Ульяна Владимировна Орлова
СПАСАТЕЛИ
повесть
…Однажды ученик спросил у мастера:
– Долго ли ждать перемен к лучшему?
– Если ждать, то долго! – ответил мастер.
Восточная мудрость
Глава 1
Сам себе авторитет
Нимка сидел на лавочке. Просто сидел. И смотрел на песок, среди которого островками зеленели травинки. Качнёт ногой – зацепит чуть-чуть одну травинку, она колыхнётся пару раз и замрёт. Снова качнёт ногой - самым носочком потёртой сандалии - снова колыхнётся острый стебелёк подорожника. И так – сколько хочешь долго.
Сидеть было хорошо. Вокруг солнце, жара и тишина. Лавочка слегка шершавая, тёплая, в маленьких трещинках, высокая и немножко кривая. Правая рука привычно лежит на бортике, и пальцы нащупывают знакомые буквы. Нацарапанные им, Нимкой, его ключом от квартиры, и очень давние. Нимка, и не щупая, мог сказать, что там написано: "Вовка - хоббит". Глупый – зачем писал? Вовка уже давно переехал в Москву, а буквы остались – не сотрёшь. Глубокие, неровные и вечные.
Нимка зевнул, снова качнул сандалией – заколыхались травинки. "Может, ещё чего-нибудь нацарапать? Не, не получится… Ключа-то нет…"
На площадке никого не было. Блестели на солнце жёлтые качели. Замер флюгер-петух на потускневшей, когда-то красной крыше комплекса-городка. Лесенки и перекладины собирали яркие искры и даже издалека казались горячими. Засыхали в песочнице белые пирамиды-куличи. Несколько тортиков и чью-то синюю лопатку прикрыл своей тенью большой тополь. Под ним качали травинки две бабочки: белая и чёрно-рыжая, носился над ромашками толстый шмель. Больше здесь ничего не двигалось.
Конечно, тихий час, мелкотня вся спит в это время. У них же режим. На самом деле никто не говорил про режим, просто Нимка заметил, что в определенное время все дети с мамами исчезают с площадки. Около часа дня и часов до пяти. Как раз в то время, когда он выходит на улицу, точнее, к этой площадке. На улице он может быть и раньше, а сюда забредает чаще всего к обеду.
Ну и отлично, что никого. А то вечно то ор, то "иди сюда, я сказала!", то "а-а-а, мама!", то качели заняты, то песком сыплют… А вечером вообще муравейник. И большие, и маленькие носятся по лестницам, по песку, развлекаются кто как. И лавочки все заняты.
Качь – качнулся подорожник. Рядом – одуванчик. Белый. Качь – разлетелись парашюты, но не на площадку, а почему-то к нему, на лавочку. Защекотали Нимкину руку, поползли по сухим доскам. Нимка махнул рукой – стряхнул пушинки: пусть летят… Парашютики послушались и поплыли над песком, несколько - зацепилось в траве, остальные – полетели дальше, куда-то за загородку, к дороге… Глупые, на дороге они разве вырастут?
Нимка запрокинул голову и посмотрел в небо. Солнце пылающим жёлтым пятном растекалось по синеве. Таким, что не посмотришь долго: чуть глянешь – слёзы выступают на глазах, а если перевести взгляд вниз, на траву, – мелькает там яркое пятно. Нимка поморгал и поискал облака: найдётся ли хоть один белый клочок?
Ни намёка. Ярко-синий купол, одного ровного цвета. Нет такой краски в компьютере, нет такой краски вообще: чистой, прозрачной и глубокой. Не нарисуешь, а если и нарисуешь – то будет лишь жалкая попытка изобразить лето.
Лето!
Нимка соскочил с лавочки. Поморщился – песок засыпался в сандаль. Тряхнул ногой, осторожно переступил – чтобы не засыпался снова. И огляделся.
Чем бы заняться?
