Торопливость была несвойственна Свенсону. Он видел, что Татьяна и группа работников станции сгорают от желания узнать, кто такие подводные путешественники и что заставило их подняться на поверхность. Но Свенсон молчал, пристально разглядывая неожиданных гостей. Все в них казалось ему непонятным и необычайным. Одеты все трое были почти одинаково: на них были серые короткие куртки, подбитые мехом, стального цвета военные рейтузы, желтые краги на ногах и лисьи малахаи на головах. Но особенно поразительными казались их лица. Свенсон знал, что лица подводников всегда отличаются некоторой бледностью; у этих же людей лица были даже не бледные, а какие-то белые, будто фарфоровые. У старого японца бледность породила зловещую зелень на лице. Кроме того, все трое оседлали свои носы желто-зелеными светофильтрами, хотя положение солнца в это время не было угрожающим для зрения.
Чем больше присматривался Свенсон к загадочным посетителям, тем больше недоумевал.
- Может быть, я или мои сотрудники сможем вам быть полезными? - спросил наконец Свенсон.
Старик навел на него свои желто-зеленые окуляры, помолчал и промямлил:
- Нет, нам нужен кто-нибудь из Ветлугиных.
Свенсон стал объяснять, что случилось и почему вся семья Ветлугиных оказалась вне станции, но старик бесцеремонно перебил его:
- Мы все знаем. Мы получили сведения, что Ветлугины вылетели с острова Седова на станцию.
- Нет, они в последнюю минуту изменили маршрут и направились в Североград. А вам с Ветлугиным необходимо говорить по личному делу или по служебному? - спросил Свенсон.
- По личному.
- Вы можете поговорить с ним отсюда по радиофону.
- Нет, - старик мотнул головой, - мне нужен разговор с глазу на глаз.
Затем между стариком и его бледными спутниками последовали новые переговоры на непонятном наречии. Свенсон терпеливо ждал. Наконец, когда гости умолкли, сказал:
- Мне показалось, что ваше судно поднялось на поверхность из-за какой-то аварии.
- Нет. Все благополучно, - промямлил старик.
- Вы шли из Европы в Америку или в обратном направлений? - спросил Свенсон.
На этот раз японец ничего не ответил. Он отвернулся от Свенсона и произнес несколько слов на своем таинственном языке. Его спутники, застывшие словно адъютанты, повернулись на каблуках. Все трое зашагали к подъемнику.
Старик вел себя вызывающе. Это расшевелило даже флегматичного норвежца. Он сделал шаг вперед и сказал:
- Хелло! Товарищи! Объясните, что значит эта комедия?
Странные посетители гуськом продолжали пробираться к подъемнику, не обращая внимания на слова Свенсона. Тогда норвежец засопел и крикнул каркающим голосом:
- Хелло! Хьюз! Спустишь вниз этих людей только по моему приказанию.
Механик Хъюз запер люк подъемника и стал в сторону.
Подводники остановились и повернули к Свенсону свои фарфоровые физиономии.
- Сейчас же спустите нас на лед, - негромко, но внятно сказал старик японец.
- Я должен знать, кто вы такие и зачем пожаловали на станцию, - спокойно сказал Свенсон.
Спутники японца мгновенно забросили руки назад и стали отстегивать что-то подле задних карманов. Старик строго взглянул на них, и они опустили руки.
- Ну что вы пристали? - с досадой сказал старик. - Ну… мы… океанографическая экспедиция…
- Фамилия? - резко спросил Свенсон.
- Мы… мое имя… Осуда… Профессор Осуда.
Свенсон вопросительно взглянул на жену. Татьяна Свенсон работала на станции океанографом и была знакома почти со всеми океанографами мира. Татьяна Свенсон пожала плечами, давая понять, что о таком профессоре океанографических наук она не слыхала.
- Что вам здесь нужно?
