* * *
- Это бесполезно! - я хлопаю себя по ногам. - Моя мама настолько… настолько… взрослая, что она решит это сказкой.
- Мы с Вовой продумали план, - отвечает тётя Света. - Я вчера даже мужу позвонила. Он сейчас в командировке. Он полностью одобрил наши действия. Зелёные дети не могут существовать без поддержки родителей, - тётя Света поджала губы. - Иначе не сыскать на свете более одиноких людей.
Я вздыхаю.
- И что вы придумали?
- Да всё просто, - тётя Света пожимает плечами. - Я с Вовой приеду к тебе, и поговорим с твоей мамой. Когда тебе будет удобно? Давай договоримся на завтра.
Мне становится ещё хуже. Володька болтает ногами и посасывает сок из трубочки. В его глазах всё кажется таким простым, но я уже предполагаю, в какие штыки моя мама возьмёт столь своеобразный визит. Но тётя Света и Володька неумолимы, и нет сказать сложно. Я боюсь, что всё закончится плохо и я потеряю единственного друга. Брата!
- Мне же надо будет как-то предупредить её о вашем приходе, - говорю я.
- Конечно, - кивает тётя Света. - Вот сегодня вечером и скажешь.
- Но… но… - я ищу повод отложить встречу. - В понедельник у неё презентация лекции по геологии в лагере. Она к ней готовится. Неуверен, что у неё найдётся сейчас время…
- Так а ты спроси. Не настаивай. Я же не думаю, что она целыми днями только и делает, что сидит и строчит свой конспект, - отвечает тётя Света.
Я молчу. Думаю. Это выход. Я позвоню Володьке вечером и скажу, будто у мамы нет времени, и она просит отложить визит до следующей недели, хотя по-настоящему даже и не буду ей ничего говорить.
- Ну можно, - неуверенно жму плечами я.
- Только без всяких уловок, - вдруг замечает Володька.
- Окей! - восклицаю я.
- Володя, ну какие уловки, - улыбается тётя Света.
- Не знаю, но уже думает о том, как бы отложить встречу на потом, - жмёт плечами Володька.
Я немного злюсь. Мне ещё ни разу не врал зелёный, но уверен, я бы почувствовал ложь. Человеческую вряд ли, а вот попытку одурачить меня почувствовал бы сразу в сущности. Володька видит меня насквозь, как я его.
- Ну блин, - ною я, ощущая себя в ловушке. И в голову вдруг приходит идея. Не всё так плохо. - Может, начать с дедушки, - предлагаю я. - Именно он с бабушкой подарил мне этот медальон, - указываю на амулет леса, что лежит на углу стола.
- Они тоже могут послушать, - кивнула тётя Света. - Нам главное - убедить твою маму.
Я мрачнею.
- Но дедушка тоже может не понять. Я поэтому ему ничего и не рассказываю. Он такой, как все. Охотится на животных в лесу, ест мясо, рубит деревья.
- Я тоже ем мясо, - улыбнулась тётя Света. - Человеку положено есть мясо, так говорят врачи. Но это не мешает мне терпеть зелёного сына.
- Чего??? - возмущается Володька.
Тётя Света смеётся и ерошит ему волосы. Я улыбаюсь в ответ.
- Твоя мама поверит в твою сущность - это сто процентов, - подмигивает она мне.
- Ох, не знаю…
- Нет-нет, всё верно. Если и не поверит, то мы ей докажем. У нас есть неопровержимое доказательство.
Я удивлённо хмурюсь. И тут тётя Света мне рассказывает такое, что я сразу понимаю - встрече быть!
* * *
Я объявляю о визите семейства Морковкиных за ужином. Поведение мамы за столом только усугубило моё желание осуществить встречу. Бабушка приготовила фасолевую кашу. Я позволил себе добавить в блюдо овощную подливу, в которую входила морковь, надеясь, что её присутствие не особо расстроит мой организм. Я запивал кашу апельсиновым соком, в то время как остальные члены семейства пили чай и заедали тушёной говядиной. На десерт планировался небольшой тортик-рулет. Славно, что моя новая сущность позволяет есть кондитерские изделия, а то было бы совсем кисло.