Он зачем-то подошёл к качелям, уселся на дырявую пластмассу. Толкнулся пару раз и стал раскачиваться, сильнее. Сильнее. И вспомнил, как вечером Мишка с Васей соревнуются в бросании тапков. Смешно смотреть, как пухлый Мишка и худой, как спичка, Вася, аж подпрыгивают на этих детских, еле дышащих сиденьях и в полёте скидывают свои шлёпанцы. И орут ещё, кто дальше добросил…
Нимка хихикнул, качнулся ещё раз – качели в зените. Класс: земля несётся навстречу, по спине шлёпает листьями тополь, и даже откуда-то появляется ветер, хотя его на самом деле нет, и ты летишь, летишь, летишь… Сандаль сам соскочил с Нимкиной ноги и шлёпнулся возле жёлтой горки, подняв столбик песочной пыли.
Нимка подождал, пока качели остановятся, спрыгнул. Ничего себе, куда улетел! Интересненько… А если размахнуться, он дальше улетит или так же? Нимка зацепил пальцами сандаль и пошёл к качелям. И снова стал раскачиваться, сильнее…
Дальше! На этот раз сандаль шлёпнулся за горкой. Здорово, можно будет посоревноваться с Мишкой, чего-то Нимка не помнит, чтобы у того тапки летали так далеко. Нимка снова спрыгнул с качелей, прошёлся по тёплому песку, отряхнул правую ногу, надел свой тапок и плюхнулся на тёплое сиденье…
…В пятый раз сандаль угодил в толстую тётку, которая невесть откуда взялась на площадке. Да Нимка и не заметил даже, а она сиреной подняла сразу крик:
- Ах ты, паразит! Что ж такое творится-то! Сейчас вот пойду и мамке твоей пожалуюсь!…
Нимке захотелось скинуть второй тапок, но он решил, что не стоит. Просто продолжил раскачиваться…
- А ну слазь быстро!
Ничего себе! Она ещё и командует? Ну и пусть.
Тётка с минуту махала газетой на цветастый сарафан. Потом переступила белыми шлёпанцами, наклонилась, поставила на песок серую авоську и подняла его сандалию. И ещё сильнее надула раскрасневшиеся щёки.
- Ну? - сказала она. Вернее, выдохнула в жару, на миг остановив газету-опахало.
Нимка прищурился. "Ах, так?" Второй тапок ухнул между ней и горкой.
- Да пошла ты! – сказал Нимка и спрыгнул с качелей.
И не стал дожидаться, пока та подберёт слова и нарушит тишину площадки хриплым криком: перекинул ноги через загородку и, не оглядываясь, пошёл вдоль дороги.
"Ну и ладно, они всё равно мне малы… - теперь он смотрел под ноги, стараясь не напороться на стекло. Асфальт непривычно щекотал пальцы. - Дома есть ещё кеды. И в них песок не сыплется…" Правда, босоножить так придётся до вечера - ключей у него не было. Сонька вчера куда-то запихала, сколько не искал их Нимка – не нашёл…
"Коза… - подумал он про сестру, - нужно будет послезавтра взять ключи у мамы…" Послезавтра у матери выходной, она будет дома, и можно будет сходить сделать хотя бы ключ от квартиры, а от подъезда - ладно уж - код он знает…
Кто эта тётка? Нимка не видел её здесь раньше… На площадке он знал всех, появлялись, конечно, иногда новые люди, но редко. А её не было, не помнит он… Да и вообще, что она делала одна среди горок и качелей, да ещё и в самую жару? Даже лавочек в тени-то нет… Нимка пожал плечами: "Ну и ладно с ней… Проехали!" И свернул с дороги на тропинку.
Здесь не было машин и горячего июльского солнца. Хотя оно особо и не мешало Нимке – он умел растворяться в жаре, как бы становясь частичкой тёплого воздуха. И не понимал, как можно ныть и жаловаться, как не понимал и то, как можно в такую погоду сидеть дома? Где четыре стены, вечные обои, запах борща, скрипучий сосед за стенкой или душная тишина… Ладно ещё, когда компьютер работал, можно было запустить какую-нибудь бродилку и пялиться в экран, щёлкая клавишами по серой трескучей клавиатуре. Но сейчас компьютер полетел. Сгорел: вентилятор сломался, и расплавилось там что-то…
Не… это, как его там? Длинное слово такое… Бесперспективно. Потому что неясно, кто и когда его починит…
Нимка ойкнул: наступил на колючую ветку. Ветка хрустнула, он пнул её подальше. Здесь тропинка шла по земле и была на удивление прохладной, хоть и с "сюрпризами" вроде веток, осколков или банок из-под "Пепси"… Ладно, сейчас он свернет за гаражи, перейдёт рельсы и снова выйдет на солнечный асфальт. Или…
Рельсы были полузаброшенные. Старенькая двухколейка использовалась нечасто и соединяла между собой заводы. А маленький состав между этими заводами что-то перевозил туда-сюда. Скорее всего, детали или запчасти… Изредка прогудит тихонько локомотив, медленно, осторожно лязгнет по рельсам, и снова всё стихнет надолго.
