– Пир на загородной вилле? – удивленно поднял брови Цезарь. – Увы, я давно лишен мирских радостей!.. Государственные дела, Сенат, интриги, войны… Притом на мне еще обязанности жреца. Где уж тут веселиться?
И Цезарь вздохнул.
"Нет, это настоящий Гай Юлий Цезарь! Дядя Вася не стал бы ломать комедию", – подумал мальчик и спросил с ехидством:
– Тогда зачем вы пришли к этой кукле?
– Не задавай глупых вопросов. – В глазах Цезаря блеснули озорные искры. – Подрастешь – узнаешь. И мой тебе совет на будущее: не связывайся с женщинами! Упреки, подозрения, истерики… Морока, а не жизнь. – Цезарь притворно вздохнул и деловито осведомился: – Зачем ты ждал меня, ритор?
– О великий Цезарь! – в тон ему ответил Женя. – Я хочу тебя предупредить: сегодня в Сенате соберутся заговорщики, они набросятся на тебя и заколют кинжалами. Не ходи в Сенат!
Цезарь прищурился, щелкнул пальцами.
– Так, так, еще одно предупреждение. А кто главный заговорщик?
"Брут", – чуть не сорвалось с губ мальчика, но он вовремя спохватился: не к лицу пионеру выдавать имена людей, которые ему доверились. Конечно, Женя должен помочь Цезарю, но, с другой стороны, Женя никогда не был ябедой. Мальчик опустил глаза:
– Пойми меня правильно, Цезарь. На этот вопрос я не могу ответить.
– Тогда я никаких предупреждений не принимаю, – насупился Цезарь. – Пойду в Сенат, тебе назло.
– Великий Цезарь? – взмолился мальчик. – Ну, будь умницей! Мы же не в игрушки играем. Дело государственной важности! Сегодняшний день может круто изменить Историю. Ты властитель Рима, а мне известно будущее. В наших силах ускорить путь человечества к прогрессу! – Женя осекся, поняв, что сболтнул лишнее, однако по реакции Цезаря увидел: ошибка была допущена в другом.
– "В наших силах"? – возмутился Цезарь, делая ударение на слове "наших". – Новый союз, новый "двуумвират"?! Хватит с меня прежних триумвиратов! Я, Гай Юлий Цезарь, верховный жрец, сам могу предсказывать будущее! А тут мальчишки с советами лезут… "Ускорить прогресс человечества"! Плевать мне на человечество! Существуют только римляне, остальные – рабы.
– Извини, Цезарь, – пытался успокоить его Женя, не обращая внимания на грубый тон диктатора. – Пожалуйста, оставайся у своей Сабины, а в Сенат пошли войска. Пусть всех арестуют.
– Послать войска? – Цезарь усмехнулся. – А где доказательства? В городе будут смеяться надо мной.
– Великий Цезарь, – забормотал Женя, чуть не плача. – Заклинаю всеми святыми, останься дома, не ходи в Сенат!
Лицо диктатора смягчилось, и он ласково потрепал мальчика по щеке:
– За добрый совет – спасибо, но поступить иначе не имею права. Если меня и решили убить, то заговорщики найдут другой способ. Весь вопрос в том: нужен ли я сейчас Риму? Если нет – меня ничто не спасет. Однако я не должен показывать вида, что кого-то боюсь. Лучше умереть один раз, нежели постоянно трепетать. Запомни: Цезарь всегда есть Цезарь!
И повелительным жестом Цезарь указал мальчику на дверь.
Глава VII
Детектив по-римски
Однако не так легко было уговорить Женю отказаться от намеченной цели. Первым делом, выйдя из дома Сабины, он сообщил поджидавшему его Бруту, что Цезарь намерен целый день провести у этой дамы. Брут, естественно, удивился, но Женя заверил заговорщика, что он, Юний, будет стоять на страже у дверей дома. Если Цезарь вдруг покинет убежище, то мальчик опередит диктатора и подаст в Сенате условный сигнал. Брут сказал, что Сенат соберется в курии Помпея, и поспешил к товарищам. Теперь появилась надежда, что сенаторы, узнав последнюю новость от Брута, перенесут заседание на следующий день.
