На третий день дождь прекратился, и я пошла искать материал для постройки хижины. Ещё мне нужны были колья для изгороди. Бродячих собак я надеялась вскоре извести, однако, помимо них, на острове водилось множество мелких рыжих лис. Нечего было и думать о том, чтобы истребить их всех с помощью стрел и ловушек. Уберечь еду от этих ловких воров можно было только за частоколом.
Дышалось после дождя замечательно легко. Из заводей доносился терпкий запах моря, к которому примешивались сладкие ароматы диких злаков из лощин и росших на дюнах песчанок. Я распевала во всё горло – и спускаясь по тропе к морю, и идя вдоль берега к отмели. Чудесная погода казалась мне добрым предзнаменованием.
В такой день хорошо было начать обустраиваться на новом месте.
Глава 12
Много лет назад на песчаную косу выбросило двух китов. Чуть ли не все их кости тотчас разобрали на украшения, на отмели остались лишь полузанесённые песком рёбра.
Из этих рёбер я и начала строить ограду, по одному извлекая их из песка и относя наверх. Кости были изогнутые и такие длинные, что, когда я втыкала их в выкопанные в земле ямки, забор получался выше меня ростом.
Я ставила рёбра очень близко друг к другу, почти впритык, с загибом на внешнюю сторону, чтоб через них нельзя было перелезть. Кости я стянула прядями гигантских бурых водорослей, которые при высыхании сильно натягиваются. Конечно, я предпочла бы связать рёбра тюленьими жилами, поскольку они крепче водорослей, но дикие звери мигом сгрызли бы их и повалили мою ограду.
Возведение частокола отняло у меня много времени. Хорошо ещё, что одна сторона участка и часть другой имели естественное ограждение в виде скалы.
Для входа и выхода я сделала под изгородью лаз – такой узкий, чтоб только-только в него пролезть. Пол и стены подземного хода я выложила камнями, с наружной стороны прикрыла ход от дождя сплетённой из лозы циновкой, а изнутри привалила плоским камнем, выбрав самый большой из тех, что оказались мне по силам.
Противоположные стороны изгороди отстояли друг от друга на восемь шагов, этого пространства должно было с гаком хватить для хранения всех моих будущих припасов.
Я начала с сооружения ограды, потому что ночевать на верху скалы стало уже холодно, а в шалаше я не чувствовала себя в безопасности от бродячих собак.
Постройка дома заняла ещё больше времени, чем ограда, потому что много дней мне не давали работать дожди и потому что на острове было слишком мало необходимой мне древесины.
У нас в роду ходила легенда, что раньше остров покрывали высокие леса. Было это очень давно, сразу после сотворения мира, когда всем на свете заправляли два бога, Тумайовит и Мукат. Они то и дело спорили друг с другом. Тумайовит хотел, чтобы люди умирали. Мукат противился этому. В конечном счёте Тумайовит рассердился и ушёл со всем своим добром вниз, в подземное царство. С тех пор люди и стали умирать.
Но если тогда на острове росло множество могучих деревьев, то теперь деревьев осталось всего несколько штук, да и те прятались по лощинам и были низкорослые и скрюченные. Выбрать среди них ствол для хорошей жерди было очень трудно. Я уходила на поиски с утра и возвращалась поздно вечером, и так много дней подряд, пока не набрала достаточно кольев для постройки хижины.
Заднюю стену дома образовывала скала, переднюю же я оставила открытой, поскольку ветер дул не оттуда. Жерди я подровняла до одинаковой длины, частично над огнём, а частично с помощью каменного ножа, изготовление которого тоже далось нелегко, ведь я никогда в жизни не мастерила такого орудия. Я всадила в землю по четыре жердины с каждой стороны, ещё восемь штук пошло на кровлю. Колья для неё я связала жилами, а сверху покрыла широколистными водорослями, ламинариями.
Сооружение дома было закончено к середине зимы, но всё время строительства я спала за крепким забором и чувствовала себя в безопасности. Мне было не страшно, что запах готовящейся еды привлекает к моему жилищу лис и что они выстраиваются перед забором и заглядывают в щели. Приходили и бродячие собаки: они остервенело грызли китовые рёбра и рычали от злости, что не могут пробраться внутрь.
Двух собак я подстрелила, но вожака среди них опять-таки не оказалось.
