Британский ученый лорд Стэнхоуп приехал взглянуть на этого парня и, заинтересовавшись его случаем, перевез в дом верховного судьи Ансбаха для более тщательного изучения. Об этом найденыше уже почти забыли, когда вдруг 14 декабря 1833 года на Каспара Хаузера напал какой-то неизвестный и нанес ему глубокую рану в левую половину груди. Через три-четыре дня раненый умер.
За последующие сто пятьдесят лет о Каспаре Хаузере понаписали, видимо, множество книг с дикими предположениями, начиная с того, что лорд Стэнхоуп сам погубил Каспара Хаузера, и кончая тем, что найденыш являлся законным наследником трона Германии и пропажа этого ребенка привела к смене политического строя. Энциклопедия давала понять, что вся эта история смахивает на "жульничество", называя ее историческую подоплеку "совершенно запутанным клубком озадачивающих явлений".
Но меня лично озадачило то, почему Вольфганг К. Хаузер, родившийся в Нюрнберге, как и его однофамилец, дал мне такое уклончивое объяснение, сказав, что его второе имя связано с библейским волхвом, и даже не упомянув об исторической личности, достаточно хорошо известной, чтобы заслужить целую статью в Британской Энциклопедии. И уж если говорить о возможности еще более тесной связи с этим выращенным как животное найденышем, то нужно вспомнить, что само имя Вольфганг означает "тот, кто бегает с волками".
Бросив взгляд в сторону двери, я заметила, что Ясон старательно обнюхивает собранные мною дорожные сумки. Он мог понять по их виду, что я собралась уехать дольше, чем на выходные, и я испугалась, что он опять пометит их своей "благоуханной" струйкой, как уже поступал в прошлом, подозревая, что его не возьмут с собой.
- О нет, дружок, не надо, - сказала я и подхватила его на руки.
Потом сняла с плиты закипающий Gliihwein и побежала наверх, в теплую кухню Оливера.
- Слушай, Оливер, ты не подержишь у себя моего сожителя, пока я не уехала? - спросила я. - По-моему, он имеет зуб против моего отъезда, а ты ведь понимаешь, чем это мне грозит.
- Он вообще может пожить у меня, - сказал Оливер, щедро намазав кусочек тоста рыбной замазкой и скормив его Ясону. - Тогда мы сэкономим, отключив отопление цокольного этажа. А как ты распорядилась своей почтой? - спросил он. - Ты успеешь завтра сама отменить доставку? Или предпочтешь, чтобы я… В чем дело?
Вот черт, ну конечно! Так и знала, что что-нибудь да забуду! Я откусила предложенный мне тост с замазкой и начала старательно жевать его, стараясь выиграть время. Раздумывая, как выкрутиться из этой бедственной ситуации, я разлила горячее вино по кружкам и, обжигаясь, начала сосредоточенно глотать его.
- Все в порядке, - наконец сказала я Оливеру. - Просто я вдруг вспомнила, что забыла кое-что упаковать. Но я успею сделать это утром и, кроме того, заскочу по пути на почту, чтобы отменить доставку.
Хвала небесам, это было вполне реально: почтовое отделение открывалось в девять утра, а в аэропорт мне надо было приехать к девяти тридцати. Но ведь все могло сложиться иначе, и тогда у меня возникли бы серьезные проблемы со скоплением корреспонденции за те две недели, что я болталась бы по Советской России. О чем только, ради всего святого, я думала?
Когда мы закончили ужинать, я ушла к себе вниз, выразительно ругая себя за то, что я, Умница, захватила с собой будильник и пижаму, зато опять едва не забыла о той единственной вещи, из-за которой нас с Сэмом могут убить. Что толку обладать фотографической памятью на мелочи, подумала я, если важные вещи в итоге вылетают из головы?
