- Зоркая Стрела, - сказал проводник и кивнул в сторону неподвижной ладони.
За камнем на подстилке из камыша лежал мальчишка лет двенадцати. С первого взгляда можно было принять его за больного. Он лежал неподвижно, как бревно. Но, присмотревшись получше, Инт про себя отметил, что по виду Зоркая Стрела вовсе не похож на больного. Он был крепок, широкоплеч, с упругими мышцами рук и ног, что свидетельствовало о его хорошем здоровье.
- Следователь по особо важным делам Инт Клинт, - представил Агрис Вилкс гостя.
Лежавший ответил молчанием, которое проводник объяснил следующим образом:
- Зоркая стрела выражает вам своё почтение.
- Он что - немой? - спросил Инт шёпотом.
- Зоркая стрела журчит, словно ручьи Кордильеров во время половодья, - ответил Ранний Волк. - Но теперь настал период Великой Лени, и поэтому ни слова не сорвётся с губ Зоркой Стрелы.
- А что у него с рукой? - побеспокоился Инт на всякий случай.
- Руку он поднял, чтобы завести сирену, и теперь ему лень опустить её.
Такая лень и впрямь была достойна восхищения! Хозяева своим необыкновенным приёмом хотели показать гостю, что они здесь, на Земле Отчаяния, вовсе не какие-нибудь там маменькины сынки.
Инт рассердился. Он приехал сюда не для игры в индейцев, а для настоящего серьёзного дела.
- И что же вы тут мастерите? - сурово спросил он.
- Огонь маяка.
- Ясно, - кивнул следопыт. - Гаечки, колёсики, пружинки… Механизм должен регулировать продолжительность вспышки. А зеркала будут отражать свет фонаря. И от меня вы ждёте помощи в создании этой установки?
- С установкой мы разберёмся сами, - буркнул, приподнимаясь, лежащий. - У нас есть кое-что другое…
- Так это ты! - засмеялся Инт, узнав в Великом Лентяе Модриса, того самого, с которым встречался несколько раз в Риге. Их родители были знакомы. - Ты чего дурака валяешь?
Зоркая Стрела порылся в куче хлама, извлёк старинные корабельные часы, сунул палец за циферблат и вытащил оттуда сложенную вчетверо пожелтевшую записку. Не сказав ни слова, он протянул её гостю.
Едва различимые буквы свидетельствовали о каком-то давнем событии. В записке говорилось:
"41. 7.VIII 1.30 - "Графиня Фельдгаузен", 2.15 - "Аннелоре", 2.50 - "Моргенштерн". Кестерис не вернулся. 3.25…"
- Это всё? - спросил Инт.
- Всё, - ответили хозяева.
- Маловато… - нахмурился Инт.
Молча он прошёлся из угла в угол и, словно позабыв о записке, стал тщательно очищать рукава своего чёрного пиджака.
- У кораблей немецкие названия… - бормотал Инт, рассуждая вслух. - Даты указывают, что события разворачивались месяц спустя после оккупации Риги. Но написано по-латышски. В чём же дело?
- Записку мы нашли в этих часах, - добавил Ранний Волк.
- Часы - корабельные?
Агрис утвердительно кивнул.
Тогда Инт всё внимание переключил на часы. Он поднёс их близко к глазам и принялся рассматривать. Увлёкшись, протёр рукавом тусклую медную оправу часов и замер.
Зоркая Стрела с интересом наблюдал за ним.
Гость сорвал с носа очки, отогнул золотистую дужку оправы, вынул круглое стёклышко и приложил его к глазу наподобие увеличительного стекла. Теперь он напоминал настоящего часовщика.
- Нет, не то… - вздохнул следопыт разочарованно. - Часы с другого корабля. С "Пингвина"… Так во всяком случае значится на оправе. Где вы их раздобыли?
- Купили у старого Бринкиса для школьного мореходного музея, - объяснил Ранний Волк.
- Что за Бринкис?
- Один старик. Он коллекционирует старинные мореходные предметы и иногда продаёт их.
- Значит, тот, кто писал записку, находился не на фашистском корабле, а на "Пингвине", - опять вслух произнёс Инт. - А какова связь "Пингвина" с фрицами? Что произошло? Мне кажется, здесь что-то кроется.
- Неужели? - простодушно удивился Ранний Волк, взволнованно теребя козырёк кепки.
Инт даже не счёл нужным ответить.
- Мне нужен адрес Бринкиса, - сказал он.
- Тогда тебе придётся вернуться в Ригу, - начал было маленький проводник, но тут снова в разговор вступил Зоркая Стрела.
- Незачем! До этого мы сами додумались. Бринкис ничего не помнит. За эти годы он покупал и продавал столько всякого барахла, разве всё упомнишь?
