- Я потом расскажу… Вы давайте, отдыхайте! Антон, я убежал! Мы просто договорились с ребятами полдесятого на пустыре…
- Беги, - сказал брат. – Телефон не забудь!
Славка надел кроссовки и спустился на этаж ниже. И увидел, что дверь к Нимке приоткрыта, а за дверью… Трое, нет, четверо чужих людей, с полицейским, что они там делают?!
- Славка! – услышал он отчаянный Нимкин голос.
Он отступил назад, к лестнице… Моментальная догадка пронзила все его мысли, воспоминание, Нимкин рассказ на пустыре про неожиданных гостей… Он взлетел к себе, хлопнув дверью, крикнул:
- Антон! – и, не дожидаясь, прям в обуви, шагнул на кухню, - Антон! Там… Там к Нимке… Нимку хотят забрать в детский дом, к нему пришли!
- Где? – не понимая, спросил Антон, - кто пришёл?
- Ну эти, юю…ювенальщики… Антон, он этажом ниже, в семьдесят четвёртой! Я пойду…
- Славка, постой! – позвал Антон, но Славка, уже спускался по лестнице вниз…
***
Сонька забилась в угол между батареей и комодом с плюшевыми медведями, и стояла там совершенно беззвучно, будто и никого нет. Нимка стоял рядом, спиной прижавшись к холодной батарее. Они зашли в комнату, он шарахнулся назад от женщины, закрывая собой Соньку, но высокая уже шагнула к ней и стала что-то говорить – сестра всхлипнула и отбежала в этот уголок. Она жутко боялась незнакомых людей…
"Славка… Сбежал? Как он мог…" Нет, мог, кто ему Нимка? Почему он обязательно должен ему помогать? Так, поиграли и всё…
"Да не мог он сбежать, - кричало всё внутри. – Ты что?" Но Нимка помнил, как испуганно он посмотрел, и этот крик был словно слабый ветерок внутри него…
"Где же мать?! Да и что она-то сделает…"
Незаметно для себя он сжал кулаки, покосился на медведя, которого зацепила плечом Сонька – он валялся на цветном ковре, смешно раскинув плюшевые лапы, большой, мохнатый, любимый её медведь, хоть и очень древний…
- Воюешь? – спросил полицейский и сделал шаг к нему.
Нимка закаменел. Внутри всё застыло.
- Стойте!
Все четверо обернулись на голос, Нимка посмотрел туда, в проход, и увидел Славку. Славка, сжав губы, держал возле лица чёрный телефон и блестящим зрачком по очереди наводил на пришельцев…
- А это ещё кто? – полицейский двинулся к Славке – тот отступил, но телефон не убрал.
- Мальчик, выйди отсюда, - сказала высокая.
Славка навёл на неё зрачок.
- Эй, камеру убери! – рявкнул полицейский и схватил Славку за руку.
- А ну отпусти! Не имеешь права!
Нимка подался вперёд и замер. Силы были неравные. Если он бросится Славке на помощь, то уволокут Соньку, а их быстро разнимут…
Доска с чёрно-белыми клетками на ней, люди – фигуры. "Шах… Скорее, мат…"
- Эй, осторожнее, - услышал он чей-то молодой знакомый голос. И увидел, как рядом со Славкой встали двое парней. Одного, очень похожего на Славку он знал, это Антон, только сейчас он был какой-то очень бледный, а веснушки на лице были совсем тёмными.
Второй парень, повыше, с ёжиком русых волос, острым подбородком и зелёными глазами, дотронулся до руки полицейского, сжимавшего Славкину руку:
- Покажите, пожалуйста, ваши документы. На каком основании вы вторглись в чужое жилище?
- На том основании, - вмешалась высокая, не изменившись в лице, - что условия, в которых проживают дети, признаны неблагополучными…
"Кем признаны? – подумал про себя Нимка". А парень спросил:
- Кем признаны?
Женщина, помедлив, ответила:
- Организацией по защите прав ребёнка. Органами опеки и попечительства.
