– Да и рассказывать-то нечего.
– Хорошо, не отвлекайся. Что сейчас этот с косичкой делает?
– Не знаю. Он ушел куда-то.
– Как ушел?
– Ну, пока мы тут про траву говорили, он коробочку взял и ушел.
– Что за коробочка? – не выдержала Веда.
– Откуда я знаю? Темная такая. Похожа на ту, что в пещере на столе лежит.
– Шкатулка из черного дерева с рисунками на стенках? – спросила Веда.
– Сейчас я не разглядел ее. Видел только, как этот с косичкой вытащил похожую коробочку из большого ящика и спрятал под одежду.
– Что теперь происходит? – с волнением спросила Веда.
– Все бегут куда-то. Суета в большом доме.
– Куда они бегут, Ме́ня?
– Большие люди бегут за маленькими и хватают их.
– А где этот, с косичкой?
– Я же говорил, что он самый хитрый. Он переоделся в девочку и несет корзинку с чем-то вкусным.
– С чем?
– Я не знаю, как это называется. Пахнет очень вкусно, но я ни разу это не пробовал.
– Погоди пробовать. А шкатулка черная где?
– В корзине. Этот хитрец ее на самое дно спрятал. На него даже никто внимания не обращает. Вот он и уходит из большого дома.
– А его спутники с ним?
– Нет. Их всех до одного схватили и посадили в подвал. У двери поставили волосатых охранять. Они в такой блестящей чешуе, и палки у них тоже блестят.
– Это – воины, Ме́ня. А блестят доспехи и оружие.
– Я не знаю, только маленькие люди в подвале плачут и говорят, что ни в чем не виноваты. Это тот хитрец с косичкой все испортил. Они такие веселые были, а теперь беда у них.
– Мы постараемся им помочь, малыш, но нам важно знать все о шкатулке.
– А в этом сне больше ничего нет.
– Как нет? Он закончился?
– Да.
– Жаль. Давай посмотрим другой сон.
– А эти – с красными искорками.
– Что значит – с красными? – удивилась Веда.
– Ну, те, смешные сны были с зелеными искорками. Когда в чужой сон заглядываешь, там сначала искорки видно. У смешных – зеленые, у вкусных – желтые, у грустных – синие, а у этих – красные.
– А какие сны бывают с красными искорками, Ме́ня?
– Я такие не смотрю, они обычно злые.
– Понимаю тебя, малыш. Я тоже не люблю злые сны, но нам нужно узнать, что сталось со шкатулкой дальше.
– Попадешь в такой сон, потом не выберешься. Я вот однажды…
– И все же нам очень нужно опасть в такой сон. Ты уж постарайся, – попросила Веда. Медвежонок нахмурился и засопел. Было видно, что он очень не хотел смотреть чей-то злой сон. И с ним трудно не согласиться: кто знает, с чем можно встретиться, если смотреть все подряд?
* * *
Засыпай и ты, дружок, и пусть тебе приснится что-то очень интересное. Ведь сказка о старых снах уже закончилась.
Страна, где живут сны
Надеюсь, ты помнишь, как медвежонок по имени Ме́ня смог проникнуть в тайное место, хранившее старые сны Магистра. Никому и никогда не удавалось даже подкрасться туда поближе, и только маленький медвежонок, избранный Серебрянкой для великих свершений, сделал это. Он все еще спал в окружении друзей на Золотом острове. Они охраняли его тело, а разум медвежонка был далеко-далеко от этого места.