Сейчас на насыпи стояла тишина. Ни вагонов, ни локомотива - ничего. Только трава дышит горячим воздухом, да блестят на солнце белые камешки… И даже слышно, как стрекочут где-то рядом кузнечики.
Нимка очень давно хотел пройтись по загадочным рельсам. Куда они ведут? Сейчас они скрывались в зелёных зарослях кустов и невысоких деревьев, прикрывающих белый забор с обеих сторон колеи. На заборе пружинилась серебристая проволока, но Нимку это не смущало. На рельсах бегали горячие искорки, между вдавленными в землю шпалами блестели осколки и мелкий шлак.
"Босиком по ним идти удобнее…" Хороший повод!
Нимка ещё раз прислушался: тихо. Посмотрел назад: две белых стены заборов, ямы с обеих сторон. Он знал, что там дальше: гаражи, битые и пластиковые бутылки в ямах, автомобильная дорога, станция… А впереди? Нимка осторожно тронул большим пальцем гладкое железо: горячевато… Ну ладно, он привыкнет…
Для верности вытянул руки и пошёл.
С равновесием у него проблем не было. "Повезло…" - говорили в школе и во дворе. Потому что он с лёгкостью ездил на велосипеде без руля, моментально научился кататься на доске-скейтборде, не понимая, что сложного в том, чтобы ехать и отталкиваться? На коньках он двигался так же, как без них, и даже не помнил, где и когда он научился этому. Словно встал на них с рождения… Поэтому сейчас он очень скоро опустил руки в карманы и даже задумался… Правда шёл он медленно: ноги привыкали к необычному виду ходьбы.
Велосипед… С упругими шинами, послушным рулём, блестящими на солнце спицами… С амортизацией на передней вилке и рычажным переключателем скоростей – чтоб в любую гору! Да хоть и с обычными, ну даже можно и без них… Быстрый и лёгкий послушный конь – как здорово было бы носится на нём по городу! В любое места, по тропинкам, между дорог, через площадки - и целый день… Нимка вздохнул: нечего мечтать о несбыточном.
Куда он придёт? Ясно, что к какому-то заводу, но будет ли лазейка между заборами, чтобы выбраться в город? Впрочем, какая разница: он не спешит. До вечера он свободен: Соньку из садика заберёт мать, так что всё путём. А ближе к вечеру, когда станет прохладнее, и солнце будет подмигивать из-за серых и коричневых домов, путаться в ветках деревьев, - тогда он отправится в обратный путь. Если очень устанет или забредёт слишком далеко - сядет на автобус: для зайцев места бесплатные. Лишь бы не прогнали…
Нимка тряхнул головой, прогоняя непрошеные мысли: не очень-то хотелось думать пока о вечере. Дни разные, а вечера – они все одинаковые… Он придёт домой, потянет плоскую серебристую ручку, если будет закрыто – пнёт пару раз хлипкую дверь… Нет, сначала он проскользнёт мимо бабулек на лавочке, быстро наберёт код от подъезда, конечно же, второпях собьется и наберёт уже медленнее, глубоко продавливая гладкие кнопки. Тренькнет домофон, Нимка через ступеньку - на третий этаж, а уж потом – дёрнет ручку. Или попинает обшарпанную, в чёрном дерматине, дверь.
- Чё ломишься? – спросит мать, закинет полотенце на плечо, скользнёт взглядом по Нимке и уйдёт на кухню. А уже оттуда крикнет, - носит нелёгкая по ночам!
- Не ночь, - скажет Нимка в ответ. – Во-первых. А во-вторых, на фиг закрываться-то?
