Основной проблемой являлся спуск по наклонной поверхности. Колесо тогда само набирало большую скорость, при которой Жвачки и просто не успевал переставлять ноги. Для такого случая Па подвесил на ось скамеечку. Как бы быстро не крутилось колесо, скамеечка внутри с сидящим на ней Шоколадиком оставалась неподвижной.
Затем решили проблему торможения. Ее с успехом выполнила большая скоба, насаженная на ось подобно держателям скамеечки. Только не изнутри, а снаружи. Из-за этого скоба волочилась всегда по земле позади колеса и подымала сопутствующие колеснице клубы пыли.
Для замедления или остановки служил мощный магнит, подвешенный внутри на оси. Магниты поменьше играли роль выдвигающихся зубьев на скобе. В своем обычном состоянии большой магнит притягивал маленькие и колесо двигалось без помех. Но стоило Жвачкину направить большой магнит на маленькие другим его концом, как зубья выскакивали из скобы и впивались в землю. Срабатывал принцип отталкивания одноименных полюсов магнитов. Колесо замедляло движение и останавливалось.
Вот на таком монстре промчался Жвачкин мимо пешеходов, что-то им при этом крича. Скрежет трущихся о дорогу зубьев, притормаживающих колесницу перед близким поворотом, заглушил все слова.
Но Па с Ма не собирались в них вслушиваться. Во-первых, главное было спастись от самого колеса и подымаемой им пыли. А во-вторых, они прекрасно знали, что обычно кричит Жвачкин: "Я - первый! Я - самый быстрый! Я - победитель!".
Это было близко к истине, но не совсем. Доказательство как раз сейчас появилось у них над головой. Могучий Марс, последним покинувший видеотеатр, изрыгая огонь из реактивных двигателей своих ног, должен был быть первым у супницы.
Так оно и получилось. Марс оказался первым, а Жвачкин - вторым. Несмотря на очевидный проигрыш, он никак не мог с этим согласиться.
- Если бы мы были не в городе, я бы тебя обогнал. Мне бы только места для разгона побольше. Я бы двести километров за час прокрутил. А тут постоянные повороты. Нет простора для колесницы.
Марс по пустякам не спорил. Да и спорить не было о чем. По законам физики самая маленькая скорость, с которой он мог летать, была выше самой большой, которую развивал агрегат Жвачкина. Но Жвачкин спорил не из-за того, чтобы узнать правду. Просто ему хотелось, чтобы было так.
- Хороша машина, ничего не скажешь, - продолжал хвалить свою конструкцию Жвачкин.
- Вот только пыли чуть-чуть многовато от нос, - на полном серьезе реагировал Марс.
- Пыли? Ну, это дело поправимое. - И подпрыгивая, Жвачкин начал обстукивать себя руками.
На какое-то время его вообще не стало видно, но постепенно очертания прояснились.
- Вот и все. Мне это нисколько не мешает. Я же не Альф, который проехал десять метров на моей чудо-машине, а потом десять часом без остановки чихал. Это же романтика!
И довольный романтик вошел в кушальницу-супницу, распространяя вокруг себя антисанитарию. Главному шеф-повару и министру пищеварения некому было сделать замечание. Па безнадежно отстал в дороге.
Министер приступил к работе. Подносик с груди откинулся и кнопки начали нажиматься. Марс только успевал подносить тарелки и чашки с булочками, пирожками, морсами и соками, бутербродами с колбасой. И, конечно же, конфеты, шоколад, жвачка. Так что к приходу Па и Ма, которые оказались последними, праздничный стол был готов.
Отсутствовали только первые блюда. Но для кушальницы это была не проблема. Супами она могла накормить и в сто раз больше человек. Вот блюда с твердой пищей у нее по-прежнему не получались. Хотя Буль привлекал к ремонту даже Па.
Через четыре минуты четыре тарелки с супом были готовы. Сама Ма давно перешла в число поклонников искусства Жвачкина, но из-за небольшой вредности продолжала настаивать на полезности первых блюд.
Все уселись за стол. Па от имени спасенного человечества произнес благодарственную речь. Начиналась она словами:
- Господа министеры и Ма! Позвольте поздравить вас с очередной годовщиной новой эпохи и воздать должное всем присутствующим здесь! Только благодаря вашему мужеству и мудрости.
Далее он говорил и о других достоинствах роботов и их друзей, в очередной раз перечисляя совершенные ими подвиги. Па четко уяснил слабую струну роботов и детей. С детьми, пожалуй, все было ясно. Но вот почему некоторые роботы так полюбили похвалу, оставалось непонятно. Тем не менее они могли выслушивать героические истории о себе хоть каждый день.
