Маргарет поддержала эту идею, Аделаида вслед за ней (и с явным облегчением) тотчас же послушалась, но Кейт и Грейс до того вошли в роль диких варваров, что совершенно потеряли рассудок. Им показалось глупо и скучно сидеть в гостиной.
- Если Маргарет согласилась на это, то она так же зла, как леди Барбара! - запальчиво выкрикнула Грейс.
К несчастью, леди Барбара в этот момент все еще стояла у лестницы, собираясь вежливо повторить свое предложение.
Кейт, войдя в раж, принялась рыдать, крича в истерике, что тетка не дает ей житья и вечно препятствует всем малейшим ее удовольствиям.
Никто из присутствующих никогда ничего подобного не слышал. Сестры Лапоэр решили, что все произошло из-за них, поэтому Грейс прижалась к Маргарет, а Аделаида - к мисс Освальд. Все были испуганы криками и плачем Кейт, которая сдержать себя уже не могла.
Бледная и дрожащая леди Джейн, подойдя к лестнице, умоляла объяснить ей, в чем дело. Кроткая миссис Лейси пыталась утихомирить Кейт, но это было все равно, что успокоить бурю, налетевшую на их дом. Леди Барбара приказала было Кейт идти в свою комнату, но это только усилило истерику.
Наконец мисс Освальд, умевшая лучше чем кто-либо обращаться с капризами маленьких девочек, подошла к Кейт и спокойно, но твердо произнесла:
- Позвольте мне, милая, отвести вас наверх. Я вам помогу. Там вы, по крайней мере, не будете никого беспокоить!
Кейт разрешила увести себя наверх. Правда, девочка на каждой ступеньке останавливалась, но добрая рука направляла ее движение, а твердый убедительный голос заставлял делать следующий шаг.
Добравшись наконец до своей комнаты, Кейт, рыдая, упала на постель, не обращая внимания на разговор, который происходил за дверью между мисс Освальд, леди Барбарой и миссис Лейси. А разговор этот, между прочим, шел о том, что с юной графиней нет никакого слада и что из девочки ничего путного не получится.
Когда же наконец Кейт обрела способность говорить, слова полились из нее сплошным потоком. Она кричала, что во всем мире нет ребенка несчастнее ее, что тетка никогда не была с ней добра и никогда не доставляла племяннице никакого удовольствия, что быть графиней невыносимо, что единственное ее желание - вернуться домой к папе, Мэри и Сильвии и что никто не хочет ей в этом помочь.
Мисс Освальд обошлась с несчастной Кейт как с полупомешанной, то есть оставила ее говорить сквозь слезы все, что ей вздумается, старалась не возражать и ждала той минуты, когда рыдания и жалобы утомят девочку.
Между тем маленьким гостям пришло время возвращаться домой. Гувернантка встала и спокойным ровным голосом объявила, что ей нужно уйти. Затем она выразила надежду, что все сказанное перед этим Кейт было не более как глупое недоразумение и что графиня Кергвент сейчас вместе с ней спустится вниз и выскажет тетушкам свое сожаление относительно доставленного им беспокойства.
Кейт наотрез отказалась. Ей неприятно было выставить напоказ свое опухшее, заплаканное и покрытое красными пятнами лицо. Девочка была искренне огорчена, она испытывала ужасную неловкость и лишь повторяла:
- Я не могу… не могу… никого не могу видеть!
- В таком случае я прощусь за вас с Маргарет и ее сестрами, - сказала мисс Освальд.
- Да, пожалуйста, - Кейт от стыда не могла говорить.
- Передать что-нибудь вашим тетушкам? - спросила мисс Освальд.
- Я… не знаю… Только не пускайте никого ко мне!
- Не передать ли леди Барбаре, что вы слишком утомлены и сейчас не можете разговаривать и что завтра утром скажете ей, как сожалеете обо всем случившемся?
- Да, хорошо, - сказала Кейт не совсем охотно. - Ах! Зачем вы уходите? - прибавила она.
- Мне очень жаль, душа моя, но я должна. Матушка Аделаиды и Грейс не любит, когда ее дочери остаются в гостях позднее того часа, в который обычно ложатся спать.