Женя слонялся около дома часа полтора. Солнце припекало, хотелось пить. Цезарь все еще не выходил. И тут Женя заметил, что за ним внимательно наблюдает огромный рыжий детина в доспехах центуриона. Центурион стоял, прислонившись к стене соседнего дома, и не спускал с мальчика глаз. Когда Женя по равнялся с солдатом, тот окликнул его:
– Эй, приятель, по-моему, мы где-то встречались!
"Еще бы, – подумал Женя, – и не далее как вчера. На плече осталась царапина от твоего копья. Но по римскому летосчислению после Фарсальской битвы прошло несколько лет. Неужели Назон меня запомнил?"
– Твое лицо мне незнакомо, – небрежно бросил мальчик. – Впрочем, у меня плохая зрительная память.
– A y меня отличная подозрительная память, – усмехнулся Назон. – Догадываюсь, что ты шпион Секста Помпея. Чего торчишь около дома?
– Я не торчу, я слуга госпожи Сабины, – передернул плечами Женя и, сохраняя достоинство, вошел в дом. Действительно, у него не было другого выхода. "И вообще, хватит прятаться, – решил Женя. – Надеюсь, на этот раз мне удастся уговорить Цезаря".
Не скрываясь и не таясь, он прошел по пустому коридору и раздвинул портьеру перед покоями Сабины.
Рыжая красотка возлежала на высоком ложе, в мечтательной дремоте перебирая холеными пальцами с ярко-красными ногтями янтарные бусы.
На ней была длинная домотканая туника ослепительной белизны.
– Ах, какой прелестный ритор! – томно протянула Сабина, нимало не смутившись при внезапном появлении Жени.
– Где Цезарь? – деловито осведомился Женя.
– Фу, мальчик, твой вопрос нескромен. Цезарь? Ах да, божественный Юлий милостив ко мне. Но сегодня он очень торопился…
– Как, его нет?
– У великих людей свои слабости, – тонко улыбнулась Сабина, обнажая ровный ряд фальшивых зубов. – Цезарь покинул меня час тому назад. Он предпочитает садовую калитку.
Женя почувствовал, что краснеет. Идиот, дурак, неуч, хвастун! Ведь написано во всех учебниках истории: в римских домах всегда был запасный выход, через сад. И как Женя забыл про это? Бежать, пока не поздно. Но Сабина расценила волнение мальчика по-своему:
– О юный ритор, не хочешь ли ты немного отдохнуть?
– Это уж бросьте! – возмутился Женя. – Мама меня укладывает, дядя Вася и дядя Жора укладывают! Я не маленький и мертвый час мне ни к чему!
Сабина, ничего не понимая, вытаращила глаза. Женя махнул рукой и бросился на улицу.
На первом же перекрестке он увидел кучку испуганных горожан. Торговцы запирали лавки. Несколько легионеров с мрачными лицами протопали по мостовой и скрылись за углом.
На перекресток выехал всадник, снял шлем и охрипшим, плачущим голосом произнес:
– Граждане, идите к Сенату! Убит, Великий Цезарь! Горе нам, горе!
Когда Женя добрался до курии Помпея, там уже собралась огромная молчаливая толпа. Горожане выглядели растерянными и прибитыми. Никто не знал, что предпринять. Чуткое ухо мальчика улавливало осторожный шепот:
– Бедный Цезарь!
– Молчи, Марк, навлечешь гнев его врагов!
– Антоний и Лепид не кажут носа!
– Но и убийцы спрятались в Капитолии.
– О боги, кто правит Римом?
– Говорят, в Сенате не ждали его появления.
– Сначала подали записку, а потом набросились с кинжалами.
– Он упал к ногам Великого Помпея.
Женя поднял голову и увидел позолоченную трехметровую статую Гнея Помпея – вылитого дяди Жоры. Помпей – дядя Жора опирался на копье, а в другой руке держал нечто похожее на секундомер. Мальчику почудилось, что глаза статуи ожили, различили его в толпе, а бронзовая могучая рука щелкнула секундомером. И как ни трагична была эта минута, Жене вдруг пришло в голову, что там, на даче, дядя Жора, наверно, давно проснулся и недоумевает, куда же запропастился племянник…
* * *
С Аппиевой дороги возвращались экипажи богачей, выехавших утром на загородную прогулку: легкие колесницы, запряженные мулами, четырехколесные повозки, с которых свисали дорогие ковры. Некоторые экипажи сопровождали вооруженные негры, криками разгонявшие толпу, а иногда впереди повозки бежал скороход или большая собака.