- А знают ли уважаемые органы опеки, - учтиво спросил парень, - что, в соответствии со статьей семьдесят третьей Семейного Кодекса, изъятие ребёнка производится только на основании судебного акта. Вы можете показать акт?
Пока шла эта беседа, Антон, обойдя Славку, быстро и бесшумно подошёл к Нимке и встал рядом. Высокая обернулась и возмущенно сказала:
- Вы что сюда пришли? Отойдите от детей!
- От детей я не отойду, - спокойно сказал Антон, - я имею право стоять рядом с детьми…
- Какое такое право? Вы ему кто?
- Как это кто? – удивился Антон. – Брат. А что, непохоже?
Нимка про себя хихикнул. Потому что схожего между ними не было ничего. Совсем.
- Двоюродный, - бесхитростно пояснил Антон. – Что ж поделаешь, так получилось…
Нимка поднял на него глаза и увидел, как Антон ему подмигнул.
- Как его зовут? – спросила высокая у Нимки, - кивнув на Антона.
- Это что, допрос?
- Нет, не допрос. Нимка, да скажи, не томи женщину…
- Антон, - сказал Нимка. – А что, совсем не похожи, да?
Другой парень тем временем допытывался у полицейского, чуть громче:
- А вы в курсе, что, в соответствии со статьей сто тридцать девятой Уголовного кодекса, право на вторжение в чужое помещение имеют лишь те люди, у которых есть специальный ордер, выдаваемый судом?
- Ты мне про статьи не впаривай, - отбрыкивался полицейский, - мне приказ сверху был, я приехал. Ты вообще, кто такой?
- Я - гражданин Российской Федерации. А вы кто такой?
Славка, тем временем, встав с другой стороны от парня, снимал всё на телефон. Две женщины по очереди слушали перепалку, поворачиваясь то к одному, то к другому, потом одна из них подошла к Соньке:
- Одевайся, - сказал она. – Где твоя одежда?
Сестра заревела. Сразу. Громко, как сирену включили. Нимка поморщился. Высокая тоже поморщилась.
- Виталь, да сворачивай ты этот цирк, - сказала она полицейскому.
Нимка ещё сильнее прижался к батарее и почувствовал, как ледяные чугунные углы впились в поясницу…
"Может выпрыгнуть? – он обернулся на окно. – А Сонька?.. Вот блин… Что делать, что же?.. Господи… - отчаянно думал Нимка. – Нас четверо и их четверо… У них законы, и у нас законы. Они не имеют право, но если придётся драться с полицейским, тогда не докажешь ничего… Законы… Неужели они разные в одной стране?!"
… - Так, и где ваш ордер? – спокойно спросил парень, не обратив внимания на реплику высокой, и пристально глядя на полицейского. – По закону никто не может проникнуть в дом против воли проживающих.
"Ему тоже несладко, - думал Нимка про полицейского. – Если он, оттолкнув парня, подойдёт ко мне, то я не двинусь с места… Он будет тащить, а Славка – снимать это всё на камеру. Если кто-то из женщин возьмёт Соньку, то останется ещё двое, они могут отнять камеру у Славки, но ведь есть двое парней…"
Словно откликаясь на Нимкины мысли, Антон вынул из кармана фотоаппарат, выпятив объектив, обвёл им комнату, Соньку, женщин, навёл на полицейского… Тот стоял в комнате, Шурка не отставал от него, продолжая беседу:
- А знаете ли вы, уважаемый Виталий, что ваши действия будут рассматриваться судом, как нарушение статьи семьдесят третьей и статьи сто тридцать девятой...
- А знаешь ли ты, дорогой мой, - неласково отозвалась высокая, - что я разобью ваши камеры ещё раньше, чем ты успеешь сделать шаг… Вы не имеете право снимать здесь!
- Мастер боевых искусств? – спросил Антон, сверкая объективом на женщину.
А парень сказал:
- Как это не имеем? Имеем. Ну-ка, покажите мне закон, где это написано. Вот в интернет выкладывать мы можем только с разрешения мальчика или его родителей. Ты же не против, мальчик?
