Люсинда присела на один из диванов, чтобы лучше рассмотреть снимки на кофейном столике, но диванные подушки были покрыты толстым слоем пыли и паутины. Она подпрыгнула, стала отряхиваться, фыркая от отвращения, и решила, что вовсе не обязательно садиться, чтобы все как следует рассмотреть.
На некоторых снимках женщина была запечатлена с другими людьми. Вот здесь, похоже, снят пикник на берегу озера; она сидит на покрывале в окружении десятка других людей в старомодной одежде. Однако на большинстве фотографий женщина была одна; она улыбалась, заразительно смеялась или просто спокойно и внимательно смотрела в объектив. Одни карточки были черно-белыми, другие цветными, хотя цветные снимки казались какими-то неестественными. Женщина была очень красива, с хорошей фигурой и длинными ногами; лицо ее обрамляли длинные темно-каштановые локоны - такие Люсинде раньше доводилось видеть только на картинах старых мастеров.
Оторвавшись от фотографий, Люсинда осмотрела комнату. Создавалось впечатление, что сюда никто не заходил уже много лет. Казалось, в воздухе гостиной витает нечто зловещее, и Люсинда даже подумала, не живут ли здесь привидения. Как ни странно, эта мысль ее ничуть не напугала - она словно видела сон. В темном углу комнаты стоял портновский манекен, похожий на обезглавленное пугало. Люсинда подошла к нему и положила руки на талию. Талия у манекена была тонкая, а бюст и бедра пышными. Подруга их матери, миссис Пиро, иногда шила одежду, и у нее тоже был такой манекен. Она рассказывала Люсинде, что их можно подогнать под свой размер. Повторял ли этот фигуру женщины с фотографий? Если так, она была очень миниатюрной…
- Не правда ли, она была красавицей? - произнес кто-то. - Ее звали Грейс.
Люсинда вскрикнула и резко повернулась. Прямо перед ней стояла Пейшенс Нидл, будто выросшая из-под земли. От неожиданности Люсинда споткнулась и протянула руку к столику, чтобы удержаться на ногах. Одна фотография покачнулась и упала. Люсинда пыталась ее поймать, но она таки свалилась на пол, и стекло рамки с громким звоном разбилось. Чувствуя гнев и стыд, Люсинда нагнулась, чтобы поднять фотографию, и порезала пальцы об острые края.
- Прости, что напугала тебя, дорогая, - сказала миссис Нидл и протянула к Люсинде руку, от которой та попятилась. - Мне очень жаль, что с самого приезда на вас обрушилось столько странностей. Ты заблудилась? Ах, боже мой, ты поранила руку. Давай я тебе помогу.
Только теперь Люсинда почувствовала пульсирующую боль в пальцах. Кровь натекла в ладонь, как маленькое озерцо, и у нее закружилась голова.
- Бедняжка! - сказала миссис Нидл. - Какой глубокий порез. Не тревожься о разбитом стекле, я потом все приберу. - Миссис Нидл вынула из кармана юбки чистый белый платок и обернула порезанные пальцы. - Позволь мне помочь тебе, я настаиваю.
Стоя рядом с миссис Нидл, Люсинда почувствовала слабый, но очень приятный запах лилий, пряный и сладкий.
- Кто эта женщина на фотографиях?
- Ее звали Грейс Тинкер, а после свадьбы - Грейс Голдринг. Она была женой Гидеона. Любил он ее очень, очень сильно и уже много лет назад потерял. Полагаю, при нем тебе лучше не упоминать о ней. - Миссис Нидл обняла Люсинду за плечи. - Ты только взгляни на эту комнату! Как стыдно, что мы не убирали здесь целую вечность - представляю, что ты о нас подумала! А теперь идем, я позабочусь о тебе.
Люсинда была ужасно рада счастливому вызволению из этого лабиринта. Она с удовольствием позволила вывести себя из заброшенной гостиной и провести вниз по ступеням. Словно лодка, плывущая по течению, она покорно шла за своей спасительницей, которая мягко направляла ее.
