Агнец на заклание
"Агнец на заклание - кроткий человек, который спокойно идет на гибель, не зная об опасности".
Я погуглил прошлым вечером. И я вспомнил про агнца, когда мисс Петоза вдруг назвала мою фамилию.
- Меня зовут Август, - сказал я. Ну, скорее промямлил.
- Как-как? - переспросил кто-то.
- Пожалуйста, говори громче, - попросила мисс Петоза.
- Меня зовут Август. - Я повысил голос и заставил себя оторвать взгляд от пола. - У меня… э-э-э… есть сестра Вия и собака Дейзи. И… э-э-э… это всё.
- Чудесно, - сказала мисс Петоза. - У кого-нибудь есть вопросы к Августу?
Все молчали.
- Хорошо, теперь ты, - обратилась мисс Петоза к Джеку.
- Погодите, у меня есть вопрос к Августу, - поднял руку Джулиан. - Зачем у тебя сзади тоненькая косичка? Чтобы на падавана быть похожим?
Я пожал плечами.
- Ну да.
- А что такое падаван? - улыбнулась мне мисс Петоза.
- Это из "Звездных войн", - ответил Джулиан. - Падаван - ученик джедая.
- Как интересно! - сказала мисс Петоза, глядя на меня. - Ты увлекаешься "Звездными войнами", Август?
- Угу, - кивнул я, не поднимая глаз, потому что больше всего на свете хотел забраться под парту.
- И кто твой любимый герой? - спросил Джулиан.
Может, он не такой уж противный?
- Джанго Фетт.
- А Дарт Сидиус тебе как? - продолжал он.
- Ребята, вы можете пообсуждать "Звездные войны" на перемене, - вмешалась довольная мисс Петоза. - Продолжим. Твоя очередь, - обратилась она к Джеку.
Если честно, я пропустил все, что сказал Джек. Может быть, никто не понял про Дарта Сидиуса, а может, Джулиан вообще не хотел надо мной издеваться. Но в "Мести ситхов" - это третий эпизод "Звездных войн" - Дарт Сидиус получил сильные ожоги, которые полностью его изуродовали. Все его лицо скукожилось, будто оплавилось.
Я бросил взгляд на Джулиана - он смотрел на меня. Он знал, о чем говорил, это точно.
Единственная правота
Как только прозвенел звонок, началась настоящая суматоха. Я сверился с расписанием: следующий урок у меня - английский. В триста двадцать первом кабинете. Я не стал выяснять, идет ли туда кто-нибудь еще из нашего класса, просто ринулся к двери и потом по коридору. А в кабинете сел как можно дальше от учителя. Учитель, очень высокий и с желтой бородой, что-то писал на доске.
Дети входили, смеялись и болтали, но я не поднимал глаз. В целом тут все было так же, как в классной комнате: никто не садился рядом со мной, за соседние парты, - только Джек. Он перешучивался с ребятами из другого класса. Джек - из тех людей, которые всем нравится. У него много друзей, с ним весело.
Когда прозвенел звонок, все утихли, а учитель повернулся к нам. Он сказал, что его зовут мистер Браун, и потом начал говорить о том, чем мы будем заниматься в этом полугодии. В какой-то момент, где-то между "Морщинкой времени" и "Морскими бесами", он заметил меня, но продолжал как ни в чем не бывало.
А я слушал и рисовал в тетрадке, но время от времени незаметно озирался. В классе сидел Джулиан. И Генри с Майлзом. А Шарлотты не было.
Мистер Браун написал на доске большими печатными буквами:
"MÁКСИМА".
- А теперь запишите это в ваших тетрадях, на самой верхней строчке самой первой страницы.
Мы так и сделали, и тогда он спросил:
- Ну, кто может мне сказать, что такое максима? Кто-нибудь знает?
Никто не поднял руки.
Мистер Браун улыбнулся, кивнул и написал на доске:
"МАКСИМА = ПРАВИЛО О САМЫХ ВАЖНЫХ ВЕЩАХ".
- Как заповедь? - спросил кто-то.
