Сэмюэль задумался о том, что только что сказала его мама. Интересно, как карта может быть глупой? Потом он подумал о дереве, которое превратили в бумагу, чтобы напечатать эту карту. Возможно, дерево в отместку сделало карту такой непонятной.
Как бы то ни было, они пропустили поворот налево и теперь застряли на трассе В-642.
- Если мы проедем дальше, то сможем вернуться на автомагистраль, - сказала мама Сэмюэля, изучив карту.
- Потрясающе! - воскликнул папа Сэмюэля. - Вернуться туда, откуда мы приехали!
- Это была твоя идея свернуть.
- Да, но все было бы в порядке, если бы ты умела обращаться с проклятой картой!
- О, нет, - сказала мама Сэмюэля.
- Да в чем дело? - с досадой бросил папа.
- Эта дорога не пересекается с автомагистралью… Она проходит под ней.
И, в подтверждение ее словам, за следующим поворотом открылся вид на огромный бетонный мост прямо над трассой В-642.
Сэмюэль смотрел, как далеко слева фура с бревнами упорно взбирается на мост. Но он не мог заметить - для этого ему понадобилось бы телескопическое зрение, - что плохо закрепленный серый ремень, удерживавший бревна, теперь полностью открепился. Два оставшихся ремня тоже были затянуты гораздо слабее, чем следовало бы, и бревна всё отчаяннее подпрыгивали в кузове.
К тому времени, когда открепился второй ремень, стало очевидно, что третий неизбежно последует за ним. Это и произошло, что, в свою очередь, привело к другому неизбежному событию - бревна стали вываливаться из кузова.
Пока машина подъезжала к мосту, Сэмюэль не сводил глаз с фуры. Он рассчитал, что если они продолжат ехать на той же скорости, машина будет под мостом как раз тогда, когда на нем окажется грузовик.
Поэтому, когда он увидел первое бревно, свалившееся с фуры, он уже знал о потенциальной опасности.
- Папа! Останови машину!
- Сэмюэль, в чем, черт побери, дело?
- Останови машину! Бревна! Падают с фуры! Останови машину!
- Сэмюэль, о чем ты вообще говоришь? - Папа Сэмюэля совершенно не собирался останавливать машину.
Первое бревно проломило дорожное ограждение в ста метрах от моста и покатилось вниз по склону по направлению к полю со стороны трассы В-642.
- Останови машину! Останови машину!
- Сэмюэль? - Его мама всегда произносила его имя с вопросительной интонацией, когда начинала сердиться.
- Останови! Останови! Просто останови!
Но машина продолжала ехать вперед, бревна продолжали падать, а его сестра продолжала петь:
- С днем рожденья меня…
- Останови!
- Сэмюэль?
- Мы не можем просто так остановиться.
- С днем рожденья меня…
- Неужели вы не видите?
- Что?
- Смотрите, эти бревна, они скатываются вниз!
- С днем рожденья Марту…
- Бревна? Какие бревна?
- Честное слово, Сэмюэль. Мне кажется, ты перевозбудился…
- С днем рожденья…
Тогда все и произошло. Ровно в тот момент, когда папа Сэмюэля наконец решил затормозить. Именно в этот момент последние десять бревен, оставшиеся в кузове фуры, свалились вниз и проломили ограждение.
Однако на этот раз одно из бревен не покатилось в поле вниз по холму. Оно упало с моста и обрушилось на единственную машину, которая ехала по этому участку трассы В-642.
Ба-бах!
Бревно приземлилось на переднюю часть крыши. Тяжелая шотландская сосна, которая проехала три сотни миль на юг на пути к бумажному заводу в Линкольншире.
Меньше чем за секунду - время, которое потребовалось бревну, чтобы проломить тонкий металл крыши, - Сэмюэль и Марта лишились обоих родителей. Сами они, как и вся задняя часть машины, остались целы и невредимы.
Сэмюэль держал сестру за руку, пока они, оцепенев, сидели на заднем сиденье. Они были слишком шокированы, чтобы пошевелиться. Или чтобы заговорить. Или чтобы издать хоть звук. За одну секунду их глаза увидели больше кошмаров, чем за все то время, что они оба прожили на свете.