На следующее утро, оставив сумки и документы в машине, я заявилась в контору в половине девятого. На сей раз я припарковалась в дальнем конце здания и, как положено, прошла через пропускные ловушки для служащих центра. Мне не хотелось вновь подставлять себя под удар и остаться без теплой куртки на пути в Советскую Россию. Но когда я провала через первые автоматические двери и предъявила пропуск, экран монитора не выдал мне обычного приглашения охраны пройти в следующие двери. Мне вовсе не хотелось торчать в холодине между дверей. Развернувшись, я уставилась в глазок камеры и взвыла:
- Есть там кто-нибудь?
Чертовой охране полагалось дежурить круглосуточно. Из аппарата внутренней связи донесся какой-то шорох, а потом голос Беллы.
- Я вас плохо вижу и не могу идентифицировать вашу личность по пропуску, - произнесла она мерзким официальным тоном. - Нужно подойти к камере. Вам известны наши правила.
- Ради Христа, Белла, ты же меня знаешь, - сказала я. - Здесь так холодно!
- Повернитесь, как положено, к камере и приложите удостоверение к экрану монитора, чтобы я могла установить вашу личность, иначе вы не попадете внутрь, - настаивал ее голос.
Вот ведь сучка! Поборов эмоции, я "повернулась, как положено". Несомненно, Белле, как и многим другим, стало известно, что на прошлой неделе я каталась с Вольфгангом Хаузером на лыжах в ущелье Джэксона, и она была бы рада продержать меня перед входом целую вечность. Можно подумать, ей нужна куча времени, чтобы узнать того, кого она видит каждый божий день! Услышав наконец щелчок открывшейся двери, я быстро прошла внутрь, но тут же повернулась и, улыбнувшись в камеру, направила прямо в ее глазок кулачок с вытянутым средним пальцем. Белла аж задохнулась от возмущения. Она что-то истерично верещала мне вслед, пока стеклянные двери не заглушили ее голос.
Насколько я знала, она мало что могла сделать. Служащие охраны не имеют права покидать свой пост до прихода новой смены. Если она только что заступила, то не сможет выйти из проходной до десяти утра, а я тогда буду уже в воздухе.
Войдя в свой кабинет, я проверила почту. Надежды мои оправдались: мне поступило сообщение от Сэма - от "фирмы "Большой Медведь"" - с указанием телефонного номера, соответствующего району Айдахо, вероятно где-то между Солнечной долиной и резервацией Лапуаи. Запомнив номер и уничтожив сообщение, я собралась напоследок навестить Пода, когда в дверях появился он сам с озадаченным выражением лица.
- Бен, мне только что позвонили из отдела охраны с просьбой немедленно послать тебя в кабинет их начальства, - сообщил он. - Меня удивило, что ты вообще явилась сегодня на работу. Разве ты не летишь десятичасовым рейсом с Вольфгангом Хаузером? Но начальник охраны говорит о каком-то нарушении. Не объяснишь, что все это значит?
- Я… да, я уже еду в аэропорт, - расстроенно сказала я. - Я просто заскочила на минутку попрощаться с вами.
Треклятая Белла, неужели она донесла на меня? Я понимала, что означает нарушение правил отдела охраны в ядерном Центре. Даже на предварительное выяснение прегрешения может уйти куча времени. Слово офицера охраны было законом. Если ее обвинения подтвердятся, то меня могут отстранить от работы. Господи, вечно я нарываюсь! Неужели нельзя было спокойно выйти из пропускной ловушки, выкинув эту заразочку из головы? Черт меня дернул показать ей этот дурацкий палец!
В итоге Под направился вместе со мной в кабинет начальника охраны, а я уже начала сильно сомневаться, что успею на самолет, не говоря уж о том, чтобы заскочить на почту и остановить доставку. По дороге я подумала, не стоит ли мне сделать трансплантацию дополнительной порции мозгов или добавку гормонов для снижения женской агрессивности. Или просто грохнуться на пол, изобразив припадок?
Когда мы вошли, начальник отдела охраны Петерсон Фландж восседал за своим столом. Поскольку мне приходилось видеть Петерсона Фланджа только в сидячем положении, то я частенько раздумывала, есть ли у него вообще ноги.
