- Еще не знаю, - устало ответил Крысиный Император и зевнул, блеснув клыками. - Наверное, у меня просто страсть к драматическим эффектам… Помучайтесь, как следует! Ну страдайте, страдайте! Хватит обниматься!
- Но ведь ты же хотел Кракатук? - непонимающе произнес Гоша. - Верно? Ты же так его хотел! И он у тебя. Он твой! Так чего тебе еще надо…
Вместо ответа Император лениво присел на ветку, стянул с ноги сапог, выплеснул из него вниз целый ковш озерной воды и нацепил обратно.
- Мое войско утонуло, - задумчиво произнес он и стянул второй сапог. - Мой замок захватили простолюдины. Они ждут своего короля… - Он с остервенением опрокинул сапог вниз и подождал, пока утихнет шум воды. - Ждут своего короля - Гошу! - Он с отвращением покрутил головой и с трудом натянул сапог на ногу, которая уже стала слегка напоминать широкую крысиную лапу. - А Кракатук… - Император осекся, и по его звериному лицу гримасой прокатилась волна, словно лицо состояло из тугих мышц.
- И что Кракатук? - внимательно переспросил Гоша. - Кракатук не хочет делать тебя всемогущим? Кракатук не выполняет твои желания?
Крысиный Император не смог совладеть с собой - он повернулся на попе и рывком вскочил на четвереньки словно волк.
- Да! - прохрипел он. - Да! Кракатук не выполняет мои желания! А ты знаешь, почему?
Гоша знал. Старый волшебник Эрнст Теодор объяснил в библиотеке, что Кракатук, увы, выполняет только одно желание, но настоящее - заветное. Например, превратить брата в игрушку для колки орехов и зашвырнуть куда подальше - это было очень искреннее желание для того, кто вечно завидует даже своему младшему брату и болезненно переживает любые его успехи. Или вот пример заветного желания: отправить Машу домой… Что же касается Крысиного Императора, то Гоша, увы, уже успел изучить его, и знал даже то, чего не знал про себя и сам Император. Дело в том, что стать всемогущим - вовсе не было его заветным желанием. Как бы он ни пытался убедить в этом себя и окружающих. Может, он просто подслушал где-нибудь, что это самое крутое в мире желание. А может, вычитал в книжке по психологии злодеев, что им надо именно этого. На самом деле ему вовсе не хотелось стать всемогущим. Да и зачем? Ведь он был настоящим злодеем, а им не интересно заниматься собственным развитием и самосовершенствованием. Настоящий злодей как настоящий волшебник: он никогда не заботится о себе - вся его забота только об окружающих. Если им плохо - ему хорошо. Это очень важный момент, вдумайтесь: вместо того, чтобы самому стать всемогущим, злодею гораздо важнее, чтобы все окружающие стали немощными и ничтожными. Только тогда злодей способен почувствовать себя императором вселенной. А то ведь представить на миг: ну, ты стал всемогущим, и что? А вдруг кто-нибудь другой точно так же стал всемогущим? А потом, глядишь, - еще кто-нибудь? И вот вас, всемогущих, несколько штук. И уже никакой радости! Если бы Крысиный Император догадался, какое у него истинное заветное желание - чтобы все вокруг были несчастны и унижены, - то вполне возможно, Кракатук исполнил бы его, потому что обязан выполнить любое заветное желание. Это просто счастье, что злодеи обычно сами толком не знают, чего хотят.
Поэтому Гоша скрестил руки на груди и постарался изобразить на лице самую победоносную ухмылку, какую только видел у брата. Конечно, у него это не получилось, но по крайней мере сейчас стоило постараться. Ведь теперь у него появился шанс! Настоящий шанс помочь Маше!
- Ха-ха! - произнес Гоша. - Ты думал, злодея сложно перехитрить? Так я тебя перехитрил снова! Знай… - Гоша сделал паузу и подумал, что главное сейчас - не покраснеть. Ведь он всегда краснел, когда приходилось лгать. - Знай же: ты держишь в руках простую стекляшку!