- Сюда, - наконец промолвила миссис Нидл, приглашая Люсинду в комнату, не похожую ни на одно из помещений этого весьма необычного дома.
Комната была очень большая, но на Обыкновенной ферме это уже не удивляло. Одну стену до самого потолка занимал гигантский шкаф с бесчисленными рядами маленьких ящичков, похожих на соты огромного деревянного улья. Ящики были размером с ладонь. С одной стороны к шкафу была приставлена передвижная лестница на колесиках, а с другой, вдоль смежной стены, стоял длинный стол. На столе высились стопки книг, а еще стояли микроскоп и компьютер, который казался совершенно неуместным в этом старомодном интерьере.
В дальнем конце комнаты виднелось несколько открытых дверей, и Люсинда разглядела за ними две спальни и ванную комнату, пока миссис Нидл вела ее к одному из кресел. Она усадила Люсинду и скрылась в еще одной смежной комнате.
- Я только приготовлю нам чаю! - крикнула она.
Осматриваясь и все еще чувствуя легкую дурноту, Люсинда услышала, как сначала запел, затем засвистел, потом завыл чайник. Напротив письменного стола в комнате располагались высокие окна, но, несмотря на то что вечер еще не наступил, ничего, кроме крыла дома, окрашенного в безумные цвета, в них рассмотреть не удалось. На подоконнике стоял не один десяток цветочных горшков, в комнате витал запах зелени, влажной земли и чего-то еще, менее приятного - вроде запаха мяса или крови.
Миссис Нидл вернулась, неся дымящуюся кружку в одной руке и маленькую бутылочку в другой. Кружку она поставила на стол и размотала платок на руке Люсинды.
Что-то холодное пролилось на рану, настолько жгучее, словно миссис Нидл плеснула туда кислотой. Люсинда охнула, но боль быстро утихла, осталась только легкая дрожь. Еще через миг появилось приятное ощущение прохлады, и пульсирующая боль совершенно исчезла.
- Ой, что это было?
- Теперь выпей чаю, - скомандовала миссис Нидл, придвигая к ней фарфоровую кружку.
Люсинда уставилась на темно-коричневое питье. Насыщенный аромат крепкого черного чая окутал ее, когда она поднесла кружку к губам. Она и не знала, что чай может быть таким сильнодействующим средством - дурманящим и очень вкусным.
- Вот и славно, - сказала миссис Нидл, принимая кружку из ее рук, - теперь тебе станет намного легче.
Комната исказилась, будто мираж. Люсинда вдруг поняла, как колотится сердце. Рядом стояла ваза с белыми лилиями, и ветерок, задувавший в окно, доносил их запах. Она утонула в этом запахе. Внезапно сдавило горло, и она увидела, как ее собственная рука, словно скрюченная клешня, тянется к вороту ее же футболки. Миссис Нидл сидела такая красивая, но казалась ужасно далекой, словно императрица на высоком троне. Императрица лилий…
- Тише, дорогая, тише, - сказала миссис Нидл, поглаживая руку Люсинды.
Люсинда моргнула. Она ведь не произнесла ничего вслух.
- Тебе лучше, Люсинда? Как твои порезы?
- Намного лучше, спасибо.
- Хорошо. - Миссис Нидл вытянула руку, демонстрируя окровавленный платок, которым она перевязывала пальцы Люсинды. - Видишь это? В наш современный век машин и электричества люди так много толкуют о своих новых идеях, а ведь на самом деле ничего не меняется.
Словно завороженная, Люсинда смотрела на миссис Нидл. Как прекрасен был ее рот, выговаривавший эти красивые слова на безупречном английском языке.
- Взять, к примеру, кровь, - продолжала миссис Нидл. - Задолго до того, как заговорили о… генах или ДНК, было известно, что в крови, волосах и слюне заключена магическая сущность вещей. - Она медленно качнула головой, посмотрела на Люсинду и улыбнулась. - Хочешь увидеть маленький фокус?
