- Вот и я про это всегда говорю: сейчас чем более тяжкое преступление совершается, тем меньшая мера наказания назначается! - воодушевился Станислав. - Это же продуманная акция! Еще и комиссию по помилованию сочинили!
- А мне все-таки казалось, что кому-то и теперь иногда назначают высшую меру? - раздался безадресный вопрос Понт. - Может быть, это делают в виде особого исключения, но, кажется, все-таки делают?
- Трудно представить, чем это можно заслужить, - повисла реплика Федора Даниловича. - Преступность обрела чудовищные формы и масштабы, а ответственность за содеянные злодейства, мне кажется, уменьшается в обратно пропорциональном порядке.
- Конечно, это один из самых сложных вопросов, когда одни люди решают судьбу других людей, - включилась в дискуссию Софья, - но я тоже считаю, что кого-то все-таки необходимо лишать жизни.
- А мне говорили, что пожизненное заключение или осуждение на девятьсот лет, как у американцев, еще хуже, чем смерть, - не удержался от высказывания Борис. - Шутка ли, сидеть вот так двадцать - тридцать лет в одной и той же камере и знать, что в твоей судьбе уже ничто и никогда не изменится?! Да я бы, наверное, от осознания одного этого факта уже сбрендил!
- А ты что, Бориска, будешь скучать? - Борона отвернулся от холста и направился к креслу. - Ты попроси бумагу и ручку и пиши воспоминания о том, как мы с тобой в конце второго тысячелетия от Рождества Христова российский безнадзор спасали да Людоеда Питерского высчитывали!
- А почему вы решили, что мне пожизненный срок могут дать? - высоко поднял густые неровные брови Следов. - Что я вам такого плохого сделал?
- Да я вам так скажу, что в жизни вы этих людей никогда не опознаете! - Девкина сидела напротив Понт, заложив ногу на ногу. - Между прочим, они с виду-то совсем не такие, как их дела: интеллигентные, обходительные, глаза как у ребенка!
- Ну не все, Нина Захаровна, не скажите, - парировала Екатерина Витальевна. - Согласитесь, что есть и такие экземпляры, на которых и посмотреть-то не всякий решится.
- Ну да, есть, не спорю, - заместитель начальника службы охраны примирительно похлопала правой ладонью по воздуху. - Но в общей массе они все-таки выглядят совершенно безобидно, я бы даже уточнила, что неправдоподобно безобидно!
- Ну вот видите! - ухватилась за эту фразу Понт, словно она была направлена на поддержку ее мнения.
Когда в кабинет возвратился Герман Олегович - невысокий коренастый рыжеволосый мужчина в дымчатых очках в массивной темной оправе, из-за которых внимательно, словно выжидающе, смотрели немного косившие к носу, кажется, тоже темные глаза, - Борона познакомил его со своими спутниками, и разговор продолжался.
- Да неужели я сам не смогу понять, кто передо мной сидит, больной человек или здоровый? А если он преступник или маньяк, так я и это, наверное, распознаю. Неужели нет? - отстаивал свою прозорливость Следов. - Что я, такой уж неопытный в этих вопросах человек, что ли? Я уже всяких людей видал, и даже очень хитрых.
- Конечно, я не врач, но уж примерно-то, наверное, смогу сориентироваться, кто передо мной сидит, - выразил свою солидарность с Борисом Весовой. - Говорят, правда, что большинство военных в других делах ничего не понимают, но здесь, мне кажется, вопрос не настолько сложный, чтобы я его не решил.
- Как ты думаешь, Федя, раскусят они наших пансионеров или нет? - Деменцев лукаво улыбнулся и сощурил глаза, которые под стеклами очков казались размытыми и обесцвеченными. - Давай я тут у себя прикину их шансы, а ты - у себя, а потом сверим. Кто проиграл - с того коньяк!
- "Наполеон"! - подхватил Борона. - Что ж, давай посмотрим. Я, честно говоря, и сам не всегда угадываю, кого здесь ко мне выводят.