– Сны с красными искорками всегда злые, а когда входишь в такой сон, они больно колются, – недовольно прошептал медвежонок. Он надеялся, что сможет избежать этой неприятной процедуры. Обычно Ме́ня сторонился неприятных снов, он любил меняться вкусными или смешными снами, которых было предостаточно у обитателей Дальнего леса. Но Веда просила его не только войти в этот неприятный, отталкивающий своими красными искорками сон, но и еще сделать так, чтобы его хозяин об этом не узнал, то есть не меняться. Вот это как раз и было самым сложным, хотя и самым забавным. Медвежонок не знал, как это у него получается, просто получалось, и все тут. Раньше он видел странные сны, будто он не медвежонок, а кто-то другой, но он даже не задумывался над этим. И только после того, как он поменялся снами с волчонком и помог ему залечить сломанную лапу, Ме́ня стал размышлять о чужих снах. Оказалось, что все сны, которые кто-нибудь когда-нибудь видел, остаются жить сами по себе, отдельно от тех, кто их смотрел. Они живут в другом месте или в другой стране, Ме́ня не знал, как это правильно называется, но он частенько туда захаживал по ночам, а то и прихватывал часок-другой днем, после обеда. Это было удивительно и очень интересно. Вскоре он понял, что поменяться снами можно с тем, кто спит в то же время, а вот посмотреть старый сон, что живет теперь сам по себе, можно и не меняясь. Правда, среди снов находились и такие хитрецы, что разрешали проникнуть в себя только на обмен. Им ведь там скучно жить поодиночке, вот они и пытаются как-то поменяться сами между собой. Однако это умеют далеко не все, поэтому с чужим сном можно договориться, притворившись, что ты тоже старый, давно увиденный кем-то сон, и просто зайти в гости. Без обмена. Попадались ворчуны, которые бубнили, что все потом расскажут своему хозяину. Оказывается, бывают такие сны, которые смотрят по многу раз. Ну, это бывает, если у хозяина с фантазией слабовато или он обжора, каких свет не видывал, и ничего, кроме сладостей, смотреть не хочет. Впрочем, Ме́ня тоже любил полакомиться медом или малиной. Если помнишь, дружок, с одного из таких снов и началась эта история. Да, бывают в жизни такие замечательные сны, о которых потом вспоминаешь долго. Сожалеешь, что он не наяву, и ждешь, когда сможешь опять его посмотреть. Эти сны особенные. Они всегда искрятся яркими зелеными или желтыми искорками. Важничают и даже дразнятся. Охотников посмотреть эти красивые, смешные или вкусные сны всегда много. Только вот не всегда Мене было все понятно в таких снах. У птиц, зверей, рыб, а особенно у людей были свои радости, непонятные другим. Ну чего, скажите, приятного, если там какой-то зяблик мошек наелся или червячков, но они бывают такие щекотные…
– Ме́ня, ты меня слышишь? – издалека донесся до него голос Веды.
– Да…
– Нам очень важно узнать, что было дальше с тем, кто с косичкой.
– Который черную шкатулку утащил?
– Именно, – начала нервничать Веда.
– Ох, не нравится мне он. Хитрющий. Все свои сны за огненное кольцо спрятал, а вон тот, с красными искрами, еще и по углам прячется. Беда будет.
– Не бойся, малыш, мы рядом. Поможем. А вот как Фила выручить, только ты узнать можешь. Постарайся! – умоляюще проговорила Веда.
Ме́ня замолчал. Он даже перестал сопеть, как обычно делал в минуты напряжения. Веда настороженно прислушалась. Потом приложила ухо к взлохмаченной груди медвежонка. Через минуту она улыбнулась и утвердительно кивнула, взглянув на Гордого. Орел хранил молчание. Если бы это был настоящий бой, они ринулись бы на врага, закрыв собою малыша, но сейчас лишь их любящие сердца могли поддержать его. Добро и любовь незримы и не осязаемы на ощупь, но обладает той удивительной силой, что преодолевает огромные расстояния и стены, помогая нашим близким быть выше и сильнее любых испытаний.
– Ну что там, Ме́ня? – сцепив пальцы, прошептала Веда.
– Он меня не пускает внутрь, – не сразу отозвался медвежонок.
– Не волнуйся, ты сможешь. Попытайся перехитрить его.
– Горячий. Колется вдобавок… Я смогу только обменяться с ним своим сном.
– Тогда предложи на обмен какой-нибудь неважный сон. Не про нас.
– Он не хочет. Говорит, что важные сны можно менять только на важные.
Веда вопросительно посмотрела на Гордого. Он наклонился к ней и что-то шепнул на ухо. Старческое лицо озарилось лукавой улыбкой, а в глазах промелькнула такая озорная искорка, что Веда на миг превратилась в цветущую девушку.