- Как бы я хотела, чтобы вы остались! И чтобы вы были моей гувернанткой! - воскликнула Кейт, прижимаясь к мисс Освальд, которая нежно и с сожалением целовала ее.
Когда дверь за ней закрылась, из глаз Кейт опять потекли слезы. Ей показалось несправедливым, что у маленьких Лапоэров, у которых, кроме матери и отца, есть еще такая милая гувернантка, а у нее только грустная и мрачная миссис Лейси!
Однако единственным желанием девочки было избавиться на этот вечер от всяких посещений и разговоров, поэтому Кейт быстро разделась, сама, как умела, заплела себе волосы, помолилась Богу и, бросившись в постель, укрылась одеялом с головой, решив притвориться спящей.
Стыд ее был искренним. Подобные припадки бешенства находили на нее и в былое время, но с тех пор она уже выросла. Последний случай такого рода, впрочем, еще остался у нее в памяти. Это было как раз после смерти ее тетки, миссис Вардур. Когда грустная тишина в доме пошла на убыль, дети, забывшись, снова принялись за шум и веселье, которые мало-помалу перешли в ссору. Чарли обидел Кейт, Кейт ударила Чарли, пришла Мэри и, огорченная их дурным поведением в такое время, наказала Кейт за драку, а проступок Чарли оставила без внимания. Кейт тогда так страшно раскричалась, так зарыдала от этой несправедливости, что на шум пришел сам мистер Вардур, серьезный, грустный и строгий. После этого происшествия Кейт часто приходилось слышать от папы просьбу облегчать заботы бедной Мэри, а от Мэри - просьбу не огорчать папу. Это удерживало малышку от капризов, и, если ей и случалось иногда выходить из себя, теперь она уже всегда чувствовала сильное раскаяние и стыд.
Теперь Кейт испытывала те же ощущения. Она вспоминала о своих удивленных и испуганных подругах и была уверена в том, что лорд Лапоэр больше не позволит своим дочерям играть с такой дурной девочкой, как она. Пожалуй, она этого и сама хотела, потому что, как ей казалось, после такого стыда она никогда не могла бы вынести свидания с ними.
Услышав, как захлопнулась за Лапоэрами наружная дверь и как отъехал их экипаж, Кейт стало немного легче. Уткнув голову в подушку, она залилась тихими, но горькими слезами.
Кто-то постучал в дверь, она не ответила. Потом раздался нерешительный голос тетки Барбары:
- Кэтрин!..
Кейт опять ничего не ответила. Дверь отворилась, и послышались шаги, заглушаемые шуршаньем шелкового платья. Девочка чувствовала, что тетка смотрит на нее. "Не лучше ли прямо сейчас попросить прощения и покончить со всем этим?" - подумала Кейт, но не решилась поднять голову. Шаги стали удаляться, и шорох платья стих.
И тут глупый ребенок пожалел об упущенной возможности. Отчаянный страх за завтрашний день овладел Кейт. Она боялась не наказания, нет! Ей будет отчаянно стыдно вновь выслушивать завтра рассказ о ее слезах. И почему только она сейчас так струсила и не окликнула тетку?!
По прошествии некоторого времени в комнату тихо вошла Жозефина со свечой, чтобы убрать лежавшее на полу платье. Ее Кейт не боялась, но утешения и ласки горничной могли только еще больше расстроить ее, поэтому юная графиня ни единым движением не подала виду, что не спит.
Француженка имела привычку разговаривать сама с собой, и Кейт слышала ее тихий шепот:
- Заснула… И спит как крепко… Ох и нехороша была сегодня малышка, какой крик подняла! Точь-в-точь, как миледи, ее тетка… Такой же дьявольский характер!
Кейт едва сдержалась, чтобы не выдать себя. И только когда дверь затворилась, она начала разгневанно метаться с боку на бок, до того запутавшись в широких простынях, что под конец имела вид египетской мумии, спеленатой по рукам и по ногам.
"Ах ты, скверная француженка! - думала Кейт. - Ах ты, льстивая бестия, всегда приходящая ко мне с таким приветливым лицом! Всех вас ненавижу! Это у меня-то дьявольский характер?! Это я-то похожа на тетку Барбару? Завтра же расскажу это теткам, пусть они выгонят тебя вон!"