- Неужели психически больные люди могут быть настолько законспирированными? - начала подниматься с облюбованного ею кресла Морошкина.
- Давайте вы на них действительно для начала посмотрите, а потом мы ответим на все ваши вопросы, ладно? - Герман встал, подсказывая гостям, что он не будет возражать против того, если они в ближайшее время воспользуются его предложением. - Екатерина Витальевна, вы не устроите нашим гостям экскурсию по своему отделению?
- Если им это будет интересно, конечно устрою, - Понт поднялась следом за главврачом. - Можно начинать?
Екатерина и Нина возглавили делегацию, о чем-то негромко переговариваясь. Они вышли из здания и оказались перед внушительным шестиэтажным строением.
- Сюда нам пока не надо, - заметила Понт и указала куда-то вглубь территории. - Нам туда!
- А я, Екатерина Витальевна, как раз очень хотел попросить вас провести нас с коллегами и по этому отделению - больно уж оно впечатляет, - Борона выразил мимикой свою невероятную досаду. - Конечно, если вам некогда, тогда нет вопросов! Но если все-таки имеется хоть какая-то возможность заглянуть туда краешком глаза, в этом случае мы были бы всем вам премного благодарны!
- Да нет, Федор Данилович, о чем вы вообще говорите?! Время у меня для вас, конечно, найдется! - Понт резко изменила направление движения и направилась к входным дверям. - Пойдемте-пойдемте! Вы, Нина Захаровна, как?
- А я-то что? - Девкина улыбнулась и развела руками. - Я, как и вы, на работе!
Когда гости вошли в главный корпус, то действительно оказались поражены его строгой и в то же время необычайно символической архитектурой. Вся многоэтажность дома была прозрачной за счет невероятно изысканной ажурной лестницы, которая, в общем-то, и составляла изюминку этого проекта начала двадцатого века.
- Когда я здесь стою и смотрю на эту лестницу, я слышу музыку! - признался Борона, задрав голову и невольно демонстрируя глубокий шрам на шее выше массивного кадыка. - Нет, ребята, вы правда прислушайтесь! Ну как? Слышите? Это прямо храм, только не совсем понятно чей.
- Кстати, храм у нас тоже есть, - указала Девкина на высокие закрытые двери. - Но сегодня, к сожалению, нет настоятеля, отца Серафима, поэтому мы туда не сможем попасть.
- Ой, да я его знаю! - воскликнул Борис. - Это тот самый, да?
- Тот самый, - успокоил молодого человека педиатр. - Соня, как тебе здесь?
- Спасибо тебе, Федя, за это чудо! - Морошкина бережно погладила мужчину по руке. - Как говорится: когда буду умирать, обязательно вспомню!
Вслед за заместителем главврача они поднялись по лестнице, прошлись по ярусам, поглядывая на камеры, в каждой из которых находилось в основном по нескольку человек, в большинстве своем совершивших, по словам Екатерины, особо жестокие, зачастую серийные убийства.
- Ну что, теперь пойдемте ко мне? - Понт подвела черту ознакомительному обходу владений Деменцева. - У нас, конечно, нет такой архитектуры, но зато совершенно иные условия содержания больных.
- Да, конечно, конечно, Екатерина Витальевна! - будто бы очнулся от забытья Борона. - Все студенты на месте? Боренька от нас не отстал?
- Ну что вы, Федор Данилович, все на мне акцентируете? - отозвался Следов. - Куда я от вас денусь?
- Вы, молодой человек, наверное, еще не знаете, сколько раз наши больные захватывали заложников? - заметила полушутливым тоном Девкина. - Наш контингент совершенно непредсказуем!
- Ладно вам, Нина Захаровна, наших гостей пугать! - в столь же, на первый взгляд, несерьезной форме отреагировала Екатерина. - Ну да, случаются такие эпизоды, но не каждый же день!
- Остается надеяться на то, что сегодня у вас по этой части выходной день! - продолжил Весовой.
- Или переучет! - добавила Софья.
