Она сунула край мачехиного рукава в рот Мелиссе. Та взялась свободной рукой, а Отрава натянула рукав на локоть, соорудив таким образом чтоб вроде мешочка, в который Мелисса могла дышать. Женщина еще несколько раз отрывисто дохнула и вскоре задышала нормально. Тогда Отрава ее отпустила.
- Не надо так нервничать, - посоветовала девушка. Мелисса осела на землю и уронила глаза на сверток перед ней.
- Какой тяжелый… Отрава тоже посмотрела на это. Оно лежало на земле совершенно неподвижно. Мачеха завернула его, как буханку хлеба. Может, оно там задохнулось. Или ему и не надо дышаться - Ты собиралась бросить его в колодец? - спросила девочка.
- Руб не должен его увидеть. Это убьет его! - Не будь дурой, - огрызнулась Отрава.-
Во-первых, ты могла загрязнить нашу воду, если бы оставила его там гнить. Ты хоть об этом поду- мала? И вообще, его нельзя топить. Ты знаешь, что это такое?
Мелисса в ярости посмотрела на нее. Она терпеть не могла, когда ее обвиняли в невежестве.
- Можно подумать, ты знаешь! - Это подкидыш, - ответила Отрава. - Его оставляют эльфы взамен похищенного ребенка. Если бы ты бросила подкидыша в колодец, мы бы больше никогда не увидели Азалию.
Мелисса недоверчиво уставилась на падчерицу.
- Откуда ты это знаешь? Откуда ты знаешь, маленькая ведьма? Это ты сделала? Ты?
Отрава не стала утруждать себя ответом. Вместо этого она взяла в охапку сверток - а он действительно был тяжелый, как камень, - и посмотрела на мачеху, которая разрыдалась, сидя в грязи. Платье ее порвалось и сильно испачкалось в болотной слизи.
- Ничего ему не говори. Я справлюсь с этим. - Куда делась Азалия? Что ты будешь делать? - крикнула ей вслед Мелисса. - Ничего никому не говори, - повторила Отрава - отчасти потому, что хотела подчеркнуть важность происходящего, а отчасти из-за того, что не знала ответов на эти вопросы.
Но был один человек, кто знал.
- Ладно, ладно, иду, только перестаньте барабанить! - проворчал Парус и отпер дверь своей хижины.
Было еще рано, а он любил поспать подольше. Но его досада тут же улетучилась, когда он увидел лицо Отравы.
- Ночью приходило Пугало, - сказала она дрожащим голосом. - Оно похитило Азалию. И оставило нам вот это.
Парус несколько секунд переваривал услышанное: уж слишком рано было для таких важных дел. Потом он удивленно и встревожено приподнял брови и быстро втащил девочку в дом. Старик выглянул за дверь - проверить, что никто не видел Отраву. Однако все жители еще спали. Хижина Паруса стояла по соседству с двумя другими, на площадке между парой огромных пробковых деревьев, но соседи старика были сони почище его самого. Бросив вокруг последний подозрительный взгляд, он захлопнул дверь.
- Кто-нибудь еще знает? - спросил Парус у Отравы, когда она с кряхтением уложила сверток на кухонный стол.
О богатстве папаши Паруса ходили легенды. Он мог позволить себе большую хижину с не- сколькими комнатами и отдельными кухней и ванной.
- Мелисса знает, - ответила Отрава. - Но она ничего не скажет.
- Точно? Это ведь важно. - Она не…-, начала девочка, и, к ее стыду, из глаз потекли слезы. Она пыталась не дать им воли, но ничего не могла поделать с собой. - Лучше бы она просто исчезла… Она… - Голос предал ее, и Отрава замолчала.
Тогда Парус положил шершавую руку ей на плечо и успокаивающе произнес:
- Не надо, Отрава. Еще не все потеряно. Давай разберемся, что случилось.
Парус обошел стол и развернул одеяло. Внутри лежала Азалия, одетая в грубо вышитую шерстяную пижаму. Она лежала неподвижно с закрытыми глазами, и казалось, что малышка просто спит. Как всегда немного бледная, но круглолицая, с пучком соломенных волос.
- Он мертв? - спросил Парус, потянув подкидыша за ногу.
