- Судя по последнему письму, он должен быть здесь через две недели. Все зависит от здоровья его сына Энтони. Я бы и сама хотела поточнее знать о времени их приезда, потому что неизвестность плохо сказывается на здоровье сестры. И как назло на это время мы остались без гувернантки! Другой ребенок постарался бы в таких обстоятельствах быть внимательнее и прилежнее, но Кэтрин… Ее поведение просто невыносимо!
Услышав подобный разговор, иной ребенок подумал бы о том, чтобы сделаться послушнее и не доставлять лишних хлопот старшим. Кейт же пришла лишь к заключению, что со стороны леди Барбары нехорошо обвинять ее в болезни тети Джейн и что очень, очень жестоко не пускать ее в магазин.
В этот день леди Джейн не выезжала, и в двенадцать часов тетка Барбара, высадив Кейт с Жозефиной в парке, поехала в экипаже дальше, назначив место, где заберет их на обратной дороге.
Кейт с досадой посмотрела тетке вслед.
- Как несправедливо и жестоко было запретить мне пойти в магазин! Мне так нужен альбом! Кабы можно было зайти в магазин купить альбом. Как это жестоко запрещать! - начала жаловаться Кейт.
- Ха! - фыркнула горничная. - Да разве мы не можем сами пойти в магазин? Времени у нас предостаточно. Миледи велела нам гулять до четырех часов, а за это время мы успеем обойти пол-Лондона!
Кейт испугалась такого предложения. Она сознавала, что оно дурно, но Жозефина, не дожидаясь ответа нерешительной девочки, уже распоряжалась по-своему.
- Миледи об этом никогда не узнает! - сказала она и за руку вывела Кейт из парка.
Через мгновение они уже оказались на большой улице и садились в кэб. Желание иметь красный альбом с позолотой было очень сильным, но, ослушавшись приказа тетки, Кейт чувствовала себя несчастной. Пока кэб вез их по Пикадилли-стрит, чувства и мысли Кейт путались, в ее душе боролись страх и торжество. Она ничего не видела, ничего не понимала.
Красивые магазины со стеклянными дверями должны были бы порадовать Кейт, но ее испуг и смятение были слишком велики. Вытаращив глаза и ища одни альбомы, она так быстро шла по галерее, что Жозефина даже дернула ее за платье:
- Не бегите так, миледи, не то вас примут за сумасшедшую, - прошептала она. - Ах, посмотрите-ка, что за чудесная шляпка!
- Пойдемте дальше, Жозефина, - говорила нетерпеливо Кейт.
Но не так-то легко было сдвинуть с места ветреную француженку. Она застывала перед каждой витриной, где были разложены платья и узоры для вышивания, долго разглядывала и критиковала их. Кейт, боясь потеряться в толпе, не отходила от своей горничной и только дергала ее за руку.
Наконец они подошли к прилавку, на котором были разложены принадлежности для письма. Пересмотрев несколько альбомов, Кейт решила купить красный, не совсем такой, какой она представляла себе в воображении, но девочка слишком трусила, чтобы искать другой магазин. На ее глаза уже навернулись слезы, и Жозефина, опасаясь, как бы юная графиня не расплакалась по-настоящему, вышла наконец из рядов.
Было без четверти четыре. Несмотря на уверения Жозефины, что леди Барбара никак не будет в назначенный час на месте, сердце Кейт трепетало от стыда и страха быть уличенной.
Она умоляла горничную поторопиться, но Жозефина продолжала уверять свою подопечную, что они приедут вовремя. Пока они возвращались к парку в кэбе, все встречные экипажи казалась Кейт похожими на карету тетки Барбары, и девочка вздрагивала от ужаса.
Наконец лошадь остановилась на таком расстоянии от парка, какое француженка сочла безопасным, и, расплатившись с извозчиком, они пошли по боковой дорожке; Жозефина уговаривала юную графиню не бежать, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания.