- Как заповедь, - ответил мистер Браун и снова стал писать на доске. - Как афоризм. Как изречение из китайского "печенья счастья". Любое высказывание, любое правило, которое может стать для нас ориентиром в жизни. Таким образом, максима - это то, что направляет нас, когда мы принимаем решения о вещах по-настоящему важных.
Он написал все это на доске и обернулся.
- А что для нас самое важное?
Все стали поднимать руки, а он показывал, чья очередь, и записывал ответы на доске, и почерк у него был даже хуже, чем у врача, честное слово:
"ПРАВИЛА ПОВЕДЕНИЯ. УЧЕБА В ШКОЛЕ. ДОМАШНИЕ ЗАДАНИЯ".
- Что еще? - Он писал и писал, уже не оборачиваясь. Записывал все без разбору: "СЕМЬЯ. РОДИТЕЛИ. ДОМАШНИЕ ЖИВОТНЫЕ".
Одна девочка выкрикнула:
- Окружающая среда!
"ОКРУЖАЮЩАЯ СРЕДА", - вывел он на доске и прибавил от себя: - "НАШ МИР".
- Акулы! Потому что они едят падаль в океане, - сказал какой-то мальчишка, кажется, его звали Росс, и мистер Браун записал: "АКУЛЫ".
"ПЧЕЛЫ. РЕМНИ БЕЗОПАСНОСТИ. ПЕРЕРАБОТКА ОТХОДОВ. ДРУЗЬЯ".
- Хорошо. - Закончив, он повернулся и посмотрел на нас. - Но самую важную вещь никто так и не вспомнил.
Мы все уставились на него: в голову уже ничего не лезло.
- Бог? - раздался чей-то голос, и хотя мистер Браун и написал "БОГ" на доске, он, кажется, ждал другого ответа. Ничего больше не сказав, он написал: "КТО МЫ?"
- Кто мы? - раздельно произнес он, подчеркивая каждое слово. - Кто мы такие? Мы! Что мы за люди? Что ты за человек? Не это ли самая важная вещь на свете? Не этот ли вопрос мы должны задавать себе постоянно? Что я за человек?.. Скажите, кто-нибудь обратил внимание на дощечку у двери школы? Кто-нибудь прочел, что на ней написано?
Мистер Браун оглядел нас, но все молчали.
- Она гласит: "Познай себя". - Он улыбнулся. - Как раз для этого мы тут и собрались.
- А я думал, чтобы учить английский, - хмыкнул Джек, и все рассмеялись.
- Ах, да! И для этого тоже! - ответил мистер Браун, и я подумал: "Какой он отличный!" Он повернулся к доске и написал огромными печатными буквами, которые растянулись на всю доску:
"СЕНТЯБРЬСКАЯ МАКСИМА МИСТЕРА БРАУНА: ЕДИНСТВЕННАЯ ПРАВОТА - ДОБРОТА".
- Я хочу, - сказал он, - чтобы вы завели особый раздел в своих тетрадях: "Максимы мистера Брауна".
Пока мы заводили раздел, он продолжал говорить:
- Наверху первой страницы поставьте сегодняшнюю дату. В начале каждого месяца я буду записывать новую максиму на доске, а вы - в тетрадях. Потом мы будем эту максиму обсуждать. А в конце месяца вы будете писать о ней сочинение - о том, что она для вас значит. К концу года у вас накопится целый список таких максим, и они останутся с вами и после того, как мы с вами простимся. На летних каникулах я всегда прошу пятиклассников присылать мне свои собственные максимы: писать их на открытках и отправлять мне по почте.
- И что, присылают? - спросила какая-то девочка.
- О да! - ответил он. - Присылают. Более того, некоторые ученики отправляют мне новые максимы спустя годы после окончания школы, представляете?
Он помолчал, поглаживая бороду.
- Но рано мечтать о каникулах. Я прекрасно помню, что до лета нам еще учиться, учиться и учиться, - пошутил он, и мы рассмеялись. - Сейчас я проверю, кто сегодня присутствует, а после переклички мы с вами еще поговорим об увлекательнейших вещах, которые будем проходить в пятом классе - по английскому. - Говоря это, он выразительно посмотрел на Джека, и это тоже было смешно, и мы опять расхохотались.
