Давным-давно жили в соседних деревеньках юноша Кай и девушка Тай. Были они молоды и хороши собой. Однажды на местном празднике случилось им вместе танцевать. И только взялись они за руки, как почувствовали, что полюбили друг друга. Сильно и навсегда. Да вот беда: прослышал о том злой волшебник, что жил неподалеку. Решил он завладеть их любовью, так как сам не умел любить. Предлагал он молодым людям и богатство, и вечную жизнь – не соглашались они. Пробовал украсть любовь – не получилось. Тогда задумал колдун отнять любовь. Обманом заманил он девушку на одну сторону горы, а юношу – на другую и сказал, что встретятся они, только если отрекутся от любви. Не согласились Как и Тай, хотя в горах мела пурга, было холодно и одиноко. Они сказали, что даже в разлуке любовь соединяет и согревает их. Разозлился колдун. Достал волшебный меч и рубанул им посередине горы с такой силой, что рассек пополам. Так образовались две одинаковые вершины, а чтобы о любви не осталось и следа, колдун покрыл их вечными снегами. Но любовь оказалась сильнее. Снега тают и стекают чистыми ручьями в долину, где все расцветает и плодоносит. Люди говорят: это потому что там соединяется любовь. Одинаковые вершины люди назвали – Кай и Тай. Они помнят о влюбленных и себя считают их потомками, да и страну свою так назвали. И нет в мире плодороднее земли, и нет страны, где бы так почитали любовь.
Все это приснилось путникам, задремавшим в скрипучей повозке. Приснилось даже ослику, который медленно тащил эту повозку по бесконечной дорожке среди персиковой рощи. Он даже настороженно повел большими ушами, словно прислушиваясь, не прозвучит ли продолжение. Но вокруг было тихо, только иногда перекликались птицы. Это для людей их язык был непонятным, а возгласы бесполезными, остальные же только посмеивались. Беспокойные птахи были взволнованы тем, что персики созрели и скоро в роще появятся люди. Они придут собирать урожай и как бы ненароком не повредили гнезда. Глупышки беспокоились зря: люди знали, что птицы охраняют деревья от вредных насекомых, и никогда не разрушали гнезд. Это было известно и последнему кроту, коих водилось немало в долине.
– Эх, до чего хорошо, братцы! – сладко потянулся один из стариков в тележке.
– Не пристало Вам, уважаемый Мишари, так себя вести, – степенно заметил его спутник. – Забудьте свои прежние повадки и старайтесь выглядеть посолиднее.
– А что? – насторожился тот, кто был на самом деле медвежонком. – Узнают?
– Не исключено, уважаемый.
– Жаль. Вот когда я был…
– Забудьте, – оборвала его сова. – Местные крестьяне вряд ли что-то слышали о Дальнем лесе или дворе ее Величества в Англии. Лучше поговорим об урожае персиков. Он знатный в этом году.
Это было сказано вовремя. Неожиданно роща закончилась, и тележка застучала окованными колесами по мостовой. Вокруг сновали озабоченные своими делами люди. Кто-то что-то нес, кто-то спешил что-то передать, другие торопились что-то рассказать. Люди всегда заполняют свою жизнь делами. Не всегда нужными, но так уж они устроены.
– Смотрите, – пискнул мышонок. – А ведь здесь, и вправду, колесят экипажи.
– Откуда он все это знает? – то ли удивился, то ли возмутился мужчина в повозке по имени Мишари. – Уж не дурит ли он нас!
– Ай, не горячись, уважаемый, – успокоил его собеседник. – Мир хранит в себе много тайн.
В ответ Мишари только потеребил свою небольшую бороду и промолчал. Люди не только умели говорить загадками, но и многозначительно молчать. И чем дольше длилось такое молчание, тем умнее казался человек.
Впрочем, мышонок, который остался самим собой, удивлялся не меньше своих спутников. Он понятия не имел, откуда он знает то, чего никогда не видел, и как говорит то, чего никогда не знал.