У самой ограды Кейт увидела знакомый экипаж. Видела их леди Барбара или нет, неизвестно. Тетка не произнесла ни единого слова, но казалась несколько удивленной и сидела очень прямо, с поджатыми губами и вздернутым вверх подбородком. Кейт села с ней рядом и еще больше забеспокоилась. Она взглянула на Жозефину, сидевшую напротив нее, но лицо горничной в маленьком чепчике было как всегда спокойным и безмятежным, и девочка ничего не могла на нем прочесть.
Молчание, сомнение и недоумение были невыносимы. Кейт хотелось заговорить, но ей не хватило храбрости. Наконец экипаж свернул на Брутон-стрит и остановился.
Тетка, вместо того чтобы идти наверх, открыла дверь в классную и позвала Кейт туда. Девочка поняла, что это значит.
- Леди Кергвент, так как вы отданы на попечение Мне, я считаю своей обязанностью заставить вас слушаться, - начала тетка. - Скажите, где вы были?
В строгом, но тихом голосе леди, в ее темных глазах было что-то такое, чего Кейт боялась гораздо больше молнии. Привычка говорить правду одержала верх, и девочка не стала лгать и изворачиваться.
- В магазине, - едва слышно произнесла она.
- Несмотря на мой категорический запрет?
Облегчение, которое почувствовала Кейт, сказав правду, придало ей храбрости.
- Я знаю, что поступила дурно, - продолжила она. - Я не должна была этого делать, тетя Барбара. Я очень дурно себя вела все это время, кое о чем вы даже и не знаете…
- Говорите всю правду, Кэтрин! - сказала леди Барбара, и взгляд ее стал мягче.
Девочка ощутила еще большее облегчение и честно рассказала, как они с горничной ходили по магазинам, как часто гуляли по многолюдным улицам.
- Если бы не Жозефина, сама бы я туда никогда не пошла, - потупилась Кейт и прибавила чистосердечно: - Мне, правда, это нравилось, но я знала, что не должна была так делать.
- Да, Кэтрин, - нахмурилась леди Барбара серьезнее обычного, - я считала вас куда более правдивой…
- Но ведь я сказала вам правду! - воскликнула Кейт.
- Сейчас - да, но вы меня обманывали все это время. Вы, девочка, которая всегда была примером правдивости и честности!
- Нет, нет, тетя! - закричала Кейт, и глаза ее заблестели. - Я никогда ни одного лживого слова вам не сказала! Ни теперь, ни прежде… Я не обманывала вас никогда!
- Я и не говорю, что вы лгали. Но вы не оправдали доверия, которое вам оказывали, а это называется обманом!
Кейт, которая никогда не догадывалась о том, что тетка ей действительно доверяла, даже не думала, что в последнее время изменяет своей честности. Чувствуя себя глубоко оскорбленной и обиженной, она не стала просить прощения. Девочка сознавала, что ослушалась, но полагала, что тетка не вправе упрекать ее в обмане: ведь она ни словом не обмолвилась о том, что доверяет племяннице. Девочка безмолвно стояла перед леди Барбарой с пылающими щеками и поникшей головой.
- Я вас не наказываю, - сказала ей тетка. - Полагаю, что впоследствии вы раскаетесь и тем самым понесете достаточное наказание за свое поведение. Но я вижу, что за вами нужен более строгий надзор… А пока, хоть вы и не заботитесь о спокойствии тети Джейн, прошу вас сделать так, чтобы вся история эта до нее не дошла…
С этими словами тетка вышла из комнаты, а Кейт бросилась на диван и зарыдала. "Я не забочусь о тете Джейн? - думала она. - Да я люблю тетю Джейн, люблю ее в тысячу раз больше, чем тебя! Ты гадкая, злая старая ведьма! Но и я сама не лучше… Обманщица! Ах, я и правда становлюсь злодейкой! Ничего подобного дома я бы не сделала! Потому что там никто меня не портил, а тут… Этот высший свет извратил мою простоту! Теперь я пропадшая! Ах, Мэри, Мэри! Ах, папа, папа! Заберите меня домой!"
Наплакавшись вволю, юная графиня утерла слезы и тихонько спустилась по лестнице, радуясь тому, что никого не встретила и что не столкнулась даже с Жозефиной, которая бы могла заметить ее красные глаза.
