- Благодарю. Весьма тронут вашим вниманием, - дружелюбно улыбнулся он. - Отличная вещь. Любимый напиток Гуэда.
- Это сырой ром, - пояснил Пинки, - его обожает лоа смерти по имени Гуэда.
- Тебе известны наши обычаи, - отметил Даймент, - и ты рассказываешь о них своему другу. Очень хорошо, что ты помогаешь своему другу. Но кто из вас нуждается в помощи доктора?
Я смахнул выступившие на лбу капельки влаги. А по спине пот уже стекал потоком.
- Помощь нужна мне, - вымолвил я. - Меня интересует Байрон Бодро. Я пытаюсь его найти, и мне сказали, что он был твоим другом.
- Бай-рон… - со вздохом протянул Даймент - У Байрона не бывает друзей.
- Мы слышали, ты его знал, - вмешался Пинки.
- Давайте-ка лучше выпьем! - Даймент отвинтил пробку, сделал здоровенный глоток и протянул мне бутылку.
Даже в полутьме я видел, как по его подбородку стекает слюна. Слюна, отсутствующая верхняя губа, кашель и стоны в соседней комнате… Одним словом, мне очень не хотелось прикладываться к бутылке. Но я чувствовал, что должен это сделать. Ром обжёг внутренности, но жар, как ни странно, показался мне приятным. Пинки пить отказался и вернул бутылку Дайменту.
Мои глаза полностью адаптировались к темноте, и я смог лучше рассмотреть доктора. Передо мной был очень тощий (неужели СПИД?!) человек, в некогда белой, а теперь просто грязной исподней рубашке и потрёпанных шортах. Его ноги украшала пара пластиковых вьетнамок.
- Зачем тебе Байрон? - спросил он и тут же, подняв руку ладонью вперёд, продолжил: - Нет. Пока не говори. Давай-ка вначале взглянем, что скажут карты.
Доктор извлёк колоду засаленных карт и разложил их перед собой на столе. Затем в каком-то лишь ему известном порядке удалил каждую пятую или шестую карту и вновь сдал сам себе несколько листков. Карты были настолько потрёпанными, что, когда он развернул их веером, листки сложились и упали на костяшки его пальцев. Мне показалось, что у меня начались галлюцинации, поскольку положение карт напомнило мне картину Сальвадора Дали "Течение времени". На картине, как вы, может быть, помните, изображены расплавившиеся и поникшие часы. Даймент с помощью левой руки вернул карты в вертикальное положение и, слегка прищурившись, принялся их изучать.
- О'кей! - Он сложил карты и положил стопку на стол рубашкой вверх. - Теперь скажи мне, почему тебя интересует Байрон?
- Я думаю, что он похитил моих детей. Двоих сыновей.
- Неужели?
- И я думаю, что он намеревается их убить.
- Хм… - произнёс Даймент, побарабанив пальцем по месту, где когда-то находилась верхняя губа.
- Мне нужна твоя помощь.
- Вот что я тебе скажу. Байрон пришёл ко мне, когда убил ту маленькую собачку. Ты об этом слышал?
- Да.
- После этого никто не хотел с ним разговаривать. Родители приказали детям сторониться Байрона. Церковь - его церковь - повернулась к мальчику спиной. Он нашёл меня ночью на кладбище, где я изготавливал веве (ритуальные символы, с помощью которых жрецы вуду вызывают духов). Байрона моё занятие заинтересовало, и я ему кое-что рассказал. На следующий день он пришёл ко мне после школы и предложил свою помощь. Он выполнял мелкие поручения, убирал в клинике и даже выгребал дерьмо из-под несчастных страдальцев, - кивнул Даймент в сторону соседней комнаты. - Взамен он просил меня научить его всему тому, что я знаю.
Доктор отпил из бутылки и протянул её мне. Я последовал его примеру и сделал большой глоток.
- Что же касается собаки, - продолжил Даймент, покачивая головой, - мы обсуждали этот случай. Я сказал, что в убийстве собаки, как таковом, нет ничего плохого. Ведь собака - всего лишь курица, только с хвостом.
- Что это должно означать?
Даймент оставил без внимания мой вопрос.