– Ме́ня, предложи ему поменяться с Родригесом.
– Но это же не мой сон! – заупрямился медвежонок.
– Вот как? А кто в пещере грез налетел на нас с Черным Джеком?
– Но я же не знал… – зашептал, извиняясь, Ме́ня.
– А теперь боишься? – решила схитрить Веда.
Медвежонок насупился. Было видно, что он сопротивляется какому-то своему предубеждению, но отступать было не в его правилах. Орел молча улыбнулся, одобряя замысел Веды.
– Ладно, он согласен. Только я ведь маленький кусочек-то и видел.
– Ме́ня, не упускай его, обещай что хочешь! – не сдавалась Веда.
– Ну, где я сейчас сон вашего Родригеса найду? – зашипел возмущенно медвежонок.
– Так ведь мы были в пещере желаний, а там время поворачивает в любую сторону. Это все равно, что сны смотреть. Отправляй его туда.
– Ох, будет беда… – запричитал Ме́ня.
Он умолк. Только черный носик нервно подергивался, резко и коротко вдыхая воздух и поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. От нетерпения Веда попыталась вновь заговорить с медвежонком, но Гордый жестом остановил ее. Сделав над собой усилие, она положила руки на колени и стала ждать. Высохшие, изрытые морщинами, с резко очерченными синими венами старческие ладони вздрагивали на изношенной, еще влажной материи ее длинной юбки.
– Этот с косичкой достал из шкатулки призму, – неожиданно заговорил медвежонок.
– Какую призму?
– Маленькая такая, прозрачная, с четырьмя сторонами.
– Дальше, Ме́ня, дальше! – умоляющим шепотом попросила Веда.
– Когда он ее в руки взял и что-то прошептал, в шкатулке что-то засветилось.
– Что?
– Я не знаю. Огоньки в шкатулке играют, как и в призме.
– А в шкатулке что лежит?
– Что-то свернутое в трубочку. На тонкую березовую кору похоже. На ней знаки какие-то, вот они и светятся.
– Ты когда-нибудь видел их раньше?
– Нет. Они совсем незнакомые.
– Что теперь делает этот с косичкой? – не отставала Веда.
– Он разворачивает трубочку со знаками и что-то шепчет.
– Это очень важно, Ме́ня. Попробуй понять, что он говорит.
– Слова совсем незнакомые, но складные.
– Что значит складные? – удивилась Веда.
– Ну, я не понимаю, что он говорит, но так все складно, как стишок.
– Очевидно, это свиток с заклинанием, – повернувшись в Гордому, прошептала Веда.
– Постарайся запомнить эти слова, Ме́ня, – сказала она уже медвежонку.
– Ага, я же читать не умею. А он все трубочку разворачивает и шепчет.
– А теперь что? – не стала спорить с медвежонком старушка.
– Он перевернул призму и взял ее в другую руку.
– И… – но Веда не успела спросить.
– Он теперь летать может. Капюшон черный появился… А с высоты как красиво…
– Куда же он полетел?
– Дома. Много домов. Дорога. Лес большой. Поле… Ой, да это же родник времени!
– Уж не о роднике ли Лето ты говоришь, Ме́ня? – удивилась Веда.
– Да, я там время назад смотрел. Как ливень был. Как Вы в пещеру заходили.
– Понятно. А что этот с косичкой делает?
– Он на поляне перед родником сидит.
– Просто сидит, и все? – не унималась Веда.
– Нет, он с родником разговаривает.
– О чем же это они говорят?
– Ну, где напиться, чтобы в другое время попасть.
– Ме́ня, ты так это говоришь, будто знаешь об этом давно! – удивилась Веда.
– Знаю! – не упустил случая похвастаться медвежонок.
Гордый и Веда удивленно взглянули друг на друга. Они еще сомневались, можно ли полностью доверять медвежонку. Уж очень неправдоподобно звучали сейчас некоторые его слова и утверждения. Многие обитатели Дальнего леса привыкли к тому, что тот любил иногда прихвастнуть. Хотя, как знать, порой сама правда выглядит менее достоверно, чем ложь.