Они так и не узнали, куда родители собирались отвезти их на день рождения Марты. Они знали одно: что бы ни случилось дальше, их жизнь уже никогда не будет прежней.
ТЕТЯ ИДА
Смерть родителей, убитых огромным бревном, была не первой смертью, с которой столкнулись Сэмюэль и Марта Блинк.
Вообще-то большинство их ближайших родственников были унесены смертью в течение их коротких детских жизней, хоть сами они и не присутствовали ни при одной из этих смертей.
Их не было рядом, например, когда дедушка нес коробку с декоративными гномами в свой садик позади дома и с ним случился инфаркт. Или когда два месяца спустя бабушка споткнулась об одного из этих гномов и упала, ударившись головой о крышу теплицы.
Не было их и тогда, когда дядя Дерек умер от разряда электрического тока, пытаясь вилкой высвободить крошечный кусочек тоста из тостера. Или когда тетя Шейла упала и ударилась головой о дверной упор, выиграв пять очков в лотерею.
Их не было и тогда, когда их норвежский дядя Хенрик… Впрочем, случай с дядей Хенриком оставался весьма загадочным.
В отличие от всех остальных смертей, Сэмюэлю и Марте никогда не рассказывали о том, как умер дядя Хенрик. Если честно, о том, как он жил, им тоже почти ничего не было известно.
Итак, дядя Хенрик был из Норвегии. Из той страны, откуда была родом и Лив, мама Сэмюэля и Марты. Из той страны, где они никогда не бывали. У их мамы была сестра-близняшка по имени Ида. Лив и Ида выросли в городке под названием Фредрикстад недалеко от столицы Норвегии, Осло. Когда им было двадцать, умерла их давно овдовевшая мать. На следующий год Лив переехала в Англию, чтобы учиться в университете, и там встретила своего будущего мужа Питера. В том же году в Норвегии Ида влюбилась в прыгуна на лыжах с трамплина по имени Хенрик.
Сэмюэль и Марта знали о тете Иде и дяде Хенрике очень немногое. Но одно им было известно точно: тетя Ида была очень хорошей метательницей копья, лучшей во всей Норвегии, и участвовала в Олимпийских играх в Москве. Сэмюэлю это всегда казалось поразительным фактом - то, что его кровная родственница участвовала в Олимпийских играх, - и это вдохновляло его на усиленные старания в дни спортивных состязаний. Но после того как он едва не насадил на копье своего тренера, он понял, что, возможно, не будет следовать по стопам своей тети.
Когда бы Сэмюэль с Мартой ни спрашивали про тетю Иду, они всегда получали от мамы один и тот же ответ: "Она добрая и замечательная женщина".
Так почему же они никогда не видели эту очень добрую и замечательную женщину?
Хороший вопрос. И Сэмюэль с Мартой задавали его неоднократно - около сотни раз каждый - но так ни разу и не поучили удовлетворительного ответа.
Вот три из тех не-очень-удовлетворительных ответов, которые они получали:
1) "Ваша тетя Ида боится кораблей и самолетов, поэтому она никогда не выезжает из Норвегии. И никаких больше вопросов, у меня болит голова".
2) "Мы не можем себе позволить путешествие в Норвегию, потому что это очень дорогая страна, а мы не печатаем деньги. И никаких больше вопросов, у меня болит голова".
3) "В Норвегии очень холодно. Я уверена, что вы предпочтете поехать в какую-нибудь теплую страну с хорошими пляжами. И никаких больше вопросов, у меня правда раскалывается голова".
Вот как обстояли дела.
По крайней мере, так обстояли дела до тех пор, пока не прошло шесть дней после смерти их мамы и папы. В этот день пришло письмо, которое Сэмюэлю вручила миссис Финч, добрая пожилая соседка, присматривавшая за ними.
Сэмюэль взглянул на почерк, но не узнал его. Петельки в буквах "д", "у" и "з" напомнили ему о том, как писала его мама, но у мамы почерк был более неразборчивым.