Тем временем повозка подкатила к большой рыночной площади, где шумел торговый люд. Одни что-то продавали, громко созывая покупателей и нахваливая свой товар, другие не спеша подходили, щупали, теребили, нюхали и пробовали все, что продавалось. Каждый не хотел прогадать или остаться в дураках. Рынок такое место, где всегда происходит борьба: одни хотят продать подороже, другие – купить подешевле. Велики традиции торговли, они выработаны веками, но закон один: в этой борьбе побеждает не сильнейший, а тот, у кого изворотливее ум, более развиты наблюдательность и неплохие актерские навыки. Один и тот же товар мастер торгового дела продаст гораздо выгоднее, чем честный, но неумелый торговец. Потому во всем мире люди давно разделились на два класса: одни умеют что-то производить, другие – это продавать. И каждый с удовольствием занимается своим делом. Рынок на востоке – это своего рода мастерская, где умелые торговцы творят чудеса. Подобно тому, как художники или скульпторы в окружении подмастерьев создают шедевры в своих мастерских.
Привязав ослика по кличке Лонги рядом с такими же тружениками проселочных дорог под навесом у рынка, преобразившиеся обитатели Дальнего леса отправились на рынок, который призывно шумел и пестрел самыми яркими красками.
– Ты уверен, что нам именно сюда? – шепотом спросил мышонка на своем плече тот, кого звали Мишари.
– Конечно, – пискнул тот. – Лучше за мешком следи, а то тут народу столько, что вмиг стянут.
Мужчина в ответ промолчал и только потеребил свою бороду. Он не стал спорить, но поближе прижал к себе заплечный холщовый мешок. Народу было, действительно, очень много. Кто шумно торговался, театрально хватаясь за сердце, кто молча качал головой, иные размахивали руками или страшно выпучивали глаза, но было видно одно – никто не хотел уступать сопернику. Поглядывая по сторонам и усмехаясь в бороду от эдакой кипучей деятельности, путники степенно продвигались вглубь многоликой, многоголосой и плещущей энергией толпы. Она только на первый взгляд казалась стихийной и непредсказуемой. Опытный глаз легко различал среди суеты мастера и жертву, мог по достоинству оценить тонкость игры и заранее предсказать результат будущей сделки. То, что было скрыто от новичка, являлось открытой книгой для завсегдатая восточного базара.
– Вах, уважаемый, посмотри на ковер! – громко затараторил толстый, разодетый в яркие шелка торговец. – Зачем уходишь, не купив. Пожалеешь! – рука, ухватившая Мишари за рукав, не отпускала. – Даром отдам такому человеку.
– Да не нужен мне ковер! – огрызнулся тот, но было поздно.
Его уже окружили подростки. Кто-то усаживал мужчину с заплечной холщовой сумкой на большую мягкую подушку, кто-то подносил пиалу с чаем, кто-то демонстрировал качества ковров, а кто-то показывал, какие они прочные. Мелькали яркие расцветки и витиеватые узоры, свернутый в рулон ковер подбрасывался на одной детской ладони и даже пробовался на зуб. Галдели помощники, сладко пел свою песню хозяин, суетились какие-то люди, все кружилось… и у Мишари вдруг появилась мысль, что он непременно должен купить пару ковров. Таких красивых и почти задаром. Наверное, так бы и случилось, не раздайся над его ухом крик:
– Ай! – завопил кто-то. – Он кусается!
Все оглянулись на Мишари, а тот заметил краем глаза, как юркнул в складки его одежды мышонок. Поняв в чем дело, мужчина только покачал головой и погладил свою жиденькую бородку.
– Зачем так говорить, дорогой, – совершенно спокойно произнес он, оборачиваясь.
– Кто тут кусается? – он, не мигая, смотрел на маленького человечка, спешно отдернувшего руку от его холщового мешка. – Ты, наверное, укололся обо что-то. Бывает…
Вокруг все засмеялись, понимая в чем дело, и стали пристальнее следить за своим добром. Кража не состоялась, значит и обсуждать нечего. Вот если бы воришка побежал с чужим мешком, тогда бы все принялись его догонять и ловить, а кто-то под шумок утащил бы еще что-нибудь, но этого не случилось. На рынке один закон – не зевай и не потеряешь.