С этими мыслями девочка выпуталась из простыней и наконец смогла рассуждать хладнокровнее. "Пересказать все тете Барбаре? Нет, нет, я этого не сделаю, это было бы ужасно скверно. Жозефина всего лишь думала вслух, а разве можно кому-нибудь запретить думать? Однако я спрошу у нее, зачем же она была со мной всегда так любезна. Вы не можете меня обмануть, Жозефина! Я люблю чистую правду гораздо больше сладких речей…"
Кейт сочинила вполне славную речь, и это доказывало, что она, в сущности, была умной и доброй девочкой. Это занятие отвлекло юную графиню и вернуло ей душевное спокойствие. Комнату наполнял слабый свет летних сумерек. Кейт почти задремала, когда в коридоре опять послышалось шуршание шелкового платья и дверь ее спальни отворилась.
Кейт сквозь сон все-таки могла разобрать, о чем говорили над ней нежные голоса.
- Бедная душечка, как она разметалась на постели! Нельзя ли поправить ей одеяло? Только бы нам не разбудить ее! - тихо прошептала леди Джейн.
Ее голос показался девочке волшебной музыкой. В то же время кто-то очень ловко поправлял ей простыни. Кейт догадалась, что это была миссис Лейси.
- Несчастная малышка, - продолжала тетка, - как грустно смотреть на ребенка, заснувшего в слезах! Нам нужно больше ее беречь… Как вы думаете, счастливо это дитя у нас?
- Она ужасно вспыльчива! - заметила гувернантка.
- Ах да! Раздражительный нрав составляет ее несчастье, положительно так… Бедное дитя! Барбара так непреклонна, что… что…
Леди Джейн хотела, может быть, упрекнуть здесь в чем-нибудь свою сестру, но ничего не сказала. Кейт слышала только вздох и потом такое продолжение:
- Ах! Будь я покрепче, я бы, конечно, сделала ее счастливой, но мои нервы так расстроены… Мне нужно привыкнуть к ее шумным играм, которые так естественны для ее возраста. На самом деле я искренне сожалею о том, что мешаю Кейт и постоянно расстраиваю ее детские удовольствия…
Леди Джейн нагнулась над ребенком, и Кейт, привстав, горячо обвила руками ее шею и прошептала:
- Тетя Джейн! Милая тетя Джейн! Я больше никогда не буду пугать вас шумом! И так сожалею о том, что делала это до сих пор!
- Ничего, ничего, дорогая… Я разбудила вас? Перестаньте, душа моя, а то услышит тетя. Ложитесь и засыпайте… Да, вот так…
Говоря это, тетка Джейн целовала и ласкала Кейт.
Дурной вечер кончился тем, что девочка заснула с чувством спокойствия, любви и раскаяния в сердце - словом, так, как ей еще ни разу не приходилось засыпать с тех пор, как она переехала на Брутон-стрит.
Глава VII
День рождения Аделаиды
На следующее утро графиня Кергвент выглядела огорченной, сконфуженной и смирной. Она вышла из своей комнаты такая тихая и покорная, с красными глазами и виноватым взглядом, что леди Барбаре стало жаль ее.
- Я вижу, вы раскаиваетесь в вашем вчерашнем поведении, - сказала она ласковее обычного. - А потому не будем больше об этом говорить. Я постараюсь все позабыть и надеюсь, ваши друзья сделают то же самое.
- Не думаю, чтобы они сделали так, хотя это было бы мне очень приятно, - потупилась Кейт.
Она и в самом деле полагала, что забыть вчерашнего происшествия нельзя. Сама она никогда бы не забыла, если бы увидела девочку в таком исступлении, поэтому была уверена в том, что лорд Лапоэр и его жена, узнав обо всем, больше не позволят своим детям играть с ней.
Кейт было так стыдно, что она несколько дней гуляла по своему садику, вместо того чтобы ходить в парк, только бы не встретить Лапоэров и не смотреть им в глаза. Девочка сделалась так мила и прилежна за уроками, так спокойна в своих движениях, что в течение целой недели не заслужила ни одного выговора.
