Осторожно прикрыв дверь изнутри, Дьюк прижался к ней своей тушей. В комнате воцарилась тишина. Я мог разобрать шум океана. Не ритмичный гул волн, который слышишь на пляже. Это был непрекращающийся неравномерный грохот прибоя о скалы. В промежутках между взрывами разбивающихся волн слышался шелест гальки. Я начал считать волны. Говорят, особенно сильной бывает каждая седьмая.
– Итак, – сказал Бек.
На столе перед ним стояла рюмка из толстого стекла с жидкостью янтарного цвета. Тягучей, словно виски или бурбон. Захария Бек кивнул Дьюку. Тот взял вторую рюмку. Рюмка ждала меня на столике у стены. В ней была та же самая тягучая янтарная жидкость. Дьюк неуклюже взял ее за основание большим и указательным пальцами. Пересек комнату и, наклонившись, осторожно поставил рюмку передо мной. Я улыбнулся. Я знал, для чего это.
– Итак, – повторил Бек.
Я ждал.
– Мой сын рассказал о ваших неприятностях, – сказал он.
Это была дословно та самая фраза, которую употребила его жена.
– Закон неумышленных последствий, – заметил я.
– Я поставлен в трудное положение, – продолжал Бек. – Я простой бизнесмен, пытаюсь определить, чем я вам обязан.
Я ждал.
– Естественно, мы вам благодарны, – поспешил заверить меня он. – Пожалуйста, не поймите меня превратно.
– Но?
– У вас возникли определенные проблемы с законом, не так ли? – с раздражением в голосе произнес Бек, словно он стал жертвой неподвластных ему обстоятельств.
– Речь идет не о космических технологиях, – заметил я. – Мне нужно, чтобы вы закрыли глаза на это. По крайней мере, на время. Добро за добро. Если, конечно, ваша совесть сможет это вытерпеть.
В комнате снова воцарилась тишина. Я слушал океан. Я мог различить весь спектр звуков. Я слышал даже шелест жестких водорослей по граниту и шорох гальки, откатывающейся вместе с отступающим прибоем на восток. Взгляд Захарии Бека метался по всему помещению. Он смотрел на стол, затем на пол, потом в пустоту. У него было узкое лицо. Почти никакого подбородка. Близко посаженные глаза. Пересеченный сосредоточенными морщинами лоб. Тонкие поджатые губы. Голова Бека чуть двигалась. В целом картина напоминала правдоподобное факсимиле обычного бизнесмена, ломающего голову над сложной проблемой.
– Это была ошибка? – наконец спросил Бек.
– Полицейский? – уточнил я. – Разумеется. Но тогда я просто старался довести дело до конца.
Он провел еще какое-то время в раздумье, затем кивнул.
– Хорошо. В данных обстоятельствах мы, возможно, согласимся помочь вам выпутаться из этой передряги. Вы оказали нашему семейству большую услугу.
– Мне нужны деньги, – сказал я.
– Зачем?
– Мне придется путешествовать.
– Когда?
– Прямо сейчас.
– Разумно ли это?
Я покачал головой.
– Не очень. Я бы предпочел переждать здесь пару дней, пока не уляжется первая паника. Но мне бы не хотелось злоупотреблять вашим хорошим отношением.
– Сколько денег?
– Думаю, хватит пяти тысяч долларов.
Бек ничего не ответил. Снова начал игру глазами. На этот раз в его взгляде было больше сосредоточенности.
– У меня есть к вам несколько вопросов, – наконец заговорил он. – Мне хотелось бы узнать ответы на них до того, как вы нас покинете. Если вы нас вообще покинете. Два момента первостепенной важности. Во-первых, кто это был?
– А вы не знаете?
– У меня много соперников и врагов.
– Которые готовы зайти настолько далеко?