Лицо Императора снова пошло волнами, а челюсть вылезла вперед, превращаясь в огромную, крысиную. Забывшись в гневе, он вскочил, размахнулся и яростно швырнул Кракатук в Гошу. Как Гоша и рассчитывал! Ловко вскинув руку, он поймал Кракатук и спрятал в карман. Но Император этого даже не заметил.
- Мерзавец!!! - ревел Император. - Я убью и тебя, и ее!!!
С ним происходило что-то странное - он стремительно терял человеческий облик. Куртка на нем треснула и разлетелась - по всему телу бугрились гигантские мышцы, покрытые жесткой серой шерстью. Лопнули сапоги, и огромные когти серых лап впились в древесину.
Император вскинул в воздух руку и привычно щелкнул пальцами - приемы черного колдовства он не забыл, даже превращаясь в животное. В воздухе грохнул электрический разряд, и запахло паленой шерстью, а в руке Императора появился из ниоткуда страшный боевой клинок.
Маша оглушительно взвизгнула.
- Взбирайся наверх! - деловито скомандовал Гоша, заслоняя ее.
Маша торопливо кинулась вверх по веткам вокруг ствола.
Гоша не спешил. Спешить было уже некуда. И пусть его волшебный клинок, подаренный мастером Гофманом, потерялся при наводнении - пусть, свою службу он сослужил. Но даже стоя с голыми руками, никакого страха Гоша не чувствовал. Он просто знал, что не может проиграть этот бой - не имеет права. Иначе погибнет Маша. А когда ты знаешь, что выиграть обязан, это придает небывалые силы. Так учил когда-то старый мастер фехтования - давным-давно в родительском замке. Впрочем, этот же мастер обучал фехтованию и брата, поэтому шансов у Гоши почти не было. Почти…
Крысиный Император яростно крутанул мечом, срубив не глядя толстенный сук. Гоша внимательно следил за каждым его движением. Он был спокоен и собран, и потому прекрасно видел, что Крысиный Император ослеплен гневом.
Взмахнув мечом снова, Император поднял его над головой, взревел и кинулся в атаку. Гоша стоял не шелохнувшись и лишь в последний момент резко шагнул в сторону - меч обрушился сверху и просвистел мимо. Гоша подпрыгнул, развернулся в прыжке и ударил ботинком в подбородок Императора.
Может, в другое время этот удар свалил бы того с ног, но не теперь. Император вырос почти вдвое, и тело его теперь состояло из стальных звериных мышц. Он и не был больше Императором - гигантская мускулистая крыса на задних лапах.
Меч снова взлетел в воздух. Зверь сделал обманный выпад и рубанул по ногам Гоши. Но Гоша успел подпрыгнуть, и меч просвистел внизу. Развернувшись, зверь попытался срубить Гоше голову, но тот проворно присел, и снова меч рассек лишь воздух. Зверь издал рев и бросился вперед, держа меч как копье.
Это было зря: Гоша без труда отклонился, и меч вонзился глубоко в ствол дерева, да так, что само дерево застонало от корней и до верхушки. Не теряя времени, Гоша подпрыгнул и вскочил зверю на спину, на горбатый загривок. Тот взревел и завертелся на месте, пробуя сбросить Гошу корявыми лапами. Но Гоша не стал рассиживаться на его спине - он подпрыгнул и ловко повис на ветвях верхнего яруса.
Внизу бушевал зверь, пытаясь выдернуть из ствола меч. Подтянувшись, Гоша огляделся. Здесь, на верхнем ярусе, было еще светлее, и в этом свете в центре ствола виднелось волшебное дупло - крепкая дубовая дверь с массивным замком. А рядом стояла испуганная Маша.
Гоша подскочил к ней, и она сама бросилась ему навстречу. Они снова обнялись. Но медлить было нельзя.
- Теперь ты вернешься домой, и все будет хорошо! - прошептал Гоша, вынимая кристалл, который тут же засиял в его руках. - Узнаешь это дерево? Это ход в твой мир. Один шаг - и ты дома. Ну, иди же!
Маша горячо схватила его за руку:
- Пойдем вместе! - прошептала она.
Но Гоша лишь покачал головой, вложил кристалл в ее ладонь и мягко закрыл пальцы.
- Вместе нам нельзя. Там я снова превращусь в игрушку, в Щелкунчика. Прошу тебя, Маша, уходи!