Ребенок тут же открыл глаза. Они были черные и без зрачков. Под его ледяным взглядом вокруг стало холоднее. Он не двинул и мускулом и продолжал так же лежать, но в его взгляде горел гибельный огонь.
-Охты… - выдохнул Парус. - Это и правда подкидыш.
- А я что говорила, - грубо ответила Отрава. Даже горе не могло смягчить ее язвительность.
Парус почесал костяшкой пальца давно не бритую щеку.
- Поднесем его поближе к огню, - сказал он, взял подкидыша на руки и понес в соседнюю комнату, где была читальня.
Там перед янтарными угольками вчерашнего огня стояли два старых потертых кресла. В комнате не горел свет, на окнах висели тонкие изношенные шторы и было довольно душно. У дальней стены стоял книжный шкаф, с которым и в сравнение не шла полка Отравы.
- Садись, садись… Парус положил подкидыша на пол, как мешок. Девушка уселась и только тогда поняла, что ноги в сапожках буквально заледенели. На ней ведь не было носок. Парус засуетился вокруг Отравы. Он был высоким и очень сильным, худощавым, но мускулистым, с большим носом и волосатыми ушами. Его шевелюра почти полностью поседела, но оставалась необычайно густой для старика. При каждом его движении непослушные волосы падали на глаза. На Парусе был старый выцветший жилет и штаны. Вообще-то Отрава никогда не видела его в чем-то еще. Вдруг ей пришла в голову одна мысль.
- Я тебя разбудила? - спросила она. - А? - бросил через плечо Парус, пробегая пальцами по корешкам книг в поисках чего-то.
- Сейчас… Я тебя разбудила, когда постучала?
- Боюсь, что так, - ответил Парус с притворным недовольством. - Ты бы и мертвого подняла.
- Ты что, так и спишь в этой одежде? Парус на минуту оставил свои поиски. - Я спал в кресле, если хочешь знать. Я стар и засыпаю где попало, - он вздохнул и отвернулся от полки. - Не могу найти.
- Найти что? - "Чудовище Махмуса", - ответил старик. - Я был уверен, что она здесь.
Внезапная ледяная вспышка: Пугало заворачивает страницу, прикасаясь к ее коже.
- Она у меня дома, - сказала Отрава. - Но я туда не пойду.
- А… - понимающе протянул Парус. Отрава ожидала не такую реакцию.
- Что значит это "а…? - спросила она громче.
- Книги иногда бывают опасны, Отрава, - ответил Парус. - Питают твое воображение. Супа?
- Чего? - переспросила девушка.
- Супа хочешь? Ты же, наверное, не завтракала еще.
- Парус, что мне делать вот с этим?- требовательно спросила она, ткнув пальцем в подкидыша, который тихо и неподвижно лежал там же, куда его положил Парус.
- Давай я налью тебе супа, - сказал Парус. - А потом скажу.
* * *
Парус пошуровал в очаге и подбросил дров. В кухне тем временем грелся суп. А пока Отрава рассказала старику все, что случилось в то утро. Когда суп был готов, Парус протянул гостье миску, другую взял себе, и положил на стол пару хрустящих булочек - то был настоящий пшеничный хлеб; а не тот безвкусный мякиш, что делали из болотного тростника. Потом Парус опустился в свое кресло, а Отрава, скрестив ноги, села у огня, и старик заговорил.
- Эльфы - злые существа, - сказал он, - и они обладают волшебной силой. Подкидыш и Пугало - их творения. Где появляются эльфы, всегда случаются загадочные и удивительные чудеса. Они постоянно лгут и подшучивают над тобой. То, что тебе, привиделось в книге, - лишь побочный эффект сонной пыли, которую разбросало Пугало. Обман зрения. - Парус угрюмо улыбнулся. - Как правило, эльфы не вмешиваются в нашу жизнь: им и так хорошо живется в своем королевстве. Просто дело в том, что они не могут не делать гадостей. Отрава посмотрела на подкидыша, который лежал на низеньком столе в темном углу и глядел на них своими черными глазами. Он так ни разу и не пошевелился, и эта его неподвижность пугала не меньше, чем пустой взгляд.