Закончил Па выступление словами "Слава робятам!".
- Слава! Слава! - дружно проскандировали в ответ остальные.
После чего начался пир. Аза сразу отправила в рот две конфеты, а роботы с опаской приступили к пирожкам. Дело в том, что на этом обеде они в первый раз ели пищу наравне с людьми.
Нет, она им по-прежнему была не нужна. Солнца и света вполне хватало для подзарядки. Но еда являлась традиционным элементом, можно сказать ритуалом человеческого общения. Представить торжество без еды и питья было невозможно. Но праздничный стол, когда половина присутствующих ест и пьёт, а другая половина даже не жует и смотрит им в рот, были явлением абсурдным.
Но просьбе самих роботов и в первую очередь Азы, Па провел модернизацию их конструкции. Теперь они спокойно могли пить и есть. Правда, принятая пища никак не использовалась и вместе со вставным контейнером могла выбрасываться после еды. Или отдаваться Жвачкину на повторную переработку.
После этого роботы, по мнению Азы, почти стали людьми. Еще бы научить их одеваться и был бы полный порядок. Однако с этим дело обстояло сложнее, так как на телах их находилось много вспомогательных приспособлений. Надо было менять фасоны одежды или внешнее оформление роботов. Но Аза не теряла надежды.
Хорошо смотрелся Пуфик. Он не пытался, как другие, пробовать жевать пирожки или бутерброды. Он брал пример с Азы. Та ела в основном конфеты. Поэтому и Пуфик спокойно, без всяких эмоций, культурно забрасывал конфету за конфетой в рот. Благо на столе их высилась целая горка.
Пропихнув с помощью пальцев рук очередной пирожок в горло, с ответным словом от имени роботов выступил Дормидонт. Начав свою речь традиционным "господа министеры и товарищи робята", он сразу перешел к основной части. Сводилась она к перечислению древних пословиц.
"Робот - лучший друг человека".
"Без робота - не вытащишь и рыбку из пруда".
"Семь раз отмерь, а робота уважь".
"Два кольца, два конца, посередине - робот".
И так далее. Робот почему-то получался лучше всех. В последнее время Дормидонт частенько стал похваливать своих собратьев. Особенно после промашки с Азой, которая по его недосмотру была долгое время записана в роботы. Но как забыть те десятки споров, что постоянно возникали между ними?
Вот и сейчас Аза, не раз слышавшая эти пословицы, предложила всем на их основе игру в "угадайку".
- Сколько робота не корми… - начала она.
- … А он все в лес смотрит, - продолжил Па.
- Верно, - обрадовалась Аза. - Теперь другая. Завтра, завтра, не сегодня…
- … Так все роботы говорят, - на этот раз первой догадалась Ма.
- А вот еще. Не плюй в колодец….
- … Пригодится роботу, - обрадованно закончил Альф.
Дормидонт обиделся.
- Да мы вообще плевать не умеем, а тут это нам зачем-то пригодится. И почему мы все в лес смотрим после еды? Мы ведь городские роботы.
- Не обижайся, старичок, - обняла Дормидонта Аза. - Я просто пошутила, чтобы ты меньше хвастался.
После "старичка" Дормидонт обычно прощал Азе все, радуясь, что ее острый язычок не пожалел его как "хорошенького дурачка".
- В такой день можно, - вступилась за Дормидонта Ма. - Он ведь первым вспомнил о долге и в конце концов собрал нас всех здесь.
Присутствующие зааплодировали Дормидонту и тот сразу оттаял.
- А я хочу поднять тост и за другой праздник, - вспомнил вдруг Жвачкин, держа в руке чашку с киселем. - За великое астрономическое событие.
Главный географ вскочил на своего любимого конька.
- Ведь что выражает это явление? Не только то, что день равен ночи, но и то, что ночь равна дню. И равна не когда-нибудь, а именно весной, 22 марта. Вот насколько точная эта наука география. При этом день длится не шесть или семь часов, как думают некоторые, - тут он почему-то посмотрел на Па, - а ровно двенадцать. Не менее удивительно, что двенадцать часов длится и ночь.
Жвачкин еще долго продолжал в том же духе, делая разнообразнейшие выводы, вроде "лето - это не зима", "два - это не восемь" и "дважды два - четыре".
- … вот почему этот праздник один из самых важных на Земле.
С ним вежливо согласились, чтобы он не продолжал и дальше доказывать, что "трижды три - девять" и "днем - светло, а ночью, как ни странно, темно".
