15
Утром, проснувшись на час позже обычного, я хотел заняться уборкой, но понял, что мне это не по силам. Все было вроде не так страшно, но развесить упавшие полки, составить обратно книги, прибрать на кухне разбившуюся посуду… У меня заранее опустились руки.
К тому же кто-то постучал в дверь. Это пришел Мезальянц.
- Я слышал, у вас тут ночью катавасия приключилась? - спросил он.
- Да, катаклизм, - зевнул я.
- Очень интересно. Разрешите говорить начистоту?
- Извольте.
- Ваша бабушка, царствие ей небесное, обманула меня.
- Мне очень стыдно за мою бабушку, но я вас точно не обманывал.
- Да, конечно. - Мезальянц сканировал пространство за нашей спиной, пытаясь цепким своим взглядом отыскать артефакты, которые, в принципе, всегда можно разглядеть от входной двери. Но сейчас их там не было. - Я готов простить ее и забыть о деньгах, если вы отдадите предметы.
- Простите ее просто так, потому что я ничего вам не отдам.
- Миллион.
- Нет.
- Долларов.
- Я не понимаю, о чем вы говорите.
- Не валяйте дурака, молодой человек. - Мезальянц полез за пазуху.
Пистолет, подумал я, и помимо воли захлопнул дверь перед носом Мезальянца. Но испугался я напрасно, оружия не было.
- Однако же… - Мезальянц не особо удивился моему демаршу. Он громко сказал через дверь: - У вас неплохая реакция. Но я хотел вам показать вовсе не оружие.
Я посмотрел в глазок. Гость вытащил из кармана удостоверение и приблизил к призме обзора. "Контора глубокого бурения Российской Федерации". Веселые ребята, ничего не скажешь. Я думал, будет что-нибудь вроде: "Фосфаты, сульфаты, бокситы" или, на худой конец, "Фонд социального благополучия", - а они под старой вывеской услуги оказывают. А Иван Иванович на фотокарточке ничего себе, культурно выглядит.
- Это что-то должно менять? - спросил я.
- Вашу бабушку, наверное, смутило, что я действовал частным порядком. Уверяю, это была тщательно спланированная государством операция.
- Я-то здесь при чем?
- Молодой человек, такие вещи не могут принадлежать одному человеку.
- Эксплуатировать может только один, не надо меня обманывать.
- Откуда вы знаете?
Хитрый какой.
- Проверил опытным путем, - ответил я.
- Это я уже понял. Пойми, это очень опасные приборы. Не нужно брать на себя такую ответственность, отдай - и мы передадим их достойному и опытному человеку.
- Кому, например?
Мезальянц промолчал.
- Давайте уже расстанемся, - предложил я.
- Парень, но ты ведь сам боишься!
- С чего вы это взяли?
Мезальянц усмехнулся.
- Предметы хозяева держат при себе. Все хозяева становятся гетерохромами. У тебя же оба глаза одинаковы, из чего я делаю вывод, что ты боишься этой штуки. Сегодня ночью попробовал - и испугался. Ты не бойся, никто не погиб. Просто отдай, и все будет в порядке, о тебе забудут.
Я уставился в зеркало, которое висело теперь на двери. Глаза у меня вместо карих стали голубыми. Потом я посмотрел на брата, и все встало на места.
Я смело распахнул дверь. Возьми, если получится.
Мезальянц сначала тоже ничего не понял. А потом посмотрел на Юсю и догадался. Карие глаза моего брата стали темно-зелеными, цвета бутылочного стекла, и от этого лицо его, обычно глупое и бессмысленное, вдруг приобрело печать разума.
- Я ничего не буду продавать или отдавать, а те деньги, что вы дали бабушке, готов вернуть хоть сейчас. Договорились? - предложил я разумный выход.
- Деньги не мои - государственные, - ответил Иван Иванович. - Государство и займется взысканием.
- Тогда до свидания, - кивнул я и закрыл дверь.
