– Володька заблудился, – рассуждал Жук. – И Дэн заблудился. Тут уж ничего не поделаешь. Но наша задача теперь заключается в том, чтобы найти выход и позвать на помощь людей. Мы баллончиком отмечали все повороты, так что их быстро найдут. И окажут первую медицинскую помощь, если нужно.
Да, думала я. Окажут. А у меня даже никакого оружия. Хотя нет, есть граната. Интересно, он о ней помнит?
– Кстати, Валя. – Жук обернулся. – Я там тебе гранату давал. Тебе ее не тяжело тащить?
Он о ней помнил.
– Тяжело, – сказала я.
– Правильно. – Жук забрал гранату. – И рука болит. Гранаты девушкам не игрушка.
Он забрал у меня гранату.
– К тому же она не настоящая. – Жук захихикал. – Учебная. Я вас наколол. Ею и кошку не убьешь.
Это уж точно, подумала я.
Мы вышли к мосту. Мост, вернее мостик, был перекинут над провалом. В этом месте коридор как бы расширялся и образовывалось пустое пространство, над которым был переброшен мостик. Жук зашел на мост и сразу же, как водится, плюнул вниз. Я осторожно перевесилась через перила.
Ничего видно не было. Наверное, внизу был ручей. Или река. Запах снизу поднимался соответствующий – водяной. Но не только водяной. То ли нефтью, то ли еще чем пахло от этой воды.
– Это река, – объяснил мне Жук. – Она течет в подземное море. В это море впадают все подземные реки этой стороны... И не только этой... Это очень необычное место...
Интересно, откуда он про все это знает? Впрочем, я догадывалась. Жук сел на мостик и свесил ноги. Он поглядел на меня и стал рассказывать.
Быстро, как будто слова вырывались из него сами, против воли.
– Но там есть не только море, там есть еще... Я не знаю, как это можно назвать. Но оно существует гораздо дольше, чем существуют люди. Может, это алтарь, может, это храм. Его построили те, первые существа. Они жили в те времена, когда люди еще бегали по зеленым равнинам в виде мерзких полосатых сумчатых крыс! Первые существа были великой расой! Да, моя милая Валя, да! Они владели планетой, и все, что могло двигаться, все древние твари, обитавшие в том мире, подчинялись Их воле. Даже больше. Они могли управлять камнями, Они могли управлять водой. Они могли управлять ветром. А потом случилась катастрофа, никто не знает, что это была за катастрофа, но первые существа почти все погибли из-за яда, разлившегося в воздухе. Выжило совсем мало. Те, кто выжили, спустились под землю и стали жить там в светящихся каменных лабиринтах...
Жук замолчал, прислушиваясь к своим ощущениям. Он пошевелил плечами, будто старался нащупать что-то там, у себя за спиной.
– Пятна... – сказал он. – Дэн дурак. Это не пятна. Это не пятна... Это слуги... ЕГО слуги! Он их кормит... кормит их...
По подбородку Жука потекла белая струйка. И я увидела, как под рубашкой задвигались эти твари.
– Крысолов кормит их... Они служат ему, они Его глаза, они Его уши... Если бы ты знала, как это больно...
Не знаю, что тогда случилось, скорее всего, Жук прикусил язык – на губах у него проступила красная пена. А может, это пятна стали рвать его изнутри...
Жук согнулся пополам и стоял так, наверное, с минуту. Потом он выпрямился и продолжил как ни в чем не бывало:
– Первые существа спаслись под землей. Но яд все равно уже отравил Их. Они умирали, медленно умирали, по одному. А потом, через много тысяч лет, или даже через много миллионов лет, появились первые люди.
Жук сделал паузу и посмотрел мне прямо в глаза.
– Первые люди были Их пищей, – сказал он.
Жук сидел на мосту и рассказывал. Я его слушала. Читала по губам.
– Они выходили по ночам и заманивали своими песнями людей в пещеры. И люди боялись Их и по ночам сидели вокруг костров и заводили ручных волков, чтобы те предупреждали об опасности. Ненавижу ваших волков!
Жук стукнул кулаком по перилам.