Ее платье лежало на постели. Кейт ухитрилась переодеться самостоятельно и, так же крадучись, поднялась в классную комнату, где поскорее повернулась к камину, чтобы экономка, принесшая ей чай, не могла видеть ее лица.
Когда пришло время идти в гостиную, никаких следов слез на лице Кейт уже не было, чему во многом помогли книги с рассказами, которые всегда помогали девочке на время забыть о горестях и печалях.
Вечер прошел совершенно спокойно. Тетка Барбара перелистывала газеты и изредка зачитывала что-то вслух. Кейт, пряча глаза, читала книгу. Тетка Джейн несколько раз пыталась заговорить о Джайлзе и Эмили, его жене, но сестра старалась переменить разговор, чтобы не расстраивать больную.
Если бы Кейт повнимательнее присмотрелась к тетке Барбаре, то заметила бы по ее усталому голосу и утомленному взгляду, что тревога сегодняшнего дня причинила той сильную головную боль и что тетка страдала гораздо больше, чем ее дурно ведущая себя племянница.
Перед сном Кейт узнала еще кое-что о последствиях своего поведения. В комнате с подсвечником в руках стояла суровая миссис Бартли.
- А где же Жозефина? - удивилась Кейт.
- Ее отослали, миледи! - ответила Бартли.
Кейт вздрогнула и больше ничего не спросила. Девочка поняла, что, сказав тетке всю правду, она погубила Жозефину и что Жозефина назовет ее поступок предательством. Что станет теперь с бедной веселой француженкой? Неужели Кейт никогда больше ее не увидит? И все это оттого, что она была непослушной! Будет ли конец всему этому?..
Всю ночь Кейт снился лорд-канцлер в парике. Он гонялся за девочкой, чтобы упрятать ее под кресло верховного судьи. А где-то вдалеке слышался голос дяди Вардура, который хотел освободить ее. Ах, если бы сейчас оказаться возле него!
Глава XI
Последняя капля
Найти горничную по вкусу леди Барбары было не легче, чем найти гувернантку, впрочем, тетка не особенно об этом и заботилась.
- Так больше продолжаться не может, и дело это уже решенное, - услышала как-то Кейт обрывок разговора тетки с мистером Мерсером.
Потом леди Барбара задала доктору какой-то вопрос касательно полковника Умфревиля и его жены.
- О нет, это совершенно невозможно! - послышался голос доктора. - Она не должна находиться в одном доме с больным!
После этого было еще сказано что-то о лорде-канцлере, о каком-то заведении. Все вместе это подстегнуло воображение Кейт и показалось девочке чем-то ужасным! Поэтому неудивительно, что юную графиню снова стали мучить по ночам кошмары.
Миссис Бартли, в отличие от Жозефины, никогда не задерживалась надолго в комнате Кейт. Она быстро и в почтительно строгом молчании раздевала юную графиню, расчесывала ей волосы, поспешно прибирала платье и уносила свечу тотчас же после угрюмого пожелания "спокойной ночи". Кейт в темноте и одиночестве, дрожа от страха, представляла себе все, чего боялась: лорда-канцлера, объятые пламенем здания, новый дом, куда кто-то хочет ее спровадить, чтобы ее титул мог перейти к дяде Джайлзу и его сыну.
Леди Барбара, видимо, сумела все-таки внушить Кейт страх к дяде Джайлзу - к этому суровому солдату, который привык к безусловному повиновению. Юная графиня даже собиралась спрятаться куда-нибудь, когда он приедет, но до этого несчастья девочку ждало одно удовольствие - день рождения Сильвии-Джоанны. И хоть купленный втихомолку альбом остался в кармане у Жозефины и Кейт стыдилась своей проделки, это не могло помешать ей провести время с приятельницами, которые обещали взять ее в Зоологический сад.
Со времени приезда в Лондон она не виделась с ними. Миссис Вардур с дочерями жила на окраине, где-то на Вестборн-роуд - так далеко от Брутон-стрит, что пешком туда не дойти. Кейт получила от подруг две или три записки, в ответ на которые послала им по почте несколько картинок. Мечты о счастливом дне рождения, о разговорах с Элис и Сильвией-Джоанной, казалось, придавали Кейт сил переносить скучные прогулки в сопровождении миссис Бартли и уроки с теткой Барбарой.