– Хорошо, ты нам позже расскажешь об этом. А теперь что происходит?
– Он окунает призму в родник, где течет разное время.
– Зачем? – удивилась Веда.
– Не знаю. Он еще говорит считалку какую-то, – протянул в ответ Ме́ня.
– Постарайся запомнить ее, малыш!
Все стороны Света,
Все время Земли,
Я – родственник Лета,
Вы – слуги мои.
Нараспев повторил медвежонок. Очевидно, какая-то догадка осенила в этот момент Веду, отчего она отпрянула назад и прошептала, обращаясь только к Гордому:
– Он породнился с родником Лето и объявил себя хозяином всего земного времени.
– А это место я знаю, – прошептал медвежонок, который не слышал слов, сказанных орлу.
– Что же это за место, малыш? – ласково спросила Веда.
– Это выступ на Высокой скале. Там на стене есть странная печать.
– Ты уже был там? – не переставала удивляться Веда.
– Да, когда лиса Лизка хотела меня усыпить.
– Удивительно, кто только не охотится за его снами! – прошептала старушка в сторону орла.
– Точно. Он достал из шкатулки черный камень и приложил к печати. Дверь открылась!
– И куда же ведет эта дверь? – поинтересовалась Веда.
– Не знаю. Я только догадывался, что около печати должна была быть дверь. Печать – это ключ. Значит должна быть какая-то дверь. Но в тот раз я ее не нашел.
– Не отвлекайся, малыш, куда ведет ход за дверью?
– Она закрылась.
– Что значит закрылась?
– Так и закрылась. Перед самым моим носом, – обиженно проворчал Ме́ня.
– А сон закончился? – перебила его Веда.
– Нет. Он остановился.
– Почему?
– Ну, так бывает, когда что-то мешает другому сну. С которым меняешься.
– Ты хочешь сказать, что твой сон остановился, малыш?
– Вовсе нет! Это же не мой сон. Я же поменялся сном Родригеса.
– Так… Что-то я сама стала путаться в ваших снах, – протянула в раздумье Веда.
– А я предупреждал, что так нельзя. Красные сны – злые и вредные. С ними всегда какие-то неприятности происходят, – начал было причитать медвежонок.
– Спокойно, спокойно. Давай разберемся по порядку.
– А что тут разбираться? Застрял я. Вот и все! – не унимался Ме́ня.
– Ты стоишь перед дверью во сне того, с косичкой. Так? – спокойно спросила Веда.
– Конечно. Причем дверь захлопнулась, и он ушел дальше. А я тут остался. Один…
Ме́ня зашмыгал носом, готовый заплакать. Он только искал подходящее плечо или что-нибудь мягкое, во что можно уткнуться и порыдать всласть. Не найдя подходящего места, он передумал и замолчал.
– Нашел время реветь! – пристыдила его Веда. – Выкрутимся.
– Ага. Я так с Лизкой махнулся снами однажды, когда она у Тришки морковку перепрятала. Хотел посмотреть, куда она ее зарыла, чтобы Тришку выручить. Так и застрял.
– Не понимаю, почему? – удивилась Веда.
– Ну как же. У Лизки тоже красный сон был. Когда мы снами поменялись, она в моем сне себя увидела. А это никак невозможно. Они вдвоем в одну превращаются. Тут все и останавливается. Ох, пропала моя головушка… – начал было причитать Ме́ня.
– Стой, стой, как же ты выбрался?
– Да это не я выбрался, а она. Когда обе Лизки в одну в моем сне слились, они не знали, что кому делать. Это продолжалось до тех пор, пока первая Лизка Тришкину морковку не увидела. Тут она вспомнила, что ей нужно морковку перепрятать. Из-за своей великой вредности Лизка все бросила и побежала закапывать морковку. Тут все на свои места и вернулось.
– Ну, братец, если ты не сочиняешь, то запутаться тут любой сможет.
– А я Вас предупреждал, красные сны – самые опасные.
– Хорошо. Значит, тот с косичкой встретился сам с собой во сне Родригеса, – заключила Веда.