Свенсон спрашивал спокойным тоном, но формой вопросов явно мстил посетителям-невежам за их бесцеремонный допрос и за нежелание объяснить цель своего визита.
- Ветлугин - мой старый друг… - сказал старик.
Японец лишь внешне казался смущенным. Свенсон угадывал, что он чувствует себя здесь, на станции, очень независимо. Гидрограф задал еще несколько вопросов и велел спустить всех троих на лед.
Они спустились вниз, добрались до своей воронки и полезли по трапу к башенке подводного судна.
14.
Водоход идет по дну бассейна
Мерс всхрапнул, пожевал губами и открыл глаза. В комнате было темно; только розовые огоньки радиевых часов светились на стене. Мерс прищурился, взглянул на часы и тотчас же вскочил. Заслонил рукой у окна тонкий луч света, направленный на катодную лампу, и послушное реле швырнуло вверх от подоконника к потолку темную вуалетку. Буйный поток утреннего света ворвался в комнату. Мерс фыркнул, прикрыл глаза и, словно слепец, стал шарить на ночном столике. Наконец нащупал очки-светофильтры, надел их и только тогда спокойно огляделся вокруг. Затем напялил канареечную пижаму и направился в смежную комнату.
Гостиницы в поселке острова Седова не было, но зато здесь существовала прекрасно оборудованная больница, и второй этаж жилого дома медперсонала при больнице заменял приезжающим гостиницу. По старой памяти, люди, живущие в Арктике, считались до известной степени подвижниками, и им полагался здесь, в виде компенсации за злющие морозы, полугодовые ночи и пургу, такой комфорт, о котором советские полярники первых десятилетий Октябрьской революции даже и мечтать не могли. Полагался он и в той части жилого дома больничного персонала, которая была отведена для корреспондентов, профессора Британова, его ассистентов и прочих неожиданных гостей на острове. Каков был этот комфорт, можно было судить хотя бы по той комнате, в которую вошел Мерс. Называлась она "ванной". Здесь находились ванна и великолепный мраморно-зеркальный умывальник, с потолка свешивались гимнастические кольца, в углу стояли штанги, с пола поднимался и вился змеевиком вверх спиральный душ. Тут же в стене устроена была воздушная ниша, теплыми струями воздуха заменявшая простыню. Эта светлая, просторная, сверху донизу выложенная фаянсовыми арабесками комната как бы делилась на две части: в одной помещались все уже перечисленные блага гигиены, в другой изразцовый пол был опущен на два метра в глубину, - таким образом половина комнаты, отгороженная барьером и сообщавшаяся с верхней ее частью небольшой лесенкой, превращена была в бассейн.
Мерс заглянул в бассейн, отвернул один из пяти кранов и вышел. Затем он вызвал по внутреннему радиофону буфет и попросил подать завтрак в его комнату.
Через пятнадцать минут молодой, необыкновенно белокурый и кудрявый санитар с разбитными глазами остановился у двери пятнадцатой комнаты и, вежливо улыбаясь в рамку комнатного стереовизора, вделанную вместе с микрофоном в дверь, сказал:
- Вы, если не ошибаюсь, просили подать завтрак…
Санитару никто не ответил. Парень переступил с ноги на ногу, покосился вверх на репродуктор и уже громче повторил:
- Алло! Если не ошибаюсь, вы просили завтрак… Он уже поступил к вам в комнату. Разрешите накрыть стол.
Никто не отозвался.
Санитар тронул дверь, - она оказалась незапертой, - вошел, оглянулся: никого. На столике стоял изящный портативный фонограф, похожий на флакон духов с небольшим раструбом вместо горлышка.
- Накройте стол и можете идти, - сказал сухим, потрескивающим голосом фонограф.
Санитар подмигнул фонографу и открыл в стене дверку конвейера: завтрак, посланный из буфета, был уже в конвейерной нише. Затем он поставил поднос на маленький столик, расставил приборы и завтрак и хотел уже уйти, но в этот момент из ванной послышался плеск воды. Санитар прислушался и сказал негромко:
- Товарищ Мерс, завтрак в номере.