Люсинда смогла лишь кивнуть. Внезапно она заметила, что миссис Нидл в какой-то момент распустила свои черные волосы. Они оказались намного длиннее, чем думала Люсинда, и доходили до середины спины, если не ниже. Распустить волосы - это как открыть душу. Теперь она понимала смысл этого выражения. Это означало стать друзьями, почувствовать себя непринужденно. Сейчас она чувствовала себя очень непринужденно.
- Тогда смотри. - Миссис Нидл скатала окровавленный платок в комочек, оставив видимой только белую часть, потом сомкнула вокруг него пальцы и сжала их в кулак. - Смотри внимательно!
Она разжала пальцы, скомканный платок на ее ладони медленно развернулся, и пятна крови снова стали видны, только теперь они изменили форму. Люсинда отчетливо видела силуэт девушки с длинными прямыми волосами, в которой она могла вполне узнать себя. Неожиданно красный силуэт начал двигаться. Возможно, миссис Нидл просто слегка пошевеливала рукой под тканью, но выглядело это так, словно маленькая красная Люсинда… танцует.
- Ой! - Люсинда выдохнула. - Боже! Как вы это делаете?
Миссис Нидл снова сомкнула пальцы над платком.
- Всего лишь маленький фокус. Смеха ради. Тебе понравилось?
Люсинде казалось, что голова у нее такая же большая, круглая и легкая, как надутый гелием воздушный шарик.
- А повторить можете?
Миссис Нидл с сожалением покачала головой.
- Боюсь, это можно сделать один только раз. - Она просияла. - Но если ты принесешь мне что-нибудь от своего брата, я смогу показать тебе другой прелестный фокус. Хочешь?
- Что-то от брата?..
- Кровь, как на этом платке. Или можно просто волос…
- Но я не знаю, где он. Он куда-то пошел.
- Значит, он ушел? Но ты могла бы заглянуть к нему в комнату? Может, на расческе остались его волосы? - Когда миссис Нидл улыбалась, она была похожа на добрую королеву из сказки. - Просто взгляни, и все.
- Я снова заблужусь, - грустно ответила Люсинда.
- Нет, не заблудишься. Просто пройди через эту дверь. И поторопись - мне так приятно проводить с тобой время, что не хочется тратить попусту ни минуты.
Люсинда пошла к двери, неуверенно и будто во сне. У нее было такое чувство, словно самая популярная девчонка в школе захотела стать ее лучшей подругой. Разве можно такую новость встретить спокойно?
Миссис Нидл оказалась совершенно права. Выйдя за дверь, Люсинда поднялась по небольшой лестнице и очутилась в том самом коридоре, куда выходили двери их с Тайлером комнат. Брат так и не вернулся, но она толкнула незапертую дверь и вошла внутрь. Всего за один день Тайлер умудрился создать в комнате свой извечный беспорядок. Оставалось только удивляться, как ему это удалось. Щетку она нашла там, где он ее бросил - на полу возле кровати. Вся щетина была забита спутанными светлыми волосами. Обычно Люсинда не брала в руки личные вещи Тайлера, не надев надлежащих средств самозащиты, но сейчас она чувствовала себя так далеко от реальности, да и возможность ослушаться приказа казалась ей непосильной ношей, как если бы ей пришлось плыть против течения… Да и вообще - разве такие мелочи имеют какое-то значение?
Обратную дорогу она нашла с той же загадочной легкостью - только что вышла в коридор и вот уже снова сидит в гостиной за столом.
- Ой, как хорошо! - Миссис Нидл даже в ладоши захлопала. Была в этом порыве какая-то подкупающая, почти детская искренность. - Давай ее сюда.
Англичанка отделила один длинный волос от клубка в щетке и положила его на маленькую тарелочку, провела над ним рукой и зажгла спичку. Волосок занялся синим огнем и испустил клуб дыма, слишком большой для такого язычка пламени, потом дым сгустился в облако, и Люсинда совершенно отчетливо, как на фотографии, увидела на нем лицо Тайлера. Ее брат расчесывался, и лицо его исказила гримаса боли, когда щетка запуталась в волосах. Люсинда и миссис Нидл одновременно засмеялись. Через мгновение дым развеялся вместе с Тайлером.