- А как ещё можно узнать, что такое "Пингвин"? - встревожился Инт.
- Вот для этого мы и пригласили тебя, следователь по особо важным делам, - сказал Модрис.
- А вы кто такие? - спросил Инт с раздражением.
- Мы - красные следопыты ливсальской школы! - с достоинством ответил Ранний Волк.
- Индейцы вы, а не следопыты! Условие такое: если хотите работать со мной, бросайте все эти дикарские игры. Ясно? И это я говорю вам, Агрис Вилкс и Модрис Булта!
- Ну и что же будет? - неохотно справился Модрис.
- А то, что мы возьмёмся за дело, - решительно ответил Инт. - И начнём с "Пингвина".
Разговор в саду
В июне остров Ливу утопает в садах. Миновав кольцо тридцать третьего автобуса, прохожие вскоре ощущают под ногами размякший на солнце, прилипающий к подошвам асфальт. На нём видны отпечатки автомобильных шин, ребристые следы резиновых сапог. За проволочными оградами можно увидеть только что политые грядки с морковкой, ершистые кусты смородины, развесистые яблони и груши. На углу улицы стоит колонка с отполированной до блеска ручкой, которая страшно скрипит, когда на неё нажимают. Кажется, невероятные усилия нужно приложить, чтобы вода полилась из крана.
За первым поворотом решётчатые ограды внезапно сменяются высоким дощатым забором. За забором виднеется что-то похожее на небольшую крепость. Полутораэтажное здание производит впечатление нежилого. Все окна первого этажа закрыты ставнями. Однако белые занавески и горшки с цветами на подоконниках верхнего этажа свидетельствуют о другом.
На крыше дома торчит странная башенка: она похожа одновременно на капитанский мостик корабля и на сторожевую башню.
При виде этого чуда архитектуры невольно хочется заглянуть во двор. Но с улицы это сделать непросто: дощатый забор высок. Остаётся приоткрыть покосившуюся калитку.
В углу дворика - сарайчик для дров. Среди пышного репейника и крапивы на двух деревянных чурбанах стоит недостроенная лодка. К стенам сарайчика прислонены вёсла, различные крюки и багры.
В глубине двора полуразвалившаяся хибарка. Дверь её открыта настежь, и внутри можно разглядеть груду сетей, сломанные ящики из-под салаки и всякий хлам.
Возле забора - под смолёной крышей курятник, ограждённый металлической сеткой.
Но особенно в восторг приводит всех стройная мачта посреди двора. Такие мачты бывают только на больших морских кораблях. Вниз от мачты во все углы тянутся металлические ванты с деревянными ступеньками. По ним можно забраться до самого клотика - ржавого жестяного парусника-флюгера, указывающего дорогу ветрам и облакам. В осенние ночи над вантами бушуют ветры, напоминая старой мачте о дальних плаваниях и необыкновенных приключениях.
Подобные чудо-мачты сохранились теперь только в самых старых дворах острова Ливу.
Окажись мы на этом месте 1 июня 1970 года, мы бы услышали, как из небольшой щели между сараем и складом сетей доносится странный мелодичный звон. У кого из нас хватило бы сил равнодушно повернуться и уйти! И вот мы тихонько приоткрываем калитку, чтобы проникнуть в старый, чуть запущенный сад…
Глядите! Под раскидистой яблоней мелькнула знакомая нам потрёпанная моряцкая кепка с потускневшим якорем и стянутым проволокой козырьком!
Сад принадлежал родителям Модриса. В то утро трое следопытов собрались под яблоней для переговоров.
Модрис сидел на перевёрнутом ящике и распутывал леску. На старой газете были рассыпаны разного размера крючки, поплавки и мелкие позолоченные колокольчики. Когда Модрис дотрагивался до них, они звенели.
Там же на траве разлеглись Инт с Агрисом.
- Благодать! Сиди с удочкой хоть всю ночь напролёт! Неделями броди вдоль заливов Оттока, никто не спохватится, не вспомнит даже! - говорил Модрис. - Лишь бы грядки были политы и курам зерно брошено, всё остальное время - наше. Батя, как только приходит из порта, сразу берётся за рубанок. Хочет закончить лодку и сходить на остров Екаба за сеном, чтобы застелить пол сарая. Спать там собрался. В комнате, говорит, мухи кусают.
Так Модрис знакомил Инта с местными условиями. Рижанин остался недельку-другую погостить на острове. Отец Модриса по просьбе ребят договорился об этом с родителями Инта.
Однако Инт не слушал его, он внимательно изучал записку, найденную следопытами в часах "Пингвина".