– Я занимаюсь импортом ковров, – сказал Бек. – Я не собирался превращать это занятие в дело всей жизни, но так распорядилась судьба. Вероятно, вы считаете, что я имею дело только с магазинами и художественными салонами, но в действительности мне приходится общаться со всевозможными неприятными типами в самых разных зарубежных задницах, где порабощенные дети вынуждены трудиться по восемнадцать часов в день, стирая в кровь пальцы. Хозяева этих малолетних рабов убеждены, что я граблю их страны и насилую их культуру, и, сказать по правде, возможно, в этом они правы, хотя я виновен в таком положении дел ничуть не меньше их самих. Эти люди не сахар. Для того, чтобы мой бизнес процветал, мне необходимо проявлять в отношении них определенную твердость. И, надо признаться, так же поступают мои конкуренты. В нашем бизнесе царят очень жесткие порядки. Так что я могу назвать полдюжины разных людей, начиная от моих поставщиков до конкурентов, которые пошли бы на похищение моего сына, чтобы добраться до меня. В конце концов, один из них уже проделал это пять лет назад, о чем, насколько я понимаю, мой сын вам рассказал.
Я молчал.
– Мне нужно знать, кто это, – твердо произнес Бек.
Выждав мгновение, я рассказал ему все, секунда за секундой, миля за милей. Я точно, в мельчайших подробностях описал двух высоких светловолосых помощников Даффи из "тойоты".
– Мне эти люди ничего не говорят, – заметил Бек.
Я промолчал.
– Вы запомнили номер "тойоты"? – спросил он.
Подумав, я сказал ему правду.
– Я видел пикап только спереди. Номера не было.
– Так, значит машина была из штата, в котором передний номер не требуется. Что ж, полагаю, это несколько сужает круг поисков.
Я ничего не сказал. Помолчав, Бек тряхнул головой.
– Информация очень скудная. Мой помощник связался с местным полицейским управлением, окольными путями. Один полицейский убит, один охранник колледжа убит, двое неопознанных мужчин в лимузине "линкольн" убиты, двое неопознанных мужчин в пикапе "тойота" убиты. Единственным оставшимся в живых свидетелем случившегося является второй охранник, но он до сих пор не пришел в себя после автокатастрофы, происшедшей в пяти милях от колледжа. Пока что никто не знает, что произошло. Никто не знает, почему это произошло. Известно только то, что имела место кровавая бойня, причем без каких-либо видимых причин. Полиция полагает, что речь идет о гангстерских разборках.
– Что будет после того, как проверят номер "линкольна"? – спросил я.
Бек замялся.
– Машина зарегистрирована на компанию. Напрямую сюда она не выведет.
Я кивнул.
– Хорошо. И все же к тому времени, как второй охранник очнется, я хочу убраться на западное побережье. Он наверняка успел хорошенько меня разглядеть.
– А я хочу узнать, кто за этим стоит.
Я взглянул на лежавшие на столе "Анаконды". Револьверы были вычищены и слегка смазаны. Внезапно я очень обрадовался тому, что выбросил стреляные гильзы. Я взял рюмку, стиснул ее всеми пятью пальцами и понюхал содержимое. Я понятия не имел, что это может быть. Сейчас я предпочел бы чашку кофе. Я поставил рюмку на стол.
– С Ричардом все в порядке? – спросил я.
– Жить будет, – уклончиво ответил Бек. – Я хочу знать, кто именно нанес удар.
– Я рассказал вам все, что видел, – сказал я. – Документы мне никто не предъявлял. Этих ребят я видел первый раз в жизни. Сам я там оказался совершенно случайно. Какой ваш второй первостепенный вопрос?
Последовала долгая пауза. За окнами шумел и грохотал прибой.
– Я человек очень осторожный, – наконец сказал Бек. – И мне бы не хотелось вас обижать.
– Но?
– Но мне очень интересно, кто вы такой на самом деле.
– Я тот, кто спас вашему мальчишке второе ухо, – сказал я.
Бек взглянул на Дьюка. Тот шагнул вперед и ловко подхватил мою рюмку. Взяв ее тем же самым неуклюжим движением, зажимая большим и указательным пальцами за основание.
– А теперь у вас есть и мои пальчики, – заметил я. – Все чисто и аккуратно.
Бек снова кивнул, словно человек, принимающий ответственное решение. Он указал на лежащие на столе револьверы.
– Хорошее оружие.
