Мы понимали, что академии приходит конец.
В канун Нового года пан Клякса собрал нас в школьном зале и сказал дрожащим от волнения голосом:
- Дорогие мальчики, вы не могли не заметить, что делается вокруг. Вы видите, конечно, как ужасно я изменился. Мне приходится вставать на стул, чтобы вы меня видели из-за кафедры. Но уменьшился не я один. Все вокруг уменьшилось. И вы, конечно, догадываетесь, в чем дело. Да, да, друзья мои, сказка про мою академию подходит к концу. Готовьтесь к этому! Скоро академия совсем исчезнет, и от меня тоже ничего не останется. Горько мне расставаться с вами. Мы провели вместе почти целый год, нам бывало весело и интересно, но ведь всему когда-нибудь приходит конец.
- Что же с нами будет, пан профессор? - спросил Анастази, чуть не плача.
- Милый Анастази, - сказал пан Клякса, - у каждого из вас есть свой дом. Сегодня в полночь обязательно открой ворота, а ключ брось в речку. Я специально для этого вырубил у берега прорубь. На этом кончится сказка про академию пана Кляксы.
Всем стало очень грустно. Мы окружили пана Кляксу, целовали ему руки, которые были похожи на ручки пятилетнего ребенка.
Пан Клякса обнимал нас, тряс лысой головкой и украдкой утирал слезы. Это была очень трогательная картина. Я никогда ее не забуду.
Наступил вечер. Начался снегопад. Серебряные снежинки ложились на подоконник. Пан Клякса открыл форточку, поглядел на небо и сказал:
- Не надо грустить, мальчики. Я приготовил вам сюрприз. Пойдемте наверх.
Легко, как перышко, въехал он по перилам на третий этаж, а мы, перескакивая через несколько ступенек, поспешили за ним. Там пан Клякса достал связку ключей и открыл все двери. Мы вошли в какое-то темное помещение. Пан Клякса торжественно достал из несгораемого кармана свечные огоньки.
Стало светло как днем. Мы стояли в огромном зале, где посредине высилась великолепная елка, вспыхнувшая внезапно сотнями огней. Она была украшена игрушками небывалой красоты. Вокруг нее тянулись золотые цепочки и серебряные нити. Вся она была посыпана хлопьями искусственного снега. Рядом с елкой стоял празднично накрытый стол.
Мы шумно расселись.
Приглядевшись, я понял, что мы находимся в том самом помещении, где когда-то была лечебница больных вещей. Здесь были столы, стулья, табуретки, часы, вылеченные паном Кляксой.
Пан Клякса вопреки своему обыкновению поужинал вместе с нами. После ужина мы столпились у елки, и пан Клякса, нарядившись Дедом Морозом, раздавал нам новогодние подарки. Когда подошла очередь Алойзи, оказалось, что его среди нас нет. Тут мы вспомнили, что не было его и за ужином.
Пан Клякса забеспокоился.
- Где Алойзи? Что с ним? Матеуш, найди его немедленно!
Анатоль, испуганный, вскочил со стула.
- Пан профессор! - закричал он. - Я знаю, где он! Я просил его, умолял не делать этого! Он меня не послушал.
Пан Клякса подбежал к Анатолю, бледный, как полотно, и вцепился ему в плечо:
- Говори, говори!.. Где Алойзи?!
- Он в комнате тайн, пан профессор, - пролепетал испуганный Анатоль и упал без чувств.
Я невольно взглянул на потолок. Наверху раздавались чьи-то шаги.
Пан Клякса одним прыжком достиг окна, открыл форточку и выскочил на улицу.
Мы были в ужасе. Никто из нас никогда не решился бы посягнуть на тайны пана Кляксы. Мы знали, чем это грозит. По меньшей мере исключением из академии. Решиться на такой поступок мы не могли хотя бы потому, что очень любили и уважали пана Кляксу. На это был способен только Алойзи, эта ненавистная нам, наглая, самоуверенная и зазнавшаяся кукла.
Мы с тревогой ждали, что будет дальше.