- Плохо то, что он убил животное только для того, чтобы наблюдать за тем, как оно истекает кровью. "Байрон, - сказал я ему, - это никому не принесло пользы. И в первую очередь - тебе". Убийство собаки было совершенно никчёмным. Оказалось пустой растратой джуджу.
- И что последовало за этим?
- Ни-че-го, - объявил Даймент.
- Боюсь, я вас не понял.
- Ответ, который ты ищешь, находится там, - показал он на алтарь. - Прямо перед тобой.
Я посмотрел на алтарь, но, кроме набора жутковатых или странных безделушек, ничего не узрел.
- Ничего, кроме этого, я тебе сказать не могу, - закончил Даймент.
- Но ты же мне ничего не сказал. Тебе известно, где сейчас Байрон? Как я могу его найти?
- Ты кое-чего не понимаешь, мой друг, - с сожалением покачал головой Даймент. - Байрон - часть бизанго. Мы являем собой закрытый кружок. Сказав тебе о нём, я нарушу обет. Предам доверие.
Пинки попытался убедить Даймента нам помочь и даже предложил ему деньги. Я тоже просил о помощи. Но доктор был неумолим.
- Мой рот на замке, - пошутил он.
- Но ведь есть же какой-то обходной путь, - не сдавался Пинки. - Такие возможности всегда существуют.
- Возможно, и есть такой путь, - согласился доктор. - Но только один. Если твой друг хочет узнать больше, он должен стать частью бизанго. Тогда у нас не останется тайн друг от друга.
- Отлично, - вмешался я. - Куда надо ставить подпись?
- Всё не так просто, - рассмеялся Даймент. - Существует особая церемония. Ритуал посвящения.
- Я готов на все.
- Некоторые люди, проходя через этот ритуал, чувствуют себя не очень хорошо. Ведь во время посвящения вы должны до конца верить мне и бизанго. После завершения ритуала вы станете вуду - то есть одним из нас.
- Что значит "верить до конца"? - спросил я.
- Вы должны нам полностью доверять, - пояснил Даймент. - Это то же самое, что садиться в аэроплан. В самолёте вы полностью отдаёте себя в руки пилота и людей, построивших машину. Абсолютно им доверяете. Вы застёгиваете ремень безопасности. Самолёт разгоняется по взлётной полосе. Вы не знаете, какая сила удерживает его в воздухе, вам не известно, что за люди им управляют, но вы до самого конца сидите на привязи и в итоге оказываетесь в том месте, куда хотели прилететь. Вот так же вы должны верить и в бизанго. Если вы проходите обряд посвящения, то верите нам до конца, - закончил он.
- Не знаю, - протянул Пинки. - Я слышал, что обряд бывает опасным.
- Опасным? Вне всякого сомнения. Переход через улицу тоже представляет опасность. Да, мы вызываем лоа, мы их знаем, можем о чём-то просить, но контролировать их мы не в состоянии.
- И о Байроне ты мне скажешь только после посвящения?
- Да, именно так, - кивнул Даймент.
- В таком случае к делу. Можете на меня рассчитывать.
- Ты уверен? - спросил доктор.
- На все сто.
- Тогда приходи в полночь.
- Сегодня?
Даймент утвердительно кивнул, встал со стула и направился к дверям. Мы двинулись следом. Когда мы проходили мимо лежащих в жаре и темноте бедолаг, Даймент задал вопрос, который показался мне странным:
- Какой размер ты носишь?
- Какой размер?
Моя тупость его, видимо, рассердила.
- Я спрашиваю, какой размер одежды ты носишь?
- Сорок восьмой стандартный.
- Хорошо, - сказал он. - Это как раз то, что надо.
Доктор отвёл в сторону бусины, мы с Пинки вышли на воздух и тут же услышали шорох возвращающегося на место занавеса.
Это напоминало выход из кинозала после дневного сеанса. Я ничего не видел. Мне казалось, что передо мной в солнечном мареве витает картинка с алтаря Даймента. На алтаре я увидел двух мальчиков с золотыми нимбами вокруг головок и гусиными перьями в руках. Близнецы. "Интересно, что это может означать? - подумал я. - Надо будет спросить у Даймента".