Женя заглянул в маленькую лавку, привлеченный густым запахом горячей пищи. На столе, сложенном из кирпича, дымились четыре глиняных горшка. На скамье сидело несколько рабов в грязных хитонах – они ели бобовую похлебку и запивали красным вином. За от дельным деревянным столиком трое вольноотпущенников играли в кости. В углу, прямо на полу, мирно спал пьяный мулат. Казалось, весь кабачок насквозь провонял уксусом и чесноком. И хоть Женя изрядно проголодался, это "амбрэ" начисто отбило у него охоту к еде.
Женя кружил по узким переулкам в поисках Субуррской улицы. Прохожие попадались все реже. Черная туча нависла над Капитолийским холмом. Послышались отдаленные раскаты грома. Быстро смеркалось.
Еще после своего первого путешествия Женя понял, что время, проведенное им в Истории, не совпадает с тем реальным временем, которое отсчитывают часы на подмосковной даче. Тут надвигался вечер. Там, наверно, только готовились к обеду. И все-таки Женя явно опаздывал. Все больше им овладевало беспокойство. В первом путешествии его незримо охранял дядя Вася. А теперь? Вдруг он заблудился?
Стемнело. Начал накрапывать дождь. Над Капитолийским холмом полыхали зарницы. На улице замелькали горящие факелы. Усталый, промокший мальчик был близок к отчаянию. Но, к счастью, он буквально носом ткнулся в знакомую дверь.
На этаже, где утром хозяин избивал рабыню, вкусно пахло жареным гусем. Женя проглотил слюну. Ужасно хотелось есть.
Он поднялся в свою комнату, ощупью до брался до кровати, лег, вытащил из-под рогожи припрятанные ремни, привязался.
Сейчас он должен сосредоточиться и четко отдать команду. Но в голове настойчиво крутилось: "Гусь, жареный гусь".
* * *
– Ну, эти римляне! – бормотал Женя, вылезая из сугроба и отряхивая снег с пальто. – Чтоб я еще раз рисковал из-за них? Да провалиться мне на этом месте… Чур-чура, хватит, напроваливался! Да так, что выбросило прямо к даче! А вот и гусь! – обрадовался Женя, заметив рядом с собой ощипанную птицу. – Сколько же времени я странствовал!
– Где справедливость? – донесся из кухни рассерженный голос дяди Васи. – Стоит только отлучиться из дома, как мальчик словно сквозь землю проваливается! Георгий Михалыч, ты куда его послал!
– Не помню, – ответил расстроенный голос дяди Жоры. – У меня голова побаливала, я малость прилег.
– Понимаю, прилег… – язвительно про должал дядя Вася, – небось, за боржомом к Емельянычу бегал, а ребенок пропадает неизвестно где!
Дядю Жору надо было срочно выручать, и Женя рывком распахнул дверь:
– А вот и я! Задержался, стоял в очереди за гусем. Дядя Жора меня послал.
Дядя Жора непонимающе моргал, силясь что-то припомнить. Коты настороженно мяукали, а дядя Вася расплылся в улыбке.
– Вот это гусь! Гляди-ка, Михалыч, после праздников выбросили! Свежий, упитанный.
– Угу, – подтвердил Женя, – выбросили.
– А деньги? – спохватился дядя Вася.
– Ну, мама мне дала на карманные расходы, – замялся мальчик.
Дядя Жора всплеснул руками и полез за бумажником.
"Я веду странную жизнь, – размышлял Женя за обедом. – В течение первой половины дня успеваю поспать полночи, и опять меня клонит в сон. Еще бы, я пробыл в Истории более суток! Рассказать о моем путешествии сейчас? А что, если взрослые разозлятся и запрут погреб? Кстати, откуда это разительное сходство между некоторыми людьми прошлого и моими знакомыми и близкими? Ладно, отдохну, наберусь сил, а потом как следует обо всем порасспрошу! Не забыть вернуть дяде Жоре деньги – ведь гусь мне достался бесплатно…"
После обеда Женя, к удивлению и восторгу родственников, сам, добровольно, отправился спать.