Нимка помотал головой. Тётка в очках взвизгнула:
- Или законных представителей! А если суд постановит лишение родительских прав, то ими будем мы!
- Так суда не было? – уточнил Шурка.
В квартиру кто-то зашёл. "Мать вернулась?" - успел подумать Нимка и увидел, что это не мать. Худой загорелый мужчина с седыми волосами, окинув взглядом людей, решительно подошёл к нему и Соньке, присел рядом с ней, аккуратно взял на руки.
- Не трогать, - тихо сказал он, и в приятном бархатном голосе Нимка уловил свинцовые нотки.
- Папа… - одними губами прошептал Антон, а Нимка снова посмотрел на мужчину и встретился с его взглядом – синим, спокойным, грустным и твёрдым. Сонька, на удивление, замолчала и, всхлипнув, прижалась к мужчине, который снова повторил, медленнее и жёстче:
- Не трогать.
Глава 20
Много людей в маленькой квартире. "Спросите у детей"
Борис откинулся на сиденье электричке и задумался. Так бывает, когда крутишься, крутишься, устанешь, присядешь на минутку и вдруг накрывает тебя такое умиротворённое состояние, когда никуда не спешишь… Перед тобой – глубокое небо, всё быстрее мелькают деревья, дома, машины, люди. А ты едешь так, как если бы весь мир ждал тебя, потому что у тебя – выходной.
Он выбрался в Россию на день раньше. Прошлой ночью, а не днём, они вернулись из экспедиции, он погрустил в гостинице и пошёл менять билет. Что ему делать здесь целые сутки? Когда он до невозможности соскучился по сыну!
Утром он уже был в Москве. Пыль, суета вместо высоких гор - они, эти горы, оставались теперь где-то в памяти, прикроешь глаза - и уходят ввысь над домами пушистые вершины, тянутся к небу, словно хотят до него дорасти. Тишина.
Он не сразу перестраивался на быстрый столичный ритм, хотя ездил так уже многие годы. Всё равно, в первые минуты сбивала со спокойного настроя суета в метро, настороженные взгляды, духота, шум, движение всюду и всегда. Даже в пять утра. Даже летом.
Только в электричке он, наконец, собрался с мыслями, отдохнув, вынул телефон и набрал знакомый номер. Он знал, что сын сейчас у Славки - позавчера он говорил, что поедет к нему. Поэтому не стал звонить ему сразу – вдруг ещё спит – а решил сделать это, подъезжая к станции. Только нужно узнать, как добраться до их дома: Борис не знал толком того города, где жили сейчас Денис, Надя и Славка.
Телефон сына отвечал длинными гудками. "Значит, спит ещё…" - подумал Борис, и хотел было позвонить жене, как вдруг мобильник завибрировал, высветив на экране имя "Валерий Алексеевич".
- Алло, Валера! – обрадовался Борис - другу он был тоже рад, – Как ты?
- Борь, привет! – голос Валерия был каким-то озадаченным. - Ты сейчас где?
- Я еду в электричке. В смысле, в Москве я… А ты что такой?
- О, как! А я думаю, дай тебе позвоню, мало ли… Куда едешь?
- Куда, к Славке! Валер, как до них добраться, ты знаешь?
- Я скажу сейчас… Борь, слушай. Тут такое дело, - глухо сказал Валера, и Борис внутренне напрягся: что случилось?
- Чего? – спросил он.
- Тут такое дело… - повторил Валера, - мне сейчас позвонил Шурка, они с Антоном вместе поехали… Там у Славки есть какой-то друг, к нему пришли из органов опеки, хотят забрать… Я доберусь до них только через час, Борь ты когда там будешь?
- Минут через пятнадцать, - сказал Борис. Ну и новости! – Валер, а что за друг?
- Я не знаю, Борь. Шурка бы просто так звонить не стал. Да и Славка… тоже. Ты знаешь, они иногда сгоряча похозяйничают, потом детей не выцепишь… Я просто работал, пару случаев видел.
- А если там и правда всё плохо?
- Ну, ты и разберись. Сможешь?
- Не знаю, - сказал Борис. – Я законы, чтоб вот прям точно, не помню… Давай адрес. Только постарайся побыстрее, ладно?