- Нет! - крикнула Маша, глядя куда-то за его спину.
Гоша обернулся - ветку обхватила огромная когтистая лапа, а затем появилась вторая, сжимавшая меч. Это зверь карабкался на верхний ярус.
Гоша снова повернулся к Маше, взял обеими руками ее ладошку, сжимавшую кристалл, поднес к губам и твердо сказал:
- Кракатук, слушай мое желание! Я хочу, чтобы Маша вернулась домой… Чтобы она стала… счастливой! В своем мире! Навсегда!
- Нет!!! - в ужасе закричала Маша, вырывая ладонь. - Нет!!! Кракатук!!! Не надо!!!!
Но было поздно. Гоша решительно толкнул ее спиной вперед к заветной двери. Массивная дверь дрогнула и растаяла в воздухе. Волшебный вихрь серебряных искр подкинул Машу в воздух, перевернул и потянул в тоннель.
- Не-е-е-е-ет! - снова крикнула Маша, медленно падая спиной в тоннель.
- НЕЕЕЕТ!!! - раздался звериный рык, и Гоша обернулся.
Зверь уже стоял на ветке. Он понимал, что его обманули, понимал, что проиграл. Понимал, что Кракатук, сжатый в кулачке у Маши, сработал, и вот-вот растает в воздухе. И он понимал, что уже не успеет преодолеть эти несколько метров. Несколько метров до распахнувшегося дупла, где в магический тоннель падала Маша, до Гоши, что стоял рядом…
Но звериная злоба искала выход, и зверь сделал единственное, что мог - изо всех сил размахнувшись, он с диким воем швырнул свой клинок вперед. Гнев слепил его так, что он уже не видел ничего вокруг. Ему хотелось лишь одного - отомстить. Чтобы за миг до того, как снова возникнет дубовая дверь, черный уродливый меч поразил Машу.
И ему было уже не важно, что сам он потерял равновесие и падает с ветки вниз. И даже когда на нижнем ярусе мелькнул острый сук, что он сам обрубил минуту назад, когда он понял, что всем весом падает на него, и сук пронзает навылет его черное сердце, даже когда он почувствовал, как мутнеет в глазах и со всех сторон наваливается смертельная тьма - он все равно не смог испытать большей злобы, потому что достиг предела: большей злобы в мире просто не бывает.
Последнее, что увидела Маша, уже влетая в тоннель - круг дупла, за которым на прощание мелькнула Сказочная страна - небо, листва, могучие ветви. И - стремительно приближающееся острие меча. Черное, вращающееся, летящее ей прямо в грудь. А в следующий миг сказочную дверь перед ней заслонила спина Гоши - он просто сделал шаг и встретил грудью летящий меч, закрыв Машу. Маша с ужасом увидела, как меч пробил его тело насквозь, острие вышло из спины и рванулось по кругу, оставляя широкий кровавый зигзаг. А затем - все пропало, и настала тишина. Маша поняла, что все это время слышала свой бесконечный крик.
Стены волшебного тоннеля переливались радужными красками и вспыхивали разноцветными огнями как новогодние гирлянды. Но Маша ничего этого не видела - ее глаза были полны слез, таких черных и безысходных, что сквозь них нельзя было разглядеть ничего.
Маша не чувствовала своего тела, не чувствовала рук и ног, не слышала звуков, и лишь в ладони по-прежнему ощущался чужеродный предмет - волшебный кристалл.
"Зачем ты это сделал, Гоша?! - шептала Маша. - Разве может быть счастье без друзей… и без тебя?! Я останусь одна в своем мире… одна… навсегда… какое же это счастье? Я не хочу такого счастья! Слышишь, не хочу!!! Кракатук, ты слышишь?! Кракатук! Это нечестно! Не заставляй меня все забыть! Я не хочу быть счастливой, если больше нет моих друзей - нет Борьки, нет Михея. Если нет Гоши! Кракатук! Не делай этого! Послушай меня! Если ты хоть что-то можешь… Если ты хоть что-то понимаешь… Если ты… Ты… Пустая стекляшка! Слышишь?! Ты! Дрянь! Ну пожалуйста! Ведь так же нельзя… Так нельзя… Пожалуйста…"
Коридоры вились и мерцали, и наконец впереди показался тупик. Маша беззвучно в него врезалась и словно растворилась в пространстве. Последнее, что она услышала, был голос - мелодичный женский голос, очень официальный, торжественный, и совсем чуть-чуть - добрый.