Гости вслед за Понт вышли из корпуса и углубились во внутренний двор, невольно обращая внимание на идеальную ухоженность территории и росписи, сделанные на большинстве стен. Они подошли к двухэтажному зданию из серого кирпича и остановились возле железной двери, мастерски обшитой отменно лакированной вагонкой. Екатерина мягко коснулась кнопки звонка.
Дверь открыл средних лет мужчина в форме, невдалеке от него стоял молодой человек в белом халате, а дальше по коридору угадывались фигуры больных. Гости пошли вслед за Понт и Девкиной вперед, со сдержанным любопытством оглядываясь по сторонам. Все встреченные больные учтиво здоровались и гостеприимно улыбались. Двери в палаты были снабжены замками и застекленными окошками, сквозь которые хорошо просматривалось каждое помещение.
- Вот это наша мастерская, - комментировала Екатерина Витальевна знакомство с каждым новым помещением, - Здесь больные занимаются резьбой по дереву, керамикой, вообще кто чем хочет и на что способен. Творческий процесс очень благотворно влияет на людей с нашей симптоматикой. Я бы даже сказала, что в идеале возможно полноценное лечение больных их собственным творчеством. Здесь библиотека. У нас много книг и журналов, больные с удовольствием читают и общаются в помещении библиотеки, - продолжала Понт. - У нас даже бывают встречи с интересными авторами, а многие наши больные пишут стихи и рассказы, и у кого-то, на мой взгляд, это получается довольно интересно. А вот наша гордость - компьютерный класс, - представила Екатерина Витальевна очередное помещение, двери в которое были также открыты, а возле двух работающих компьютеров наблюдалось скопление больных. - Конечно, по вполне понятным причинам мы не подключаем его к Интернету, да и наши больные не особые асы в информатике, но собственные тексты они с удовольствием набирают и с ними работают. Мы даже свою газету выпускаем. Сейчас у нас, кстати, уже висит мартовский номер. Здесь у нас столовая. Между прочим, сейчас у нас по распорядку дня как раз чаепитие, - заметила Понт. - Вы не согласитесь составить нам компанию?
- А это можно, да? - оживился Следов. - Федор Данилович, это нам как, разрешается?
- Вот чудак! Что ж ты, Боря, об этом у меня, а не у хозяев спрашиваешь? - Борона с деланым удивлением посмотрел на молодого человека. - Я-то ведь пока еще не здешний!
Гостей провели в просторную комнату, где уже были подготовлены столы для грядущего чаепития. В пластмассовых вазочках лежали конфеты и печенье. Постепенно помещение стало заполняться больными, и в итоге их собралось здесь порядка ста человек, все они с любопытством смотрели на гостей.
- У нас тут свой буфет, где можно купить все, кроме запрещенных продуктов, ну и, само собой разумеется, спиртного, - объяснила Екатерина. - Продаются и носильные вещи: джинсы, кроссовки, - видите, как некоторые больные модно одеты?
Не успело начаться чаепитие, как вдруг из-за одного стола выскочил молодой человек приятной наружности, который, удержись он на воле, наверное, вполне смог бы работать моделью, телеведущим или даже сниматься в кино. У него были темные синие глаза, темные волосы, подстриженные ежиком, длинная спортивная шея, широкие плечи. Внешность мужчины несколько омрачали темные круги вокруг глаз и некоторая суетливость.