- Я выезжаю уже. Хоть задержи их… Мальчишки наши там уже, ох, как бы они дров не наломали…
- Понял, давай адрес.
После разговора с Валерой он звонить никому не стал. Уставился в окно и равнодушно смотрел, как мелькают деревья. И торопил, торопил медленную электричку, неясно за кого он больше волновался – за сына ли, за Славку или за того мальчишку…
В пыли у обочины стояло несколько машин и одна из них – с чёрными шашками. Борис быстро подошёл к ней, назвал адрес. И через пять минут уже стоял у подъезда, звонил Денису, спрашивал код и просил подъехать.
Дверь в семьдесят четвёртую квартиру была приоткрыта, и он вошёл без стука, на секунду прислушался и быстро прошёл в комнату, где возле окна стоял его сын с фотоаппаратом, сердитый темноволосый мальчишка в майке и маленькая девочка в пижаме, вытиравшая кулачками зарёванные глаза. Борис аккуратно взял её на руки – лёгкую, тоненькую, испуганную.
- Не трогать, - сказал он собравшимся здесь людям, а девочке шепнул: "Не бойся…". Потом посмотрел на мальчишку – тёмные зелёные глаза просто били тревогой, какой-то отчаянно беспомощностью, обидой. Борис повторил, - не трогать…
"Где же Валера, - подумал он. – Вот и что мне делать?! Ох, дела…"
***
Когда этот мужчина вошёл в комнату, все замолчали. Полицейский уставился на него, тот – на женщину в очках, две женщины замерли на месте, и в комнате воцарилась гнетущая тишина. Нимка перевёл дух. И почувствовал себя немножко спокойнее, решился посмотреть на Славку. Славка чуть опустил телефон, моргнул.
"Ты держись" - сказал он глазами Нимке.
"Ага, - мысленно ответил Нимка, - Славка, прости…"
- Ну, что у нас тут происходит? – спокойно и как-то устало спросил мужчина, не выпуская Соньку из рук. – Может, присядете? – обратился он к женщинам. – Расскажете, что тут у вас стряслось?
Вероятно, они не ожидали такого вопроса, потому что одна из них растерянно заморгала, а вторая, крякнув, сказала:
- Мы хотели забрать детей в детский лагерь. Неделю назад по горячей линии в органы опеки поступил звонок, что здесь плохо обращаются с детьми, мы, то есть наши сотрудники, приехали… Осмотрели помещение, составили иск и отнесли его в прокуратуру…
- Иск о состоянии жилищных условий? – спросил мужчина.
- Не только, - вмешалась высокая женщина. – Условия признали неблагоприятными, сами видите… Ремонта нет, маленькая комната, у ребёнка нет даже детской кровати и спит она на полу…
- А вторая комната чья?
- Во второй комнате живёт другой съёмщик. Мать стоит в очереди на улучшение жилищных условий, зарплата покрывает только два прожиточных минимума. Старший мальчик всё время без присмотра, соседи постоянно видят, как он гуляет с утра до ночи и один раз даже был босиком…
"Соседи, - вдохнул и выдохнул про себя Нимка. – Значит, соседи…"
- Правильно ли я понимаю, - спросил мужчина – тон его был очень вежливый, негромкий, но такой, что все слышали, - что вы считаете такие условия вредными для проживания детей?
Женщина кивнула. Полицейский, скрестив руки на груди, прислонился к косяку.
- И подали в суд иск об отнятии… о лишении родительских прав?
- Об ограничении родительских прав, - веско сказала женщина. – Если через полгода ничего не изменится – тогда о лишении их.
Мужчина кивнул.
- А правильно ли я помню, что изъятие ребёнка из семьи производится только тогда, когда суд постановит решение об ограничении родительских прав?
Женщина дёрнула бровями.
- При непосредственной угрозе жизни и здоровью, органы опеки должны незамедлительно изъять ребёнка. Статья семьдесят седьмая.
- А какая сейчас есть угроза жизни и здоровью детей?