Сквозь дрему он слышал, как на кухне с шипением жарится гусь.
Глава VIII
Новости науки и техники плюс знакомые духи и гении
Вечером, лишь только все торжественно сели за стол и Женя приготовился начать свою исповедь, появился Максим Емельяныч.
– Пришел на запах! – сказал Максим Емельяныч, доставая из сумки бутылки с боржомом.
Гостя встретили радушно. Дядя Жора разливал минеральную воду в бокалы и блаженствовал.
– Чудесный напиток! – приговаривал он. – Не понимаю людей, которые пьют что-либо крепче, – и противно, и здоровью вредит.
Дядя Вася и Максим Емельяныч прятали улыбки и налегали на гуся. Гусь действительно просто таял во рту. Взрослые добрым словом поминали передовиков Томилинской птицефабрики, вырастивших эту вкусную птицу, а Жене кусок не лез в горло.
Женя был честным мальчиком и никогда не обманывал. Но знает ли Максим Емельяныч о существовании таинственного погреба с без донным колодцем, вглубь которого плавными кругами спускается пластмассовая труба? Дядя Вася предупредил – это тайна. Можно ли разглашать тайну посторонним? Где же вы ход? Умолчать о своем "путешествии"? Но это нечестно. А если попробовать намекнуть так, чтоб поняли только дядя Вася и дядя Жора? Ведь римляне подарили мне гуся…
– Дядя Жора, – наконец решился мальчик, выкладывая на стол деньги, – на гуся я не истратил ни копейки. Я его получил как приз за… – Женя выделил последние слова, – за прекрасное знание истории.
Дядя Жора выронил вилку, дядя Вася чуть не подавился. Родственники переглянулись, а Максим Емельяныч, ни о чем, не догадываясь, громко рассмеялся:
– Где это у нас такие викторины разыгрывают? Сказал бы адресок. Впрочем, парень молодец!
– Женька-то молодец, – процедил сквозь зубы дядя Жора, – но я, Василь Палыч, хочешь, не хочешь, запираю погреб на замок.
– Я купил новые батарейки, – смущенно пробормотал дядя Вася, – только вставить их не успел.
– Какие батарейки, какой погреб? – удивился Максим Емельяныч. – Женьку наградили на викторине, радоваться надо. А вы о каком-то замке спорите…
– Тут не замок нужен, а ремень, – вздохнул дядя Вася. – И кто тебя, Женька, воспитывал?
– Хорошо воспитали, – пробасил Максим Емельяныч с набитым ртом. – Вкусного гуся принес, упитанного! И в чем же ты отличился?
– Вот именно, – подхватил дядя Жора, свирепо вращая глазами. – Где, то есть… в какой области истории?
Женя незаметно сделал знак дяде Жоре – дескать, не беспокойтесь, не проговорюсь – и начал:
– Меня спросили: какие последствия имело для Римского государства убийство Цезаря? И я рассказал о заговоре Брута, о Мартовских идах, о том, что из достоверных источников известно: Цезаря предупредили о готовящемся заговоре. – Дядя Вася ойкнул, дядя Жора схватился за сердце, а мальчик, удовлетворенный произведенным эффектом, продолжал: – Однако благодаря своему упрямству и самоуверенности Цезарь не послушался доброго совета! В итоге – он был убит, Рим охватили смута и волнения, и все усилия, направленные Цезарем на создание могущественной Римской империи, пошли прахом.
– Да Женька ваш профессор, эрудит! – сказал Максим Емельяныч, кладя на тарелку, обглоданную гусиную ножку. – В тринадцать лет – такой острый ум!..
– Не перехвали мальчика, – остановил Максима Емельяныча дядя Вася. – Насколько я понимаю, Женя считает, что опять в ход Истории вмешалась досадная случайность?
– Разумеется, – подхватил Женя. – Если бы Цезаря не убили…
– То что бы изменилось? – в тон мальчику спросил дядя Вася. – Давайте спокойно, разберем этот эпизод. Некоторые источники указывают, будто Брут заявил накануне убийства: "После смерти Цезаря римский народ стряхнет с себя оковы диктатуры".