- Что они с ней сделали? - тихо спросила девочка.
- Они забрали ее в королевство эльфов, - ответил Парус, откусывая хлеб, намоченный в супе.
- Но зачем? - Лиловые глаза Отравы снова наполнились слезами.
Она взяла себя в руки. Не время для скорби. - Этого я не знаю. Иногда детей возвращают.
Через день, через неделю, год или двадцать лет. Иногда дети возвращаются в том же возрасте, когда их забрали, хотя родители уже состарились и поседели. Иногда возвращаются совсем взрослыми. Но никто из них ничего не помнит.
- Сколько… сколько раз такое случалось? - спросила девушка, упрямо всматриваясь в растущие язычки пламени, чтобы слезы высохли.
- Больше, чем ты можешь себе представить, Отрава, - сказал старик. - И здесь это тоже бывало не раз. Но ты поступила правильно. Как вижу, ты много узнала из книг, которые я тебе давал. Если бы Мелисса убила подкидыша, эльфы бы никогда не вернули твою сестренку. И Азалия пропала бы навсегда.
- Кто-нибудь может это исправиться - беспомощно воскликнула Отрава.
- Это то же самое, что земляные пауки и болотные змеи, речные козероги, болотная чахотка и все остальное, - ответил Парус, прожевывая пищу. - Это часть нашей жизни. Тебе не повезло, Отрава, и они пришли за твоей сестрой.
- Не повезло…- тихо повторила девушка. - Ты все равно не смогла бы остановить Пугало, - добавил Парус. - Не вини себя. Оно покрывает тебя пылью, чтобы усыпить. Потом- похищает ребенка, а вместо него оставляет подкидыша. Тебе придется его кормить. О, они едят очень много. Люди надрываются, пытаясь прокормить подкидыша. Но если хочешь снова увидеть своего ребенка, сделаешь все. Кто-то просто верит, что подкидыш и есть их ребенок, только он заболел. Мне кажется, тебе тоже лучше так думать. И когда-нибудь, если повезет, ты найдешь свою малышку в той же кроватке, а подкидыш навсегда исчезнет. Правда, иногда этого не происходит, - Парус пожал плечами. - Такое в порядке вещей.
Отрава слушала старика, и с каждым словом в ней все сильнее разгорался огонь. Слезы уже высохли, уступив место злости.
- Не могу поверить, что слышу это! - закричала она вдруг и вскочила, отставив в сторону нетронутый суп. - Только не от тебя!
- Ну вот, ты пролила… - начал Парус.
- Парус! - рявкнула девочка. - Послушай! Такое не в порядке вещей, это не часть жизни. Кто-то пришел и похитил мою сестру! Ты понимаешь? Каждый день я вижу, как все вокруг мирятся с горем, смертью и нищетой и объясняют это теми же словами, что ты сейчас. Это часть жизни только потому, что мы сами позволяем! - Теперь она уже почти вопила, покраснев от злости, но Парус и бровью не повел. - Я не стану смиренно ждать, пока эльфы соизволят вернуть мою сестру. Я не буду гнуть спину, чтобы прокормить это черноглазое чудовище!
- Тогда как ты поступишь, Отрава? - спокойно спросил Парус.
- Я пойду за ней!
Эти слова уперлись в стену молчания. Девушка свирепо посмотрела на старика, однако Парус встретил этот взгляд, не дрогнув. Позади нее потрескивал огонь, бросая на лицо старика прыгающие тени.
- Ты сама не знаешь, что говоришь, Отрава, - предостерег Парус, и в его голосе вдруг послышались холодные нотки. - Мир гораздо больше Чайки, и он очень жесток.
- Ну, так и я буду жестокой, - ответила девушка.
- Куда ты пойдешь? И что будешь делать, когда доберешься?
- Я пойду к королю эльфов, - совершенно серьезно сказала Отрава, - попрошу его вернуть мою сестру.
- Ты даже не знаешь, существует ли он на самом деле!
- Но Пугало же существует. И подкидыш тоже. Значит, и король есть.
- А как же твой отец и Мелисса?
- До Мелиссы мне нет никакого дела, - ответила Отрава. - А отец… Я знаю, он будет горевать. Но уж лучше пусть так, чем сделать то, о чем ты говоришь.
