Тихие игры
- Ну, а спички, - сказал папа, - я забираю, чтобы вы не учинили маленький пожар на весь большой дом.
А мама добавила:
- Остаётесь сами себе хозяева. Играйте в какие-нибудь тихие игры, мы с папой скоро вернёмся.
И вот мы остались совсем одни: Борька, Вадик и я.
До чего же хорошо быть самому себе хозяином! Хочешь - спи! А хочешь - доставай на кухне из шкафа компот и ешь, хоть весь! И никто тебе не скажет, что компот нельзя есть большой столовой ложкой.
Сначала мы даже не знали, с чего начать. Мы с Борькой сидели на диване и подпрыгивали - кто выше. От этого пружины хрюкали, как поросята. Борька хотел подпрыгнуть до потолка. Я - тоже. У нас уже неплохо получалось, но тут Вадик позвал нас из кухни:
- Ребята! Давайте чай пить?! Чайник вон ещё какой горячий. Он потом остынет, а у нас ни спичек, ничего.
Мы с Борькой потрогали чайник. Он был горячий.
- Правильно! - обрадовался Борька. - Надо пить, пока горячий. Ещё неизвестно, когда придут твои папа с мамой. - И он посмотрел на меня.
Маленький чайник с заваркой мы не нашли, а нашли пирог с творогом. Стали пить чай так - с пирогом. Он был вкусный и большой.
- Я себе сам отрежу. - И Борька отрезал от пирога такой кусище, что он у него даже в руках не поместился.
- Вот обжора, - сказал Вадик.
- А мне, может, так вкуснее, - ответил Борька.
Мы выпили весь чай и съели весь пирог.
Пока мы ели, от Борькиного куска отлетали большие крошки. Прямо вся скатерть была засыпана.
- Ну и неряха же ты! - говорю я ему. - Полпирога раскрошил!
- Ни себе, ни людям, - сказал Вадик.
- А я эти крошки съем! Вот сейчас, - отвечает Борька.
Мы с Вадиком подняли скатерть за краешек, а Борька подставил тарелку.
- Ребята! - вдруг крикнул Вадик. - Смотрите! Я привидением буду! - И он набросил на себя скатерть. Тут мы с Борькой испугались: ни рук, ни ног - одно только белое. Мы побежали в комнату, а Вадик за нами. Борька забыл про крошки, бежит с тарелкой в руках.
- Ребята, я же привидение! - кричит Вадик. - Вы от меня не убегайте! Вы меня ловите!
Тут Борька немного успокоился и сказал:
- Я вот сейчас доем и буду ловить.
Борька высыпал крошки из тарелки прямо себе в рот.
- Ну, где привидение?! Сейчас я его поймаю! - И мы с Борькой стали ловить привидение.
Когда Вадик устал, я сделался привидением. А потом Борька. А потом я достал из шкафа простыню, потому что она была больше скатерти и в ней легче бегать. И совсем не было страшно, а только весело. Почему все боятся привидений?
- Нам надо какую-нибудь жуткую музыку, тогда совсем не будет смешно, - говорит Вадик.
Я включил проигрыватель и поставил пластинку. Она запела:
Легко на сердце от песни весёлой,
Она скучать не даёт никогда…
- Это, по-твоему, ужасная музыка?! - набросился на меня Вадик. Он стал рыться в пластинках и конечно ничего нужного не нашёл.
- Я придумал! - сказал Борька. - Я поставлю стул около дверей и залезу на него. Придут Вовкины мама с папой, откроют дверь и увидят привидение. - Борька посмотрел на нас. Он всегда так. Мол, здорово я придумал. И тут, если Борьку похвалить, он нахмурится, а сам доволен-доволен.
- Вот это здорово! - крикнул я.
- А мы с Вовкой спрячемся! - кричит Вадик. - Вовкин папа увидит и скажет: "Прямо чудеса в корыте!"
Мы поставили стул у дверей. Борька забрался на стул и закутался в простыню. Даже не видно было, на чём он стоит. Ну, не Борька в простыне, а настоящее привидение!