- "Графиня Фельдгаузен" - 1.30, "Аннелоре" - 2.15, "Моргенштерн" - 2.50…" Вероятно, это часы расписания пассажирских кораблей, - рассуждал Инт.
Агрис надвинул кепку на глаза и почесал затылок.
- Тот, кто писал, видимо, хотел куда-то поехать, - сказал он.
- Поехать или встретить кого-нибудь, - согласился рижанин.
- А может быть, он ожидал того же Кестериса, который, как говорится в записке, не вернулся.
- Мама весь день на фанерной фабрике, - продолжал Модрис, время от времени поглядывая на друзей. - А когда приходит домой, дел по горло. Только и слышно, как кастрюли гремят. Спать ляжет, так до утра - хоть из пушки пали. Да, нас на привязи держать некому…
Инт заткнул уши и снова принялся изучать записку.
- А что произошло в три часа двадцать пять минут? - произнёс он вслух. - Почему-то недописано…
- Не успели, наверно, - осмелился добавить Агрис. - Видимо, кто-то помешал.
- Очевидно, кто-то писал записку тайно, - согласился Инт, - поэтому и спрятал её в часы. Обрати внимание, здесь названы фашистские корабли, а написана записка по-латышски. Наверно, прятали её от немцев. А может, от Кестериса. Не исключено, что был какой-то заговор против этих трёх кораблей…
- Их хотели взорвать! - вскрикнул Агрис.
- Мечта, говорю вам! На Оттоке тишина, и вдруг - колокольчик! Вскакиваешь, хватаешь удочку и… - не унимался Модрис.
- Замолчи! - угрожающе произнёс Инт. - Если тебе лень пошевелить мозгами, то хотя бы не труби, как слон! Дай подумать другим.
- Тоже мне, профессора нашлись! - ухмыльнулся Модрис. - Мудрецы! Напрасно головы ломаете, всё равно ничего не поймёте!
Минуту помолчали.
- В позапрошлую ночь вытащил вот такую рыбину - около десяти килограммов… Никак не пойму, как сорвалась! - прервал тишину Модрис, лукаво взглянув на Инта.
- Так же, как всё остальное… - занятый своими мыслями, пробормотал Инт.
- Ты о чём? - не понял Модрис.
- Да про часы. Они дошли до Бринкиса так же, как и всё остальное… Кто-то с "Пингвина", наверно, продал их ему. При случае всё-таки стоило бы поинтересоваться…
Агрис вопросительно глянул на Инта.
- Что же будем делать?
- Надо найти "Пингвина", - ответил Инт.
- Но как?
- На острове много старых моряков, - принялся объяснять Инт. - Надо поспрашивать у них. Не может быть, чтобы никто не слыхал о "Пингвине".
- Я пошёл на Отток. Ночевать дома не буду, - сказал Модрис, собирая свои рыбацкие принадлежности. - Можешь спать на моём матрасе, Инт.
- Какой добренький! - отозвался Инт.
Растянувшись на траве, Инт глядел на неподвижный жестяной парусник на мачте. Низкие белые облака медленно проплывали над ним, и казалось, будто парусник плывёт по вспененному морю.
Удачный день
Отца звали Карлисом, сына - Робертом. Фамилия их была Мисиньш.
Мисиньши появились на острове лет десять тому назад. Роберт в то время только начинал ходить.
Обосновались они в старом покинутом доме недалеко от Даугавы. Здесь росла сухая острая трава. В ветреные дни вокруг дома поднимался песчаный вихрь. Через лето на месте полуразвалившейся хибарки был построен дом с крашеными дощатыми стенами и крышей из ребристого шифера. Широкие окна дома выходили на солнечную сторону. Карлис Мисиньш строил дом в выходные дни и по вечерам. Летом светло, и работать можно было до полуночи.
Мать Роберта тоже была работящей женщиной. Через несколько лет островитяне увидели чудо на бесплодных песках: в пустыне зацвели розы. Цветы покачивались на длинных стеблях, и благоухание их распространялось до самой реки. Ранним утром по Даугаве проходили теплоходы. Люди невольно поворачивали головы в сторону острова Ливу, откуда доносился аромат цветущих роз.
Хозяйки, вырастившей розы, уже не было в живых, но они цвели по-прежнему.
Роберт научился у матери любить труд, быть настойчивым и упорным. К сожалению, мальчик унаследовал и её болезненность. Он часто болел, поэтому время от времени в знаниях появлялись заметные пробелы, которые приходилось потом восполнять с двойной энергией. И только однажды, в пятом классе, когда он проболел целую четверть, в табеле появилась тройка по математике.
Есть ученики-"философы", которые о тройках рассуждают примерно так: "Тройка - хоть и не пятёрка, но всё же не двойка". Роберт был не из их числа: тройка для него означала чуть ли не катастрофу. И он собрал всю свою волю на борьбу с болезнью. В первую очередь необходимо было заняться физкультурой.