- А подкидыш?
Отрава замолчала, пристально глядя на старика.
- Твоему отцу ведь нужно сказать, - сказал Парус. - Это нельзя просто замести под коврик. Ты не можешь скрыть произошедшее от отца. Ему и Мелиссе придется заботиться об этом существе. Если ты уйдешь, отец может потерять не одну дочь, а обеих.
- А может, ты присмотришь за подкидышем? Чтобы никто не узнал? - умоляюще запросила Отрава.
- Ну уж нет! - отмахнулся Парус. - У меня есть дела за пределами Чайки. Я не могу сидеть здесь, привязанный к этому чудовищу.
Отрава снова замолчала, упрямо сжав челюсти": - Ты об этом не подумала, ведь так? - Нет.
- Но все равно пойдешь. - Да.
Парус некоторое время изучал ее лицо. Отрава всегда была своенравной, но чтобы настолько… Он никогда не видел ее такой решительной. Широкая улыбка медленно расплылась по его лицу.
- В тебе действительно говорит голос древнего рода, - произнес он.
- Парус, время дорого. Мне нужно уйти, пока отец не проснулся. Ты поможешь мне или нет?
- Разумеется, помогу. Тебе надо было всего лишь попросить.
ЛОВЕЦ ДУХОВ
Ловец духов вернулся к своей телеге в полдень, закончив утреннюю работу. Он продирался сквозь деревья, спину сетку с железными банками, взвалив на которые бились друг о друга, гремели и бряцали. Не плохая выдалась Ночь блуждающих огней, но и не хорошая. Было полно и других мест, где хорошо ловились болотные духи, но Чайка была его территорией, и ему нравилось, с каким рвением местные жители брались за работу. Некоторые ловцы духов самостоятельно развешивали ловушки и работали от заката до рассвета. От него же требовалось всего лишь поручить все жителям деревни, а утром раздать им за труды жалкие гроши - по медяку за каждого болотного духа. Местные были до ужаса невежественными - они даже не знали, что за пределами Черных болот уже никто не расплачивался медными деньгами. Хотя это и не имело никакого значения: все равно никто из деревенских жителей не собирался покидать дом.
У телеги ловца духов были широкие колеса, обитые гвоздями, и для того, чтоб они лучше катились по грязи, вокруг каждого обернули цепь.
Телега была низенькая, плоская, грязная, но крепкая. А тащил ее крокоящер. Это были единственные тягловые животные, которые могли пере- двигаться по Черным болотам. На своих перепончатых, плоских, как лопаты, лапах, с хвостами как у бобра, они никогда не увязали в грязи, даже когда телега застревала, и могли ее вытянуть. Крокоящеры - это рептилии с темно-зеленой чешуей, пятью лапами, приплюснутой мордой и безразличными желтыми глазами по обеим сторонам головы. Что и говорить, упрямства и медлительности им не занимать, но зато они очень сильные, понятливые и к тому же неприхотливые. В отличие от многих своих "родственников-рептилий, крокоящеры - животные травоядные, они могут переварить любое болотное растение, даже ядовитое.
Прикрикнув на крокоящера, ловец духов отбросил с телеги парусиновый полог и свалил железные банки с их светящимися пленниками к тем, что уже там скопились. Теперь повозка почти наполнилась, чего и следовало ожидать. Ну вот, пора везти на продажу. Ловец духов наморщил нос и вскарабкался на козлы. Какое облегчение- вырваться наконец из этого паршивого захолустья.
И тут он заметил девушку, которая стояла за деревьями неподалеку. У нее было странное выражение лица - какая-то угрюмая задумчивость застыла в больших и сердитых глазах лилового цвета. Ловец духов разгладил свои густые белые усы тыльной стороной ладони и окинул девушку взглядом. На ней было поношенное платье - не платье даже, а скорее простой мешок из тонкой кожи, к которому приделали длинные рукава. Подол выпачкан грязью. На ногах - прочные сапожки, за спиной - тяжелая котомка.
- Ты не можешь поехать со мной, девочка, - произнес ловец духов, угадав ее намерения…
Ведь зачем нужна такая котомка, если не собираешься далеко?