Мать не ответит ничего, Нимка и так знает, зачем… Сегодня сосед ночует дома, а значит – будет весело… Нимка вздохнёт, сядет за стол, положит локти на липкую, в порезах, скатерть с рисунками бананов, ананасов и ещё чего-то… Уберет руки и посмотрит на мать. А та скажет:
- Пельмени сам сваришь. Воду я поставила. – И пойдёт укладывать Соньку. И ещё долго будет слышать Нимка надрывистый Сонькин дискант: мелочь, а с характером; слушать как колошматит в стенку сосед и пьяные голоса… А потом вдруг вспомнит, что он руки-то забыл помыть, и пойдёт умываться. На секунду поднимет глаза на заляпанное зеркало, поморщится, увидев там лохматого пацана с сердитыми зелёными глазами и хмурыми тёмными бровями. Пригладит тёмные волосы и даже решит почистить зубы… А потом плюхнется, не раздеваясь, на скрипучий диван и уснёт. В ожидании завтра… Потому что завтра тоже – лето!
До школы ещё два месяца – целая вечность, о которой пока лучше не думать. И о вечере лучше не думать. Лучше просто идти вперед, а тропинка и день сами займут тебя чем-нибудь интересным…
Нимка спрыгнул с рельсов и пошёл рядом, стараясь наступать на доски шпал. Трава защёлкала по щиколоткам, по низу штанин. Подорожник, белые одуванчики, кашка и пастушья сумка. Ещё попадалась крапива. Одуванчики Нимка пинал – они разлетались белым пухом: пусть растут. Крапиву обходил. Иногда приятно щекотал пальцы мягкий спорыш.
Здесь тени не было. Солнце нещадно жарило Нимку, проходило сквозь него и снова раскаляло горячий воздух вокруг. Нимка вытащил руку из кармана, пальцами откинул назад мокрую чёлку. Проветрил футболку и понял, что хочет пить. И расстроился - плюнул в зелёные травинки: воды-то он не взял. А магазинов по пути не предвидится, да если они и будут – есть ли у него деньги? Он снова запустил руку в карман, поколыхал бездонную глубину с остатками крошек и маленькой дыркой. И возле неё нащупал несколько монеток! Вынул: в ладони золотились три круглых десятки.
Отлично! Как раз на бутылку воды хватит. Ладно, потом… Нимка подбросил монетки и аккуратно убрал их в карман.
Может быть, лучше купить мороженого? Подзаправиться… Нимка даже слюну проглотил, как представил эскимо, с ровным слоем тёмного шоколада и сливочной прохладой внутри. Сейчас он, наверное, съел бы с десяток таких, даже и рожки сгодились бы…
Индейцы в походах могли часами обходиться без воды и без пищи. Брали собой мешочек с пеммиканом: съедят горстку высушенного в порошок мяса - и сыты на целый день. А у Нимки пеммикана не было, и подзаправка предполагалась только вечером, да и то - не факт. Но сейчас ему не хотелось горячего – если есть, то только мороженое.
Ну, нет и нет. Встретится магазин – купит. Или всё же воды? Непонятно, что ему больше хочется… Ладно, есть время подумать, а пока – загадочная колея, блестящие рельсы, Нимка, ты же мечтал…
"Вот всегда так, мечтаешь, мечтаешь, а потом вдруг раз - счастье привалило, - Нимка краем глаз косился под ноги, - и как-то уже и не чувствуешь счастья-то. Будто обычное дело…"
Дальше деревья и кусты образовывали плотную стену – ярко зелёную от солнца и с кусочками синего неба между кружками листьев. И сразу как-то легче задышалось и зашагалось в этой тени. Хотя по-прежнему было жарко.
Белый забор кончился уже давно, а за кустами Нимка увидел двухэтажные домики. Вот так вот - закончилась романтика: дорога шла совсем рядом с дворами, в палисадниках, за клетками-оградами росли цветы, и вдалеке над кустиками торчали даже пластмассовые горки. Но раньше горок Нимка увидел штаб.
- И что это ещё такое? – он даже удивился.
Глава 2
Находка
В нескольких шагах от рельсов кусты располагались полукругом. Но что-то в них было не так, - Нимка и не понял сразу, что. Несколько секунд смотрел на эти кусты и вдруг увидел в переплетениях веток и листьев маскировочную сетку. Она была чуть темнее, чем зелёные листья. Сверху сетка была тщательно прикрыта ветками, но тёмно-зелёные кусочки ткани выделялись и тут. Вход тоже был прикрыт сеткой с листьями. Нимка повернул к "штабу". Опустился на корточки и заглянул внутрь.