Женя вздрогнул, забыв все правила конспирации, уставился на дядю Васю. Да, Брут так говорил, но ведь в комнате, кроме Жени, никого не было!
Дядя Вася, заметив реакцию мальчика, усмехнулся:
– В наше время образованному человеку достаточно заглянуть в книги, чтоб представить себе истинную картину. Эта цитата из Брута приводится Цицероном. Итак, Женя утверждает: внезапная смерть Цезаря похоронила его планы. К сожалению, мальчик склонен обращать внимание только на внешние события. Он забывает, что в истории все закономерно, а случайности не играют никакой роли. Каковы же были последствия заговора в Сенате? Брут не имел четкого плана действий. Сторонники Цезаря – Антоний и Лепид – остались на свободе. Когда заговорщики призвали римлян восстановить республику, то есть воспользоваться своими гражданскими правами, на их призыв никто не ответил, да и не мог ответить: граждан как таковых уже не существовало. Бесплатная раздача хлеба в течение многих лет привлекала в город нищих, лентяев и злодеев из всей Италии. Город был переполнен вольноотпущенниками. В Риме проживали не римляне, а пестрая смесь разных наций. Городом мог управлять только диктатор. Армия имела решающее слово. Не стало Цезаря – пришел Август. Сменилась вывеска, а диктатура осталась. Цезарь погиб, а дело его победило.
– Пожалуй, дядя Вася прав, – согласился Максим Емельяныч. – После его слов можно поставить точку. Однако история бесконечно сложнее. Некоторые ученые видят в Цезаре лишь великого авантюриста и гениального неудачника. Цезарю не удалось осуществить свои планы. Да, его поддерживал городской плебс, итальянские провинции и армия. Цезарь стремился превратить Римское государство в мировую монархию греческого образца, в которой бы растворился и сам город Рим. Однако этот замысел был преждевременным. Его воплотил в жизнь только Константин Великий через несколько столетий!
– Если копать глубже, – сказал дядя Жора, – то может показаться, что победил не Брут, не Цезарь, а… Гней Помпей. Он один правильно учитывал реальные обстоятельства. В создавшихся условиях Римом должен был править человек, занимающий особое положение, охраняющий власть аристократии с тем, чтобы Рим по-прежнему играл исключительную роль в судьбе империи. Поэтому Август продолжал политику не Цезаря, а Помпея.
И дядя Жора скромно потупился.
– А если говорить об экономике… – начал дядя Вася.
Но Максим Емельяныч категорическим жестом прервал его:
– Уймитесь, ораторы! Ребенка совсем замучили! Мальчик приехал сюда отдыхать, гулять на свежем воздухе, любоваться природой. А вы набросились на невинное дитя со своими учеными рассуждениями…
– Это не я, – сконфуженно забормотал дядя Вася. – Я предлагал петь "В лесу родилась елочка…", а Женька первый стал приставать с каким-то Фарсальским сражением, дескать, все там неправильно, не по науке… Ну и пошло.
– А вы обрадовались и довели ребенка до слез.
Максим Емельяныч был близок к истине – и вправду Женя чуть не плакал. Всю свою сознательную жизнь Женя считал себя самым умным по части истории. В школе им восхищались. Ирина Алексеевна поражалась знаниям своего ученика. И вдруг все рухнуло! Мало того, что Женя не сумел воспользоваться редчайшей возможностью изменить ход событий, – выяснилось, что он попросту ничего в них не понимает! Подумать только! Женя хотел помочь Цезарю – восторжествовал не Цезарь, а Брут; потом оказалось, что не Брут, а Цезарь; потом откуда-то вынырнул Помпей как главный триумфатор… Фу, голова идет кругом! А дяди-то хороши… Это они нарочно дурачками прикидывались, чтоб над Женей посмеяться! И с гусем, наверно, все подстроили. Сами прекрасно во всем разбираются – и про экономику, и про политику, и про социологию. Просто профессора! Куда с ними Женьке тягаться!
– "В лесу родилась елочка…" – жалобно затянул Женя.
– "В лесу она росла…" – мгновенно подхватил дядя Жора.
– "Зимой и летом стройная, зеленая была", – вступили басом дядя Вася и Максим Емельяныч.