Автомобиль Пинки издал тихий сигнал, и я услышал щелчок открывающихся замков.
- Уф! - произнёс Пинки, когда мы оказались в машине. - Боюсь, что в будущем мне удастся избежать визитов к доктору Д.
- Я в этом не так уверен. А что это за вопрос о размере моей одежды?
- Не думаю, что он планирует вас прикончить из-за ваших штанов, приобретённых в магазине "Гэп". Но с другой стороны, кто знает? - Пинки повернул ключ в замке зажигания и опустил окна. - Парень выглядит как мёртвая голова, - продолжил он, трогаясь с места. - Это не пугает вас, партнёр? Действительно, с какой стати его интересует размер вашей одежды? А его слова о том, что щенок - "всего лишь курица с хвостом"? Что он этим хотел сказать? Думаю, парень считает все живое лишь воплощением жизненной силы, которая может быть принесена в жертву. А что, если этот постулат относится и к вам?
- М-да… - произнёс я, хотя, честно говоря, доктор Даймент не показался мне таким уж страшным. Не беспокоился я и за свою дальнейшую судьбу. Видимо, за последнее время успел полностью исчерпать отпущенную на мою долю порцию страха.
- Надеюсь, вы не собираетесь идти туда ночью?
- Пока размышляю, стоит ли, - пожал я плечами.
Всю дальнейшую дорогу Пинки пытался отговорить меня от ночного визита к доктору Дайменту:
- Это чистое безумие! Вы же не знаете этого парня, и вам не известно, в какой степени у него съехала крыша. А его губа! Я не мог поверить своим глазам, увидев, что вы пьёте тот ром! Вы видели, какой он тощий? Кто знает, какие болячки в нём угнездились? Белки глаз этого парня показались мне жёлтыми. Что это? СПИД? Гепатит "С"? Кроме того, вуду - совсем не та штука, с которой следует иметь дело. Вся эта кровь, яды и прочее дерьмо… Давайте подождём, что скажет Мальдонадо. Во всяком случае, что вам мешает явиться к этому парню в другое время?
- Давайте подождём, - ответил я.
Автомобиль Пинки был связан с автоматизированной службой, которую детектив именовал "Путевым консьержем". Он ввёл номер телефона Мальдонадо и нажал нужные кнопки.
- Привет! - прогудел из приборной доски голос Мальдонадо. - Есть хорошие новости, Пинк. Я позвонил доктору, принимавшему Клода, когда его доставила "скорая". Доктора зовут Сэм Харами. Если бы не Сэм, Пинк, убийство сошло бы Байрону с рук. Смерть скорее всего объяснили бы "естественными причинами".
- Как это понимать, Макс?
- А так, что только этот парень сумел сообразить насчёт яда. Сэм - мой друг и готов присоединиться к нам за ужином, если ты берёшь на себя все расходы.
- С удовольствием, - ответил Пинки.
Пока они договаривались, где лучше встретиться, я думал, как добраться к Дайменту этой ночью. Может, Пинки даст мне взаймы свою машину или даже сам доставит меня в Морган-Сити, хотя идея ночного визита к доктору ему не по нутру. Если нет, придётся взять такси.
Но я твёрдо решил ехать. Я вспомнил о монетах и сосудах с водой, оставленных Байроном в моём доме. Мне почему-то казалось, что я обязательно найду его, и человек с лицом смерти будет одним из тех, кто укажет мне путь.
Глава 36
Мы должны были встретиться с Максом Мальдонадо в заведении, именуемом "Поешь у Прюдо". Этот, как оказалось, первоклассный ресторан находился в очень милом городке Новая Иберия всего в нескольких милях от Морган-Сити. Мэтр проводил нас к столику у окна, и сидевший там седовласый человек при нашем приближении поднялся со стула. Это и был Мальдонадо - "юнец семидесяти пяти годов", как он назвал себя позже. Связанная с возрастом худоба - ярким примером которой являлся мой отец - в этом случае, как мне казалось, лишь способствовала нацеленной энергии.
- Пинки, детка! - воскликнул Макс, с энтузиазмом тряся руку детектива. - Даже подумать страшно, как долго мы с тобой не виделись!