Возводя ограду и хижину, я питалась мидиями, морскими ушками и окунями (рыбу я поджаривала на плоском камне). Позже я завела себе ещё два предмета кухонной утвари. Вдоль берега валялось много обкатанной морем гальки. Я отыскала среди этих голышей два камня побольше, с плоской выемкой посередине, и долго терла их песком, чтобы углубить и расширить выемку. При готовке на таких камнях сохранялись вкусные рыбные соки, которые раньше в буквальном смысле слова уходили в песок.
Для варки корней и злаков я сплела плотную корзину из тростника: этому ремеслу меня научила моя сестра, Юлейп. Высушив корзину на солнце, я набрала на берегу сгустков смолы, размягчила их над костром и натёрла смолой внутреннюю сторону корзины, чтобы она перестала пропускать воду. Теперь можно было варить кашу – бросая в корзину с водой и зерном нагретые на костре мелкие камни.
В одном месте хижины я выкопала в полу углубление, обложила его щебнем и приготовила место для костра. В Галас-ате мы каждый вечер разводили огонь заново, но я решила не тушить свой костёр и, ложась спать, только присыпала его золой. На другой день достаточно было убрать золу и подуть на головешки. Таким образом я сберегала себе массу сил и времени. У нас на острове водилось множество серых мышей, и теперь, когда я всерьёз занялась готовкой и еда стала оставаться с обеда на ужин и с ужина на завтрак, мне понадобилось безопасное место для её хранения. В скале, которую я приспособила как одну из стен нового дома, примерно на уровне моих плеч шло несколько узких расщелин. Я выбрала вокруг породу и, по возможности отполировав каменные уступы, превратила их в недоступные для мышей полки с провизией.
К концу зимы, когда на окрестных холмах зазеленела первая травка, хижина была полностью благоустроена. Теперь я обзавелась кровом, обзавелась защитой от дождя, ветра и рыскающих в окрестностях зверей. Теперь я могла готовить любую еду. Всё необходимое было у меня под рукой.
Пора было придумать, как отделаться от бродячих собак, которые расправились с братом и, несомненно, расправятся со мной, если только застигнут врасплох, безоружной. Надо было сделать себе копьё потяжелее и большой лук с более острыми, чем прежние, стрелами. Много солнц подряд я целыми днями прочёсывала остров, ища материал для нового оружия, так что изготавливать его приходилось в ночные часы. Свет от костерка, на котором я готовила, был слишком тусклый, поэтому я приспособила для освещения сушеных рыбок, которых мы называем "сей-сей".
Сей-сей серебристого цвета и размером не больше моего пальца. По ночам, особенно в полнолуние, они выплывают из глубин такими плотными косяками, что кажется, будто по ним можно ходить, как по земле. Когда волны выбрасывают рыбёшек на берег, они скачут по песку, извиваясь в диком танце.
Я наловила их много корзин и высушила на солнце. Подвешенные за хвост к кровле, они излучали такой ровный и яркий свет, что я привыкла не обращать внимания на их вонь.
Прежде всего я смастерила лук со стрелами и, испробовав его, осталась довольна собой: и по дальности стрельбы, и по меткости новое оружие значительно превосходило то, что было у меня раньше.
Затем я принялась за копьё. Пока я обрабатывала его длинное древко и приспосабливала с одного конца каменный ободок, который бы утяжелял копьё и одновременно крепил наконечник, я всё думала о том, как бы смастерить остриё наподобие тех, что делали мои соплеменники, – из клыка морского слона.
Ночь за ночью я размышляла об одном: как мне убить зверя? Конечно, можно было бы сплести прочную сеть из водорослей, но для такой охоты требовалась сила нескольких мужчин. А случая, чтобы кто-нибудь прикончил самца копьём или из лука, я не помнила. Морских слонов убивали только опутанными сетью, и всегда палицей. Правда, на самок мы охотились и с копьями (слоних убивали ради их жира), однако зубы у них были куда меньше, чем у самцов.
Способа убить морского слона не придумывалось, однако чем больше я размышляла об этом, тем сильнее мне хотелось попробовать. Ведь лучшего материала для наконечников, чем похожий на бивень клык морского слона, на острове было не найти.
Глава 13
Накануне того дня, когда я отправилась к лежбищу морских слонов, мне почти не удалось сомкнуть ночью глаз. Я снова и снова вспоминала закон, запрещающий женщинам изготавливать оружие. Думала о том, прямо ли полетят мои стрелы и, если полетят прямо, пробьют ли слоновью шкуру. А вдруг какой-нибудь самец кинется на меня? Вдруг я получу рану и придётся – чуть живой – ползти к дому… да ещё отбиваться по пути от бродячих собак?