Просыпаясь по утрам, Кейт считала дни до 21-го октября. Наконец наступила суббота. Осталось потерпеть совсем немного, и в понедельник утром она вырвется из дома…
- Кэтрин! - сказала леди Барбара за завтраком. - Постарайтесь закончить свой рисунок сегодня же. Вот записка учителя рисования. Он пишет, что ему удобнее приехать в понедельник, вместо вторника.
- Но как же так, тетя? Ведь понедельник я проведу на Вестборн-роуд…
- Вот как? - подняла брови леди Барбара. - Я этого не знала.
- Это же день рождения Сильвии-Джоанны! И я с ними иду в Зоологический сад! - продолжала Кейт.
- А как, скажите на милость, вы могли условиться с ними, не спросившись у меня?
- Да это все уж было устроено в Борнмуте. Я думала, что вы знаете! Разве миссис Вардур не просила у вас позволения?
- Миссис Вардур говорила что-то о надежде видеть вас в Лондоне, но я не ответила ей ничего определенного. Я разрешила вам общаться с их семейством в Борнмуте, но не вижу необходимости поддерживать знакомство по возвращении в Лондон.
- То есть я не могу поехать к ним в понедельник? - глаза Кейт были готовы наполниться слезами.
- Конечно, нет. Вы потеряли мое доверие, я не могу на вас положиться. К тому же я не знаю, с кем вы можете там встретиться, и никак не могу позволить вам проводить время с кем попало…
- Ах, тетя Барбара! Тетя Барбара! Я же им обещала…
- Не нужно было обещать.
- Но ведь они будут меня ждать. Им будет очень досадно…
- Этому уж я не могу помочь. Они должны были обратиться ко мне и сначала спросить моего согласия…
- Да, может быть, - сказала Кейт, не теряя еще надежды, - миссис Вардур напишет вам нынче же. Если напишет, вы мне тогда позволите ехать?
- Нет, Кэтрин. Пока вы под моим надзором, я за вас отвечаю и не могу отпустить вас неизвестно куда. И довольно об этом говорить. Напишите записку с извинениями, лакей отнесет ее на почту.
Кейт так разозлилась, что забыла даже о страхе перед теткой.
- Я не стану извиняться! - крикнула она. - Я напишу, что вы меня не пускаете!..
- Вы напишете записку так, как подобает благовоспитанной девушке, - спокойно сказала леди Барбара, - такую, чтобы никого не обидеть.
- Я напишу правду: что вы не пускаете меня к старым друзьям!
- Пойдите в классную и напишите приличную записку, Кэтрин. Я сейчас приду и проверю! - повторила леди Барбара, с трудом сдерживая гнев.
Кейт побежала в классную, пылая досадой, гневом и отчаянием. Она не могла даже плакать и металась по комнате, на чем свет кляня про себя тетку Барбару и все больше разжигая свое бешенство.
Через несколько минут тетка открыла дверь.
- Где записка? - спросила спокойно леди Барбара.
- Я не написала ее…
- Тогда садитесь сейчас и пишите, - в голосе леди Барбары позвякивали льдинки.
Кейт надулась, но повиновалась.
- Я напишу, что вы не позволяете мне к ним ехать, - пробормотала она, садясь.
- Пишите так, как я буду вам диктовать! "Милая миссис Вардур".
- Написала.
- "Вы, должно быть, ожидаете меня в понедельник".
- Не "должно быть", а "наверняка"! Я знаю, что меня ожидают!
- Не перебивайте и пишите: "Вы, должно быть, ожидаете меня в понедельник, так как об этом что-то было говорено в Борнмуте. Хочу предупредить Вас, что приехать в этот день к Вам мне будет невозможно, ибо тетушка заранее распорядилась уже этим днем за меня…"
- Уж, конечно, я этого не напишу! - воскликнула Кейт, от негодования переходя все границы приличия.
- Опомнитесь, леди Кергвент! - сказала спокойно леди Барбара.