Пинки представил меня журналисту.
- Счастлив познакомиться, страшно счастлив, - сказал тот и добавил: - А этот скромный паренёк, - он показал на сидевшего слева от него черноволосого человека азиатского вида, - и есть Сэм Харами.
Харами в знак приветствия приподнял свой стакан.
- Хотите что-нибудь выпить? - спросила официантка.
- Очень хотим, - ответил Пинки и попросил принести бурбон со льдом, а я заказал себе бочкового пива.
- Итак… Байрон Бодро, - произнёс Мальдонадо. - Помнишь, Сэм, как этот сукин сын вышел из психушки?
Харами в ответ молча кивнул.
- Должен признаться, - продолжил журналист, - когда его выпустили, мы все затаили дыхание. Всё время оглядывались, проверяя, что у нас за спиной.
- Этот парень нагонял на меня страх, - сказал Харами на смеси южного диалекта и дальневосточного говора. Типичный акцент обитающего на юге Соединённых Штатов японца. - А меня нелегко испугать.
- Как только его выпустили из заведения, он прямиком двинулся в Морган-Сити, что нас очень встревожило, - заявил Мальдонадо. - Но надолго там не задержался. Провёл неделю с этим колдуном, и все. С тех пор о нём ни слуху ни духу.
Мы заказали ужин, и этот процесс занял не менее пятнадцати минут, поскольку Мальдонадо живо интересовался ингредиентами и способами готовки.
- С ним можно свихнуться, - заметил Сэм Харами. - Он хуже девицы, выбирающей себе подвенечный наряд.
В конце концов я смог высказать то, что целиком занимало мои мысли:
- Прошу вас, расскажите о Бодро всё, что может помочь мне его найти. Всё, что вам известно.
- Не уверен, что смогу вам помочь в розыске, - произнёс Харами. - И что же вы хотите от меня услышать?
- Рассказывайте все подряд, - посоветовал Пинки, отпив немного виски. - Что вам о нём известно, кроме отравления папочки? Хотя последнее нас очень интересует. Одним словом, выкладывайте все. Заранее никогда не знаешь, какие сведения могут оказаться полезными.
- Он ничем не проявлял себя во время моего дежурства, - сказал Мальдонадо, - за исключением того дня, когда произошёл случай со щенком. Вы понимаете, о чём я говорю?
- Да, - ответил я, - нам об этом рассказали в кемпинге.
- Всё, о чём я слышал, произошло уже после смерти Клода, - продолжат Мальдонадо, - так что полностью доверять этим слухам нельзя. Ведь если вы покажете людям детскую фотографию Адольфа Гитлера или Джеффри Дамера, то большинство из них глубокомысленно кивнут и скажут: "Да, старина Джефф всегда был парнем со странностями…" Но случай со щенком превратил парнишку в настоящего парию.
- Охотно верю, - заметил Пинки.
- Вот после этого события я и взял его на заметку. Люди вспомнили обстоятельства, при которых утонул его брат, и у них снова возникли разного рода вопросы. Ты помнишь это, Сэм?
- В то время, Макс, меня здесь ещё не было, - ответил Харами, вскинув брови. - Я прибыл сюда в восемьдесят шестом сразу после университета. Поэтому знаю о Байроне лишь то, что произошло после смерти его отца.
- Ах да, верно, - согласился Мальдонадо. - Итак, следующим заметным событием после убийства щенка была смерть Мэри. Её убил рак яичников.
- Да, мы слышали, что она умерла.
- Верно. Байрону тогда было пятнадцать. Мэри была замечательной женщиной. Некоторые считали, что после её смерти у него окончательно съехала крыша. Ведь она молилась на своего сына. Так или иначе, но Мэри умерла, а примерно через год Клод получил травму. На нефтяной платформе случилась авария, парень так сильно повредил позвоночник, что ему пришлось несколько месяцев провести в инвалидном кресле. Байрон должен был "заботиться" о Клоде после выписки из больницы. - Журналист изобразил рукой в воздухе вопросительный знак.
- Гримаса судьбы, - заметил Харами.
- Можно сказать, что сынок позаботился об отце по полной программе, - добавил Мальдонадо.