- Это поразительно!
- Я так рада, что тебе понравилось. - Миссис Нидл отдала ей щетку. Все запутавшиеся волосы исчезли со щетинок, хотя сожгла она лишь один. - Обожаю доставлять детям радость. А теперь выпей-ка еще чаю, дорогая, и давай поговорим. Я хочу, чтобы ты рассказала мне обо всем. Видишь ли, мне все интересно про вас с Тайлером, но мы еще так мало знакомы. - Миссис Нидл снова рассмеялась и погладила Люсинду по руке. - Ваша матушка снабдила вас добрыми советами на дорогу, получив письмо от Гидеона?
Люсинда мрачно захихикала.
- Уверена, что ваша мама дала вам благоразумные наставления.
Когда смешки Люсинды перешли в откровенный смех, миссис Нидл ласково нахмурилась и положила холодную руку на ее ладонь.
- Прости, пожалуйста, если тебе трудно говорить о ней, мне совсем не хочется быть навязчивой. С ней непросто ужиться?
- Да, бывает, - сказала Люсинда. - Никогда меня по-настоящему не слушает. - Она сдвинула брови, словно силилась вспомнить. - Что же она сказала-то? Бог ты мой, да она все время болтает, но ничего толком не говорит. Ах да. Она сказала, что не подозревала о существовании у нас богатого родственника, и умоляла нас его не спугнуть. Уф, - выдохнула она с приятным ощущением сделанной гадости. - Мне так хочется вам все рассказать.
- Так рассказывай скорей, дорогая, - сказала миссис Нидл с улыбкой. - Мы станем добрыми друзьями! Обещаю, что у тебя не было и не будет лучшего слушателя, чем я.
Люсинда говорила и говорила и рассказала больше, чем когда-либо кому-либо за всю жизнь. Она не понимала, почему именно сегодня на нее напал приступ болтливости, но делиться самыми сокровенными секретами ей казалось совершенно естественным. Постепенно небо за окнами стало багровым, потом черным, а они все сидели, как две закадычные подруги, в комнате с удушающим ароматом белых лилий, к которому примешивался едва заметный запах крови.
Глава 10
Банановая душа
Вернувшись домой после встречи с морским змеем по имени Элиот, Тайлер вдруг сразу почувствовал себя совершенно разбитым, но, полежав несколько минут в постели, вдыхая жаркий воздух, он понял, что уснуть будет ничуть не легче, чем в сочельник во времена золотого детства. Да и как можно лежать без дела в таком фантастическом месте? Он стал участником необыкновенных приключений, которые показывают в крутых блокбастерах и о которых другие дети только мечтают. Даже самая новая видеоигра по сравнению с ними кажется каким-нибудь "Тетрисом". Драконы! Единороги! Морские змеи!
А что, если здесь водятся и настоящие динозавры? Или создания с других планет? И откуда они вообще все взялись?
Его отвлек звук царапающих по стеклу коготков. Снаружи на подоконнике сидел бело-серый комочек с розовым личиком и огромными глазами.
Обезьяна! Летающая обезьяна!
Тайлер медленно пошел к окну, стараясь не спугнуть зверька. И стал разглядывать его. Обезьянка тоже смотрела на него в упор, казалось ничуть не потревоженная его приближением. Ростом она была меньше тридцати сантиметров; серый мех на спинке чуть отливал зеленым, а на животе был светлым, почти белым. Маленькую круглую голову зверька, словно короной, венчал уморительный серо-зеленый хохолок, похожий на панковский ирокез из какого-нибудь старого клипа восьмидесятых. Но больше всего Тайлера, конечно, занимали крылья, хотя сейчас они были сложены и плохо видны. Крылья обезьянки отличались от ангельских (или крыльев других летучих обезьян из "Волшебника страны Оз" - единственных, про кого он знал). Они скорее напоминали крылья летучей мыши и тянулись от рук к коленям.
Как там ее назвал дядя Гидеон?