Пока он говорил это, Нимка увидел, как в коридор вошли ещё двое человек. Нет, даже трое – полицейский загораживал вид, и он не мог разглядеть, что они делают. Сам он внутренне напрягся, а потом успокоился – хуже уже не будет.
… - А вы что, сами не видите? – подняла голос женщина. – Где их мать? Они дома одни, дверь не заперта, живут с чужим мужчиной, который пьёт! Мальчик один шатается по городу, с утра и до вечера, по жаре, голодный!
Нимка увидел в коридоре камеру. Настоящую, не очень большую - перламутровая линза бесшумно уставилась на весь этот кавардак. Мужчину за камерой он не знал, вторым парнем был Денис, муж Славкиной сестры, тот, что вчера катал его на самолёте. И он пришёл? Ну и ну… Так, а кто же тогда третий? Или Нимке показалось?
- Это, безусловно, плохое положение дел, - согласился мужчина и переступил с ноги на ногу. – Но разве это опасность для жизни детей? Дети могут умереть в ближайшее время?.. Девочка ходит в детский садик?
- Ходит, - хрипло отозвался Нимка.
- Её забирает оттуда брат! Пока их мать неизвестно где!
- Мать работает! – резко сказал Нимка и почувствовал, что он хочет её ударить.
- А мальчику сколько лет? – спросил мужчина.
- Двенадцать.
- Что ж плохого в том, что старший брат забирает сестрёнку из садика? Помогает маме… Отца, я так понимаю, у них нет.
- А вы не слышали о новом законе, что детей до двенадцати лет нельзя оставлять без присмотра?
- Так у нас же его не приняли!
- Не приняли, но собираются!
- Пока нет бумаги, что говорить? – устало спросил мужчина. – Вы не хотите присесть?
Женщина оглянулась на диван, на полицейского, увидела камеру…
- Это ещё что такое?
- Не что, а кто! – отозвался весёлый голос. – Журналисты, мать. Вы теперь знаменитость! На "первый" не попадёте, но на областной очень даже может быть…
Славка опустил телефон, и Нимка увидел, как он заулыбался кому-то. Полицейский вынул свой мобильник, задумчиво повертел его в руках.
- Подкрепление, что ли вызвать?
- Вызывай-вызывай, - хмуро откликнулся Денис, - а мы своё подкрепление вызовем. И твоих ребят заснимем - народ, ох, как зрелищ хочет…
- Подвиньтесь, пожалуйста, - попросил его мужчина с камерой. Он был бородатым, в прямоугольных очках, в белой майке с надписью "Адидас", синих джинсах и белых кроссовках. И голос у него был с хрипотцой, как у известного актёра и певца Джигурды.
- Не подвинусь, - сказал полицейский, и встал, загораживая проход и опираясь на косяк.
- Ну и ладно, мы отсюда снимем. Здесь обзор лучше. Ну, что вы замолчали? Продолжайте, вы очень мило беседовали…
Полицейский сделал такое движение, будто хотел двинуть по камере. Журналист плавно и мгновенно отодвинулся назад, и рука ушла в пустоту… Он сказал уже без насмешки:
- Осторожнее. Это не ваше имущество. И помните, что все ваши слова будут записаны на диктофон…
Седой мужчина, державший Соньку, взял её на другую руку и спросил, обращаясь в женщине в очках:
- Почему бы вам самим не спросить детей, где им лучше - дома или в детдоме?
- Потому что они - дети!
- А что, дети не могут знать, где им лучше? – спросил Антон, опустив руки с фотоаппаратом ненадолго и вновь поднимая их. – Вы сами-то много детдомов видели? Они там прям все такие счастливые, да?
Женщина заморгала. Мужчина сказал:
- Так, по делу… Значит, мы выяснили, что угрозы для жизни нет. А раз так, то изъять детей вы можете только по постановлению суда. Суда, я так понимаю, не было?
- Можем и сейчас, потому что есть опасность для жизни!
- Какая?
Сонька снова захныкала.
- Ты чего плачешь? – спросил её мужчина.
- Я хочу писать, - заревела она. Вот вовремя, как всегда!