Разговор мне не понравился. Если дяденька и вправду из конторских, значит, за ним стоит сила, а выступать против какой-то силы означало конфликт. Существовала, правда, возможность, что Мезальянц - обычный жулик, но что-то подсказывало, что в этом вопросе он не врет. Использовать предметы? Спасибо, мне хватило ночных приключений. Мне вообще не хотелось военных действий. Предметы оказались как наркотик - чувствуя кожей их вибрацию, тяжесть, энергию, хотелось испытывать это чувство силы, которое они дают, снова и снова. Теперь-то я понял, почему Гэндальф из детской книги отказывался надеть Кольцо Всевластья. Искушение - вот что самое страшное в безграничной силе. И главное - отвечать не надо. Кто в здравом уме поверит, что блестящие фиговинки из непонятного металла способны вызвать мор, и глад, и семь казней египетских? Я бы точно не поверил.
Тетка из собеса легко и просто смогла поставить меня в тупик, объявив незаконным получение двух пенсий на две головы о двух ногах. Что говорить о целой конторе, готовой стереть нас в порошок за магический артефакт? И что теперь, все время изображать виброустановку, чтобы все вокруг падали и встать не могли?
Надо драпать, решил я. Куда-нибудь подальше. Денег, что я накануне снял с книжки, вполне хватало, чтобы выкупить целое купе, поэтому мы сходили на вокзал, купили билеты до Владивостока, потом я купил продуктов в дорогу. Устали смертельно, особенно я - потому что еще пакет с продуктами тащил. И только до подъезда осталось несколько десятков метров, Юся снова устроил бунт, причем, гаденыш, тщательно подготовился - усыпил мою бдительность во время прогулки, дождался, пока я расслаблюсь и забуду о нем, - и точным движением вытащил предмет из нагрудного кармана. И сразу в рот, будто проглотить хотел.
Сразу гул в ушах начался: барсук-то на мне висел, а на Юсе - петух, так что все три предмета законтачили. Если всю дорогу я только всякую фигню под землей наблюдал, то сейчас опять началась иллюминация - зажглись эти красные линии, похожие на параллели и меридианы.
Ну, думаю, капец котенку, сейчас я братца отделаю, как бог черепаху. Вырвал предмет за цепочку, отбросил в сторону, да как начал мутузить вероломного родственника.
Юся, зараза такая, активно сопротивлялся, царапался и даже хотел меня укусить. Но в самый разгар драки нас кто-то окликнул:
- Вы не из-за этой фигни деретесь?
Соседка.
Я, признаться, слегка струхнул. Думаю: вдруг сейчас она почувствует, как работает предмет, и всем разболтает? Правда, Юся заныл "маё", и я вспомнил, что артефакты работают только в руках хозяина. Девчонка, конечно, была ребенком, но вполне понимала, что свое, а что чужое.
- Девочки, висюльку не поделили? - противным голосом спросила она и начала глупо смеяться.
Дура.
- Ты чего смеешься?
- Я? Э… Нет, я ничего… - и опять ржет.
Может, на нее предмет так действует?
- Чего ржешь, спрашиваю?
- Я… ик… не могу… ик… хватит меня… ик… смешить…
Ах, мы тебя смешим! Ну ладно!
- Спорим, я сейчас дуну - и ты улетишь? - сказал я самым страшным своим голосом, которого даже Юся боится.
Но она не испугалась.
- Как… ик… в кино? - Идиотский смех. - Не могу больше… - Опять смех. - Ну, дунь! Ха-ха-ха!
Но, видимо, это был последних смех в организме. Почувствовав, что она успокаивается, я вполне официальным голосом потребовал:
- Отдай мышонка.
Девица с недовольной миной, но без обычных девчачьих закидонов протянула подвеску:
- Нужен он мне сто лет.
Юся, зараза, опять потянулся за мышонком, но я резко пресек его поползновения, ударив по руке. А соседке сказал, увидев, что она собирается положить предмет мне на ладонь:
- Не так. За цепочку.