- Желание выполнено, - произнес мелодичный голос. - Ядро ореха Кракатук прощается с вами!
Глава двадцать девятая - самая последняя для книжки, но не для героев!
Сперва Маша услышала шарканье ног, затем раздался вздох и тихий всплеск руками.
- Доченька, ты ж глянь, что вы с Машуленькой сделали! - раздался укоризненный бабушкин голос. - Нет, ты зайди, зайди, глянь…
- А что такое? - подал голос дедушка.
- Спит? - раздался удивленный папин голос.
- А я говорила! - продолжала бабушка. - Я говорила, что не по корпоративам надо ходить, а домой бежать, Новый Год праздновать!
- А вы сами где так долго были? - подала голос мама. - Хороша бабушка, обещала внучке приехать пораньше с дедом.
- А мы, может, подарки покупали! - надулась бабушка.
- Не вижу причин, - спокойно рассуждал папа, - почему бы нашей дочери не уснуть на полу под новогодней елкой. Ламинат у нас теплый, сам укладывал, простудиться невозможно. Я бы и сам с удовольствием поспал на полу под елкой. Но у меня уже давно нет таких возможностей. Хотя в детстве мне не раз случалось спать под новогодними елками, - папа задумался. - Или это было в студенческие годы?
- Так накаталась на горке, - объяснила мама, - что свалилась от усталости. Что вы хотите - переходный возраст, нагрузка на организм. Давайте ее перенесем в кровать, а сами встретим Новый Год…
Маша открыла глаза и приподнялась на локте.
- Не надо меня в кровать, - пробурчала она сонно и потерла кулачками глаза. - Я тоже хочу Новый Год.
- Полагаю, она проснулась, - глубокомысленно заявил папа.
- Доченька, просыпайся, собирайся, и мы тебя ждем в столовой, - дипломатично сказала мама, и семья вышла.
Маше удалось разлепить ресницы, и она огляделась. По полу гостиной валялись орехи, мишура и елочные иголки. Неподалеку стояли блюдца с пирожными - одно было надкусано, остальные нетронутые. Впрочем, приглядевшись, Маша поняла, что пирожные все-таки обкусаны - маленькими острыми зубами. А на одной кремовой розочке даже остался отпечаток крысиной лапы. Машу передернуло от отвращения.
Вокруг лежали игрушки. Боже, в каком они были состоянии! Плюшевый мишка оказался выпотрошен - из его распоротого брюха по всему полу валялись опилки и вата. Деревянный Борька оказался перегрызен надвое острыми зубами. А Щелкунчик… новенький блестящий Щелкунчик был безнадежно сломан - по его корпусу змеилась огромная зловещая трещина, из которой торчала пружина и какой-то зеленый проводок.
И тут Маша вспомнила все, что с ней было - так ярко, словно это был вовсе не сон. Она закрыла лицо руками и горько расплакалась. Ведь даже если это был сон, она чувствовала такую беду, что больше ей не хотелось ничего - ни праздника, ни зимы, ни подарков.
И в этот момент кто-то потряс ее за плечо. Маша удивленно вскинула голову, и вдруг увидела перед собой дядю Колю. Похоже, он только что вошел в дом, потому что валенки уже успел снять, а вот шубу - еще нет.
- Тс-с-с! - произнес дядя Коля и подмигнул ей.
- Неужели вытащили застрявший ледокол? - прошептала Маша.
- Нет еще! - покачал головой дядя Коля и улыбнулся в усы. - Зато сбился с курса вертолет. И сел неподалеку. А раз такое дело, я пилота и попросил подкинуть до ближайшего аэродрома! И ведь успел!
Вдруг он заметил слезы на ее глазах и присел рядом.
- Что случилось, кнопка? - внимательно спросил дядя Коля.
Маша в ответ только всхлипнула и кивнула на поломанные игрушки.
- Ну-ну! - дядя Коля потрепал ее по рыжей голове. - Ты ведь уже взрослая.