Продумав об этом большую часть ночи, я тем не менее с рассветом встала и направилась туда, где обитали морские слоны.
Пока я дошла до прибрежных скал возле лежбища, животные перебрались со своего рифа к берегу. На усыпанном галькой склоне серыми валунами возвышались сидящие самцы, за ними виднелись резвящиеся в волнах прибоя самки с малышами.
Ничего себе малыши, скажете вы, ведь детёныши морских слонов ростом со здоровенного мужчину. И всё же во многих отношениях они сущие младенцы. Слонята ковыляют за матерью, переваливаясь с ласты на ласту, – точь-в-точь как маленькие дети, которые учатся ходить, – и издают то плачущие, то ликующие вопли, на которые способны только малыши. А когда наступает пора учиться плавать, матерям приходится буквально спихивать детёнышей в море. Представляете, как это нелегко при таких размерах?
Самцы держались поодаль друг от друга: они обладают скверным характером, очень ревнивы по натуре и могут сцепиться из-за любого пустяка. На склоне в гордом одиночестве, с видом великих вождей, восседали шесть самцов и присматривали за своими подопечными – самками с детёнышами.
Если у самки морского слона кожа гладкая, а морда похожа на мышиную (такая же усатая и остроносая), то самец совсем другой. На носу у него растёт горб, и этот горб нависает над пастью вроде хобота. Мех у самца жёсткий, шкура напоминает мокрую землю, растрескавшуюся под палящим солнцем. В общем, морской слон далеко не красавец.
Рассматривая со скалы самцов, я старалась выбрать самого маленького из них.
Пятеро были почти одинакового размера, зато шестой, тот, что сидел дальше всех от меня, наполовину скрытый утёсом, показался мне вдвое меньше остальных. Он явно был самым молодым и ещё не завёл себе семьи, так как напротив него не играло в волнах ни одной самки. Мне подумалось, что по этой причине он должен держаться менее настороже и быть благо душнее остальных.
Я перекинула тело через край берегового утёса и тихонько спустилась к морю. Теперь нужно было прокрасться сзади морских слонов, не потревожив их. Вообще-то они звери бесстрашные и наверняка при виде меня не сдвинулись бы с места, просто не хотелось заранее возбуждать их подозрения. Я захватила с собой новый лук (размером почти что с меня) и пять стрел.
Тропа была неровная и усыпана галькой. Я очень старалась, чтоб ни один камушек не сорвался и не полетел по склону. А ещё надо было не попасться на глаза слонихам: они очень пугливы и своими криками моментально предупредили бы об опасности всё стадо.
Под прикрытием утёса я подползла как можно ближе к молодому самцу. Тут я встала на ноги и натянула тетиву, хотя в этот самый миг вспомнила отцовское предупреждение: раз я женщина, лук непременно сломается.
Солнце висело на западе, низко над горизонтом, однако моя тень удачно падала в сторону от молодого слона. Он сидел спиной ко мне, на расстоянии в несколько шагов. А я никак не могла решить, куда целиться первой стрелой: в голову или между лопатками. Кожа у морского слона хоть и шероховатая, но очень тонкая, зато под ней лежит толстый слой жира; голова же по сравнению с туловищем совсем маленькая и попасть в неё трудно.
Пока я стояла в нерешительности за утёсом, снова и снова перебирая в памяти отцовские слова о луке в руках женщины, намеченный мною самец стал сдвигаться к морю. Сначала я подумала, что он всё-таки заслышал меня. Потом увидела, что он подбирается к самкам пожилого соседа.
При своих колоссальных размерах морской слон может довольно быстро передвигаться на ластах, используя их вместо рук и ног. Когда я выпустила стрелу, самец был уже у самой воды. Стрела не отклонилась в сторону и лук не сломался, однако зверь в последний миг дернулся в сторону, и стрела прошла рядом.
Оказалось, что сосед молодого самца тоже полез вниз по склону, но я заметила это, только когда под ним заскрипела галька. Он проворно нагнал соперника и опрокинул его, с размаху двинув плечом. Молодой слон, который даже сидя был выше человеческого роста, а вытянувшись во всю длину, раза в два превосходил рослого мужчину, скатился от этого удара в воду и, ошеломлённый, остался там.
Старик, мотая головой и издавая оглушительный рёв, эхом разносившийся по всей округе, снова пошёл на молодого. Самки и детёныши, которые лежали на волнах и чесали себе ластами спины, оторвались от этого занятия, чтобы понаблюдать за поединком.