Он вскрыл конверт и нашел там два билета на самолет и письмо, которое он начал читать.
Ида Кронг
1846
Флом
Норвегия
Дорогие Сэмюэль и Марта, я сестра вашей мамы и, насколько мне известно, единственная ваша живая родственница. Мне невероятно жаль, что впервые я вам пишу при таких ужасных обстоятельствах. Но вы должны знать: вы не одни. Вам не придется жить в детском доме или скитаться по свету, как посылка, которую никто не хочет открывать.
Будучи вашей ближайшей родственницей, я приглашаю вас обоих приехать и жить у меня в Норвегии. Для этого я вкладываю в письмо два билета на самолет.
Я не знаю, что ваша мама рассказывала вам обо мне. Возможно, вы осведомлены о том, что мы никогда не виделись и разве что обменивались открытками на Рождество с тех самых пор, как родились вы. Мне жаль, что мы не общались друг с другом чаще, потому что ваша мама была доброй и замечательной женщиной.
Я живу неподалеку от чудесной деревушки под названием Флом. По сравнению с Ноттингемом она, конечно, покажется вам маленькой и не слишком интересной, но у нас есть фьорд и горы со снеговыми шапками. Кроме того, у меня есть собака по имени Ибсен. Ибсен - элкхаунд (это норвежская порода). Он будет очень рад возможности обнюхать новых знакомых!
В ближайшей деревне есть школа. Она небольшая, там учится всего двенадцать детей, и я уверена, что она вам прекрасно подойдет. Я уже поговорила с директором, и вы сможете туда поступить (это правильное слово?) в течение двух недель.
Что касается меня… Ну, у меня есть определенные правила, которым вы должны будете следовать. Эти правила нельзя нарушать, потому что придуманы они недаром.
В Норвегии есть старая поговорка: "Жизнь без правил - все равно что напиток без чашки!"
Что хорошего в напитке без чашки?
В любом случае, я уверена, что мы прекрасно поладим, и с нетерпением ожидаю нашей с вами встречи.
Ах, мы так счастливо с вами заживем - вот увидите!
Любящая вас тетя,
Ида.
ДЕВОЧКА-ДАНЕТКА
Тетя Ида ждала их в аэропорту, держа в руках кусок картона с надписью:
Сэмюэль + Марта
Привет, я тетя Ида
Сэмюэль заметил надпись.
- Вон она.
Марта повернула голову и увидела высокую худую женщину с седеющими волосами, затянутыми в пучок. Женщина, одетая в длиннейшее оранжевое пальто и длинный полосатый шарф, улыбалась, глядя прямо на нее.
Марта вслед за братом пробралась сквозь толпу и попыталась улыбнуться в ответ, но у нее ничего не получилось. Она утратила способность улыбаться семь дней назад. В тот же день, когда она перестала говорить.
Что касается Сэмюэля, то он не улыбнулся потому, что ему не понравилось, как выглядит тетя Ида. Она определенно не была похожа на человека, когда-то участвовавшего в Олимпийских играх. Она выглядела худой и строгой, и у нее была странная одежда. Ему не понравился ни ее дурацкий длинный шарф, ни ее дурацкие ботильоны с закругленными носами, ни ее огромное оранжевое пальто. Также ему не понравились ее красные щеки, ее длинная шея и ее странные покатые плечи, из-за которых она была похожа на бутылку из-под вина.
Когда они подошли к ней, она распахнула объятия.
- Сэмюэль, - сказала она, все еще широко улыбаясь. - Марта.
Она обняла их обоих вместе, прижав их лица одно к другому. Сэмюэль не мог не заметить, что ее руки, хотя и были худыми, оказались очень сильными. Жесткие волоски на ее подбородке и верхней губе кололи его щеку.
- Ах, бедные дети, - сказала она, до последнего не разжимая объятий. А потом прошептала что-то на норвежском - что-то, чего ни Сэмюэль, ни Марта не поняли. Но похоже, что это что-то значило очень многое, потому что, когда она выпрямилась, в ее глазах блестели слезы.
Она всмотрелась в их лица в поисках того, чего там не было.