Вдруг дверь распахнулась, на пороге появился Алойзи. Он был весь в саже и в руках держал маленькую шкатулку из черного дерева.
- Вот! Тайны пана Кляксы! - крикнул он. - Не угодно ли взглянуть? Тайны! Ха-ха-ха!
Он опрокинул шкатулку над столом, и оттуда посыпались тоненькие фарфоровые таблички, исписанные мелкими иероглифами. Конечно, мы не могли знать, что там написано. Никто из нас не знал китайского языка. Мы были ошеломлены неприглядным видом Алойзи и его дерзостью.
- Один я читаю по-китайски! - воскликнул хвастливо Алойзи. - Один я могу открыть тайны пана Кляксы. Сейчас мы узнаем, кто этот напыщенный болван! Ха-ха-ха!
Вдруг в форточке показалось бледное, искаженное гневом лицо пана Кляксы. Он влетел в комнату. За эти несколько минут он стал почти вдвое меньше. Его можно было принять за трехлетнего мальчика.
Алойзи, сообразив, что ему не удастся прочесть, что написано на табличках, одним движением сбросил их на пол и стал топтать ногами, так что от них остались одни осколки. Никто не успел ему помешать.
- Ты уничтожил мои тайны, Алойзи, - раздался вдруг спокойный, но суровый голос пана Кляксы, - а я уничтожу тебя.
Сказав это, он приставил увеличительный насос к уху, принял несколько таблеток для ращения волос и мгновенно превратился в прежнего, большого и красивого пана Кляксу.
Храбрость покинула Алойзи.
Пан Клякса достал из шкафа большой кожаный чемодан, поставил его на стол и открыл. Затем он поднял Алойзи и посадил рядом с чемоданом.
Мы следили за происходящим затаив дыхание. Сначала пан Клякса отвинтил правую руку Алойзи и бросил ее в чемодан. Потом отвинтил вторую, потом обе ноги. На столе остались лишь туловище да голова.
Алойзи молчал и с ужасом следил за действиями пана Кляксы. Пан Клякса взял двумя пальцами голову Алойзи и повернул влево. Винт легко подался, и голова Алойзи отделилась от туловища. Тогда пан Клякса отвинтил темя и высыпал содержимое головы в чемодан. Там были буквы, пластинки, стеклянные трубочки, множество колесиков и пружин.
Потом пан Клякса разобрал по частям туловище Алойзи, все части сложил в чемодан и опустил крышку.
Мы с облегчением вздохнули: Алойзи, эта мерзкая карикатура на человека, перестал существовать.
У одного Анатоля были слезы на глазах.
- Боже мой! - шептал он. - Боже мой! Что я скажу Филиппу? Ведь он велел мне беречь Алойзи. Такая красивая кукла!.. Такая красивая!..
Тем временем пан Клякса снова уменьшился и, повернувшись к нам, сказал:
- Не огорчайтесь, мальчики. Я знал, что так окончится наша сказка. Алойзи уничтожил все мои тайны. Теперь я не смогу больше готовить обеды из цветных стеклышек, летать по воздуху, угадывать чужие мысли, увеличивать предметы, лечить больные вещи. Я потерял волшебную силу, которой славился во всех сказках… Да уж ладно!.. Главное - не унывать!.. Давайте лучше споем на прощанье новогоднюю песню…
Но не успел пан Клякса открыть рот, как дверь отворилась, и вошел парикмахер Филипп. Шуба и шапка его были в снегу.
- Что это вы не отворяете ворота? Оглохли, что ли? - закричал он, багровея от злости. - Пришлось лезть через забор. Идиоты! Надоела мне ваша академия! Анатоль, собирайся домой. Где Алойзи?
Анатоль робко приблизился к Филиппу.
- Алойзи… Алойзи… там, в чемодане, - пролепетал он.
Филипп кинулся к чемодану, открыл его и в ужасе отшатнулся.