- Товарищи или господа, как вам будет угодно! Меня зовут Роман Аркадьевич Весеньев! - громко начал молодой человек. - Сейчас неважно, почему я здесь оказался, важно то, о чем я сейчас должен сказать нашим уважаемым гостям. Обратиться к вам меня уполномочили все те, кто лежит со мной в этой больнице. Дело в том, что недавно в одной из городских газет вышла статья про нашу больницу под названием "Маньяки - под охраной государства". Хочу вам заявить, что эта статья клеветническая и провокационная. Мы убеждены, что все те, кто ее прочтет, но не знает всей правды, сразу решат, что в этой больнице действительно живут одни маньяки, причем живут очень даже неплохо. Это не так! Большинство из нас - несчастные люди, которые всю свою жизнь расплачиваются за одну, чаще всего незначительную, ошибку. Я вам ни в коем случае не желаю ничего плохого, но должен сказать, что такую ошибку может на самом деле совершить в своей жизни почти любой человек. Ну вот, а такие статьи, конечно, наносят серьезный удар и по репутации наших врачей, которые годами создавали вот это наше экспериментальное отделение, где мы живем действительно почти что как у себя дома. То есть эти люди, врачи, они как бы создали нам такие условия, что мы совсем даже и не замечаем, что проводим в больнице по нескольку лет своей жизни, а некоторые, не буду сейчас переходить на личности, провели тут и десять, и пятнадцать, и даже двадцать лет. Поэтому я вас прошу, наши уважаемые гости, если у вас есть какие-то связи с прессой или вы сами что-то пишете, то, пожалуйста, постарайтесь исправить положение, созданное статьей "Маньяки - под охраной государства". Извините меня, если я тут слишком резко или громко говорил, поверьте, у меня, да и у всех нас, действительно накипело. Спасибо вам за ваше внимание!
Весеньев сел на свое место, лицо его покраснело, на глазах блестели слезы. Больные смотрели на него одобрительно и продолжали пить чай, постоянно предлагая гостям конфеты или печенье.
- А теперь, дорогие гости, позвольте мне вам представиться: я - руководитель вокального-инструментального ансамбля "Прозрение", - Роман Весеньев вновь встал из-за стола. - Позвольте мне вам также представить остальных участников нашего музыкального коллектива: Евгений Малек, Ростислав Качев и Валентин Холкин. Мы хотим предложить вашему вниманию нарезку из песен, посвященных нашему прекрасному городу Санкт-Петербургу. Хочу сообщить вам, что Евгений Трофимович является первоклассным художником и в этой комнате висит его работа "Прозревший".
Гости обратили внимание на картину, выполненную в мрачных тонах, на ней была изображена голова мужчины либо с опущенными веками, из-под которых струилось нечто бело-розового цвета, либо ослепленного, сверкающего голубоватыми бельмами. Автор работы, пожилой мужчина с длинными, с заметной проседью волосами и мглистым лицом, иссеченным многочисленными шрамами, с улыбкой смотрел на гостей, стараясь заглянуть им в глаза.
Музыканты взялись за инструменты, начался концерт. Гости продолжали отхлебывать чай и исподволь посматривать на больных: кто же из них может оказаться преступником, тем более убийцей, да есть ли тут на самом деле такие?
- Екатерина Витальевна, у меня к вам одна просьба: вы тоже не говорите ребятам о том, с чем эти больные к вам поступили, - шепнул на ухо психиатру Борона. - Пусть они сами попробуют угадать, кого сюда что привело, а потом мы проверим, кто у нас настоящий профессионал.
- Хорошо, Федор Данилович, - благосклонно опустила голову Понт. - Если вы уже готовы, тогда мы можем прекратить этот концерт, я оставлю вас с несколькими больными, может быть, даже с теми, которые сейчас для вас с таким энтузиазмом поют. Только у меня к вам будет одна просьба: ничего у них не брать, а если они вам все-таки что-нибудь всучат, например письмо, то непременно отдать мне. Договорились?
- Конечно, Екатерина Витальевна, мы же ведь все здесь профессионалы своего дела! - Борона отодвинул свою чашку и повернулся к Весовому: - Ну что, Стас, может быть, хватит лирики?
- Как скажешь, Федя, - не сразу откликнулся, вероятно, заслушавшийся вокалом Весовой. - Соня, Данилыч предлагает перейти к сути вопроса.
- Давайте-давайте, разве я против? - также после паузы ответила Морошкина. - Здорово поют, с душой, а душа у них, наверное, вся истерзанная!