Воспользовавшись замешательством, Мишари поплотнее прижал свою ношу и улизнул в толпу. Он слышал, как хозяин ковров что-то кричал ему вслед, сбавляя цену, но было поздно. Словно рассеялись чьи-то чары, и несостоявшийся покупатель так толком и не понял, как так могло получиться, что он чуть не купил совершенно ненужную вещь. Что тут говорить, восточный базар обладает такой магией.
– Вечно за тобой приглядывать надо, – ворчал мышонок. – Да если бы ни я, плакала бы моя шкатулочка. Ух, раззява!
Оправдываться не хотелось, и Мишари только потеребил свою небольшую бороденку. Он глубоко вздохнул, стараясь побыстрее избавиться от назойливых мыслей, и огляделся по сторонам. Жизнь вокруг просто бурлила. Новичку было от чего потерять голову.
– А где Соня… то есть Сонар? – растерянно спросил он.
– Вот, я так и знал, – пискнули ему в ответ. – За вами глаз да глаз нужен!
И действительно, второго спутника рядом не было. Он стал высматривать товарища в толпе. Да где там! Столько лиц мелькало вокруг. Худые, полные, раскрасневшиеся и укрытые платками. Все кружилось и перетекало. Где тут кого-нибудь отыскать.
– Может, она плохо видит днем? – неуверенно предположил Мишари.
– Сейчас она видит лучше нас двоих, – язвительно заметил мышонок. – Сдается мне, я знаю, где она…
– Это где же? – удивился азиат и потеребил бороду.
– Да вон, где тряпочки продают, – грызун уже сидел на голове мужчины, вернее на его головном уборе, замысловато свернутом из белой ткани. – Цветные и прозрачные.
В этот момент и медвежонок заметил своего спутника. Окруженный подростками азиат уже выбрал несколько легких прозрачных шарфиков и не мог остановиться. Продавец нахваливал свой товар, подбрасывая ткань вверх, которая струилась по его рукам, словно дым. Все новые, более яркие шарфики и платки мелькали перед восторженным лицом покупателя, и было видно невооруженным взглядом, что он попался.
Ну, на то они и друзья, чтобы выручать в любое время и в любой ситуации, Будь то даже далекая страна Кай-Тай.
Врата времени
– Надо спасать Соню, – косолапый кинулся в толпу.
Пока он пробирался к товарищу, который словно загипнотизированный хватал один за другим платочки, у Ме́ни созрел план действий.
– Опять ты решил обмануть честного продавца, – чуть ли не с кулаками набросился он на мнимого Сонара. – Ведь ты истратился до последнего динара. Чем платить-то будешь?
Это произвело абсолютно отрезвляющее действие на хозяина разноцветного облака платков и шарфиков. Он настороженно потянул к себе товар, который покупатель уже выбрал. Молча, продавец сделал пальцами выразительный жест, который во всем мире все люди понимают как деньги, и вопросительно посмотрел на Сонар. Тот замешкался, растерянно оглядываясь на товарища.
– Ты же все проиграл еще вчера! – завершил свой приговор Мишари. – Как тебе не стыдно! Обманывать такого уважаемого человека. Чем платить за платки будешь? А?
Этого было достаточно, чтобы весь товар мигом исчез за спиной солидного хозяина. Подбоченясь и выставив вперед солидных размеров живот, он медленно двинулся на несостоятельного покупателя. Делать было нечего. Бегство опять спасло их от неминуемых неприятностей.
– Ну, я просто удивляюсь на вас, – мышонок не переставал воспитывать обоих азиатов, пока они проталкивались через толпу. – Ведете себя, как мелочь пузатая, как малыши, которые белый свет впервые увидели, – кипятился он. – Взрослые – называются…
– Это ты мне? – попытался подшутить над ним медвежонок.
– Да и ты не лучше! – пискнул Малёк. – Чуть не облапошили. Если бы не я, облапошили бы!