Официантка подала соус и устрицы, и за столом на некоторое время воцарилась тишина. Спустя несколько минут Мальдонадо вернулся к рассказу.
- Так на чём я остановился? - спросил он.
- Клод оказался в инвалидном кресле, и Байрон должен был о нём заботиться.
- Точно! Тем временем старина Клод постепенно поправлялся после операции. Спондилёз, кажется? - вопросительно взглянул на Харами журналист.
- Верно, - ответил врач.
- А однажды, без всякой видимой причины, ему вдруг стало плохо. Он в этот момент сидел в кресле-каталке перед ящиком и в компании своего приятеля Бутса смотрел автомобильные гонки.
- В тот день я дежурил в приёмном покое "скорой помощи" в Новой Иберии, - вмешался Харами. - Я тогда был интерном в больнице. Мой английский и сейчас далёк от совершенства, а в то время он вообще никуда не годился. - Врач скорбно покачал головой. - Клод, когда его доставили в госпиталь, уже почти не мог говорить.
- Ну и положеньице, - улыбнулся Мальдонадо. - Он не мог говорить, и ты не мог говорить.
- Но с ним был его приятель по фамилии Бутс, - продолжал Харами. - Вот этот самый Бутс и поведал мне, как всё произошло. Они следили за гонками, подкрепляясь пивом. "Выпили море", - сказал Бутс. Всё шло тихо-мирно, и вдруг Клод говорит приятелю, что комната… как это… - Харами покрутил рукой над головой, - кружится?
- Вращается, Сэм, - подсказал Мальдонадо.
- Да, верно. Вращается. Клод почувствовал головокружение, а затем вдруг начал кричать, что у него немеет во рту и болит живот. Бутс тут же позвонил девятьсот одиннадцать.
- Они прибыли в кратчайшее время! - заметил Макс. - Наверняка это был рекорд. Несмотря на пробки и светофоры, карета "скорой" прибыла в госпиталь мгновенно.
- Верно. Это произошло очень быстро. В противном случае Клод был бы объявлен "мёртвым по прибытии", а я бы никогда не сообразил, что с ним произошло. Но, так или иначе, его доставили в больницу, и я никак не мог понять, что он хочет сказать, потому что к этому времени он был способен лишь невнятно бормотать. Но фельдшер, медсестра и Бутс смогли мне кое-что перевести и рассказали, как всё происходило. Вначале у Клода началось головокружение. Затем онемели губы и язык. Бутс рассказал, что некоторое время Клод ощущал себя страшно счастливым, а затем впал в грусть. Бутс сказал буквально следующее: "Казалось, док, что на его голову опустилась грозовая туча". В карете "скорой помощи" у него началась рвота. А в приёмном покое он пробормотал, что его тело деревенеет с каждой минутой всё больше и больше.
Явилась официантка с основным блюдом. Тарелки стояли на предплечье её согнутой в локте руки, и она раздала их нам так, словно сдала карты.
- Да, здесь умеют готовить тушёного лангуста, - вздохнул Мальдонадо и углубился в свою тарелку.
Харами не сразу приступил к своей каракатице по-лаосски.
- Я - уроженец Японии, - сказал он, - и пациент по имени Клод Бодро, - шлёпнул он ладонью по лбу, - заставил мой разум помутиться.
Я не понимал, куда он клонит и какое отношение имеет Клод Бодро к его японскому происхождению. Пинки бросил на меня недоуменный взгляд.
- Я смотрел на пациента, - продолжал Харами, - и твердил себе: этого просто не может быть. Я снова перебрал все симптомы. Боли в области живота. Парестезия. Афония. Эйфория. Депрессия. Паралич…
- Простите, - прервал я его, - что такое парестезия?
- Парестезия… это когда у вас по коже "бегают мурашки". Афония - утрата речи.
- Итак, у него были эти симптомы… - сказал я.
- Да. Потом он перестал двигаться, ему стало трудно дышать. Говорить он и вовсе не мог. Я прибегнул к интубации, велел промыть желудок и предписал внутривенные вливания. Мы дали ему активированный уголь.
- Док понял, что парня отравили.
- Но ничего не помогло, - взволнованно продолжил Харами. - Через два часа Клод умер.