Записывая в тетрадь сентябрьскую максиму мистера Брауна, я вдруг осознал, что школа мне начинает нравиться. Несмотря ни на что.
Обед
Вия предупреждала меня про обед в школе, так что я должен был предвидеть, что придется тяжко. В общем, было так. Все пятиклассники высыпали из кабинетов в одно и то же время и, добежав до столовой, кинулись к пустым столам, вопя и налетая друг на друга. За порядком следила какая-то учительница, и она все время говорила: "Садитесь сами, места не занимайте!" - но я не понял, что она имела в виду, и, кажется, никто не понял, потому что все продолжали занимать места для своих друзей. Я попробовал пристроиться за какой-то столик, но мальчик, добежавший раньше меня, сказал: "Извини, тут уже сидят".
Поэтому я нашел себе пустой стол и просто ждал, когда все закончат носиться как угорелые и учительница скомандует, что делать дальше. Она начала перечислять правила столовой, а я искал глазами Джека Тота, но его нигде не было. Учителя вызывали столы по номерам: надо было брать подносы и выстраиваться в очередь у длинной стойки. Джулиан, Генри и Майлз сидели в дальнем конце столовой.
Мама дала мне с собой бутерброд с сыром, рыбки-крекеры и пакет сока, так что, когда вызвали мой стол, мне не надо было вставать в очередь. Я просто открыл рюкзак, достал пакет с едой и принялся медленно разворачивать фольгу, в которую был упакован бутерброд.
Я точно знал, что на меня таращатся, для этого мне даже не нужно было поднимать глаза. Все вокруг рассматривали меня и подталкивали друг друга локтями. Я считал, что давно уже к такому привык, но оказалось, не совсем.
За девчачьим столом, неподалеку тоже шушукались обо мне, это я понял по тому, как они прикрывали рты руками и то и дело бросали на меня взгляды.
Ненавижу, как я ем. Зрелище и в самом деле не для слабонервных. Чтобы поправить волчью пасть, в два года мне сделали операцию, а потом еще одну, в четыре, но у меня до сих пор дыра в нёбе. И хотя несколько лет назад мне вроде бы выровняли челюсти, жевать мне приходится передними зубами. Долгое время я даже не осознавал, как это выглядит со стороны, но как-то раз, на чьем-то дне рождения, один из гостей сказал маме именинника, что не хочет сидеть со мной рядом, потому что у меня изо рта во все стороны летят крошки. Само собой, этот мальчик не хотел меня обидеть, но потом ему все равно досталось, и вечером его мама звонила моей и извинялась. Когда я вернулся со дня рождения домой, я подошел к зеркалу в ванной и начал жевать крекер, чтобы посмотреть, как я ем. Тот парень был прав. Я ем, как черепаха - если вы когда-нибудь видели, как едят черепахи. Как доисторическое болотное чудище.
Летний стол
- Привет, тут не занято?
Я поднял глаза и увидел незнакомую девочку. У нее были волнистые каштановые волосы до пояса, а на коричневой футболке красовался фиолетовый пацифик. В руках она держала поднос с едой.
- Э-э… нет, - ответил я.
Она поставила поднос на стол, скинула рюкзак на пол, села напротив меня и принялась за макароны с сыром. И тут же поморщилась:
- Надо было принести с собой бутерброд, как ты.
- Ага, - кивнул я.
- Кстати, меня зовут Джун. А тебя?
- Август.
- Круто, - сказала она.
- Джун! - К нам приблизилась еще одна девочка с подносом. - Ты чего сюда села? Возвращайся к нам.
- У вас там тесно, - ответила ей Джун. - Лучше ты сюда.
Девочка на мгновение смутилась. Я догадался, что они говорят про тот девчачий стол, где обо мне шушукались. Думаю, Джун тоже сначала сидела с ними.
- Ну как хочешь, - сказала девочка и отправилась за тот самый стол.
Джун посмотрела на меня, пожала плечами и улыбнулась, а потом вернулась к своим макаронам.