Официальные речи кончились и пошла дружеская беседа с шоколадом и напитками. Под веселое застолье как-то незаметно оказались отодвинуты в сторону тарелки с нетронутым супом. Ма, конечно, это заметила, но решила в такой день замечаний не делать. Тем более, что одна из четырех тарелок была ее.
Лучше всех за столом себя чувствовала Аза. Пока еще она окончательно для себя не решила, кем лучше быть, роботом или человеком. Но необычайная любовь к конфетам подсказывала скорый ответ. Жвачкин за это даже назвал ее новым человеком Земли.
- Человек-то она новый, - согласился Дормидонт. - Да вот только зубы у нее из-за конфет могут быстро постареть. Я ведь хирург, а не дантист. Если мы за ближайшие годы не победим излучение, то кариес вполне сможет оказаться победителем над ее зубками. Это раньше было: захотел новый нос - пожалуйста, новые зубы - только рот откройте.
Однако даже такая опасность не заставила Азу изменить свои вкусы. По ее просьбе Жвачкин разработал специальную конфетную диету, от которой в свое время отказалась Ма. Он начал добавлять в конфеты разные витамины, необходимые минералы и другие ингредиенты. И скоро конфеты только по вкусу оставались конфетами, на самом деле представляя собой кладовую полезных веществ. Даже Па признавал это.
Только шоколад оставался первоначальным шоколадом. Тут у Жвачкина имелось особое мнение.
- Не будь я Шоколадиком, если шоколад не самая полезная вещь на свете. Витаминов и калорий в нем от природы целый вагон и маленькая тележка. И для зубов он очень полезный. Надо только вместо сахара добавлять мед и изюм.
Такое мощное научное обоснование было Азе на руку.
- К тому же, развивала она понравившуюся ей теорию, - если что-то нравится и ты не злишься при еде, - тут она явно намекала на суп, - это не расшатывает нервы, очень укрепляет здоровье и добавляет веселость.
Да, глядя на Азу с Шоколадиком, трудно было такое отрицать.
Поэтому, закусив витаминные конфеты полезным для зубов шоколадом, Аза решила выразить свое отношение к вкусным продуктам следующими стихами:
Шоко-шоко-шоколад,
Витаминов целый клад.
Ах, конфетки, ох, конфетки,
Шелестящие монетки.
Вот какое угощенье
Надо мне на день рожденья.Тот, кто любит шоколад,
Тот достоин всех наград.
А кто кушает конфеты,
Добивается победы.
Вот какие сладости
Надо мне для радости.Бутерброды с шоколадом
Лучше булок с мармеладом.
Вкусные, отличные,
Очень симпатичные.
Вот какие чаще встречи
Надо мне взамен на речи.Я жую, жую, жую.
И пою, пою, пою.
Шоколадно все вокруг,
Ты мой друг и я, твой друг.
Вот такое окруженье
Мне дает воображенье.Розовый, коричневатый,
Светло-белый, полосатый,
Горький, сладкий и с кислинкой,
Может пахнуть он малинкой.
Ем его с орехом,
С громким нежным смехом.Персики и вишня
Тут будут не лишни.
Ем, ем шоколад,
Наслажденье для ребят,
На воде, на берегу,
На дороге, на лугу,
При ходьбе и на бегу
Удержаться не могу.Шоколад чтоб есть с успехом,
Можно стать и человеком.
Только ради шоколада
Человеком быть я рада.
После окончания чтения стихов Жвачкин выглядел так, как будто автором был он.
Глава 3
Заседание Совета Министеров
Состоявшееся на следующий день заседание Совета Министеров было не совсем обычным. И вот почему Настала пора от слов переходить к делу Они уже достаточно много знали, чтобы начинать действовать.
Главное их достижение в борьбе с излучением, как часто бывало, инициировала Аза. Как-то под вечер она в очередной раз затеяла игру в рифмочки-нескладушки. Не без влияния министра песен и стихов эта игра в последнее время стала очень популярной. Все занялись, так сказать, рифмоплетством. То есть плетением рифм.
В игре было только одно обязательное условие - четкая рифма. И совсем необязательным являлся смысл. За один раз требовалось придумать одну строчку Сочинять такие нескладушки оказалось намного легче, чем обычные стихи. А зачастую и намного веселее. Например:
Веселюсь я на воде,
Три сосульки в бороде,
Летом жарко на звезде,
Висит шапка на гвозде.
Вот и в этот вечер начала Аза:
На горе лежит мешок…
Продолжил Альф:
Чистит зубы порошок.
Ма думала недолго:
Где любимый мой горшок…
Жвачкин решил сделать приятное поклоннице своего искусства:
Аза любит сладкий шок.