- Офицер Бен, - угрюмо глянув на меня, сказал начальник охраны. - Сегодня утром против вас выдвинуто чрезвычайно серьезное обвинение в нарушении правил отдела охраны.
Подняв брови, Под взглянул на меня, явно удивляясь, как я умудрилась что-то нарушить, так недолго пробыв в центре. Сама я размышляла о том же: сейчас я определенно провалила бы очередной тест на сообразительность.
- Бен сегодня должна срочно выехать в командировку по важному заданию, - сообщил он Фланджу, бросив взгляд на часы. - Ее самолет вылетает меньше чем через час. Я надеюсь, дела обстоят не так серьезно, как вы говорите.
- Доложивший о нарушении офицер охраны в данный момент освобожден от своего поста и вскоре присоединится к нам, - сказал Фландж.
И тут в кабинет ворвалась Белла.
- Ты показала мне вот так! - заорала она при виде меня, яростно размахивая перед моим лицом своим лилово-розовым наманикюренным ногтем.
- Я сделала только то, что делаешь сейчас ты, - заметила я. - Правда, возможно, использовала другой палец.
- О чем говорит эта женщина? - спросил Под, показывая на Беллу.
В его голосе появились опасные нотки, когда он свирепо глянул на начальника охраны.
Но я отлично понимала, что изрядно влипла. Хотя Под руководил всем нашим ядерным центром, персонал отдела охраны подчинялся непосредственно отделу национальной безопасности ФБР. Петерсон Фландж запросто мог проигнорировать претензии Пода и отстранить меня от работы, если бы решил дать ход моему проступку. А это настроило бы Пода против меня, поскольку ему пришлось бы читать мне нотации, писать объяснительные записки и заниматься прочей мурой. Мне срочно нужно было что-то придумать.
- Офицер Бен, - сказал Петерсон Фландж, - офицер охраны обвиняет вас в совершении по отношению к ней непристойного и угрожающего действия при прохождении через проходную, когда она по долгу службы всего лишь пыталась опознать ваше лицо по удостоверению личности.
- У меня все записано, - язвительно бросила мне Белла, - так что не пытайся отрицать это.
Ее настрой вывел меня из себя. Я повернулась к Петерсону Фланджу и дружелюбно спросила:
- И что же заставило вашего офицера думать, что своими действиями я угрожаю ей?
Вскочив на ноги, он изумленно уставился на меня. Значит, нижние конечности у него все-таки имелись.
- Охрана нашего центра - очень ответственное дело, офицер Бен, - горячо заявил он. - Едва ли к нему следует относиться с такой ветреностью!
Я пыталась вспомнить точно, что означает слово "ветреность" - суровый ураганный ветер или легкий бриз, когда Под вмешался в наш интересный разговор.
- Что именно вы сделали, Бен? - прямо спросил он меня.
- Я показала ей третий палец в глазок камеры, сэр, когда она не хотела пропускать меня на работу, - сказала я. - Она валяла дурака, задерживая меня в проходной, а я боялась, что из-за ее чрезмерной бдительности опоздаю на самолет.
- Валяла ду…
Петерсон задохнулся от возмущения. Он рухнул обратно в кресло, словно подкошенный.
Пастор Дарт смотрел на меня, прикрыв рот рукой. Если бы я не знала его лучше, то заподозрила бы, что он смеется. Наконец, придя к какому-то решению, Под взял ситуацию в свои руки.
- По моему мнению, - заявил он своим потрясающим вкрадчиво-угрожающим тоном, - офицер Бен заслуживает устного выговора, но не более того. Между нами говоря, я считаю себя обязанным сообщить, что она только что похоронила близкого родственника и сразу по возвращении с похорон узнала о том, что через неделю ее направляют в важную командировку в Европу для оказания помощи доктору Хаузеру, нашему представителю в МАГАТЭ. Она просила меня освободить ее от данной командировки, но я…
Он не успел закончить фразу, поскольку Белла подскочила к столу начальника и заорала прямо ему в лицо:
- Вы должны разрешить мне написать жалобу! Не позволяйте ей улететь с ним!