- Я могу заплатить, - ответила та.
- Ха! И чем же?
Девушка подошла к краю телеги и протянула блестящий серебряный соверен'.
- Вот.
- Этим? - поперхнулся ловец духов.
- Мало.
- Этого более чем достаточно, - не моргнув глазом, заявила девушка.
Мужчина нахмурился, и его косматые белые брови сошлись на переносице.
- А где ты взяла серебряный соверен, девочка, не украла ли?
- Не твое дело. Тебе он нужен или нет? Ловец духов подумал с минуту и протянул
руку, но девушка не отдала монету.
- Сначала довези.
- А куда ты собралась? - спросил он, раздражаясь.
Для девчонки в три раза младше его эта особа определенно была чересчур наглой.
- В Крепость, - ответила она медленно, словно пробуя на вкус незнакомое название. Даже просто произносить его вслух было так непривычно, прямо дыхание перехватывало…
- Я и так знаю, - заверила его она и взобралась к нему на козлы.
- Меня зовут Отрава.
- Сама, что ли, выбрала такое имечко?
Это была шутка, но Отрава серьезно ответила: - Да.
Ловец духов опять нахмурился, уже сомневаясь в правильности своего решения.
- Брэм, - в свою очередь, представился он.
- Так местных не называют, - заметила девочка.
- А я и не местный, - ответил он. - Так, говоришь, в Крепость направляешься? Считай, тебе повезло. Я как раз туда.
Отрава кивнула. А куда же еще?
На болотах есть растение, которое не встретишь больше нигде. Это трефовое дерево. Его листья известны своей гибкостью и эластичностью. Ребенком Отрава сорвала один, прибила краешек к дощечке на площадке и стала тянуть за другой, чтобы посмотреть, насколько листра стянется. Она тянула и тянула, поражаясь, как лист становится все тоньше и длиннее пока, наконец, он не порвался и Отрава не шлепнулась с размаху на площадку.
Что-то похожее происходило в тот день с ней самой. Уже через час медленно катившаяся телега ловца духов увезла ее от дома дальше, чем ей когда-либо приходилось забираться. А к тому времени, когда спустился вечер, мир вокруг стал неузнаваем. Отрава чувствовала, как ее связь с Чайкой, подобно листу трефового дерева, становилась все тоньше и тоньше, растягивалась все сильнее, тянула ее назад. Девочка задумалась о том, что больше никогда не увидит Паруса, отца и даже Мелиссу. Она вдруг остро ощутила свое бесконечное, абсолютное одиночество. Если ловец духов вздумает выгнать ее с телеги, у нее нет ни карты, ни малейшего представления, куда идти. Дом остался позади, и в сердце поселилась нежданная гнетущая боль. Отрава и представить не могла, что когда-нибудь ощутит такую тоску.
А потом, когда пришла ночь, связь порвалась. Горе и печаль уступили место волнению, пред- вкушению грядущего. Зная, что пути назад нет, девушка поняла, что путь есть только один- вперед. Неужели теперь она свободна? Разве не об этом она всегда мечтала? Ведь это ее первый шаг по дороге прочь из захудалой деревушки, в мир сказок Паруса!
- Чего это ты так улыбаешься? - спросил Брэм. Он заговорил впервые за много часов.
Отрава, которая и не заметила, как на ее лице расцвела улыбка, пожала плечами:
- А что, нельзя?
- Люди, которые так широко улыбаются, обычно что-то скрывают, - проворчал Брэм.
- Ну, я уж точно, - ответила девочка, улыбнувшись до самых ушей, просто чтобы досадить ему.
На ночлег Брэм остановился у невысокого холмика, где почва была каменистой и удивительно сухой. Верхушка холма была лысой, слов- но деревья не решились взобраться на нее и разбрелись по склонам. Их было достаточно много, чтобы скрыть из виду болота, но росли они врознь и пройти между ними труда не составляло.
- Здесь мы и переночуем, - сказал Брэм, натянув поводья, чтобы животное остановилось.
Крокоящер негромко подал голос, издав горловой звук, похожий одновременно на мурлыканье и на кудахтанье. Очевидно, ящера не обрадовал недостаток съедобной растительности.