На пути к сопернику старому самцу попались две слонихи. Он перешагнул через них, словно это были булыжники, и клыками взрезал бок молодому слону.
Тот приподнялся из воды, его небольшие глазки угрожающе налились кровью. Когда старый слон изготовился для следующего удара, молодой опередил его и вонзил зубы ему в шею. Юный самец вцепился в соперника мёртвой хваткой, и оба зверя опрокинулись в волны, поднимая вокруг тучи брызг.
Самки к этому времени бросились врассыпную, тогда как другие самцы продолжали как ни в чём не бывало сидеть на берегу.
Два дерущихся слона неподвижно застыли в волнах, собираясь с силами для новой атаки. Тут я могла запросто поразить стрелой молодого самца, который лежал навзничь, по-прежнему вцепившись в глотку старому. Но я понадеялась на его победу и не стала ничего предпринимать.
Голову и плечи старого слона покрывало множество глубоких шрамов, следов былых сражений. Пытаясь освободиться от захвата, он неожиданно ударил молодого самца хвостом – и нащупал скалу. Скала помогла ему рывком выпростать туловище из воды и стряхнуть с себя соперника.
Преследуемый молодым, старый слон торопливо выбрался на сушу и, широко разинув пасть, пошёл прямо на меня. Я хотела убраться с его дороги, чтоб он не кинулся на меня, и сделала шаг назад. Но при этом оступилась и упала на колени.
Несмотря на острую боль, я тут же вскочила. Старик между тем резко развернулся и напал на своего преследователя, застав его врасплох. В боку у молодого самца появилась ещё одна глубокая рана, от нанесённого удара он снова полетел в воду.
Волны обагрились его кровью, однако теперь молодой по крайней мере успел перевернуться на брюхо и был готов отразить атаку. Удар старого самца он принял плечом. Похоже было, будто ошиблись две скалы. Молодой опять ухватил старика за глотку, и оба ушли под воду. Вынырнули они, по-прежнему сцепившись.
Солнце уже закатилось, и я почти ничего не видела в наступившей тьме. К тому же у меня разболелась нога. Поскольку добираться до дому было далеко, я ушла, оставив морских слонов на берегу. Их рёв нёсся мне вслед и когда я взбиралась на скалу, и долгое время спустя.
Глава 14
К тому времени как я доковыляла до дому, нога разболелась так сильно, что я с трудом подлезла под оградой и отодвинула увесистый камень, Пять солнц я просидела в хижине, потому что нога здорово распухла, а никаких трав, которыми можно было бы её полечить, у меня в запасах не нашлось. С едой проблем не было, но воды через три дня осталось в корзине на донышке. Спустя ещё два дня корзина совсем опустела. Надо было во что бы то ни стало идти в лощину, к источнику.
Из дома я вышла с восходом солнца, захватив копьё, лук со стрелами и моллюсков, которых собиралась съесть на обед. Продвигалась я черепашьим шагом: приходилось ползти на карачках, притом что провиант я привязала к спине, а оружие волокла следом.
К роднику можно было добраться и более коротким путём, но переползать многочисленные скалы я не могла и вынуждена была избрать кружную дорогу, через кустарник. В лощину я попала, когда солнце уже стояло высоко над головой. Теперь до источника было рукой подать, поэтому, как мне ни хотелось пить, я решила устроить небольшой привал и пожевать кусочек кактуса, который отломила от ближайшего растения.
Пока я отдыхала, посасывая кактусовую мякоть, в зарослях напротив показался крупный серый пёс, предводитель собачьей стаи. Он шёл медленно, склонив голову к земле и обнюхивая мои следы. Вскоре он тоже углядел меня – и застыл на месте. За ним трусила гуськом вся его ватага. Она тоже остановилась.
Я схватила лук и приладила стрелу, однако вожак успел скрыться в кустарнике, другие собаки тоже исчезли. Целиться стало не в кого. Стаи как не бывало, она испарилась в мгновение ока.
Я прислушалась. Собаки двигались совершенно бесшумно, но, даже не слыша их шагов, я была уверена, что они попытаются окружить меня. Я поползла дальше, время от времени останавливаясь прислушаться, оглянуться назад, смерить взглядом расстояние до источника. Нога очень болела. Лук со стрелами я бросила на месте привала: всё равно я не смогла бы стрелять в густом кустарнике. В одной руке у меня было копьё.