– Но древних существ становилось все меньше и меньше, и люди отвыкли от Них. Они стали считать Их демонами. И придумали средства, чтобы бороться с Ними. И люди убили почти всех. Последние оставшиеся вынуждены были уйти в самые глубины земли и ждать там.
Жук снова плюнул вниз. Я подумала, что вот лишь эта привычка осталась от того Жука. Забавно: самое устойчивое, что было в Жуке, – это привычка плевать с высоты. Плевать с высоты в первобытное чернеющее море.
Жук продолжал рассказ:
– Последние теперь очень редко выходили на поверхность, только когда Им очень сильно хотелось есть. Или когда хотели есть Их слуги. Или когда надо было принести жертву на алтаре... И Они не утратили искусство заманивать людей и других тварей и пользовались им. Теперь пользоваться своим искусством Им было даже проще, чем раньше, потому что люди перестали в Них верить. Древние существа могли наслать какой угодно фантом, могли свести человека с ума. И это было очень легко сделать, потому что люди в Них теперь не верили. В Них верили лишь старики и дети. А когда кто-нибудь пропадал без вести, всегда считали, что человек или утонул, или уехал куда-нибудь. А это Они. Они живут под вашими городами, под заводами, под реками. Они прокапывают туннели вверх и ждут, ждут.
Жук никогда не говорил так много, долго и складно. Жук никогда так не говорил. Потому что это был не Жук.
– Они ненавидят людей, захвативших Их землю. Сейчас Их совсем мало, и Они почти все время спят. Но иногда Они просыпаются. Они просыпаются, просыпаются в те дни, когда ядро земли начинает волноваться и приближаться к поверхности. В дни, когда лунатики выходят на свои прогулки, когда живым тварям не спится, когда живые твари чувствуют тоску и печаль, когда луна становится кровавой и большой! Сегодня такой день.
Он посмотрел мне в глаза.
– Иногда мы просыпаемся, Валя, – сказал Крысолов.
Я вздрогнула.
– Если встать лицом к востоку, то ты увидишь, как постепенно, минута за минутой вода начинает краснеть и наливаться силой...
Он еще что-то рассказывал про это море и про храм, существующий под городом в самой глубине, про пятна, но я не слушала, я боялась, что его рассказы взорвут мне голову. Я боялась, что умру от страха или не вытерплю и прыгну туда, в эту реку. Хотя я и боюсь высоты.
– Черные камни выстраиваются в круг, и жертва сама восходит на древний алтарь... Когда-нибудь придет день, и Они вернутся. Потому что Они умеют ждать.
Я зажмурилась, и Жук замолчал.
– У нас, кстати, леска имеется. – Улыбнулся он, когда я снова открыла глаза. – Можем рыбу половить... Есть-то хочется.
Я заметила, что Жук даже как-то изменился, он похудел, щеки впали, а глаза блестели неожиданным блеском.
Видимо, в этот раз я не смогла справиться с лицом. Жук посмотрел на меня с подозрением, а потом сказал:
– Не хочешь – как хочешь. Пойдем дальше. Я думаю, недалеко уже осталось. Зря не хочешь рыбку половить. Зря.
Он легко вскочил и пересек мостик. Я еще раз посмотрела вниз. Мне показалось, что внизу переливается какая-то колдовская дымка. Впрочем, может, это был просто обычный туман, не знаю.
– Тот, кто увидел берега этого моря, уже не возвращается, – сказал Жук и направился дальше, в коридор. – Тот, кто взошел на алтарь...
Если бы у меня была сейчас граната, то я бы не выдержала и наверняка бы взорвала к черту этот мостик, чтобы не быть с этой тварью на одном берегу. Он будто подслушал мои мысли, обернулся и поманил меня пальцем. И я послушно пошагала за ним.
Не знаю, чем бы все это кончилось. Но Жука вдруг снова качнуло, повело в сторону, и он снова упал и застонал. Я осторожно подошла поближе. Жук смотрел в потолок.
– Валя, – сказал он, – зачем ты меня обманула?
– Я тебя не обманывала, Жук.
– Обманула... – Жук облизал губы. – Это ведь не синяк...
– Синяк, – уверила я его. – Это синяк.