– И что они там теперь делают, никто не знает, – начал опять всхлипывать медвежонок. Казалось, ситуация была просто безвыходной. Маленький взъерошенный медвежонок лежал между двух его друзей на теплом песке Золотого острова. Рядом не было врагов, но ему грозила опасность. Веда и Гордый посмотрели друг на друга, ища поддержку и надежду на спасение.
* * *
Они ненадолго остались в сказке о стране, где живут сны, но мы с ними скоро встретимся. В другой истории.
Двуликий Родригес
Иногда я вспоминаю, как научился читать. Поначалу во мне все сопротивлялось тому, чтобы смотреть на непонятные знаки, отпечатанные на бумаге, и что-то говорить. Буквы были чужими, и мысль все время ускользала от меня. Помог лишь авторитет отца – он придумал игру о знакомых буквах. "Ты ведь не присматриваешься к товарищам во дворе, а издалека узнаешь их. Так и с буквами – нужно привыкнуть к их очертаниям и поздороваться". Первой запомнилась буква "О". Узнавая ее, я важно говорил: "Привет, О". Мне казалось, что она мне отвечала. Я даже не заметил, как все буквы стали действительно знакомыми и сами складывались в слова. Надеюсь, дружок, что и ты давно знаком не только с буквами, но и многими словами. Стоит тебе взглянуть на них, как они сами здороваются с тобой, и мы сейчас узнаем, что же было дальше с медвежонком, который застрял в чужом сне.
– Веда, а что за история с этим Родригесом? – спросил Гордый, пристально глядя на Веду. Ему давно не терпелось задать этот вопрос, чтобы разобраться с происходящим, но он не хотел отвлекать медвежонка и старушку. Теперь было самое время.
– Однажды мне приснился сон, в котором бабушка Зора рассказала о пещере желаний. Я попробовала сделать все так, как она говорила, и оказалась в бассейне грез. Ты, наверное, уже понимаешь, о чем мы с Ме́ней говорим. У Магистра есть пещера желаний, где можно управлять временем, переносясь в любое место и событие. Однако мне известно, как это сделать, только в пещере. А бассейн грез позволяет появляться в прошлом, приняв любой облик. Так вот. Я использовала эту возможность, чтобы восстановить смутные воспоминания, стертые кем-то из моей памяти. К своему великому удивлению, я увидела себя тем, кем не могла бы быть в этой жизни.
– О чем ты говоришь, Веда?
– Вот представь себе, Гордый, что, блуждая по закоулкам своей памяти, я вижу их проявления перед собой, когда лежу в бассейне грез.
– Это возможно?
– Именно!
– Мне казалось, что это все выдумки медвежонка, – недоверчиво произнес орел.
– Вовсе нет! Это очень легко и… очень необычно, чтобы в это поверить, но это так.
– Продолжай. Я сгораю от любопытства.
– Я сама долго не могла понять, почему в глубинах моей памяти ничего нет о моем детстве, юности и более зрелом возрасте. Есть только воспоминания о том, как я была старухой. Понимаешь, я всю жизнь была старухой! Пусть у меня плохая память, что естественно для такого возраста, но ведь что-то в ней должно остаться. Девочки должны помнить свои наряды, куклы, родителей… А я ничего этого не могу вспомнить. Как будто этого никогда не было.
– Извини, Веда, я перебью тебя. Мне нужно непременно тебе это сказать. Именно сейчас. У меня точно такие же воспоминания. Все начинается с момента, когда я оказался взрослым и сильным орлом. Больше ничего нет. Сомнения мои велики, но я не мог поделиться ими с кем-нибудь раньше. Меня сочли бы за сумасшедшего. Я часто ловлю себя на мысли, что я поступаю или говорю, как другой. Будто во мне живет еще кто-то. Иногда его слова и мысли прорываются в минуты опасности или глубоких раздумий, но кто это на самом деле и как это происходит, для меня остается загадкой до их пор.
– Значит, не я одна такая. С одной стороны, я могу только посочувствовать тебе, Гордый, с другой – есть надежда, что вдвоем мы сможем разобраться с этим.
– Понять противника перед боем – это уже половина победы.