Петерсон Фландж смущенно глянул на Дарта и махнул рукой.
- Ладно, дальше я разберусь сам, - уступил он, и мы с Подом направились к двери.
- Бен, позже вы удовлетворите мое любопытство, объяснив, в чем тут дело, - сказал Под, - но сейчас вам лучше поторопиться, чтобы улететь вместе с Хаузером.
Когда я выходила, Под с усмешкой покачал головой.
- Мне даже не верится, что вы такое ей показали. Но пожалуйста, не повторяйте этого на выходе.
У меня оставалось всего двадцать минут, чтобы добраться от работы до аэропорта. Чистой езды там было добрых десять минут, но ведь мне еще предстояло заехать на почту. Решив не терять времени на парковку, я резко затормозила прямо перед дверьми почтового отделения, выскочила из машины и взлетела по ступеням. Джордж, почтовый служащий, был на месте, когда я вошла, но в очередь к нему стояло несколько человек.
- Джордж, я хочу отменить доставку на пару недель, - крикнула я через их головы. - Я оформлю официальную заявку, если, конечно, еще не слишком поздно.
- Ой, миз Бен, извините, - сказал Джордж, взвешивая и штампуя посылки других клиентов. - Я должен признаться вам в своей ошибке, но я постараюсь исправить ее. Подождите минутку, я быстренько принесу вашу посылку.
Он нажал на кнопку звонка, а у меня вновь возникло тревожное ощущение. Что еще случилось? Что за ошибку совершил Джордж? Какую посылку собирался он "быстренько" принести мне? Я с ужасом подумала, что знаю, какую именно, но все равно заполнила и вручила ему квитанцию на отказ от доставки.
Помощник приемщика, Стюарт, вышел из задней комнаты и начал собирать квитанции у тех, кто пришел забрать посылки. Джордж исчез в задней комнате и вернулся с пакетом. Этот пакет, не похожий на тот, что я получила на прошлой неделе, был в большем потрепанном почтовом конверте, как и описывал мне Сэм, и вмещал примерно две пачки писчей бумаги.
- На прошлой неделе я отдал вам не тот пакет, - сказал Джордж. - Именно на эту посылку мы оставили вам ту желтую квитанцию, но я забыл проверить ее. А второй ваш пакет пришел как раз в тот день, когда вы заехали на почту, и мы еще не успели составить на него квитанцию для вас. Во время обычной субботней проверки, когда мы сортировали посылки, чтобы отослать невостребованные обратно отправителям, я, к счастью, оказался на месте в нужный момент и заметил свою ошибку. Я должен извиниться перед вами, миз Бен.
Я скрипнула зубами, взглянув на врученный мне пакет. Времени оставалось только на то, чтобы добраться до аэропорта, если я хочу успеть улететь в Европу с Вольфгангом Хаузером. Я заставила себя прочитать адрес. Отправлено из Сан-Франциско, как и было указано на исходной желтой квитанции, обнаруженной в снегу. На сей раз ошибки быть не могло: адрес на конверте был нацарапан рукой Сэма.
ДАР
Опасность его (как для дарителя, так и для получателя) нигде лучше не ощущается, чем в самых древних обычаях и языках Германии. Она объясняется двойственным смыслом слова gift во всех этих языках: в одном смысле - дар, а в другом - отрава…
Тема фатального дара, соответственно подарка или имущественного объекта, способного обратиться в отраву, неизменно поднимается в общегерманском фольклоре. Рейнское золото является фатальным для того, кто завладевает им; чаша Хагена смертельно опасна для героя, пьющего из нее. Множество легенд и романтических историй такого рода, как германских, так и кельтских, по-прежнему тревожат наши чувства.
Марсель Маусе. Дар
(Когда Прометей похитил у богов огонь для людей, разгневанный этим) Зевс приказал легендарному кузнецу Гефесту создать некий дар: слепить из земли и воды прекрасную девушку, подобную небесной богине… потом Зевс поручил Гермесу вложить ей в грудь лживую и хитрую душу… Гермес назвал ее женским именем "Пандора": "всем одаренная".