- Так вот оно что, пан Клякса! - прошипел он сквозь зубы. - Вот вы как выполняете свои обещания? Двадцать лет я работал над этой куклой. Я приносил вам веснушки, цветные стеклышки, отдавал все состояние, чтобы вы могли открыть эту проклятую академию. А чем вы отплатили мне? Я думал, вы сделаете Алойзи человеком, а вы что сделали? Уничтожили труд всей моей жизни! Нет, это вам даром не пройдет! Я вам отомщу! Вы еще не знаете, на что способен Филипп в ярости! Вы не знаете!
Тут он вынул из кармана бритву, раскрыл ее и подбежал к елке.
Пан Клякса молчал, только снова чуть уменьшился.
Филипп срезал с елки все свечи и рассовал по карманам шубы. В зале наступила темнота. Что случилось дальше, я не знаю. В ужасе я выскочил в коридор, скатился по лестнице вниз и выбежал во двор.
Стояла морозная декабрьская ночь. При свете луны и сверкающей белизне снега вся академия, ограда и парк были как на ладони.
Мимо меня пробежал Анастази, и я услышал звук открываемого замка. Анастази открыл ворота, и, как сквозь сон, я видел пробегавших мимо товарищей.
Я хотел крикнуть им: "До свиданья, ребята!", но слова застряли в горле.
Прощание со сказкой
Луна светила мне прямо в глаза, и все вокруг тонуло в ее таинственном сиянии.
Я опустился на скамейку и почувствовал страшную усталость. Я крепился изо всех сил, чтоб не уснуть.
И вот я стал свидетелем странного события: академия, которая уже не была прежним высоким красивым зданием, а была вполовину меньше, стала уменьшаться у меня на глазах. То же происходило с парком и окружающей его оградой. У меня помутилось в глазах, зашумело в голове. Академия беспрерывно уменьшалась. Когда она стала не больше обыкновенного шкафа, из дверей выскочила маленькая человеческая фигурка и приблизилась ко мне. Это был пан Клякса. Такой же маленький, каким я его видел когда-то в стакане.
Тем временем небо надо мной опустилось и стало похоже на потолок, а луна превратилась в лампочку.
Стена, окружавшая академию, настолько приблизилась, что я отчетливо различал дверцы, ведущие в соседние сказки. Время бежало быстро, и все вокруг продолжало уменьшаться. Веки мои слипались, меня охватывала дремота. Когда я снова открыл глаза, превращения подходили к концу.
Я находился в комнате, освещенной сверху большим шарообразным абажуром. Академия превратилась в клетку, где сидел погруженный в раздумье Матеуш. Вместо парка я увидел прекрасный зеленый ковер с вытканными на нем деревьями, зарослями кустарника, цветами. Ограда превратилась в книжные полки, а дверцы - в корешки книг с тисненными золотом названиями. Тут были все сказки Андерсена и братьев Гримм, сказки о Щелкунчике, о Рыбаке и Рыбке, сказка про Серого волка, про Белоснежку и Семь гномов и много-много других.
Я сидел на диване, а рядом на полу стоял пан Клякса. Он был ростом с мизинец. Его руки и ноги невозможно было различить, и только лысая головка поблескивала при свете лампы. Я осторожно взял его двумя пальцами и поставил на ладонь. Едва слышным голоском пан Клякса пропищал:
- Прощай, Адась. Пора нам расстаться. Ты славный и добрый мальчик. Желаю тебе удачи в жизни. Кто знает, может быть, мы еще встретимся в какой-нибудь другой сказке.
После этого он уменьшился еще вдвое.
Он стал меньше сливы, почти как лесной орешек.
И вдруг случилось чудо!
Существо ростом с орешек перестало быть паном Кляксой и превратилось в пуговицу. Обыкновенную костяную пуговицу розового цвета.
Матеуш, казалось, только этого и ждал.
Он выскочил из клетки, сел ко мне на плечо, потом спрыгнул на ладонь, схватил в клюв пуговицу и опустился с ней на пол. Вы, наверно, уже догадались, что это была пуговица с шапки богдыханов, волшебная пуговица доктора Пай Хи-во, которая должна была превратить Матеуша в принца. А не приходило ли вам раньше в голову, что пан Клякса был той самой пуговицей, которую доктор Пай Хи-во превратил в человека?