- Может ты, Жвачкин, хотел сказать "любит сок"? А то мы такого слова "шок" не знаем.
- Я сам его не знаю, но здесь имелся в виду "шоколад".
- Ну нет, это мы не засчитываем, - возмутился Дормидонт. - Можно только те слова употреблять, которые все знают. Давайте дальше.
Аза опять начала:
Я держу в руке цветок…
Продолжение Па было:
А я готовлю молоток…
Буль ответил:
Постелил на пол платок…
Жвачкин решил исправиться и влез без очереди:
Чу-чу, бам-бам, цок, цок, цок.
- Теперь ты доволен, Дормидонт? Эти слова тебе известны?
Дормидонт был поставлен в затруднительное положение. Сокращений в этой строчке не было. Даже наоборот, слова повторялись по нескольку раз. И все были известны. И рифма получалась. Только смысла не было.
- Ах, нет смысла? Значит подходит! - обрадовался Жвачкин. - Мы ведь нескладушки сочиняем. Вот и у меня стало сочиняться.
Следующий стих получился правильным по всем признакам:
Ты моя пригожая,
На ведро похожая,
Сине-краснокожая,
Хорошая, хорошая.
- Вот видите, здесь в конце тоже два раза повторяется, - Жвачкин прямо-таки загордился своим изобретением удваивания слов.
Через некоторое время все устали от активного сочинительства. Лишь Па с Азой продолжали соревнование. Аза - от любви к этому занятию, а Па - просто из спортивного интереса. На этот раз начинал Па, а Аза подхватывала.
Откуда пришло излучение, откуда?
Откуда, откуда? Оно от верблюда.
А может быть, это тут мне приснилось?
Да нет же, конечно, с Луны все свалилось.Кто мне ответит, чья в том вина?
Мы не виновны, виновата Луна.
Вы что молчите, никак не пойму?
Мы тайну доверим лишь вам одному.Тайну о чем? Ведь в Луну мы не верим.
Мы это проверим, проверим, проверим.
Здесь на Азу что-то нашло с этой луной. Та как будто прилипла к ее языку. А затем и к языку Па. По крайней мере весь остаток вечера он бормотал себе под нос: "Мы это проверим, проверим, проверим"… И занялся проверкой Луны.
Уже первые опыты показали, что тут что-то было. Величина излучения напрямую зависела от положения Луны над головой. Ночью оно всегда было сильнее, чем днем.
Вот где пригодилась найденная когда-то за городом обсерватория. С ее помощью опыты можно было провести более точно. Особенно обрадовался возможности опять покрутить большой телескоп Жвачкин. Он и направил его вверх в ясную лунную ночь.
Теперь им понадобилась вся мощь этого гиганта. Раньше они смотрели через него только друг на друга. Слишком маленькое расстояние не позволило оценить его достоинства.
Совсем иное дело было теперь. Без телескопа хоть час смотри на Луну - все равно ничего не увидишь. Яркое пятно с небольшими затемнениями. Азе оно казалось величиной с тарелку, Дормидонту - как большое блюдце, а вот Пуфик видел его размером с небольшой таз.
Оказывается, из-за строения глаз и очень большого расстояния все видят Луну немного по-разному. Но в любом случае для них это только пятно. Когда же Дормидонт взглянул на нее в телескоп, то от неожиданности даже охнул.
- Что это? Не может такого быть.
Увеличение было настолько сильным, что Дормидонту невольно показалось, что он находится на высочайшей горе и оттуда смотрит вниз. А как мы знаем, с горами Дормидонт был не в особых ладах. Поэтому он без особого сопротивления уступил место у окуляра Жвачкину, нетерпеливо дожидавшемуся своей очереди.
Вот того за уши нельзя было оторвать от телескопа. Хоть ушей у него как раз и не было. Выдвигающиеся рога ему придумали, а вот про уши почему-то забыли. Теперь он этим бессовестно пользовался, захватив телескоп в личное обладание и комментируя все, что в нем видел.
- Вот здорово! Вот это видимость, даже некоторые отдельные камни видны… Так-так, опять горы, только на этот раз пониже. А вот и знаменитые кратеры Луны, о которых мне рассказывал Альф.
Тут Жвачкин на время замолчал, а потом с неуверенностью продолжил:
- Теперь пошло что-то непонятное. Море? Или какой-то темный холм? Он почему-то прямо на глазах растет. И становится все темнее и темнее. Если бы Аза его увидела, то точно испугалась.
Аза стояла тут как тут. Любопытство было сильнее страха.
- И точно, что-то черное ползет. И от него веет холодом.