- Взрослая… - как зачарованная повторила Маша.
- А игрушки я тебе починю после праздников, - пообещал дядя Коля.
Он вдруг пригляделся, заметил следы зубов и отпечатки лапок. И нахмурился.
- Крысы, - сказал он укоризненно, словно обращаясь именно к ним. - Надо ж как распоясались! Но это тоже не беда…
Он подмигнул Маше, залез за пазуху и вдруг достал крохотного, но настоящего живого котенка - рыжего в полоску!
- Это вам. Сибирский сувенир, - пояснил дядя Коля и добавил со значением: - Вырастет - ого. Ни одной крысы в доме не будет!
- Дядя Коля, ты просто волшебник! - вздохнула Маша и обняла его, хотя усы страшно кололись.
Вдруг показалось, что все это было действительно лишь сном. А здесь все будет по-другому - по-настоящему, празднично. И надо только забыть обо всем и жить дальше. Забыть… Но печаль никуда не делась, и на душе оставался холодок.
- Кстати, - похвасталась Маша дяде Коле. - Я уже взрослая. У меня есть своя зимняя депрессия!
Дядя Коля улыбнулся, и они отправились в столовую - к большому праздничному столу.
* * *
Утром Маша проснулась рано - словно вдоволь выспалась накануне под елкой. Наступил Новый год. Солнце, казалось, греет сегодня совсем по-весеннему, яркий свет падал из окна через шторы. Шторы колыхались от сквознячка, и солнечные зайчики летали по полу. А за ним охотился рыжий котенок из далекой Сибири, звонко цокая коготками по папиному ламинату.
Маша потянулась, села на кровати и заглянула в зеркало на дверце шкафа. Ну, слегка не причесана, да и байковая ночная рубашка не слишком празднична, но в целом - вполне. Она вскочила, подошла к окну и отдернула шторы. Котенок тут же вскочил на подоконник и потерся ухом о ее руку. И они стали вместе смотреть в окно.
В это раннее утро городок был пуст - ночью выпал густой пушистый снег, и пока что на нем не было ни одного следа. Маша сладко потянулась, шагнула вглубь комнаты и постояла так немного. Как вдруг прямо в оконное стекло грохнулся снежок и разлетелся на тысячи снежинок. Маша вздрогнула и потрясла головой.
Она недовольно распахнула окно, высунулась и глянула вниз. И - остолбенела. Под окошком на снегу выруливали трое ребят на мотоциклах-снегоходах. Остановившись прямо под ее окном у парадного, ребята как по команде стянули защитные очки и уставились на нее.
Маша почувствовала, как сердце упало куда-то глубоко-глубоко, а затем взлетело и забилось часто-часто. Перед ней стояли абсолютно живые и невредимые Гоша, Борька и Михей…
- Ты глянь, косолапый, - Борька отряхнул перчатки от снега и пихнул Михея. - Это она!
- Не факт, - покачал головой Михей, простодушно рассматривая Машу. - Та была в куртке. А эта - в пижаме.
- Да она это! - живо повернулся Борька и азартно вытянул руку. - Спорим? На что спорим? Гоша! Гоша, разбей!
Маша не верила своим глазам.
- Как? - шептала она одними губами. - Откуда?
- Мужики, спорим, она нас не узнает? - заявил Борька.
- Да это не она, - рассудительно твердил Михей. - Говорю ж: та была в куртке. Эта - в пижаме.
- Да погодите вы! - поднял руку Гоша. - Не затем же приехали… Короче… - Он взглянул на Машу, но вдруг смутился и опустил глаза. - Ты нас совсем не помнишь? Мы же вчера на одной горке каталась…
Маша молчала и только улыбалась. Глаза ее были полны счастья.
- В общем… - выдавил Гоша. - Мы извиниться приехали. Ты уж прости, что тебя вчера снегом засыпали. Неудобно получилось…
- Большие извинения, - пробасил Михей.
- А у меня извинения средние, - вставил Борька. - Я меньше всех снегом засыпал! Но тоже искренние!
Гоша снова помялся, а затем широко улыбнулся.
- Слушай, - вдруг сказал он. - Поехали снова кататься? Меня зовут Гоша, а тебя?