Что касается меня, то я об этом догадался только после чудесного превращения Матеуша. Он вдруг стал расти. Его крылья превратились в руки, ноги удлинились, вместо клюва появилось человеческое лицо.
Матеуш менялся на глазах. Через несколько секунд он стал выше меня. Прежде чем я сообразил, что произошло, передо мной стоял высокий человек средних лет, с волосами, тронутыми сединой.
Я низко поклонился и сказал:
- Рад первым поздравить ваше высочество с успешным превращением. Желаю вам поскорей занять трон вашего отца.
Я говорил не совсем складно, но ведь у меня не было времени придумать что-нибудь более путное. Матеуш в облике человека внимательно выслушал меня, потом вдруг от души расхохотался и, погладив меня по лицу, сказал:
- Дорогой мальчик! Никакой я не принц. Просто я рассказывал тебе сказку, а ты в нее поверил. Историю про короля волков я придумал.
- Ну, а король? А принц? А доктор Пай Хи-во? - спросил я удивленно.
- Сказка остается сказкой, мой мальчик, - ответил он с улыбкой.
- Кто же ты такой, Матеуш? И что все это значит? - спросил я, совершенно сбитый с толку.
- Я автор книги про пана Кляксу, - ответил человек. - Я написал эту повесть, потому что люблю всякие фантастические истории и сам очень радуюсь, когда пишу их. С этими словами он взял со стола книгу, закрыл ее и поставил на полку рядом с другими.
На корешке книги я увидел надпись:
Академия пана Кляксы.
Ян
Бжехва
Путешествия пана Кляксы
Сказандия
Эта история произошла еще в те времена, когда чернила были совершенно белыми, а мел - черным. Да, да, друзья мои, абсолютно черным. Представляете себе, какая из-за этого царила путаница и неразбериха! Приходилось писать белыми чернилами на белой бумаге и черным мелом - на черной доске. И вы, конечно, догадываетесь, друзья мои, что такие буквы были совсем-совсем не видны. Ученик, бывало, напишет сочинение, а учитель не знает, написано оно или нет. И ученики писали всякую чепуху, а проверить их никто не мог. И писем нельзя было прочесть, оттого-то мало кто и писал их в те времена. Правда, чиновники в канцеляриях вели толстые книги, но там тоже нельзя было найти ни одной буквы, ни одной цифры. Их просто не было видно. И, наверно, от этой кропотливой и ненужной работы отказались бы давным-давно, если бы не старая канцелярская привычка вести книги.
Люди подписывали всякие бумаги и документы, хотя отлично знали, что никому и даже им самим не удастся разглядеть эти подписи. Они прекрасно понимали, что даже самые замысловатые завитушки все равно пропадут зря. Но еще с незапамятных времен им очень нравилось подписываться, поэтому они не обращали внимания на то, что белые чернила не видны на белой бумаге. И неизвестно, как долго продолжалось бы все это, если бы не пан Амброжи Клякса.
Как-то раз этот прославленный мудрец, чудак и путешественник, ученик великого доктора Пай Хи-во, основатель знаменитой академии, высадился в одном из портов Сказарского полуострова.
После долгих странствий пан Клякса добрался до Сказандии, большой и богатой страны, лежащей на западном побережье полуострова. Добродушие и гостеприимство жителей, мужество юношей и красота девушек, их любовь к сказкам покорили сердце пана Кляксы, и он захотел поближе познакомиться с жизнью и обычаями этого народа.
И вот пан Клякса поселился в столице Сказандии, городе Исто-Рико, расположенном у подножия горы Сказувий. Большинство жителей Исто-Рико занималось разведением цветов. В парках, оранжереях и скверах росли цветы самых редких сортов. Утопающий в зелени город казался волшебным садом.
Воздух Исто-Рико, напоенный ароматом роз, левкоев, жасмина и резеды, одурманивал жителей, и, наверно, поэтому они больше всего на свете любили сочинять сказки. В аллеях парков сказочники, увенчанные цветами, в нарядных одеждах рассказывали сказки. И сказки эти были так необычны, что ни один человек в мире не смог бы их повторить.