Как-то утром, когда она сидела за чаем с леди Барбарой и миссис Лейси, послышался вдруг шум остановившегося экипажа, а затем звон дверного колокольчика. Лицо леди Барбары покрылось румянцем, глаза ее заблестели. Ей вдруг показалось, что это Эндрю, надежда и радость всей ее жизни, приехал с ней повидаться. Но тотчас взор женщины потух: она вспомнила, что смерть разлучила ее с любимым племянником и что возле нее сидит только маленькая девочка, которая наследовала его титул и состояние, не будучи этого достойна.
Кейт, не подозревая, конечно, того, что происходило в голове тетки, с нетерпением смотрела на дверь, ожидая какой-нибудь перемены в их однообразной жизни. В комнату вошел лорд Лапоэр с дочерью Аделаидой. Сердце Кейт забилось, она вспомнила, что сегодня день рождения Аделаиды. Она вскочила и кинулась к имениннице с пожеланиями всякого счастья, втайне надеясь, что Лапоэры приехали за ней.
Неужели это не так?! Голова девочки до того кружилась, что она с трудом понимала смысл того, что лорд Лапоэр говорил леди Барбаре. Оказалось, что они решили провести день рождения Аделаиды в Хрустальном дворце в Сиднем-Хилле, и все девочки уже отправились с матерью на станцию, а он с Аделаидой заехали за Кейт, чтобы в десять часов присоединиться к остальной компании. Леди Лапоэр хотела написать об этом леди Барбаре, но целое утро провозилась со всевозможными приготовлениями и не успела этого сделать.
- Ну, хочешь с нами поехать? - спросил лорд Лапоэр, обращая на Кейт смеющиеся глаза. - Ты была там когда-нибудь?
- Нет, не была! Ах, благодарю вас! Мне так этого хочется! Можно мне ехать, тетя Барбара?
- Вы слишком добры, - проговорила леди Барбара, - но…
- В день рождения мы не хотим слышать никаких "но", не так ли, Аделаида? - улыбнулся лорд Лапоэр.
- Что ж, тогда делать нечего. Миссис Лейси отправится с вами.
- Нам, право, не хотелось бы обременять вас, - сказал Лапоэр, вежливо обращаясь к гувернантке. - Я уверен, вы предпочли бы провести этот день более спокойно.
- Если бы можно было надеяться на хорошее поведение Кэтрин… - прервала его леди Барбара.
- Думаю, мы справимся сами! - засмеялся лорд Лапоэр.
- Вы не знаете, что на себя берете!
- Скажите лучше откровенно, что находите меня и Фанни недостойными того, чтобы доверить нам молодую леди, - притворно нахмурился лорд Лапоэр, с трудом сдерживая улыбку. - Уверяю вас, наша Фанни благоразумнее нас всех вместе взятых!
- Будь Кэтрин похожа на ваших дочерей, я бы ничего не боялась, - ответила леди Барбара. - Но если она мне обещает быть поосторожнее, то…
- Ах, да, да, тетя Барбара! - горячо воскликнула Кейт.
- Беру все под свою ответственность! - шутливо поклонился лорд Лапоэр. - Ну, юная леди, бегите наверх и надевайте шляпку. Нам нельзя терять времени!
Кейт опрометью бросилась наверх, перепрыгивая через несколько ступеней. Аделаида последовала за ней.
- Жозефина! Жозефина! - крикнула Кейт и, не дождавшись ответа, принялась неистово звонить в колокольчик, а потом обхватила Аделаиду и заставила ее кружиться так, что кисейное платье молодой леди подверглось опасности.
- Я боялась даже мечтать о чем-то подобном! - воскликнула Кейт, переводя дыхание и освобождая Аделаиду из своих объятий. - Что за чудесный человек твой папа! Я бы охотно взяла его в отцы, после дяди Вардура, конечно!
- А у меня и такого выбора нет! - засмеялась маленькая Лапоэр.
- Потому что он и так уже твой отец, - ответила Кейт. - Впрочем, хоть он и веселее дяди Вардура, но я не думаю, чтобы он умел наказывать так хорошо, как дядя!