- А какая разница? - психанула она.
Ах, так!
- Пеняй на себя.
Я сжал мышь в ладони. Ощущение статического электричества и огней святого Эльма на кончике каждого волоска оказалось не таким уж неприятным. Красные линии проявились, но теперь я видел в них систему и смысл. Можно гору раздробить в песок, засыпать подземные каверны, расколоть тектоническую плиту и выпустить наружу магму, поменять русло реки.
Я решил произвести локальный подземный толчок. Это оказалось не так уж и сложно. Придерживаешь три узла одной ячейки, а четвертый дергаешь, как струну. И вовсе необязательно делать пассы руками, сетка подчиняется мысленным приказам.
Под ногами соседки вспух асфальтовый пузырь, и девчонка свечкой унеслась в кучу песка. К слову сказать, другим локальным толчком я разрыхлил этот слежавшийся холм, утянув арматуру, обломки кирпичей, стекло и прочий строительный мусор к самому основанию.
- Придурок бешенства, - донеслось до меня.
- Все еще смешно? - спросил я.
- Обхохочешься, - прошипела девчонка, отряхиваясь и отплевываясь.
- Шкандыбала бы ты отсюда, сопля.
- И не подумаю. - Она упрямо уставилась мне в глаза.
- Чего?
- Я тебя не боюсь.
- Почему?
- А потому что ты не страшный.
Эта мысль мне в голову не приходила. Я думал, она испугается моей силы, а она на внешние данные смотрит.
Мышь все еще пульсировала в ладони. Чтобы не провоцировать самого себя, я разжал руку. Предмет выпал из руки и тяжело закачался на цепочке.
- Это оно?
Шибко умная. Как бы не пришлось чугуний грузить.
- Не твое дело.
- А можно посмотреть?
- Нельзя. Все, пошла отсюда, а то точно дуну.
- А потом покажешь?
- Отстань.
- Ну пожалуйста, я никому не скажу.
Да отцепишься ты наконец?
- Что ты можешь рассказать, сопля? - Я усмехнулся. Она, конечно, может и рассказать, но кто ей поверит?
- Я не сопля, я Вика.
Кто бы мог подумать?
- Да хоть Хрюндигильда Карловна. Кыш отсюда!
- А тебя можно Егором звать?
Вот пристала, дура мелкая.
- Я сейчас Юсе скажу, и он тебя поцелует.
Юся любил целоваться. Стоит кому-то в его присутствии чмокнуть губами, он тут же лезет с поцелуями. Наверное, ему ласки не хватает.
И только когда мы поднялись к себе на четвертый этаж, до меня вдруг дошло, что нас во время этой прогулки могли застрелить, затащить в машину, ухайдакать обоих трубой по башке. Я так живо себе это представил, что даже мурашки по коже побежали. Нужно торопиться.
Несколько штанов, теплые куртки, ботинки, майки, трусы, туалетные принадлежности, кружку и ложку, продукты, конфеты для Юси. Собирался я абы как, просто в сумку кидал, главное было вырваться из дому раньше, чем за нами придут. Прошелся по всей квартире: закрутил краны, проверил положение выключателей, чтобы без меня дома ничего не потекло, не замкнуло, не взорвалось.
Главное, дотянуть до Владивостока, думал я. Во Владивостоке угоним сейнер или вообще военный корабль. А чего мелочиться? На военном корабле рукой подать до Марианской впадины. Вот куда я сброшу артефакты, а Мезальянц пускай нанимает команду Кусто для поисков, если хочет.
Я нахлобучил Юсе на голову кепку, себе натянул капюшон, и перед тем, как присесть на дорожку, я решил еще задернуть шторы. А когда задернул, мимолетно глянул в окно. И обомлел. Во двор въезжала машина, и что-то мне подсказывало, что это за мной.
Практически одновременно мы с Юсей заткнули друг другу рты. Я посмотрел на брата, и в его бутылочных осколках читалось: засада!
