с Таем поднимались на четырнадцатый этаж пешком (лифты Тай не любил) и останавливались перед лестницей на крышу. Не знаю, кто и когда научил Тая взбираться по таким лестницам, но делал он это очень ловко.