- Слушай, у нас имена друг к другу подходят, - сказала она.
Я не понял, о чем она; только хлопал глазами.
- Джун - значит июнь, правильно? А ты Август. - Она улыбалась и ждала, когда до меня дойдет.
- Ой, точно, - сказал я.
- Можем сделать свой собственный летний стол, - предложила она. - Только для тех, у кого летние имена. Так, у нас есть еще имена с какими-нибудь летними месяцами?
- Есть Майя.
- Формально май - еще весна, - заметила Джун. - Но если Майя захочет к нам присоединиться, мы можем сделать исключение. - Она говорила так, будто и правда излагала настоящий план. - Есть Джулиан. Это имя, как и Джулия, в честь июля.
Я помолчал, а потом сказал:
- Со мной на английский ходит Росс.
- Да, я знаю Росса, но разве это летнее имя? - спросила она.
- Ну, просто похоже на росу, а она бывает как раз летом.
- А, тогда ладно. - Она кивнула и достала блокнот. - И мисс Петоза тоже может тут сидеть. Ее имя похоже на "петунью" и "розу", а это летние цветы.
- Она у меня классный руководитель, - сказал я.
- А у меня ведет математику. - Джун скорчила рожу.
Она записала имена на предпоследней страничке блокнота.
- Ну, кто еще?
К концу обеда мы составили целый список учеников и учителей, которые допускались за наш стол. Большинство имен не были совсем уж летними, но какая-то связь с летом всегда находилась. Я даже придумал, как связать с летом Джека Тота: ведь с его именем можно составить массу летних предложений, например "Джек - тот, кто любит ходить на пляж". И Джун согласилась, что это вполне годится.
- Но если у кого-то нелетнее имя и он захочет с нами сидеть, - сказала она, - мы разрешим ему, если он хороший, ладно?
- Ладно, - кивнул я. - Если хороший, то пусть его хоть по-зимнему зовут!
- Круть! - Она засмеялась и подняла вверх большие пальцы.
Джун была похожа на свое имя. Загорелая, с глазами зелеными, как июньские листья.
От одного до десяти
У мамы есть такая привычка - спрашивать, как я себя чувствую по шкале от одного до десяти. Это началось после операции на челюсти, когда я не мог говорить, потому что челюсть у меня была обмотана проволокой и рот не открывался. Врачи взяли кусочек бедренной кости и вставили в подбородок, чтобы тот выглядел поприличнее, так что у меня болело сразу в нескольких местах. Мама показывала на какую-то из повязок, а я поднимал пальцы, чтобы дать ей знать, сильно болит или не очень. Один - значит, немножко. Десять - очень, очень, очень сильно. Потом, во время обхода, мама говорила врачу, что меня больше всего беспокоит. Иногда у мамы здорово получалось читать мои мысли.
После этого мы стали оценивать по десятибалльной шкале любые болячки. Например, если у меня просто саднило горло, она спрашивала: "Ты как, от одного до десяти?" А я отвечал: "Три", - ну или сколько там было.
Когда уроки первого сентября закончились, я вышел на улицу и увидел маму, которая ждала меня у школы, как и остальные родители и няни. Первое, что она спросила, обняв меня:
- Ну и как? От одного до десяти?
Я пожал плечами.
- Пять. - И, скажу вам, я ее огорошил.
- Ого, - выдохнула она. - Даже лучше, чем я надеялась.
- Мы заберем Вию из школы?
- Ее подвезет мама Миранды. Понести твой рюкзак? - И мы двинулись сквозь толпу. Дети "незаметно", как они думали, показывали на меня своим взрослым.
- Не надо, - сказал я.
Но мама принялась стаскивать с меня рюкзак.
- Он же тяжеленный, Ави!
- Мам! - Я вывернулся от нее и рванул вперед.
Тут раздался голос Джун:
- До завтра; Август!
Она шла в другую сторону.
- Пока, Джун, - помахал я ей.
Как только мы вынырнули из толпы и перешли улицу, мама спросила:
- Кто это, Ави?
- Джун.
- Она учится в твоем классе?
- Мам, я учусь в разных классах. Каждый предмет - это свой класс.