Роберт установил во дворе перекладину и упражнялся на ней до изнеможения. Оказывается, укрепление мышц тоже хорошо помогает в занятиях математикой.
Покончив с гимнастикой, Роберт сразу брался за учебник. Он сражался с задачами, пока цифры не начинали мельтешить перед глазами. Тогда он откладывал книгу и снова шёл к перекладине.
Его редко видели среди ребят. Ранней весной, когда мальчишки катались на льдинах, Роберт с книгой в руках грелся возле печки. Мальчишки открывали купальный сезон ещё до Первого мая, Роберт - в лучшем случае в середине лета. Когда ребята с удочками бродили вдоль заливов Оттока, Роберт поливал розы из лейки. Лёд не может подружиться с печкой, удилище - с лейкой. Слабый завидует здоровому, здоровый иногда посмеивается над слабаком.
Отец стал единственным другом и товарищем Роберта. Они были неразлучны. Вместе купались, удили рыбу, вместе ходили в кино, цирк, на стадион "Даугава" и даже телевизор смотрели вместе.
Отец в обществе сына умел превращаться в мальчишку, а сын, наоборот, старался быть мужчиной. Они соревновались на перекладине, поднимали гири, придумывали вместе всякие фантастические истории о верблюжьих караванах в прибрежных песках и крокодилах в Оттоке. Это помогало им легко справляться с домашними делами. Мыли посуду - говорили о звёздах, кололи дрова - выдумали робота - профессора по математике.
Карлис Мисиньш работал бригадиром сплавщиков на фанерной фабрике. Его спецовка пахла размокшей сосновой корой. Для Роберта это были самые прекрасные запахи на свете. Он вдыхал их каждый вечер, когда, встретив отца у калитки, на мгновение прижимался к нему.
Вместе им было хорошо.
Оказалось, что даже в футбол можно играть вдвоём! На площадке, где земля была утоптана, как гумно, летними вечерами устраивались интересные матчи. Сын был вратарём, отец - центральным нападающим. Нередко они играли дотемна.
Однажды вечером к ним присоединились и три следопыта - Инт, Модрис и Агрис. Давно никто из них не участвовал в таком захватывающем матче! Мальчишки играли с большим азартом. Они то спорили, кричали друг на друга, то вдруг начинали обниматься. А Карлис Мисиньш смотрел на них и смеялся.
Инт яростно пинал мяч. Он был недоволен прошедшей неделей. Вместе с Агрисом они обошли чуть ли не всех стариков острова, но о "Пингвине" никто ничего не знал.
- С меня довольно! - крикнул Инт, схватил рубашку и побежал к Даугаве.
Агрис и Модрис побежали за ним. Роберт кинулся вслед за ребятами, но отец остановил его.
- Мы после, - сказал он. - Ты вспотел.
А ребята с разбега бросились в реку. Они плескались целых полчаса, потом вышли на берег.
- А кто сказал, что "Пингвин" - корабль? - неожиданно заговорил Агрис.
- Конечно, нет! Наверняка кафе-мороженое, - острил Модрис.
Он считал, что дело это просто им не по плечу. Какого бы умника Инт из себя не строил, он не был ясновидцем и не мог предсказывать по звёздам. Прошлое таит в себе бесконечно много ещё нераскрытых загадок, которые, может быть, так никому и не удастся разгадать. Всё ли мы знаем о том, что происходило много веков назад? И нужно ли это знать?
Вечернее солнце приятно грело. Ребята лежали в блаженном оцепенении на разогретом песке.
Под водой что-то булькнуло. Нет, не рыба. Потому что рыбы не могут так пыхтеть. А в воде сейчас действительно кто-то пыхтел, как тюлень.
Мальчишки привстали. С удивлением смотрели они на человека, вынырнувшего из воды.
Это был мускулистый старичок с густыми белыми бровями и седоватыми усами. В руке он держал только что снятую маску аквалангиста.
- Ну, сорванцы! - крикнул водолаз ребятам. - Принимайте Нептуна!
- Ах вот ты где! - начал Агрис. - Стиральная доска в сарае лежит недоделанная, а ты всё здесь!.. Ну и отругает же тебя мать!
- Подумать только! - возмущался старик, направляясь к берегу. - А ещё внук называется! Разве можно так нападать на собственного деда? Ну погоди, вернётся отец, я скажу ему, каков у него сынок.
Дед Агриса вышел на берег, неуклюже шлёпая ластами.
- Ведь каждый день в воде, всё равно, зима или лето… - ворчал Агрис.
Дед присел рядом с мальчишками, снял ласты и, довольный, потянулся.