Ответа не последовало. Из ванной опять послышались фырканье и плеск.
Парень постоял в раздумье. Он успел уже узнать, что жилец из пятнадцатой комнаты отличается нелюдимым характером и неприятными манерами. То, что Мерс и сейчас отмалчивается, очевидно входило в его обычную манеру обращения с персоналом больницы. Подумав с минуту, санитар решил все же дать о себе знать Мерсу.
- Стол накрыт. Вам больше ничего не нужно? - громко спросил он.
Но и на этот раз в ответ раздалось только продолжительное сопенье. Санитар недоуменно взглянул на дверь ванной: странно, он никогда не слыхал, чтобы купающийся человек мог так долго и громко сопеть. Не случилось ли чего? Он тихонько толкнул дверь ванной, - эта дверь также оказалась незапертой, - заглянул: никого. Шагнул смелее, приблизился к бассейну и испуганно попятился к двери… То, что он увидел, было так необычайно, что санитар на минуту остолбенел от неожиданности: в бассейне, до краев наполненном водой, на бледно-розовом мозаичном дне его, разбросав в стороны руки и ноги, лежал великан с огромной стальной головой и с железными клещами вместо кистей рук. На поверхность воды головастое чудовище выбрасывало с громким плеском и сопеньем пенистый фонтан. Затем внезапно сопенье прекратилось, и великан затих.
Санитар выпрыгнул из ванной, растерянно метнулся по комнате, заколотил кулаком в стену соседней комнаты, а потом, видимо вспомнив о внутренней сигнализации, набросился на кнопку у кровати с надписью "Экстренный вызов". Через минуту в пятнадцатую комнату ворвались сразу трое: дежурный врач, уборщица и старик Андрейчик, поселившийся по соседству с Мерсом после выписки из больницы.
- Там… - заплетающимся языком сказал санитар и указал на ванную. - Посмотрите…
Дежурный врач решительно шагнул вперед, а за ним двинулись остальные. Вошли и застыли с изумленными лицами: великан с металлической головой продолжал лежать на дне бассейна. Потом он шевельнул железной клешней, уперся ею в дно и сел.
Для всех уже было ясно, что перед ними водолаз; но кто именно находится в скафандре и зачем этому чудаку понадобилось опускаться в комнатный бассейн в костюме водолаза, - этого ни врач, ни санитар, ни уборщица понять не могли. По лицу старика Андрейчика трудно было догадаться, понимает ли он что-нибудь в этой забавной истории, или нет: дед Андрейчик стоял, опершись на барьерчик, и с видимым интересом следил за поведением водолаза.
Водолаз между тем довольно легко встал в воде на ноги и пошел по дну бассейна к ступенькам. Тяжко ступая высокими свинцовыми подошвами, взошел он по лестнице, остановился перед изумленными "спасателями" и стал распадаться у них на глазах. Сперва на пол упал один рукав с клешней, потом другой, затем, повозившись у подбородка, комнатный подводник, как крышку, откинул назад тяжелый шлем. Под шлемом оказалась круглая фарфоровая физиономия Мерса с неизменными желто-зелеными очками на носу. Сердито сопя и бросая косые взгляды из-под очков на непрошеных гостей, антарктический корреспондент отцепил укрепленный у него за плечами баллоновидный аппарат.