– Простите меня, – запыхавшись выдохнула Соня. – Сама не пойму, как такое могло случиться. Просто наваждение…
– Куда спешишь, уважаемый! – приятный голос остановил медвежонка и заставил обернуться. – Дай погадаю, всю правду расскажу, – голос был удивительно ласковый и знакомый. – Садись сюда в тенек, дай руку. Погадаю, – этому голосу хотелось верить. – Зачем бежать, если судьбу не знаешь. Может быть, тебе в другую сторону, – голос манил, даже приказывал. – Садись. Послушай, всю правду расскажу.
Азиат по имени Мишари остановился и, чуть пригнувшись, шагнул под навес, где казалось уютно и прохладно. Красавица с раскосыми глазами в ярких одеждах усадила его на мягкие подушки и, устроившись быстро рядом, взяла его руку. Ладони у нее были прохладные и ласковые, голос очень знакомый, но более всего Мишари поразили глаза. Лицо было закрыто легким платком, за которым трудно было угадать черты лица, невидимые губы шептали приятные слова, смысл которых он уже не понимал. Его рукой завладела восточная гадалка, и сил противиться ей уже не было. Одежда и платок скрывали ее фигуру и внешность, но Мишари знал, что она была удивительной красавицей. Такой, что во всем свете не найти. А глаза… Большие, черные, нежные… Они манили его в какой-то омут, и он понимал, что сейчас утонет в них. Пропадет. Впрочем, это было неважно. Он падал в какую-то сладостную пропасть. Словно осенний лист, кружился, не торопясь упасть. И это падение было бесконечным. Долгим и приятным.
– Оставь свой мешок, Мишари, – донеслось до его разума издалека. – Отдохни. Послушай меня. Ведь дорога была дальней.
Странное сомнение мелькнуло в голове – откуда она знает мое имя? Однако и эта догадка тут же погасла, как гаснут искры от костра при ярком солнечном свете. Гадалка что-то ласково говорила, и он не смел противиться ее голосу. Он смотрел в черные влажные глаза, и какие-то волны раскачивали его сознание, унося от реальности все дальше и дальше. Рука азиата, сжимавшая горловину холщового мешка слабела. Он чувствовал это, но сопротивляться не было сил. Какая-то странная пелена застилала все вокруг.
– Расслабься, дорогой, – нараспев произносил сладкий голос. – Вот, возьми трубку кальяна и покури. Все узнаешь про свою судьбу.
Мишари послушно вдохнул дым, и голова его закружилась. Мир окрасился в яркие цвета, чувства обострились, но сознание стало покидать его разгоряченную голову. Ласковый голос стал еще настойчивее. Мишари хотел было уже прилечь на мягкие подушки и ни о чем не думать, а только слушать приятный голос, как в его засыпающем сознании робко послышался другой голосок:
– Не слушай его, Ме́ня. Это Магистр!
– Нет никаких Магистров, – спорил ласковый голос. – Есть только усталость. Есть только сон.
– Не сдавайся, Ме́нечка! – умолял слабенький голосок. – Борись!
К чему борьба с самим собой,
К чему напрасные желанья,
Забудь ненужные сказанья,
Ведь все начертано судьбой.
После этих слов медвежонку показалось, что он в своей родной берлоге в Дальнем лесу, и медведица Тамара поет ему колыбельную. Захотелось повернуться на бочок и, зевнув, посмотреть какой-нибудь сладкий сон. Вот только зевнуть никак не удавалось. От этого он не мог заснуть. Что-то мешало. Тут он опять услышал тоненький голосок:
Стоишь у полосы забвенья,
Там сладкий мир, но мир чужой.
Чтоб сделать шаг, решай душой,
Послушай сердца откровенье.
И тут перед глазами у Ме́ни поплыл зеленый луг, на котором они с давним другом – волчонком по имени Коготок играли как-то в прятки. Тогда Магистр превратился в Коготка и чуть не заманил медвежонка в чащу. Он хорошо запомнил тот урок. Не случайно кто-то очень мудрый показал ему эту картинку, чтобы напомнить, каким хитрым может быть Магистр. Словно в подтверждение этой мысли, мордочка волчонка вдруг оскалилась страшными зубами и превратилась в чудовище. Оно встало во весь свой огромный рост и зарычало. Стало так страшно, что Ме́ня проснулся.