Я не знал, Мезальянц ли это приехал с группой захвата, или еще кто-то, но чувствовал, что надо сидеть тихо, как мышке. Хотя, с другой стороны, наша мышка предпочла бы отнюдь не тихое существование.
Не прошло пяти минут, как в дверь начали стучать, и по стуку я определил, что это не Мезальянц. У него какой-то импульсивный стук был, расслабляющий. Сейчас же молотили так, что хотелось встать, с остекленевшими глазами послушно домаршировать до двери и открыть с криком: "Сдаемсу!"
Юся даже схватил меня за плечо: не открывай. Я тоже схватил его: молчи. Так мы и стояли, держа себя в руках.
А потом стук прекратился, послышались чьи-то голоса, грохот шагов на лестнице, рев двигателя на улице - и снова тишина. Это меня Виктория отмазала. Она хоть и дура, но порой ей в голову светлые мысли приходят.
Как и у всех девчонок, голова у Виктории оказалась забита романтической фигней. То есть, конечно, я не могу говорить за всех девчонок, потому что никогда с ними и не общался, но книги и кино представляют их именно такими. И Виктория была такой. Возможно, она смотрела те самые фильмы и читала те самые книги. Словом, она восприняла все как игру и включилась в эту игру со страстью неофита. Припрягла отца-милиционера, тот, видимо, пребывал в благодушном состоянии - и план бегства обрел реальные очертания.
На милицейском "уазике" мы с ветерком добрались до Одинцово, Викин отец помог нам с Юсей влезть в вагон, пожелал счастливого пути и ушел. Вроде слежки и погони не было, и на вокзале все обошлось без приключений, но, пока поезд стоял, мы никак не могли успокоиться. По спине все время пробегал нехороший холодок, как у травоядных, которые кожей чувствуют приближение хищника.
И, как оказалось, хищник был рядом. Не успели мы как следует устроиться, как дверь в купе открылась и к нам вошел Мезальянц.
- Далеко собрались, молодые люди?
16
Страх и напряжение прошли, будто не бывало. Оказывается, предчувствие неприятностей страшнее самих неприятностей. Мезальянца я не боялся. Это был тщедушный мужчинка, и бояться его было даже смешно. Даже если он имел оружие или владел боевыми искусствами, страху нагонять Иван Иванович или не умел, или не хотел. И даже если он был потенциально опасен, угрозы нашей жизни он не представлял, это я точно чувствовал.
- А зачем вам это знать? - спросил я.
- Хотя бы по той причине, что предметы твои принадлежат мне. Я их купил.
- Не пугайте. Сейчас они мои, и вы прекрасно знаете, что их можно передать только добровольно.
- И поэтому можно обманывать?
Блин, он на второй круг заходит.
- Я вас не обманывал.
- Именно поэтому я тебя не буду убивать. Отдай предметы, и мы расстанемся.
Снаружи зашипела пневматика, тормозные колодки со скрипом ослабили давление на колесные пары вагона.
- Вы с нами поедете? - спросил я.
Как выяснилось, иронизировал я напрасно.
- Могу. - Мезальянц закрыл за собой дверь и вальяжно расселся на соседнем месте.
Поезд тронулся. Я представил, что неделю проведу в его обществе, - и мне стало плохо.
- Откуда вы вообще свалились на наши головы? - спросил я.
- Тебе правда интересно? О, это воистину занимательная история. Слушай!
Петух достался Георгию Даниловичу случайно. Он был еще молодым парнем, носил буржуазное прозвище Гоген и только-только закончил политех. Он устроился работать на завод, и там, в сталелитейном цехе, познакомился с одним забавным стариком, который начал свой трудовой путь едва ли не при Александре Третьем Миротворце. У старика была потрясающе развитая интуиция, он по наитию находил все возможные причины неполадок в оборудовании, по звону определял качество стали, по искре вычислял присадки. Дедушка очень хотел добиться такого же уровня мастерства, но старик никак не мог объяснить, в чем секрет. Он щурился разноцветными глазами и шутил:
- Так ведь опыт, едрена промышленность.