- Но это же неправда! - закричала Кейт и спрыгнула со стула. - Вы не распорядились за меня этим днем заранее! Я этого не напишу! Я не стану писать ложь, и вы не заставите меня это сделать!
- Я запрещаю вам употреблять такие выражения, особенно в мой адрес! - сказала леди Барбара своим обычным тоном, нисколько не повышая голоса.
Ее спокойствие взбесило Кейт еще больше.
- Я не стану писать ложь, не стану говорить ложь! Ни для вас, ни для кого бы то ни было! Можете меня убить, но я этого не сделаю!
- Довольно, леди Кергвент! - отрезала леди Барбара. - Когда вы опомнитесь, пожелаете извиниться передо мной за дерзость и решите показать письмо - такое, какое мне хотелось, чтобы вы написали, - тогда приходите ко мне.
Сказав это, леди Барбара вышла с таким равнодушно-невозмутимым видом, точно она была выкована из железа. Однако внутри у нее все кипело, и она готова была заплакать от огорчения и досады.
Кейт уже больше не металась по сторонам. Она была в большом негодовании, но вместе с тем и гордилась собой. Говоря книжным слогом, она представляла себя героиней, пострадавшей за привязанность к старым друзьям и за нежелание участвовать в обмане.
"Они хотят разлучить меня с друзьями, - думала она, - заставить лукавить и задирать нос! С тех пор, как я приехала сюда, они все больше и больше меня портят! Теперь уже учат лгать и пренебрегать Вардурами! Никогда, никогда я этого не сделаю! Хотя я и беззащитная девочка, но буду мужественной, как мои предки-рыцари. Буду стоять за правду! Вот только… Что они со мной теперь сделают? Как же я вынесу ужасное выражение лица тетки Барбары? Может быть, все-таки написать так, как она сказала?"
Бедное сердечко сжималось от страха и готово было выскочить из груди. Сейчас Кейт нисколько не походила на своих храбрых предков, о которых только что думала.
- Я теперь дурная! - простонала девочка. - Я не оправдала доверия! Я гораздо хуже, чем была! О, если бы только здесь был папа!..
И тут на губах юной графини заиграла улыбка. "Если папа не приедет сюда, то почему бы мне самой не отправиться к нему? - подумала девочка. - Папа наверняка хотел бы, чтобы я возвратилась… И он скорее умер бы, нежели допустил, чтобы его дочь принуждали лгать и делали бы из нее злую девочку! Может быть, он спрячет меня в Олдбороу? Пускай дядя Джайлз сделается графом Кергвентом вместо меня, если ему хочется! А с меня довольно! А дома Сильвия, Мэри, Чарли, Эрмин!.. Конечно, надо идти туда, где со мной будут ласковы!"
Сердце Кейт сильно забилось. "Да, да, - продолжала она уговаривать себя, - я знаю, как это устроить! Надо только добраться до Олдбороу, а папа спрячет меня от тетки Барбары и от лорда-канцлера. Даже если придется вернуться сюда, я, по крайней мере, хоть раз поцелуюсь с домашними. А то, пожалуй, если не поехать теперь, то никогда с ними больше и не увидишься!"
Кейт вынула кошелек: в нем оказался золотой и немного серебра. На дорогу хватит! Девочка достала дорожный мешок, положила туда несколько любимых книг, а потом осторожно выглянула за дверь. Только бы удалось без затруднений выйти из дома! Скорее всего, ее не хватятся до обеда. Секунду поколебавшись, Кейт рискнула выйти и на цыпочках побежала в свою комнату.
Войдя осторожно туда, она услышала, как в соседней комнате миссис Бартли хлопотала вокруг тети Джейн, а тетка Барбара читала вслух письмо.
Момент был, конечно, благоприятным, но Кейт понимала, что ей нужно еще прилично одеться, чтобы своим перепуганным видом не возбудить подозрений и не быть остановленной по дороге в Олдбороу. Она потихоньку надела свой бурнус, черную шляпку с пером, теплые перчатки и ботинки.
- Что дурного в том, чтобы уйти, если меня заставляют лгать! - пробормотала Кейт чуть слышно. - Я возвращаюсь к отцу!