Язык сказандцев был очень похож на другие языки, только в нем не было буквы "у". Да, да, друзья мои, буква "у" была им совершенно неизвестна. Поэтому вместо "угол" сказандцы говорили "гол", вместо "ухо" - "хо", вместо "сурок" - "срок", а вместо "упряжка" - "пряжка". Пан Клякса быстро освоился с особенностями сказандского языка и уже через несколько дней владел им в совершенстве.
Сказандцы жили в небольших двухэтажных домиках, окруженных зеленью и цветами, над которыми порхали тысячи пестрых бабочек, и от этого город казался еще краше. Почти круглый год - с раннего утра до позднего вечера - здесь пели птицы: ведь осень и зима в Сказандии длились недолго - всего лишь один месяц, пять дней и два часа.
Раз в двадцать лет все сказочники страны собирались на съезд и выбирали Великого Сказителя. Как вы легко можете догадаться, им становился автор самой интересной сказки. Гости разбивали шатры в Долине Тюльпанов, аромат которых необычайно нежен и дурманит меньше, чем запах других цветов. Один за другим сказочники поднимались на башню, возведенную посредине долины, и рассказывали самую лучшую из своих сказок. Чтобы всем было слышно, им приходилось говорить очень громко, поэтому для укрепления голосовых связок сказочники все время пили мед и тутовый сок. Их слушали затаив дыхание, ибо для сказандцев не было ничего прекраснее и интереснее сказок.
Да, да, друзья мои, больше всего на свете они любили сказки. А так как в стране было очень много сказочников, то и рассказывали они свои сказки два, а иногда даже три месяца подряд. С раннего утра и до позднего вечера.
Но слушатели были на редкость терпеливы - ведь съезд происходил только раз в двадцать лет. Они сидели тихо-тихо, а уж если кто-нибудь чихал, то лишь потому, что никак не мог удержаться.
Каждый слушатель получал маленький шарик из слоновой кости и потом отдавал этот шарик автору самой лучшей, по его мнению, сказки. Тот, кто собирал больше всего шариков, становился Великим Сказителем. Ему вручали огромное золотое перо - символ высшей власти в Сказандии, и под звуки музыки торжественно провожали в мраморный дворец, возвышавшийся на вершине горы Сказувий.
Там Великий Сказитель усаживался на прекрасный резной трон из благоуханного сандалового дерева и с этой минуты становился главой сказандского государства на целых двадцать лет. Семь других лучших сказочников, которых называли сказарями или государственными советниками, помогали ему управлять страной.
Народ почитал Великого Сказителя и во всем повиновался ему.
Знаменитые садовники посылали ему самые редкие цветы и душистый мед со своих пасек. Юные сказандские танцовщицы, похожие на легкокрылых бабочек, разыгрывали для него красочные пантомимы на дворцовых лужайках. Лучшие музыканты, укрывшись в тени деревьев, играли ему на сказолинах - инструментах с одной серебряной струной. Они подражали шуму ветра, журчанию ручья, шороху птичьих крыльев, шелесту листьев, жужжанию пчел.
Каждый старался как мог украсить жизнь Великого Сказителя, чтобы не гасло его сказочное вдохновение.
Но сказки, величайшее богатство сказандского народа, гибли без следа. Их не могли услышать не только другие народы, но даже потомки самих сказандцев. Никто не мог запомнить все новые и новые сказки, а как записать их, не знали, потому что чернила были белыми.
Да, да, друзья мои, в те времена еще не было черных чернил.
Один из сказандских ученых предложил завязывать узелки, которые обозначали бы отдельные буквы, а то и целые слова.
Таким сложным способом сказочники стали переносить свой творения на клубки веревок, а чтением узелков занимались обученные этому искусству девушки. Сразу же появилось много библиотек, где хранились клубки веревок с узелками, так же как в наши дни хранятся книги. Так были увековечены тысячи сказандских сказок. И постепенно искусство вязания узелков совершенствовалось все больше и больше.