– Я не помню, что я делал в последнее время. Не помню... Мы сидели перед какой-то дверью, а затем я оказался тут... Как?
– Мы пришли сюда.
– Я не помню... Скажи мне, только говори правду... Это пятно?
Я улыбнулась.
– Ну, какое пятно? Это не пятно...
– Не ври мне! – неожиданно рявкнул Жук. – Не ври! Это он!
Я заплакала. Во второй раз за последний час. Я становилась сентиментальной, это плохо.
– Значит, пятно, – заключил Жук. – Я же чувствую, что не все в порядке... То холодно, то жарко. И шевелится что-то... А то еще какие-то провалы... Как дырки в голове... Значит, пятно.
Жук замолчал и задумался.
– Оно залезло на меня где-то... И может слезть тоже... и может залезть и на тебя. Я подумаю.
Мне хотелось сказать ему, чтобы он думал быстрей, пока из него опять не появился тот, другой, но я не стала его торопить. Жук думал минут пять.
– Хорошо, – сказал он. – Я придумал. Только ты должна дать мне слово, что ты все сделаешь, как я скажу.
– Я не могу...
– Обещай! – рявкнул Жук. – Обещай мне!
Я пообещала. А что мне было делать? Жук снял куртку и стал отстегивать с пояса патронташ.
– Ты чего делаешь? – не поняла я.
– Ты обещала! – напомнил Жук.
Я кивнула. Жук снял патронташ и протянул его мне.
– Надевай! – приказал он.
Я взяла пояс. Жук показал, как его надо закрепить.
– Теперь самострел. – Жук протянул мне оружие. – Ты сейчас его возьмешь и больше мне не возвращай... Даже если я буду просить... Предохранитель здесь. Прицел чуть сбит, поэтому надо целиться влево на пол-ладони. Бьет уверенно на сто метров. В мешке... В мешке сама посмотришь, что там. Возьми одну гранату. Другую я оставлю... Да, оставлю.
– Ты чего это?
– Слушай меня!
Жук взял себе гранату.
– Я знаю, чем можно его убить, – сказал он. – Откуда-то знаю...
– Чем? – спросила я.
– Его можно убить...
Жук замолчал. Лицо его скривилось от боли, я заметила, как Они зашевелились под кожей. Будто волны под рубашкой заходили.
– Его можно убить... – снова попробовал сказать Жук, но пятна не давали ему говорить.
Жук извивался, рычал, пытаясь остановить Их, но не мог. Одно из Них выползло из-под воротника рубашки и стало обхватывать шею. Я сделала шаг назад.
– Беги! – заорал Жук. – Беги!
Я стала пятиться.
Пятно сползло из рукава и стало медленно перемещаться на стену.
– Это есть в мешке... – шептал Жук. – То, что может его убить... Это есть в мешке... Беги!
Я побежала.
Я бежала, размазывая слезы и спотыкаясь, поворачивая направо, поворачивая налево. Потом в спину ударил горячий воздух, бумкнуло, уши сдавило волной, стены вздрогнули, по коридору прошла пыль. Лампа над моей головой разбилась и осыпала меня мелким стеклом.
"Ф-1". Разлет осколков..."
Двенадцатый вечер
– Интересно, чем его можно убить? – спросил Корзун. – Эй, новенький, чем его можно убить?
Новенький не ответил, лишь пожал плечами.
– Не забегай вперед, – сказал Борев. – А то потом неинтересно будет.
– Владыкина из третьего отряда положили в изолятор, – сообщил Малина.
– Чего? – встрепенулся Корзун.
– Говорят, корь.
Корзун скрипнул зубами.
– Ага, корь! Два дня назад пацаны решили отсюда соскочить и пошли прямо, через лес. Тут тридцать километров и железная дорога. У них компас был. Шли они по лесу шли, наверное, полпути уже прошли, и вдруг раз – из-за деревьев выскакивают мужики. С автоматами и в ОЗК. Куда, говорят, вы идете, пацаны, тут никуда пройти нельзя, потому что карантин – на железной дороге состав перевернулся со фтором. Этих пацанов в грузовик закинули и назад привезли. А потом у всех в лагере компасы отобрали. А родителям говорят, что мы ушли в поход и вне зоны досягаемости...