Мы с Вадиком спрятались так, чтобы всё было видно.
В квартире стало тихо, будто и нас нет.
- Ну, скоро они там придут? У меня ноги уже устали, - заныл Борька.
- У привидений ноги не устают. Они всю жизнь бегают, - говорит Вадик ему.
- Если бы я бегал, я бы тоже, может, не устал.
И тут кто-то вставил ключ в замок. "Пришли", - подумал я.
Дверь открылась. На пороге стояла Раиса Ефимовна, наша соседка. Она взглянула на Борьку в простыне, и рот у неё стал медленно раскрываться, а очки полезли к кончику носа. Оба глаза у неё вдруг расширились, а потом как-то так странно посмотрели друг на дружку.
- Батюшки!.. Что ж это такое?! - сказала она шёпотом.
Раиса Ефимовна хлопнула дверью и повернула ключ.
- Ну как? Здорово?! - спросил Борька, вылезая из простыни.
- Здорово-то здорово… - говорю. - Только это не папа с мамой были, а Раиса Ефимовна.
- А зачем она заходила?
- Зачем, зачем… Ей папа ключ, наверно, оставил, чтобы она посмотрела, как мы тут себя ведём.
- А чего? Мы себя хорошо ведём. Мы же не знали, что она придёт, - сказал Вадик.
- А она хоть немножко испугалась? - спрашивает Борька.
- А ты как думал?
- Ну вот, Вовка, - говорит Вадик, - теперь Раиса Ефимовна больше не придёт. Теперь только твои мама с папой придут. А они не испугаются. Они только засмеются. И мы посмеёмся. Так что давайте я постою привидением, а Борька пусть отдохнёт.
Мы так и сделали.
Кто-то стал открывать дверь.
- Ну, что я вам говорила?.. - раздался дрожащий голос Раисы Ефимовны.
В дверях стояли она и два милиционера.
- Кажется, гражданка Смирнова не ошиблась, - сказал один милиционер другому. - Тут от детей одно привидение осталось. Всё в белом - как положено. Ребятню съело, теперь нами закусить, наверно, не прочь…
- Да какое это привидение?! - отвечает ему другой милиционер. - Так… простыня. Висит и сушится.
- Уж очень странное место выбрали для просушки…
- Я думаю, надо вынести во двор эту простыню и повесить её на верёвку, - сказал первый милиционер. Он обхватил рукой Вадика в простыне и снял со стула. - Ну и тяжёлое…
- То-то-товарищи ми-ми-милиционеры… - раздался голос Вадика. Он никогда не заикался, а тут вдруг научился.
- Ну и дела! Привидение заговорило, - сказал второй милиционер, помогая Вадику выбраться из простыни.
- Ты кто? - спросил его первый милиционер.
- Я-я-я Ва-ва-вадик…
- Это твоя квартира?
- Не-ет.
- Вот так раз! А как же ты очутился в чужой квартире?
- Я-я-я в го-гостях…
- В гостях?! У кого в гостях?
- У Во-во-вовки…
- А где сам Вовка?
- Та-та-там… - И Вадик показал рукой в комнату, где были мы с Борькой.
- А ну-ка, пойдём посмотрим где.
Милиционеры вошли в комнату и стали нас искать. Один милиционер заглянул под кровать и сказал другому:
- Виктор, полюбуйся! Вот ещё два привидения сидят. Правда, не в белом…
- А ну, вылезайте! - сказал другой милиционер.
Мы вылезли.
В коридоре стояли мама и папа. Мама увидела рядом с нами милиционеров, и у неё в глазах появились слёзы.
- Ведь я вас просила: поиграйте в тихие игры… - сказала она.
- Вовка, в чём дело? - спросил папа.
Я посмотрел на папу и нечаянно полез под кровать. Борька полез тоже.
Парусам нужен ветер
Когда Борькин дедушка идёт по улице из магазина, когда он несёт в сетке бутылки с кефиром и всякие другие продукты, вы ни за что не догадаетесь, что он был моряком.