- Она в каком-нибудь из твоих классов?
- Не-а.
Мама ждала, что я еще что-нибудь скажу, но мне совсем не хотелось разговаривать.
- Так как все прошло? Хорошо? - У мамы явно накопился миллион вопросов. - Тебя не обижали? Учителя понравились?
- Ага.
- А те дети, с которыми ты познакомился на прошлой неделе? Как они себя вели?
- Да все нормально. Джек сидел рядом со мной на уроках.
- Это прекрасно, дорогой! А тот мальчик, Джулиан?
Я вспомнил, как Джулиан спрашивал у меня про Дарта Сидиуса. Как будто лет сто назад.
- Тоже нормально, - ответил я.
- А девочка со светлыми волосами, как ее зовут?
- Шарлотта. Мам, я уже сказал, никто меня не обижал.
- Хорошо.
Если честно, я не знаю, почему я злился на маму, но я злился ужасно. Пока мы переходили дорогу и шли по Эймсфорт-авеню, мама молчала, но когда свернули на нашу улицу, она опять стала задавать вопросы:
- А как ты познакомился с Джун, если она не ходит ни в один из твоих классов?
- Мы вместе обедали.
Я начал пинать камешек то одной ногой, то другой: гнал его перед собой по тротуару, как футбольный мяч.
- Кажется, она очень милая, - сказала мама.
- Да.
- И очень хорошенькая.
- Да, знаю. Мы как Красавица и Чудовище.
Я не стал дожидаться маминого ответа. Просто пнул камешек изо всех сил и побежал за ним.
Падаван
Вечером я отрезал свою косичку. Первым заметил папа.
- О, наконец-то, - сказал он. - Мне она никогда не нравилась.
Зато Вия кипятилась и никак не могла успокоиться:
- Ты же растил ее несколько лет! Почему ты ее отстриг?!
- Сам не знаю, - ответил я.
- Кто-то над тобой смеялся?
- Нет.
- Ты сказал Кристоферу, что собираешься ее отрезать?
- Мы же с ним больше не дружим.
- Не выдумывай! Не могу поверить, что ты вот просто так взял ее и откромсал! - И Вия вылетела из моей комнаты, хлопнув дверью.
Когда вечером папа зашел пожелать мне спокойной ночи, мы с Дейзи лежали на кровати, свернувшись калачиком. Папа слегка подвинул Дейзи и прилег рядом со мной на одеяло.
- Ну, Ав-Гав, - сказал он. - Так что у тебя был сегодня за денек: что надо или что не надо?
Между прочим, вопрос про денек папа не сам придумал, а взял из старого мультика о таксе по имени Ав-Гав. Одно время, мне тогда было года четыре, мы часто его смотрели - особенно в больнице. С тех пор папа иногда звал меня Ав-Гав, а я его - "дорогим папашей", как щенок-такса звал своего папу в мультике.
- Что надо, - кивнул я.
- Ты весь вечер молчал.
- Устал.
- Много всего сразу, да?
Я кивнул.
- Но все правда прошло нормально?
Я снова кивнул. Он тоже замолчал, поэтому спустя несколько секунд я сказал:
- Даже лучше, чем нормально.
Папа поцеловал меня в лоб.
- Как я рад, Ави. Похоже, со школой мама все-таки неплохо придумала.
- Да. Но я ведь могу ее бросить, если захочу, да?
- Конечно, мы же договорились, - ответил он. - Хотя зависит от того, почему ты решишь бросить. Обещай, что, если в школе у тебя начнутся какие-то неприятности, ты нам обязательно все расскажешь.
- Угу.
- А могу я у тебя кое-что спросить? Ты что, злишься на маму? Весь вечер на нее вроде как дуешься. Послушай, Ави, в том, что ты пошел в школу, я виноват точно так же, как и она.
- Нет, она больше виновата. Это же ее идея.
Тут раздался стук в дверь и в комнату заглянула мама. Вид у нее был немного смущенный.
- Просто хотела пожелать спокойной ночи.
- Привет, мамаша, - сказал папа и помахал ей моей рукой.