Понт действительно прекратила концерт и после шумных аплодисментов объяснила больным, что время у гостей ограниченно, а при следующем визите они обязательно более подробно ознакомятся с репертуаром ансамбля. Сегодня было решено посвятить остаток времени индивидуальному общению с больными, а завтра еще раз приехать в больницу, чтобы пообщаться исключительно с Германом Олеговичем, который постарается ответить на все накопившиеся вопросы.
Екатерина оставила с гостями четверых обещанных человек, которые с выражением робкого ожидания расселись на стульях. Сама Понт села возле входных дверей, откуда могла плодотворно наблюдать за всем происходящим в зале.
Гости решили разделиться по одному и чтобы каждый побеседовал на выбор с одним из больных. Эта идея всем пришлась по вкусу, и они разбрелись по помещению, пригласив с собой больных. Софья оказалась собеседницей Романа, Стас - Ростислава, Федор - Евгения, а Борис остался один на один с Валентином, миловидным голубоглазым блондином, который по виду казался моложе восемнадцати лет, то есть того рубежа, начиная с которого человек может оказаться в подобном заведении.
Гости заметили, как Ростислав Качев, пожилой лысоватый мужчина с очень крупными глазами и губами и заметно сплюснутым носом, едва познакомившись с Весовым, стал совать ему один за другим тетрадные листы, мелко исписанные и разрисованные разноцветными фломастерами. Почти на всех листах зияли слова "Провокация!", "Ложь!" и "Клевета!".
Глава 14
РАЗУМА ДАЙ, МОЛЮСЬ!
"Грош цена нам, избирателям, если выбранный нами Президент так и не научился проводить грань между свободным предпринимательством и явным грабежом, хапужничеством, казнокрадством, мздоимством, изменой нашей Родине! И все это - в угоду так называемым западным деловым партнерам! Так давайте, дорогие вы мои товарищи, и повесим над каждой из наших обнищавших парадных лозунги: "Отрежь! Отвинти! Отруби! Разнеси! Вывези! Ограбь! Изнасилуй! Укради ребеночка! Вырежи почку! Сними у мальчика яичко! - Ничего себе партнеры! Вот так партнеры! Ай да партнеры! Ух ты, партнеры! Всем партнерам партнеры! Вам бы таких партнеров!"
Между прочим, так и любая, простите за выражение (я сама органически не терплю всяческую похабщину и нецензурщину!), трахалка может встать руки в бока и громогласно объявить: "Все! Теперь у тебя нет сына! Это больше не твой сын! Это сын другой женщины, которая может перед судом предъявить все необходимые документы для подтверждения своего законного материнства!"
Вот такие странные, а я бы сказала - криминальные, истории! Вот такие необычные, а я бы заметила - преступные, личности! И вы назовете это ПРОФЕССИЕЙ?!
Наверное, в моем случае лучше подобрать такие слова, как "преднамеренное", "злоумышленное", "злокозненное", "бесчеловечное", "людоедское" действо. Или я опять не права? А сыночка-то моего нет как нет! И я очень явственно слышу этот неприятно молодящийся женский голос: "Будет праздник, да не на вашей улице!"
В связи с такими полными цинизма заявлениями я считаю необходимым накануне 300-ЛЕТИЯ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА предупредить будущего губернатора, что не только в глазах всей дешевой заграницы должен ПИТЕР-ГРАД блистать и благоухать, но и в душе каждого истинного питерца, каждого россиянина должно стать как-то уютнее, комфортнее, радостнее, светлее, милосерднее, чистосердечнее, музыкальнее, красочнее.
И нельзя, просто непростительно во всех отношениях, забывать тех, кто МОЛОДЫМ ОТДАЛ СВОЮ ЖИЗНЬ ВО ИМЯ БУДУЩЕГО и не успел стать ВЕТЕРАНОМ, нельзя, недопустимо бросать их потомков на произвол кровавой судьбы, нельзя попустительствовать, чтобы простые, пусть и малоимущие люди теряли свое человеческое достоинство и с засаленными картонками: "Помогите на операцию ребенку!", "Подайте на хлеб!", "Потеряли кормильца!", "Мы - беженцы!" - были брошены на асфальт истории.