Он идёт в своём стареньком пальто, в валенках с галошами, курит свою маленькую матросскую трубку и кашляет. Люди проходят и не смотрят на него, будто этот дедушка просто пенсионер. Зато мы - все во дворе - знаем деду Гришу. Борька показывал нам жёлтую-прежёлтую карточку. На ней деда Гриша совсем молодой. Он в белой морской форме, и усы у него не седые, а чёрные. Только они кажутся жёлтыми из-за карточки. И деда Гриша, такой сильный и высокий, смотрит на нас и улыбается. Потому что, наверно, он был весёлый человек.
Деда Гриша живёт в маленькой комнате. В ней диван, стол и много полок на стенках. И на этих полках стоят старинные корабли.
Они на таких подставках. Их можно поворачивать, чтобы лучше разглядывать. Когда посмотришь на эти полки, то прямо глаза разбегаются, потому что так много всяких лодок и лодочек, корабликов и кораблей.
И все они с парусами и с канатами, с настоящими бортами и мачтами, с якорями и флагами. И есть даже маленькие блестящие пушечки на самых больших кораблях.
И всё это деда Гриша сделал сам. Своими руками. У него такие толстые и скрюченные пальцы, и прямо непонятно: как у него в руках ничего не ломается?
А на столе у него… чего только нет!.. Маленькие тисочки, шильца, ножички, напильнички, иголки, ножницы, одних молоточков всяких - не сосчитать! А кусочки блестящей жести, картон, бумага, палочки простые и бамбуковые, нитки для канатов, всякая проволока, железки, наждачная бумага с крупными камешками и с мелкими, кусочки кожи, гладкие досочки из всяких деревьев, различные краски в тюбиках! А клей в большой железной банке. И всем этим в комнате так пахнет! Так бы и нюхал всю жизнь.
Ещё на столе стоит большая настольная лампа. Она горит очень ярко. Деда Гриша включает её и днём, если работает.
Мы всегда ждём не дождёмся, когда Борька уговорит своего дедушку, чтобы он разрешил нам прийти и посмотреть такое богатство.
- Ну что, орлы?! - говорит деда Гриша, когда мы приходим. - Попутным ветром занесло?.. - И он щурится и кашляет от дыма из матросской трубки.
А Борька стоит рядом в своей тельняшке. И так сердито хмурится, будто мы пришли только мешать. А ведь он же сам позвал. С разрешения деда Гриши.
- Занесло, - отвечаем.
- На два метра от стола - и не шевелиться! А то вы хоть и маленькие, но всё равно, что слоны в посудной лавке - того и гляди, опрокинете мне что-нибудь. Да и народу-то вас - вон как густо, - говорит деда Гриша и смотрит вместе с нами на свои полки. В это время он уже ничего не делает. Борька говорит, что деда не любит работать, когда у него стоят за спиной.
И когда мы насмотримся издалека, деда Гриша осторожно возьмёт за подставку какой-нибудь корабль и поставит на стол. Потом включит настольную лампу и медленно поворачивает корабль.
Мы рассматриваем его борта, мачты и паруса. Он стоит перед нами как настоящий, как живой. И только паруса болтаются белыми тряпочками, как будто никогда не слышали про морской ветер.
…Однажды была весна. Солнце вставало рано-рано. На карнизах домов выросли длинные прозрачные сосульки. С них сползали капли и шлёпались об асфальт. Капли не замерзали, потому что становилось всё теплее. И воробьи кричали всё веселей и веселей. Они ерошили свои пёрышки, и так им не терпелось слетать куда-нибудь или просто подраться друг с другом, что они минуты не могли усидеть на месте. И почки на берёзах стали совсем светло-коричневыми, и кусты в скверах сбросили с себя снег, распрямились и вздохнули.
А на улицах появилось столько луж! Ну, будто во всём городе испортился водопровод. Некоторые переулки превратились в настоящие реки.