– А что такое ОЗК? – спросил Корзун.
– ОЗК, дурило, – это общевойсковой защитный костюм, – пояснил Малина. – От радиации, газов и микробов разных.
– Решили сбежать? – пожал плечами Борев. – Ну и придурки. Я бы никогда отсюда не сбежал.
– Почему это? – Корзун повернулся к Бореву.
– Потому что тут начинается самое главное. Правильно, что у них компасы отобрали, а то бы в лесу все позаблужались бы. Все бы разбегаться стали. А я говорю – тут все самое интересное начинается.
– Как это главное? – допытывался Корзун. – Что это интересное?
– Увидишь, – загадочно ответил Борев.
Вмешался Малина.
– А я вспомнил, – сказал он. – Я однажды на чердаке журнал нашел, там вот тоже такое было.
– Какое такое? – Корзун развернулся уже к Малине.
Малина загадочно улыбался.
– Там все так и описано, – стал рассказывать он. – Земной спутник был захвачен инопланетянами, и все, кто смотрел передачу со спутника, сами превратились в инопланетян и поубивали всех вокруг. Всех в подвале центра управления. И с ними никак нельзя было справиться, разве что бомбу сбросить. Потому что каждый, кто видел этих существ, сам сразу же становился инопланетянином.
– На нас тоже сбросят бомбу, – сказал Корзун. – Хотя почему? Я лично никаких инопланетян не видел...
– И тогда, – продолжал Малина, – перед тем как сбросить бомбу, решили, что надо послать в подвал одного чувака. Он был слепой от рождения, но у него было отличное чувство пространства и он очень хорошо слышал. Его вооружили автоматом, и он должен был перебить их на слух. Этот чувак спустился в подвал и перестрелял всех, кроме одного. А последний пришелец включил запись, какой-то набор звуков. Слепой выстрелил на щелчок тумблера и убил последнего. А эти звуки все раздавались и раздавались, и вдруг слепой почувствовал жуткий холод на правой руке, а потом на груди, а потом он вдруг почувствовал, что его руки начинают превращаться в когтистые лапы. Эти звуки превращали его в инопланетянина. Слепой понял, что если он станет инопланетянином, то на весь город придется сбросить бомбу. Тогда он засунул ствол автомата себе в рот и застрелился. И перед тем, как застрелиться, он первый раз в жизни увидел мир своими глазами. Глазами инопланетянина.
– И к чему ты все это рассказал? – спросил Корзун. – При чем тут мы?
– При том, что звуки и слова – они тоже могут изменять людей. Вот мы слушаем этот рассказ уже который день и сами постепенно изменяемся, превращаемся...
– Ни в кого я не превращаюсь! – злобно сказал Корзун.
– Ну-ну, – хмыкнул Борев. – Все так думают...
– Это только кажется, что ты не изменяешься, – объяснял Малина. – А на самом деле ты изменяешься очень быстро. Вот ты, Корзун, прислушайся к себе.
Корзун замолчал и стал прислушиваться к себе. Он прислушивался довольно долго, и вдруг Борев понял, что Корзун вовсе не прислушивается к себе, а молится.
– Корзун, ты что делаешь? – спросил Борев.
– Отстань.
– Народ, слушайте, Корзун молится! – крикнул Борев.
– Болваны, – тоже крикнул Корзун. – Надо прекратить читать эту черную тетрадь! Надо завязывать! А то у нас крыша совсем спрыгнет. Мы тут друг друга поубиваем просто...
– Поздно, Корзун, поздно, – хихикал Борев. – Процесс уже пошел... Скоро ты покроешься сизыми пятнами...
Корзун отвернулся к стене палатки. Борев перестал смеяться и решил по обыкновению посмотреть в окно. Церковь светлела в наступающих сумерках, и от этих сумерек чудилось, что церковь не белая, а розовая. И еще что-то произошло с вечерним светом, и Бореву показалось, что чернота стала сползать с куполов и растекаться по розовой известке.