Я ничего не ответил. Протянув руку, Бек уперся в одну "Анаконду" костяшками пальцев. Резко толкнул ее мне. Тяжелая сталь издала глухой звук, скользя по дубовой поверхности.
– Ты не хочешь рассказать мне, почему одно из гнезд отмечено нацарапанным крестиком?
Я вслушался в шум океана.
– Понятия не имею, – сказал я. – Мне они достались уже такими.
– Ты купил их подержанными?
– В Аризоне.
– В оружейном магазине?
– Не совсем.
– Почему?
– Не люблю, когда копаются в моем прошлом, – объяснил я.
– Ты не поинтересовался насчет царапин?
– Я решил, это какие-то отметки, – сказал я. – Возможно, какой-нибудь умник протестировал револьверы и отметил самое точное гнездо. Или самое неточное.
– А что, гнездо барабана как-то сказывается на точности выстрела?
– На точности сказывается все, – заверил его я. – Особенности производства.
– Даже когда речь идет о револьверах стоимостью восемьсот долларов?
– Все зависит от того, насколько разборчивый подход. Если опускаться до стотысячных долей дюйма, в мире не найдется двух совершенно одинаковых вещей.
– Это так важно?
– Только не для меня, – сказал я. – Когда я направляю на кого-то оружие, меня не интересует, в какую именно клеточку организма я попаду.
Какое-то время Бек молчал. Затем сунул руку в карман и достал патрон. Сверкающая латунная гильза, матовая свинцовая пуля. Бек поставил патрон вертикально на стол, словно маленький артиллерийский снаряд. Затем повалил его и покатал пальцем. Потом аккуратно положил и щелчком толкнул ко мне. Патрон описал широкую изящную дугу, гулко гремя по дереву. Это был патрон 44-го калибра "Ремингтон магнум". Пуля без оболочки, тяжелая, больше трехсот гран. Страшная штуковина. Вероятно, патрон стоил почти доллар. Вынутый из кармана, он хранил тепло тела Бека.
– Тебе когда-нибудь приходилось играть в "русскую рулетку"? – спросил Захария Бек.
– Мне нужно избавиться от угнанной машины, – сказал я.
– От нее уже избавились.
– Как?
– Она там, где ее не найдут.
Он умолк. Я ничего не ответил. Просто смотрел на него, словно размышляя: "Так ли ведет себя обычный бизнесмен?" А также почему лимузин зарегистрирован на компанию? Откуда ему известна цена "кольта Анаконды"? Зачем он снял отпечатки пальцев своего гостя?
– Тебе приходилось когда-нибудь играть в "русскую рулетку"? – повторил Бек.
– Нет, – сказал я. – Никогда не приходилось.
– Мне нанесли удар, – продолжал он. – И я только что потерял двоих человек. А сейчас мне нужно людей приобретать, а не терять.
Я выждал пять секунд, десять – делая вид, будто пытаюсь понять, к чему он клонит.
– Вы предлагаете мне наняться к вам? – наконец спросил я. – Не знаю, смогу ли я задержаться в ваших краях.
– Я ничего не прошу, – сказал Бек. – Я хочу принять решение. Ты мне кажешься человеком полезным. Эти пять тысяч долларов ты мог бы получить за то, что останешься.
Я молчал.
– Эй, если я тебя захочу, я тебя получу, – сказал Бек. – На тебе висит убитый полицейский в Массачусетсе, у меня есть твое имя и твои пальчики.
– Но?
– Но я не знаю, кто ты такой.
– Привыкайте к этому, – сказал я. – Как вообще можно узнать, кто есть кто?
– Я это узнаю, – сказал он. – Я проверяю людей. Предположим, я попрошу тебя убить еще одного фараона. Доказать свою преданность.
– Я откажусь. Повторяю, первый стал результатом роковой случайности, о чем я очень сожалею. И я начну гадать, такой ли уж вы обычный бизнесмен, каким пытаетесь себя представить.
– Тебя не должен волновать мой бизнес.
Я промолчал.
– Сыграй в "русскую рулетку", – предложил Бек.
– И что это докажет?
– Федеральный агент на это не пойдет.