Эпиметей забыл, что брат его Прометей уговаривал его не принимать дара, посланного Зевсом Олимпийцем, а лучше отослать дар обратно, чтобы не причинить зла людям. Но Эпиметей принял дар. Понимание пришло к нему слишком поздно, когда зло уже стало его собственным.
Гесиод. Труды и дни
Timeo Danaos et dona ferentes. (Боюсь данайцев, даже дары приносящих.)
Вергилий. Энеида
Я выбежала с почты, впрыгнула в машину и сломя голову помчалась в аэропорт. Взвизгнув тормозами, я лихо зарулила на парковку, схватила сумки и побежала по обледеневшей дороге. Оказавшись в здании аэровокзала, я в жуткой тревоге окинула взглядом два пропускных пункта и в дальнем конце, возле первой пропускной стойки выхода В, заметила Вольфганга, о чем-то горячо спорившего с сотрудником команды наземного обслуживания.
- Слава богу, - увидев меня, с облегчением сказал Вольфганг, но я поняла, что он в ярости. Он быстро спросил охранника: - Мы уже опоздали?
- Секундочку, - сказал парень и взял телефон, чтобы связаться с авиадиспетчером.
Вольфганг за его спиной смерил меня свирепым взглядом. Охранник выслушал информацию и кивнул.
- Трап еще у самолета, но вам лучше поторопиться, ребята. У нас расписание.
Он проверил наш багаж и вернул нам корешки билетов. Мы рванули по бетонированному полю и взбежали вверх по металлическим ступеням трапа. Как только мы пристегнули ремни, самолет тронулся с места.
- Я надеюсь, у тебя есть уважительная причина для опоздания, - сказал Вольфганг, когда мы выехали на взлетную полосу. - Ты же знала, что потом три часа не будет рейсов на Солт-Лейк-Сити. Последние полчаса я всячески пытался уговорить их задержать вылет. Мы могли не успеть сделать все наши пересадки! О чем ты вообще думаешь?
Сердце у меня колотилось от всей этой спешки, я еще толком не отдышалась и едва могла говорить.
- Я… гм… Мне пришлось выполнить по пути важное поручение.
- Поручение? - недоверчиво переспросил Вольфганг.
Он хотел добавить что-то еще, но в этот момент оглушительно взревели двигатели. Его губы беззвучно шевелились, и я жестом показала ему, что ничего не слышу. Он сердито отвернулся, вытащил из портфеля какие-то бумаги и листал их все то время, пока наш лайнер мчался по взлетной полосе, набирая скорость. В полном молчании мы провели спокойный, но оглушительный сорокаминутный перелет до Солт-Лейк-Сити. Меня это вполне устраивало. Хватило времени, чтобы придумать, как выкрутиться.
Несомненно, что в моем брезентовом рюкзачке, запихнутом под кресло, лежал подарочек, завещанный моей бабулей Пандорой дядюшке Эрнесту и перешедший в свой черед от него к Сэму. Подарочек столь опасный, что число его жертв включает не только пару коллег Сэма, но, возможно, также и Эрнеста и саму Пандору. Подарочек столь разрушительный, что убил бы и Сэма, если бы он на пару минут не задержался у почтового ящика. И вот теперь этот подарочек у меня.
Поскольку я больше не доверяла ни друзьям, ни коллегам, ни почти всем моим родственникам, так что не собиралась и близко подпускать их к этому вредоносному пакету, мне, естественно, не хотелось оставлять его на хранение Джорджу под взглядами дюжины посетителей почтового отделения. Не успев придумать место для тайника во время гонки от почты до аэропорта, я сейчас мучилась проблемой того, как же мне отделаться от моего смертоносного наследства до вылета в Советскую Россию, где, понятное дело, его скрупулезно исследуют и, вероятно, конфискуют, подвергнув всех причастных еще большей опасности. Особенно меня.