Внутри было пусто. На земле – сухая трава. И всё: ни знака, ни сигнала - ничего… Прохладно ещё - хорошо… И просторно даже – трое-четверо человек, таких же, как он, вполне себе влезут сидя. Кто ж такое придумал? И зачем?
Нимка уселся на сухую траву. Побродил глазами по зелёной стене и вдруг справа, на ветке, чуть выше своего плеча, заметил маленький блестящий значок. Дотянулся, аккуратно снял его, повертел и пожал плечами: на серебристом металле был отчеканен парусник. Непонятно. Нимка не стал возвращать его на место, а спрятал в карман.
"Посмотрим, вдруг пригодится…" - решил он. Раз попалась на пути загадка – будет и ответ. Когда-нибудь…
Хорошо здесь было. Уютненько. Нимка обнял коленки, на коленки положил голову и стал смотреть в дырочки на зелёной стене. Они были белыми – от света, покрупнее – где вход, в них было видно траву и рельсы.
"Интересно, кто здесь играет?" Нимка и не слышал от ребят про штаб. Может, это не штаб, а чьё-то жилище? А что значит тогда значок? И разве играют сейчас в такие игры?
Что-то он не замечал. Хотя Мишка, Вася и ещё несколько парней куда-то убегали иногда, но в основном они собирались на площадке и носились там. Лазали по крышам городка, обгоняли малышню на горках, веселились на качелях или просто сидели и резались в игрушки.
… Хорошо было в июне, когда ещё никто не разъехался – играли в "Мафию". Этой игре научил их Вовка, ещё зимой, когда однажды не было урока физкультуры. Ну и началось… По вечерам собирались на площадке, залазили под горку: там были маленькие скамейки. Долго спорили, выбирая ведущего… Им, чаще всего, был Мишка. Он раздавал рыжие и зелёные карточки, ждал пока стихнет шёпот и вкрадчивым голосом начинал игру: "Город спит… Просыпается мафия…". Где-то рядом визжала и бегала малышня, на лавочках мамаши и бабульки обсуждали вопросы их воспитания, а здесь никто не мешал, и сидеть можно было очень долго.
Девчонки трещали на карусели, как сороки. Иногда, видимо, им становилось скучно, и они просились к ним. И иногда их даже пускали – если для игры не хватало народа.
В начале июля как-то быстро все разъехались. Кто - в лагерь, кто - на дачи, кто - в Турцию. Понятно, что в городе делать, когда есть дача? Особенно, если знаешь, что в любой день к жаре может добавиться дым от пожаров…
А кто остался – ставили теперь рекорды в "гонках". Вышла восьмая версия этой игры, графика там была шикарная, а ещё можно было самому строить трассу, любую какую хочешь. А другие пусть по ней ездят и получают "сюрпризы"… У Мишки с Васей были карманные приставки, ботаник Никита играл на планшете, Виталька – на телефоне. У Нимки ни того, ни другого, ни третьего не было, поэтому он или смотрел или подсказывал, или брал у кого-нибудь поиграть. Но чаще всего гулял где-то в другом месте: забрёдет куда-нибудь и уже не до площадки... Да и вообще…
Нимка вздохнул, посмотрел на свои босые ноги: запылились. Не очень-то удобно без сандалий гулять… И ведь не посоревнуешься теперь…
В общем-то, что он есть, что нет – кому какая разница? И, раз так, то кем лучше быть – пешкой в компании или королём для себя?
Нимка облизал сухие губы, ещё раз оглядел штаб и решил вылезать. А то хозяева ещё вернутся… Интересно, конечно, с ними познакомиться, но как-нибудь в другой раз. Он сюда ещё придёт!
Вылез на свет, прикрыл вход зелёной сеткой, расправил её аккуратно и остановился: загудел по рельсам маленький состав. Пока ждал, как тот проедет, – пытался запомнить место за штабом: две берёзы, рядом - палисадник с клумбами рыжих и жёлтых лилий, за палисадником – высокая деревянная горка. Хорошие ориентиры! Нимка снова встал на рельсы: здесь, в тени, они были тёплыми.