– Почему вас так беспокоят федеральные агенты?
– Это также не должно тебя волновать.
– Я не федеральный агент, – сказал я.
– Так докажи это. Сыграй со мной в "русскую рулетку". Я имею в виду, я и так, образно говоря, уже играю с тобой в "русскую рулетку", хотя бы тем, что впустил тебя в свой дом, не зная, кто ты такой.
– Я спас вашего сына.
– И я очень признателен за это. Настолько признателен, что до сих пор разговариваю с тобой вежливо. Настолько признателен, что, возможно, предложу тебе убежище и работу. Потому что мне нравятся люди, доводящие дело до конца.
– Я не ищу работу, – сказал я. – Я хочу только укрыться где-нибудь на пару дней, а затем двинуться дальше в путь.
– Мы о тебе позаботимся. Тебя никто не найдет. Здесь ты будешь в полной безопасности. Если пройдешь испытание.
– Вы имеете в виду "русскую рулетку"?
– Безотказное испытание. Насколько я могу судить.
Я промолчал. В комнате воцарилась тишина. Захария Бек подался вперед.
– Ты либо со мной, либо против меня, – сказал он. – И сейчас ты покажешь, кто ты на самом деле. Искренне надеюсь, ты сделаешь мудрый выбор.
Дьюк отошел к двери. Под его ногами скрипнула половица. Я прислушался к шуму океана. Брызги взлетали вверх, ветер набрасывался на них словно сумасшедший, и тяжелые капли пены, ленивыми дугами изгибаясь в воздухе, барабанили в оконное стекло. Гулко обрушилась на скалы седьмая волна, более мощная, чем предыдущие. Я взял лежавшую передо мной "Анаконду". Достав из подмышки пистолет, Дьюк направил его на меня на тот случай, если я был настроен на что-то отличное от рулетки. У него был "штейр СПП", по сути дела, пистолет-пулемет "Штейр ТМП", укороченный до пистолета. Эта редкая штучка из Австрии даже в его лапе казалась огромной и отвратительной. Оторвав от нее взгляд, я сосредоточил внимание на "кольте". Воткнув патрон большим пальцем в гнездо барабана, я закрыл барабан и крутанул его. В тишине отчетливо прозвучало мягкое ворчание храповика.
– Играй, – предложил Бек.
Крутанув барабан еще раз, я поднял револьвер и приставил дуло к виску. Сталь была холодной. Глядя Беку прямо в глаза, я затаил дыхание и надавил на спусковой крючок. Барабан повернулся, курок взвелся. Движение было мягким, словно шелк скользил по шелку. Я нажал на спусковой крючок до конца. Курок упал. Послышался громкий щелчок. Я прочувствовал удар курка через сталь ствола до самого виска. И больше ничего. Выдохнув, я опустил револьвер и, не разжимая пальцы, положил руку на стол. Затем перевернул руку и достал указательный палец из спусковой скобы.
– Ваша очередь, – сказал я.
– Я просто хотел взглянуть, как у тебя получится, – сказал Бек.
Наступила тишина. Я улыбнулся.
– Хотите посмотреть еще раз? – предложил я.
Бек промолчал. Взяв револьвер, я снова крутанул барабан и дал ему остановиться. Приставил дуло к виску. Ствол был такой длинный, что мне пришлось максимально отставить локоть. Я нажал на спусковой крючок, быстро и решительно. В тишине отчетливо прозвучал громкий щелчок. Звук точного механизма стоимостью восемьсот долларов, работающего так, как ему положено. Опустив револьвер, я крутанул барабан в третий раз. Поднял револьвер. Нажал на спусковой крючок. Ничего. Я проделал то же самое в четвертый раз, быстро. Ничего. В пятый раз, еще быстрее. Ничего.
– Хватит, – сказал Бек.
– Расскажите мне о восточных коврах, – сказал я.
– Рассказывать особенно нечего. Их стелят на пол. Люди их покупают. Иногда за очень большие деньги.
Я улыбнулся. Снова поднял револьвер.
– Ставки шесть к одному, – заметил я.