Опыт не опыт, а старик, оказывается, не умел ни читать, ни писать, и даже в ведомости на зарплату ставил крестик с ноликом - Харитон Окулов. Георгий Данилович долго ходил подле Харитона и просто записывал все то, что ему показывал старик, самостоятельно находя объяснения. Постепенно отношения между стариком и молодым специалистом стали настолько доверительными, что Харитон позвал парня жить к себе:
- У меня хоть и одна комната, да много больше, чем твоя клетушка. Живи сколько влезет, все мне веселее.
Харитон жил бобылем, и Георгий с благодарностью принял его предложение: обстановка в общаге мало способствовала повышению профессионального уровня - ни почитать путем не дадут, ни выспаться.
Вскоре старик сильно сдал, перестал ходить на работу, бывало, целыми днями не вставал с постели. Георгий доставал ему дефицитные лекарства, ухаживал, обстирывал и кормил, но, видимо, срок Харитону Окулову пришел. Почуяв скорую кончину, Харитон как-то вызвонил Георгия с работы и сказал:
- Ты уж, едрена промышленность, не обижайся, да только в металлургии ты смыслишь раз в сто больше меня, Георгий Данилович. Я ж за век свой так ничего и не понял в том, как мы это железо отливаем. Талисман у меня заветный, он мне все и подсказывал. А забери его у меня - и все, буду я старый дурак.
Он снял с шеи металлического петушка с пышным хвостом и задиристым гребнем.
- Это волшебный петушок, едрена промышленность. Читал Пушкина, о золотом петушке? Про эту гаду написано. Тебе откроюсь, потому как никому раньше даже обмолвиться не мог. Я ж ведь после революции в ЧК работал. Много всякого повидал. Слыхал про Леньку Пантелеева? Фартовый налетчик, до сих пор легенды ходят. А спервоначала тоже чекистом был, даже моим начальником. Чуйка у него была, как у гончей собаки, потому что владел он этой птицей. Заранее знал, где пуля ударит. Да в перестрелке потерял он петуха, и убили Леньку. Я случайно наткнулся. Поднял с полу - и меня как молнией пронзило: прячь скорей безделушку, а то и тебя кокнут. Был у нас один, все мечтал Ленькин талисман к рукам прибрать. Уволился я из органов, вернулся домой, на завод устроился. А делать-то ничего и не умею. Вот тут меня этот петушок и выручил, в люди вывел. Дарю тебе эту штуку, потому что ты, Георгий Данилыч, тоже не за деньгами гонишься, а за трудовым уважением.
Так петух оказался в руках у Георгия Круглова. Сначала он носил его, не снимая, и добился очень высоких производственных результатов благодаря счастливым озарениям, но вскоре заметил, что глаза его поменяли цвет, да и знания, полученные в институте, начали забываться. То ли мозг стал отключать ненужные участки, то ли предмет информацию стирал из памяти. Георгий Данилович перестал носить петуха на груди, а просто хранил в кармане пиджака.
Какое-то время таинственный талисман беспокоил пытливый ум молодого инженера-технолога. Курс сопромата он знал назубок и сдал по нему экзамены на "отлично". Он абсолютно точно знал, что советская металлургия еще не получала сплавов с такими характеристиками. Каких только экспериментов он не проделывал с амулетом. Нагревал в кузнечном горне - увы, материал оставался холоден. Петух не проводил электрический ток, но сам способствовал скоплению статического электричества в атмосфере, не поддавался механической обработке - ни кузнечной, ни слесарной. Ближе всех по свойствам был победит, с одной лишь разницей - победит хоть и выдерживал очень высокие температуры и трудно поддавался обработке, но был хрупок: достаточно один раз как следует ударить кувалдой, и материал, который режет и сверлит крепкие инструментальные стали, рассыпался в крошево. Словом, петух был подтверждением диалектического закона о неуничтожимости материи.