- Что-то мы давно картофельного пюре не ели, - говорит мама. Я заранее предупредил дедушку и бабушку о продуктах, которые мне нельзя, поэтому, чтобы не провоцировать конфликт, бабушка готовила только разрешённый гарнир.
- Ну… а что, - теряется бабушка. - Давай я завтра сделаю.
Её глаза часто косятся на меня.
- Это замечательно, - улыбается мама, отправляя ложку фасоли в рот. - Надо разгрузиться. А то объемся фасоли и гороха и буду на презентации в понедельник пукать.
Несмотря на серьёзную ситуацию, я хихикаю. Мама будто меня только замечает. Она весела, вскидывает брови и заговорщицки заявляет:
- Пошлём дедушку завтра с утра на рынок. Пусть селёдочки к картошечке купит, ага?
Я ещё улыбаюсь, но мои глаза, видимо, сияют тревогой, как маяки в облачную ночь.
- Будешь селёдочку, Никит? - улыбается мама.
Улыбка меркнет, мне почему-то щиплет нос, до слёз, и я поджимаю губы. Смотря пристально на маму, я медленно мотаю головой.
- Ну ты чего опять? - улыбается мама. - Надо же пробовать есть что-то… - она хмурится. - Я кажется, начинаю понимать. Ты стал вегетарианцем? Ты не ешь мясо? Да, я теперь вспоминаю. Все последние дни ты не ешь мясо! Почему же, Никит?
Мне вдруг становится очень страшно, и мокрый пот обливает спину. Вступает дедушка, до этого уныло клевавший кашу и тревожно прислушивающийся к разговору.
- Солёная рыба вредна для печени. Читал я, - говорит он.
Но мама будто не слышит отца.
- Никита, почему ты не ешь мясо? Если тебя один раз вырвало от кролика, это ещё не значит, что теперь твой организм не воспринимает мясо. Ты должен попробовать. Или здесь какая-то другая причина? Ты начитался в интернете непотребной литературы?
Я молчу. Губы сжаты. Взгляд исподлобья сверлит лицо мамы. Оно всё ещё улыбается, но глаза серьёзные. Мне хочется расплакаться и не решать такие взрослые вопросы.
И вдруг мама зачерпывает из общей чашки кусок говядины и кидает мне в тарелку. Мясной соус брызгает на кашу, и я прячу ноги под стул. Пальцы на ступнях поджимаются, я весь скукоживаюсь. Словно котёнок во время дождя. Будто в меня не мясом кинули, а из бластера выстрелили.
- Попробуй, - просит мама. - Это очень вкусно, понимаешь.
Я ничего не говорю, а смотрю на кусок говядины, который источает боль уже на расстоянии. Бабушка перестала есть и наблюдает за разыгравшейся сценой.
- Никита! - строго произносит мама.
- Оля! - вдруг восклицает дедушка. - Ну чего же ты пристаёшь к ребёнку? Ну пусть он ест чего хочет!
Мама вздыхает, протягивается к моей тарелке и забирает мясо.
- Дети не должны есть что хотят, - слышу я голос мамы и не отрываю взгляда от капель мясного соуса на фасолинах. - А если он захочет питаться только тортами? Я должна разрешить и смотреть, как мой ребёнок толстеет каждую минуту???
- Но он же не ест торты, - парирует дед.
- А ещё он не ест мясо. Папа, ты знаешь, что такое мясо в двенадцать лет? Ему двенадцать! Через полгода-год его тело начнёт расти как на дрожжах, а что ему для этого надо?
- Что? - хмурится голос деда.
- Ну да, что?
- Я не знаю, что?
- Белок! Строительный материал клетки всех детей и подростков! - восклицает мама. - И не тот белок, что в молоке или грибах, а настоящий животный белок, для укрепления клеток крови. Он просто обязан съедать сто грамм мяса в день!
- Ну погоди, - мягко произносит дед. - Дай ему просто чуточку отдохнуть.
Наконец, я возвращаюсь в этот мир. Не знаю, сколько боли вызовут во мне капли мясного соуса, разбросанного по всей тарелке, но не хочу экспериментировать, поэтому отодвигаю от себя тарелку и поднимаю глаза на маму. Она уже не смотрит на меня и общается лишь с дедом. И я прерываю их диалог.