Оказывается он задремал под навесом, куда позвал его сладкий голосок женщины в цветастых одеждах и с закрытым платком лицом. То ли непривычно жаркое солнце сморило его, то ли, действительно, гадалка что-то нашептала ему, – он точно не знал. Только почувствовал, как маленькие острые зубки пребольно покусывали его ухо. Стоя на задних лапках у Мишари на плече, серый грызун отчаянно пытался разбудить спящего.
– Эй, полегче! – попытался урезонить его мужчина.
– Я вот задам тебе! – не унимался тот. – Ишь чего выдумал!
– Чего? – не понял медвежонок.
– Курить, вот чего!
– Как это?
– А вот сам посмотри…
Мишари растерянно хлопал глазами, глядя на дымящийся перед ним кальян. Вокруг были мягкие подушки, на которых дремал его товарищ.
– Вот это да… – озадаченно протянул азиат.
– Да если бы не я… – начал было Малёк.
– Знаю, знаю, – отмахнулся от него Ме́ня. – А Соня что? Тоже того!
– Да я же тебе кричал. Магистр это. Что тут непонятного.
– А как же он тебя не охмурил?
– Так ведь я в своем прежнем теле. Меня так просто не возьмешь этими штучками.
– А нас значит можно? – обиделся косолапый.
– Да ну вас! – махнул лапкой мышонок. – Бежать надо, а то опоздаем.
– Куда? – мужчина озадаченно теребил свою бородку.
– К колодцу! – пискнул мышонок. – Мы же ради него здесь!
– А ты откуда знаешь?
– Да уж знаю, – грызун не собирался пускаться в объяснения. – Буди сову.
Растолкав спящего товарища, азиат увлек его за собою.
Вокруг по-прежнему толпилось много народу, базар жил своей обычной шумной жизнью. Им пришлось протискиваться вперед, извиняясь и раскланиваясь. Мишари оглянулся – нет ли погони? Странное место с подушками под навесом и кальяном было словно заколдовано. Никто не обращал на него внимания и проходил мимо, не останавливаясь. Там никого не было видно, да и за ними никто не гнался. И тут медвежонок понял: никто, кроме них не видел этого места. А может быть, его совсем не было, и оно пригрезилось только им.
Мишари сбавил темп, чтобы не привлекать к себе внимания, и лишь переглядывался с товарищем, который понимающе молчал и не приставал с расспросами. Только мышонок на плече попискивал, подгоняя их. Постепенно они успокоились, чувствуя себя в безопасности. Затеряться в большой и шумной толпе гораздо проще, чем в дремучем лесу. Там запахи и звуки говорят о многом, а уж сломанная веточка и примятая трава всегда подскажут, когда и куда здесь кто-то прошел. Восточный базар – совсем иное дело.
– Я слышу, как плещет вода, – пискнул Малёк. – Колодец уже рядом. Двигайся вон к тому красному шатру.
– Вот раскомандовался, – фыркнул Ме́ня.
– Колодец ему подавай, шатер…
– Да не ворчи, ты, – перебил его мышонок. – Ты в обличии человека и нюх, и слух потерял.
Мишари подумалось, что этот грызун прав. Став человеком, теряешь очень много полезных способностей, а приобретаешь какие-то вредные привычки. Он дым никогда не любил, а тут – нате вам – кальян курить надумал. Одни напасти с этими превращениями. Как хорошо и просто было жить в Дальнем лесу.
– Видишь нищего у колодца, – прервал его мысли Малёк.
– Ну…
– Дай ему монетку. У тебя в кармашке позвякивает мелочь. Возьми самую большую и кинь в его кружку.
– Зачем это? – попробовал спорить медвежонок – ему не нравилось, что этот грызун распоряжается тут.
– Послушай, что говорит малыш, – неожиданно вмешался всю дорогу молчавший Сонар. – Мы с тобой и так много глупостей натворили.
И голос, и глаза у товарища ничем не напоминали сову, но что-то в его взгляде показалось медвежонку очень знакомым. Когда же тот часто заморгал, Мишари даже рассмеялся. Он вдруг почувствовал, что его товарищи рядом, а все эти превращения только фокусы. Они все равно вместе.