- Боже мой, боже мой, - сказала она. - Нам стоит пойти в отдел потерянного багажа и спросить, не фидели ли там улыбок двоих детей.
- Мне двенадцать, - раздраженно сказал Сэмюэль. - А Марте десять. Необязательно разговаривать с нами как с детьми.
У тети Иды был такой вид, словно она собиралась отчитать Сэмюэля, но потом передумала.
- Хорошо, - произнесла она, кивнув на тележку с багажом, которую толкал Сэмюэль. - Я фозьму твою сумку, хорошо, мистер Мне Двенадцать?
- Я сам справлюсь, - ответил Сэмюэль, покрепче сжав металлическую ручку тележки. Честно говоря, справлялся он не очень-то хорошо, потому что ему досталась тележка с расшатанным колесиком, но он изо всех сил старался не показать, как ему тяжело.
- Очень хорошо. Тогда дафайте пойдем к машине, ладно?
Тетя Ида говорила с легким акцентом, словно она позабыла давно знакомые слова. Вместо "в" она говорила "ф", что показалось бы Сэмюэлю довольно забавным, если бы он не был так раздражен тем, что они в Норвегии.
- Она выглядит по-дурацки, - прошептал Сэмюэль Марте, следуя за тетей через зал аэропорта.
Марта бросила взгляд на брата. "Нет, не по-дурацки, - подумала она (но она была слишком грустна, чтобы произнести это вслух). - Она выглядит мило. У нее мамины глаза и мамина улыбка, и она такая дружелюбная".
- Посмотри на ее одежду, - продолжал Сэмюэль. - Посмотри на ее дурацкий шарф. И эти ботинки. И зачем она надела это странное огромное пальто? Она, наверное, потратила целый час, чтобы застегнуть его доверху.
Тетя Ида обернулась:
- Прости? Ты что-то сказал?
- Э-э, я просто говорил, что мне нравится ваша одежда, - ответил он.
- Ох, - сказала тетя Ида. - Спасибо большое.
Дети проследовали за тетей через дверь, на которой висела табличка со словами: "Утанг - выход", и вышли наружу, в холодный воздух. Сэмюэль внезапно осознал, что шарф и пальто тети Иды были не такой уж глупостью.
- Я ненавижу эту страну, - сказал Сэмюэль своей сестре. - Я провел здесь пять секунд и уже знаю, что ненавижу ее.
Его слова затерялись в порывах ветра, пока они шагали по дорожке к потрепанной белой машине, одиноко стоявшей в дальнем углу парковки.
- Посмотри на ее машину, - пробурчал он Марте, пока они помогали укладывать свой багаж в старый помятый багажник. - Она древняя!
Сэмюэль забрался на заднее сиденье и был удивлен, когда увидел Марту на переднем.
- Ну да, она старая, - сказала тетя Ида, как будто услышав, как Сэмюэль охарактеризовал ее машину. - Но машины очень преданны, как мне кажется. Если будешь за ними ухаживать, они никогда не подведут.
Машина несогласно кашлянула, когда тетя попыталась ее завести.
- Ну, давай же, старая штуковина, - сказала она. - Давай… Ага, вот… мурлычет, как лесной кот.
Когда машина тронулась с места, Сэмюэль ощутил смутную тревогу где-то в районе желудка, словно ожидал, что с неба на нее упадет еще одно бревно.
- Это ужасно - то, что случилось, - произнесла тетя Ида. - Я не могла в это поверить. Ваша мама была великолепным человеком. А ваш папа…
Тихо сказанные слова заставили Сэмюэля поморщиться, как будто кто-то провел ногтем по классной доске.
- Вы не знали моего папу, - сказал Сэмюэль. - И маму вы тоже вряд ли знали. Вы никогда с ней не виделись, так что я не понимаю, почему вы хотите, чтобы мы жили с вами. Раньше вы не испытывали желания нас видеть.
- Это неправда, - тихо ответила тетя Ида.
- Почему вы никогда не виделись с нашей мамой, если так ее любили? - спросил Сэмюэль, сам удивившись тому, как зло прозвучал его голос. - Мама говорила, что вы боитесь летать на самолете. И плавать на корабле.