Это была последняя модель скафандра, выпущенная несколько месяцев назад заводом подводных приборов и механизмов "Океанстрой". Назывался скафандр "водоходом", и назывался так не случайно. Это была уже не только защитная одежда водолаза. Водоход был самостоятельным механизмом, он передвигался по дну моря вместе с человеком, стоящим в нем. Двумя верхними конечностями, снабженными автоматически выдвигаемыми инструментами, водоход мог рыть дно, переносить различные предметы, сверлить, долбить, освещать, фотографировать и делать многое другое. Немного похожий внешне на гигантский комплект рыцарских доспехов, водоход сооружен был из высококачественной легкой стали, способной выдержать давление до трехсот атмосфер и удар разрывной пули электронной "пращи Давида". Плотно закрытый водоход сохранял внутри себя нормальное давление и обогащал воздух необходимым для дыхания кислородом "собственного производства": он электролизовал и разлагал воду при помощи компактной аппаратуры, заключенной в баллоне. Выделяющийся при разложении воды газ аргон использовался водоходом для освещения дна и для получения электроэнергии от фотоэлемента, которым был снабжен. Каскадный усилитель наделял это стальное морское чудовище огромной силой. Это был скафандр и батисфера в одно и то же время. По желанию водолаза он мог моментально всплыть в любом месте, даже посреди открытого океана, и в случае надобности плыть по воде, как закрытая лодка, при помощи винта. Каучуковый скафандр со стальным креплением и с запасом сжатого воздуха, бывший в употреблении до водохода, выглядел по сравнению с ним так, как выглядел бы воздушный шар Монгольфье, случайно залетевший на газопонтонную станцию "Арктания".
Мерс вылез из воды и тотчас же стал освобождаться от своего громоздкого одеяния. Освободившись, он поправил очки и холодно спросил:
- Чем обязан?
Врач и санитар переглянулись.
- Мы думали, случилось что-нибудь…
- Нас вызвали…
- Чепуха! - небрежно сказал Мерс и надул свои белые щеки. - Я опробовал кислородный прибор в этом скафандре.
- Вы подводник? - вежливо спросил врач.
- Любитель, - нехотя ответил Мерc. Он явно ждал, чтобы непрошеные гости убрались восвояси.
Уборщица и санитар, извинившись, вышли. Дежурный врач задержался. Он наклонился над фаянсовыми плитами пола: некоторые из них были выщерблены металлической обувью скафандра.
- Если вы, товарищ, станете когда-нибудь любителем-археологом, не вздумайте здесь у нас в доме заниматься опытными раскопками, - сказал дежурный врач.
- На этот счет можете быть спокойны, - ответил деревянным тоном Мерс.
- Постараюсь. - Врач критически взглянул на беспокойного постояльца.
- Хам! - сказал Мерс, когда дверь закрылась за врачом. Затем он направился к себе в комнату. Разложил здесь огромный чемодан и стал упаковывать в него легкие стальные части скафандра.
Кто-то кашлянул за его спиной. Мерс быстро обернулся: перед ним стоял дед Андрейчик.
- Вы… вы разве не ушли? - спросил Мерс.
- Нет, - кротко сказал старик. - А я вам уже надоел?
- Я сейчас ухожу, мне некогда.
- Я тоже ухожу. Гулять идете?
- Да.
- Где вы раздобыли этот скафандр?
- Здесь. На острове…
- Давно?
- Вчера.
- Купили?
- Нет, взял для ознакомления.
- У кого?
- Это неважно.
- Знаете, товарищ Мерс, о чем я хочу вас попросить? Пока вы будете гулять, дайте мне рассмотреть данный подводный костюмчик. Это что-то новое. Я тоже такого еще не видел. А? Как вы на этот счет?
Старик говорил просительным тоном, но смотрел он на своего соседа отнюдь не просительно, скорее даже испытующе, словно проверял: даст или не даст?
- Нет, - резко сказал Мерс. - Я должен его сегодня вернуть.
- Жалко…
- Я сейчас буду переодеваться, - нетерпеливо сказал Мерс.
- А-а… Ну-ну. Переодевайтесь.
Старик пошел к двери.
- Да, - вспомнил он. - Вы сегодня в больницу придете?
- А что?
Мерc насторожился.
- Интересный сеанс предстоит. Известный бразильский языковед дель-Грасиас будет по радио беседовать с ожившим мальчишкой.