- Заза? - тихо позвал он. Обезьяна склонила голову набок и уставилась на него, словно из них двоих именно Тайлер был необычным зверем. Тайлер поднял руку и поднес ее к стеклу. - Заза?
Обезьяна запрокинулась назад и свалилась с подоконника так неожиданно, что у Тайлера даже сердце замерло, как если бы он разбил дорогую вазу, но обезьяна как ни в чем не бывало расправила крылья и описала круг до вишневого дерева, росшего под Люсиндиным окном. Там она и устроилась, повиснув вниз головой на ветке, по-прежнему глядя на него блестящими темными глазками, будто чего-то дожидаясь.
Казалось, она звала Тайлера за собой.
Он так и не понял, как в бесконечном лабиринте коридоров и лестниц ему удалось найти путь на первый этаж и выход из дома. Похоже, чем меньше он задумывался о запутанном устройстве этого удивительного здания, тем легче ему было ориентироваться в нем. Так или иначе, но через несколько минут он уже стоял перед вишневым деревом и смотрел на крылатую обезьяну. Под ногами похрустывала сухая трава, в горячем воздухе жужжали мошки.
- Значит, тебя правда так зовут? Заза? Какое смешное имя.
Обезьянка зевнула, словно Тайлер был неважным оратором, а она из вежливости не могла сказать ему об этом напрямик. И вдруг, совершенно неожиданно, она спрыгнула с ветки к нему на плечо. Застигнутый врасплох, Тайлер даже подскочил.
- Эй! - воскликнул он, но обезьяна лишь устроилась поудобнее и начала почесываться.
Его удивило, насколько она легкая. Судя по размерам, она должна была весить как небольшая кошка, но Тайлеру казалось, что весу в ней не больше, чем в Клыке, его давно умершем хомяке.
Он сделал несколько шагов в сторону от дома. Обезьяна, оттолкнувшись от его плеча, медленно описала круг на небольшой высоте, снова приблизилась, разок облетела вокруг его головы, взмахнула крыльями и полетела дальше. Она определенно хотела, чтобы он последовал за ней.
Ну что ж, это ведь интереснее, чем валяться в постели.
Заза повела Тайлера вокруг дальних границ дома, через образцово-показательные огородные грядки размером с половину футбольного поля, где сорвала и съела несколько овощей, растущих у самой земли. Дальше начинался заросший и пустынный на вид сад с оранжереей в самом центре, в которую, казалось, давно никто не заходил. Сквозь грязное стекло Тайлер различил какие-то странные очертания, в некоторых местах к оконным рамам прижимались огромные листья, словно некие растения прежде бережно выращивали, а теперь оставили в покое, и они буйно разрослись. Все эти зеленые переростки по другую сторону треснувшего стекла почему-то насторожили Тайлера, и он был рад, что обезьянка не задержалась рядом с оранжереей.
Вслед за ней он повернул за угол другого строения, которое соединялось с домом длинной галереей. Неожиданно Тайлер увидел, что стоит на краю большого пустыря, а вдали виднеется полуцилиндрическая громада лазарета. Он смотрел на высокие окна, в которые заглядывал накануне вечером - неужели с тех пор прошел всего один день? Удивительно. Больше всего на свете ему хотелось снова увидеть дракона, но страх быть пойманным на месте преступления оказался сильнее. Ведь Гидеон только-только простил его за своеволие. Борясь с искушением, Тайлер все же заставил себя отвернуться от лазарета. Но перестать думать о драконе он не мог, это было выше его сил.
- Там, внутри, дракон, - шептал он себе, - и я его видел. Настоящий… живой… дракон!
Разве многие дети могут этим похвастаться?
Этому дому с его пристройками и земельными участками не было ни конца ни края! Уже и комната Тайлера осталась далеко позади, и главная усадьба совершенно скрылась из вида. Обезьяна вела его мимо других запущенных садов и все новых и новых хозяйственных строений, пока наконец они не подошли к длинному двухэтажному сооружению с полукруглой башенкой по центру. Рядом простирался еще один заброшенный сад, в котором росли старые, неухоженные розовые кусты и пышные живые изгороди, не стриженные много лет.