И вот в один такой денёк мы нашли большущую лужу. Мы так обрадовались, будто нашли клад. Конечно мы сразу бросились узнать, какая в ней глубина. Я был в резиновых сапогах. Только я отошёл чуть-чуть от берега, как сапоги у меня кончились, и вода уже была почти по коленки. Конечно, если бы у меня были сапоги до живота, как у дяди Рената, я зашёл бы ещё глубже.
- Вовка! Утонешь ведь! Вылезай! - крикнул мне Толик. И я послушался его, чтобы не утонуть совсем.
- Ведь это настоящее море! - радовался Борька.
- Это наше море. Собственное. Мы его открыли, - сказал Вадик.
Всё наше море топорщилось от волн.
- А волны-то! Смотрите, какие! - крикнул я.
Мы сделали из бумаги корабли. Они уплывали далеко-далеко, в другой конец моря. Нам приходилось долго бежать вокруг него, чтобы встретить свои корабли. Но потом они стали все намокать и намокать. А потом - тонуть.
Когда Борька успел - не знаю. Только вдруг он кричит:
- Ребята! - И мы увидели у него в руках большой корабль деда Гриши. Паруса не нём шевелились от ветра, и медные пушечки блестели на солнце.
- Разрешил? - спросил Борьку Вадик.
- Его дома не было.
- Не было?! Ну и влетит тебе, Борька!
- Мы скажем, что мы все виноваты, - сказал я, - пусть нам всем влетает.
- Точно! - сказал Толик.
- Надо только осторожно, - Борька посмотрел на корабль, - чтобы его не потопить.
- А потом мы его высушим, и всё будет в порядке, - сказал Вадик.
- Ура! - крикнул Толька.
Мы поставили корабль на воду и тоже закричали:
- Ура-а!
Он стоял и чуть-чуть шевелился от волн, будто он пока узнавал, откуда ветер дует и куда надо плыть. Паруса его всё надувались и надувались. И вдруг он стронулся с места, покачнулся немножко - и рванулся вперёд. Теперь он, наверно, знал, куда ему плыть. И когда он помчался, мы услышали, как вода шипит у него за кормой. Вот уже далеко впереди белеют его паруса и щёлкает на ветру маленький флаг. И если бы вдруг выстрелила хоть одна медная пушечка, мы бы подумали, что на корабле живут капитан и матросы.
…Деда Гришу мы заметили, когда он кашлянул. Мы увидели его и прямо не знали, куда нам теперь разбежаться. Мы здорово струсили. Тут Борька понял, что ему не отвертеться, и подошёл.
- Деда, это я взял… Деда, не сердись…
Деда Гриша молчал. Он только сопел своей трубкой.
- Если ты сердишься, деда, - сказал Борька, - пойдём домой и ты меня отлупишь.
- И меня тоже… отлупите, - сказал я. - Я тоже виноват.
- И меня тоже.
Все вдруг захотели, чтобы их отлупили.
И тут деда Гриша вытащил трубку изо рта.
- Всех вас лупцевать - рука устанет. Ну, а всыпать одному Борьке - вам завидно станет. Так или не так?
- Так, - ответили мы хором.
- А ну-ка, дайте мне его. - Деда Гриша показал пальцем на корабль.
Он долго вертел его в руках, заглядывал с боков, сверху и снизу. Потом присел и осторожно поставил на воду. Корабль постоял немного - и помчался, как в первый раз.
- Деда! - крикнул Борька. - Смотри, как у него паруса надулись!
- Деда Гриша, он нагибается от быстроты! - крикнул Толька.
- Не нагибается. Это ты нагибаешься! А корабль НАКРЕНЯЕТСЯ. От слова КРЕН, - сказал деда Гриша.
Мне вдруг так понравилось слово НАКРЕНЯЕТСЯ! А от слова "нагибается" стало противно.
И вот мы все, вместе с дедой Гришей, стоим и смотрим на его корабль. Как он мчится и как развевается на корме маленький старинный флаг.
- Да, да, ребята… Парусам нужен ветер, - совсем тихо сказал деда Гриша и сощурился от дыма из матросской трубки.