Дед Андрейчик взялся за ручку двери.
- В какое время? - спросил Мерс.
- В двенадцать по Гринвичу… - Старик постоял с минуту. - Ну, я пойду. Вы здесь переодеваться хотели.
Через несколько минут после ухода старика Мерс уже спускался по лестнице в вестибюль. В руках он держал тяжелый большой чемодан.
- Съезжаете? - спросил дежурный.
- Нет. Отлучаюсь. Прикажите подать аэросани. Поеду без водителя.
Дежурный связался с гаражом и попросил подать к подъезду аэросани.
Через минуту под самую дверь больничного дома подкатил изящный пепельный лимузин обтекаемой формы, маленький и изолированный, как старинная танкетка, юркий и тихий, как мышь. Это были аэросани последнего выпуска Горьковского автозавода. Вернее, это были ракетосани, но назывались они "аэросанями" по старой памяти, в честь пропеллеровых снеговых самокатов, появившихся еще в первые годы Октябрьской революции.
Водитель вылез из саней, помог Мерсу укрепить позади кабины его чемодан, закрыл в нем дверку и отошел в сторону. Сани легким птичьим полетом пошли по снеговой дорожке по направлению к берегу.
Маршрутом саней Мерса никто не интересовался в тот день. Лишь один человек стоял у окна на втором этаже жилого дома больницы и не выпускал из поля биноскопа удалявшийся к морю изящный пепельный лимузин. Это был дед Андрейчик. Он видел, как аэросани Мерса, нырнув за темную, со снеговыми отметинами скалу, выпрыгнули прямо на береговой лед и пошли прочь от острова. Отъехав около полукилометра, Мерс вылез из саней и скрылся за ближайшим торосом.
Старик отнял от глаз свой телескопический бинокль.
- Факты интересные, - сказал он и отошел от окна.
15.
Мальчик говорит на языке племени "Золотая улитка"
В четвертой палате больницы острова Седова ждали появления на экране стереовизора известного бразильского языковеда Мартина дель-Грасиас. В палате присутствовали: профессор Британов, знаменитый ирландский психиатр профессор О'Фенрой, главный врач островной больницы и Ася. Шесть корреспондентов, в том числе и Мерс, помещались в смежной комнате. Открытая дверь и дублетный экран стереовизора позволяли корреспондентам слышать и видеть все, что будет происходить в соседней комнате, и задавать в случае необходимости вопросы.
Подлинным виновником этого несколько необычайного собрания был, конечно, не бразильский языковед. Внимание всех в четвертой палате и в соседней комнате приковано было к загадочному пациенту профессора Британова. Он, этот пациент, тоже находился в палате, и с ним должен был беседовать бразильский языковед.
Худенький мальчик, на вид лет тринадцати, одетый в белое больничное белье, укрытый до груди легким шерстяным одеялом, полусидел на койке, обложенный подушками со всех сторон. Смуглое, будто подернутое табачным загаром лицо его казалось сонным и усталым. Большие черные глаза были прикрыты густыми длинными ресницами, - казалось, он дремал. Это и был тот самый мальчик, которого нашли 21 мая летчики противоштормового дивизиона замерзшим в глыбе льда. Профессор Британов блестяще довел до конца свой исторический опыт оживления замерзшего человека; и вот он, этот первый в мире человек, вырванный из холодного, никогда не разжимавшегося кулака смерти, тело которого всего несколько дней назад издавало почти металлический звук при ударе, - этот человек сидел теперь на больничной койке. Он дышал, он видел, он слышал, он осязал, он обонял. Единственное, что отличало его от прочих людей, это общая слабость, постоянная сонливость и апатия. Профессор О'Фенрой тщательно изучил мальчика и пришел к выводу: физически мальчик вполне нормален, апатия и сонливость суть следствия общей слабости, которая в свою очередь вызвана применением радия при реставрации клеточной ткани.