- Наказывать? - удивилась Аделаида. - Мама говорит, что отец должен только успокаивать и забавлять детей. Однако, Кейт, ты еще не готова, а мы должны быть на станции в десять часов!
- Так я же жду Жозефину! Отчего же она никак не идет? - и Кейт принялась опять неистово звонить в колокольчик.
- Разве ты не можешь одеться без нее?
- Да я не знаю, где все лежит! Как нехорошо с ее стороны уходить так надолго, ведь она знает, что я сама никогда не одеваюсь!
- Неужели ты сама не умеешь? А мы с Грейс обычно сами одеваемся. Давай я тебе помогу. Это твои ботинки?
Кейт бросилась вниз по лестнице, зовя во все горло Жозефину. Не получив ответа, она решилась наконец взять ботинки, которые подала ей Аделаида, потом начала с шумом искать остальную одежду, не зная хорошенько, что, собственно, ей нужно, и продолжала громко звать горничную.
На шум прибежала сердитая и недовольная миссис Бартли.
- Леди Кергвент! Не угодно ли вашему сиятельству попридержать свои крики? Они уже довели леди Джейн до нервного припадка, который теперь не отпустит ее целый день!
- Что же мне было делать, если Жозефина все не идет, а мне нужно ехать? - ответила жалобным голосом Кейт. - Где же она?
- Она ушла со двора, миледи, поэтому, пожалуйста, замолчите! - сказала в сердцах миссис Бартли и вернулась в комнату леди Джейн.
Кейт была готова расплакаться, но ловкая маленькая Аделаида уже вынула из шкафа хорошенькую черную мантилью, шляпку с перьями, перчатки и носовой платок. Кейт была не слишком довольна этим туалетом, но подруга подала ей все это с таким торжеством, что у Кейт не достало духу надуть губки, как она сделала бы в другое время.
Она начала одеваться, но тут по приказанию леди Джейн снова явилась миссис Бартли и начала, не обращая внимания на ворчание и недовольство юной графини, причесывать ей волосы и оправлять платье со свойственной всем горничным медленностью и аккуратностью, невыносимыми для нетерпеливых детей.
Наконец Кейт, слишком раздраженная, чтобы сказать "спасибо", высвободилась из рук Бартли, схватила перчатки и полетела вниз по лестнице так быстро, будто от этого зависела ее жизнь. Она уже думала, что прокопалась слишком долго, но лорд Лапоэр, преспокойно беседовавший с леди Барбарой, едва взглянул на нее, когда она вошла, и продолжил разговор о будущем возвращении дяди Джайлза из Индии.
Впрочем, через несколько минут он поднялся. Леди Барбара еще раз напомнила племяннице о том, что та обязана хорошо себя вести, и Кейт наконец-то очутилась в экипаже.
Аделаида и ее отец так весело шутили, что Кейт ощутила себя на верху блаженства. Они быстро доехали до станции, где леди Лапоэр с тремя девочками встретили Кейт с распростертыми объятиями. Вся компания с шутками забралась в вагон, и поезд тронулся.
День был знойный и душный.
- Кажется, будет гроза, - сказала Аделаида.
- Хорошо бы, - ответила Фанни, - она бы освежила воздух.
Кейт, ужасно боявшаяся грозы, вопросительно взглянула на леди Лапоэр.
- Я так не думаю, посмотрите, какое ясное небо, - ответила, улыбаясь, леди Лапоэр. - И зачем непременно думать о неприятностях?
- О неприятностях? Ах, мама, это было бы так весело, если бы мы промокли под дождем! - воскликнула Грейс.
Но лорд Лапоэр отвлек внимание девочек от разговоров о грозе, предложив им читать объявления, которые прибиты на досках у самой дороги и мимо которых поезд мчался так быстро, что можно было успеть прочесть только первую строку. Развлекаясь таким образом, вся компания наконец добралась до Хрустального дворца.
Его сияющий стеклянный купол блестел на солнце подобно огромному прозрачному пузырю. Роскошные растения и цветы, соединяющие в себе чудеса природы с чудесами искусства, делали его еще великолепнее.