- Да? - на мгновение тетя Ида смутилась, словно узнала о себе кое-что новое. - Ах, да… да…
Ее голос замер.
Сэмюэль взглянул на сестру. Она подушечками пальцев выводила кружочки на ладони. Еще неделю назад Сэмюэль молился, чтобы она прекратила петь, а теперь задавался вопросом: услышит ли он когда-нибудь снова ее пение. Думал, будет ли это пение печальным.
"Возможно, нет", - решил он.
Возможно, нет.
Сэмюэль провел в Норвегии всего тридцать шесть минут, но уже был уверен, что это самая ужасная страна из всех, что он видел. Что хорошего во всех этих горах, деревьях и воде? Зачем жить в стране, где так холодно, что ты вынужден носить дурацкие пальто и шерстяные шапки? И что случилось со словами на дорожных знаках?
ЭНВЕЙСКЬЮРИНГ
РЕККВЕРК МАНГЛЕР
АЛЛ СТАНС ФОРБУТ
Названия городов, через которые они проезжали, были не менее странными:
ЛЁККЕН ВЕРК
СКЁГН
КЮРКЕТЕРЁРА
Небольшой городок, который они проезжали сейчас, назывался Хелл. Там даже висела табличка, на которой было написано на английском: "ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ХЕЛЛ".
И как же выглядел Ад? Да так же, как и все остальные деревни, через которые они проезжали.
Яркие трехэтажные домики и прилепившаяся к пологому склону холма, приземистая деревянная церковь с коротким шпилем, который словно боялся подниматься слишком высоко в небо.
- В Норвегии слово "хелл" означает "преуспевание", - объяснила тетя Ида. - Вы знаете, что такое преуспевание?
Она взглянула на Марту и затем, в зеркало заднего вида, на Сэмюэля. Никто из них, похоже, не собирался отвечать, знают ли они, что такое преуспевание.
- Если ты преуспеваешь в чем-то, это значит, что ты добился успеха. Например, если ты зарабатываешь много денег, про тебя говорят, что ты преуспевающий человек, - сказала тетя Ида. - А Норфегию всегда называют преуспевающей страной. Все здесь зарабатывают довольно много денег. Почтальон зарабатывает почти столько же, сколько доктор или адвокат. Это очень справедливое общество. В Норфегии люди никогда не зафидуют друг другу. Мы мирные и спокойные люди. Здесь достаточно денег и достаточно земель для жизни, так что все счастливы… Вот как говорят.
Сэмюэль видел лицо тети в зеркале и заметил, что в ее глазах вовсе не отражалось то счастье, которое она описывала. "Она не хочет, чтобы мы были здесь, - подумал он. - Вот почему у нее такие грустные глаза. На самом деле она скорее всего ненавидела маму. И наверняка ненавидит нас".
Его не волновало спокойствие или богатые почтальоны. Он просто хотел, чтобы все стало как неделю назад, когда все было нормально.
- Это далеко? - спросил Сэмюэль тетю.
Они уже проехали Хелл и теперь были где-то, где не было ни домов, ни указателей.
- О, мы уже близко, - ответила она. - Но по пути нам нужно будет остановиться у бакалеи в Фломе и купить еды. Флом - ближайшая к моему дому деревня. Это прекрасное место.
Но от этих слов Сэмюэлю не стало легче. Он еще никогда в жизни не чувствовал себя так далеко от дома. И дело было не просто в двух перелетах, долгой поездке на машине или странном пейзаже. Дело было в том, что даже если бы он снова совершил долгую поездку на машине и два перелета в обратную сторону, он все равно не оказался бы ближе к дому. С той самой минуты, как умерли его родители, он знал, что никогда снова не почувствует себя дома - даже если будет жить до ста лет.
- У меня есть собака, - сказала тетя Ида. - Норфежский элкхаунд. Он очень добрый, хотя немного слишком прожорливый. Его зофут Ибсен. Я писала о нем в письме. Он любит полаять, но на самом деле это очень ласковое существо. Вы любите собак?