– Кстати, видели, сегодня физрук в помойке крыс жег? – сказал Малина. – Целую кучу крыс.
– Видели, – кивнул Борев. – И правильно делал. Давайте лучше слушать историю. Новенький, сколько там у тебя еще осталось?
– Скоро кончится, – сказал новенький.
Черная тетрадь была уже приготовлена. Она лежала у новенького на груди и ждала своего часа.
– Скоро кончится, – повторил новенький.
"Сначала я хотела вернуться назад, туда, где остался Жук. Но потом поняла, что это бесполезно. Что надо идти в эту сторону. Что выход, если он даже и есть, находится там. Я отошла еще на некоторое расстояние и увидела конец коридора. Коридор обрывался и без всякого перехода превращался в пещеру. Место перехода выглядело не очень приятно – гладкие бетонные стены переплавлялись в неровный красноватый камень, будто что-то живое врастало в неживую бетонную плоть. Я вспомнила, что говорил Жук. Что эти существа могут управлять водой, ветром и камнями. И светом. Ламп в этом коридоре больше не было, а свет был – стены светились как бы сами по себе.
Я стояла на пути в мир, где обитали существа, для которых люди были едой...
...скоро все кончится, я буду думать, вспоминая события этой ночи, думать и решать для себя: почему я тогда не боялась? И умные доктора в одноразовых зеленых халатах объяснят мне, что у меня был сильный нервный шок – в этом все дело. Что мой мозг как бы отстранился от всего, что со мной произошло, и выстроил защитные барьеры.
И еще они объяснят мне, почему я не боялась: потому что на самом деле всего того, что со мной случилось, в реальности не происходило, что все это, весь этот поход в подземелье, было моим бредом. Что будто бы мы спустились в подвал, а туда прорвался какой-то газ и этот газ вызвал галлюцинации. И чтобы доказать свою правоту, они предъявят мне Дэна и Жука, обоих целыми и невредимыми. Но я-то знаю, почему они целы и невредимы – потому что их спасла я.
Но они убедят меня, эти взрослые дяди, что ничего этого не было, и я сделаю вид, что верю им. Хотя всегда буду знать – то, что случилось тогда в День Всех Святых, случилось на самом деле...
...подводные очки. Зачем Дэн взял подводные очки? Впрочем, очки весили немного, и я их решила оставить. А вдруг придется плыть? Тут везде какие-то реки обнаруживаются.
Свисток на шее. Забавно, но я совсем забыла про этот свисток. И Жук забыл, и Дэн забыл. Хотя куда тут можно свистеть? Свисток я не стала выкидывать, а вдруг пригодится?
Последней вещью в рюкзаке Дэна был кроссовок Володьки. Кроссовок Володьки мне был не нужен.
Я вывернула мешок Жука. В мешке Жука нашлись: теплые носки, два шоколадных батончика, пачка соли, серебряная вилка. Зачем Жуку понадобилась тут соль? Непонятно. А вилка? Серебряная... Ясно. Серебряной вилкой и можно убить Крысолова. Как только? В глаз ему, что ли, воткнуть?
Еще в мешке обнаружилась бутылка с бензином, наполовину пустая. Ее я тоже решила прихватить. Ну и, конечно, надувная подушка. Надувную подушку я тоже прихватила.
Граната. Граната хранилась в моей сумочке, но теперь я достала ее и поместила в специальный кармашек на патронташе.
В результате ревизии припасов в моем инвентаре остались: свисток, очки, вилка, бензин, подушка, баллончик, компас, леска, граната. Кажется, все. Остальное осталось лежать на полу, забыто.
Да, вот еще. Я свинтила с баллончика колпачок и написала на стене: "Валя, Дэн и Жук были здесь". Потом еще добавила: "И Володька тоже".
Затем я перебинтовала себе руку. Забавно, но раны на руке почти затянулись. Я даже испугалась, что на мне тоже завелось пятно, и на всякий случай ощупала себя. Нигде не было этого холода, видимо, порезы затянулись просто от страха. Такое иногда бывает. Моему двоюродному брату в драке откусили палец, а он заметил это только через десять минут.
Все. Закинула рюкзак за плечи и шагнула в пещеру.