Я крутанул барабан в шестой раз. В комнате стало абсолютно тихо. Я приставил дуло к виску. Нажал на спусковой крючок. Услышал шлепок курка, ударившего по пустому гнезду. И больше ничего.
– Достаточно, – сказал Бек.
Опустив "кольт", я откинул барабан и вытряс патрон на стол. Аккуратно выровнял его и катнул обратно Беку. Латунь прогремела по дереву. Остановив патрон рукой, Бек молча сидел минуты две-три, глядя на меня так, словно я был хищным зверем в зоопарке. Словно жалея о том, что нас не разделяет решетка.
– Ричард сказал, ты служил в военной полиции, – наконец сказал он.
– Тринадцать лет, – подтвердил я.
– И у тебя хорошо получалось?
– Лучше, чем у тех громил, которых вы прислали за ним.
– Мальчишка отзывается о тебе очень хорошо.
– А как же иначе, – сказал я. – Как-никак, я его спас. При этом сам вляпался по уши.
– Тебя нигде не хватятся?
– Нигде.
– А родные?
– У меня никого нет.
– На работе?
– Теперь я не могу на нее вернуться. Не так ли?
Какое-то время Бек играл с патроном, катая его по столу указательным пальцем. Затем положил его на ладонь.
– Кому я могу позвонить? – спросил он.
– Зачем?
– Чтобы получить рекомендации с места работы, – продолжал Бек. – У тебя ведь был хозяин, так?
Вот они, ошибки, требуют расплаты.
– Я был сам себе хозяин, – сказал я.
Бек положил патрон на стол.
– Лицензия, страховка, регистрация в налоговой полиции? – уточнил он.
Я помолчал мгновение.
– Не совсем.
– Почему?
– Были причины.
– Документы на фургон есть?
– Куда-то подевались.
Бек снова покатал патрон по столу, не отрывая от меня взгляда. Я буквально видел его мыслительный процесс. Он лихорадочно думал. Обрабатывал информацию. Пытался сопоставить ее с тем суждением, которое уже составил обо мне. Я читал его мысли. "Крутой парень, бывший военный, на старом фургоне, который ему не принадлежит. Угнал машину. Убил полицейского". Захария Бек улыбнулся.
– Подержанные компакт-диски, – сказал он. – Я видел тот магазинчик.
Я промолчал, спокойно выдержав его взгляд.
– Дай предположить. Ты распространял краденные компакт-диски.
"Наш человек". Я покачал головой.
– Пиратские копии. Я не вор. Я бывший военный, пытаюсь заработать на жизнь. И я верю в свободу самовыражения.
– Черта с два, – буркнул Бек. – Ты думаешь только о том, чтобы урвать лишний доллар.
"Наш человек".
– Об этом тоже, – согласился я.
– И как у тебя получалось?
– Достаточно неплохо.
Бек сгреб патрон и швырнул его Дьюку. Тот поймал его одной рукой и бросил в карман пиджака.
– Дьюк у меня возглавляет службу безопасности, – сказал Бек. – Ты будешь работать на него, начиная с этой минуты.
Я взглянул на Дьюка, затем на его босса.
– А если я не хочу на него работать? – спросил я.
– У тебя нет выбора. За тобой числится убитый полицейский в Массачусетсе, а у нас есть твое имя и пальчики. Тебе назначается испытательный срок до тех пор, пока мы не поймем, что ты за человек. Но ты взгляни на это со светлой стороны. Думай о пяти тысячах долларов. Это ведь уйма пиратских компактов.
Разница между почетным гостем и сотрудником, принятым на испытательный срок, заключалась в том, что ужинал я на кухне с другой прислугой. Верзила из домика привратника на ужине не показывался, но зато были Дьюк и другой тип, которого я определил в механики на все руки или в подручные. Кроме того, на ужине были горничная и кухарка. Мы впятером сидели вокруг простого стола и ели те же блюда, что и хозяева в гостиной. А может быть, и лучше, потому что кухарка, возможно, плюнула им в кастрюлю, а вот нам она вряд ли бы плюнула. Я много времени провел среди рядовых и сержантов и знал что к чему.