- Завтра хочет прийти Володька, - говорю я. Над столом повисает тишина. Растерянная мама смотрит на меня и потом говорит:
- Я разрешу ему прийти, если ты съешь хотя бы кусочек мяса.
Я даже не злюсь, хотя следовало бы. Во мне прячется скорее лёгкое потрясение.
- Да он не ко мне, - говорю. - Он к тебе.
- Ко мне? - удивляется мама.
- Да. С мамой своей.
- А… - мама теряется. - А зачем?
Я жму плечами.
- Наверное, она хочет узнать, что мы за семья и с кем дружит её сын.
- Отличная идея! - поддерживает дед, желающий закончить разговор о мясе. - Давай завтра примем гостей. Сто лет уже никто не приходил.
- Я с утра задушу петушка! - восклицает бабушка. - Зажарю. Картошечки наварю.
Я было открываю рот, чтобы сказать, что Володька это не ест, но вовремя понимаю: это не самая удачная идея в свете последнего разговора. Поэтому говорю другую правду:
- Можно. Тётя Света любит курицу.
Не знаю, любит ли тётя Света курицу, но мясо она ест, сама сегодня сказала. Так что, я всё правильно сказал.
- Ну хорошо, - улыбается мама, забывая разговор о мясе. - Надо бы и мне развеяться.
Я стараюсь выжать из себя улыбку, но не получается.
- Я к себе, - говорю как можно беззаботнее, хватаю стакан сока и поднимаюсь в комнату.
* * *
Темнеет.
Я сижу на кровати, свет не горит, но пока хватает того, что процеживается сквозь окно. В густом мраке на моей ладони покоятся амулетик Володьки и крестик мамы. Никто не заметил подмены, хотя я весь вечер проходил в рубашке нараспашку.
Я уже говорил с Каштаном о завтрашней встрече, о своих опасениях, но он вряд ли что понял. Твердил лишь, что при любом раскладе я не перестану быть зелёным ребёнком, даже если мама схватит меня в охапку и сбежит на необитаемый остров. Хотя о маме он говорил много и сказал, что её трудно убедить, пока не представишь необходимые доказательства. Говорил, что моя мама материалист, а таких интересуют только факты, факты и факты. Я даже поразился, откуда Каштан так хорошо знает мою маму, если она не зелёная? Но доказательства у нас были.
Боюсь только, как бы они её не шокировали. А пока… мне очень хотелось подготовить маму к встрече. И я смотрю на амулет воды и распятого Иисуса на ладони. Слева знак Природы, подаренный дедушкой, то есть - Володькой, но первый подарил именно дед. И с ним всё понятно. Когда-то мальчиком он стал свидетелем силы зелёных детей, и в порывах купил мне амулет. Может, ассоциировал меня с Игнатом?
А во что верит мама? Они с отцом крестили меня, когда я был ещё младенцем, но назвать мою маму боговерующей сложно. А что если я ошибаюсь, и завтра тётю Свету с Володькой выкинут за шкирку за дверь?
Я встаю, едва слышно, шурша по полу босыми ногами, подкрадываюсь к маминой двери, что напротив моей, и прислушиваюсь. Работает. Я сажусь на пол. Протягиваю руку к ручке, поворачиваю и чуточку толкаю дверь, а потом быстро отдёргиваю руку.
Из-за стола мама не увидит меня, потому что он прикрывает нижнюю половину проёма. Слышу, как ручка перестаёт шуршать по бумаге, и мама замирает. Я медленно толкаю дверь, которая чуть поскрипывает на определённых углах.
- Что это за доброе привидение стучится ко мне? - тихо спрашивает она. Я улыбаюсь, едва сдерживая смех, и осторожно ползу по паркету к столу. Полы новые, поэтому не скрипят, но мама конечно слышит шуршание одежды.
- Ой-ёй! - наигранно восклицает мама. - Я слышу, кто-то ползёт ко мне! Неужто, это злобное существо с Марса пришло за мной?
Я прислоняюсь к обратной стороне стола. Не перестаю улыбаться, но сердце бьётся часто, будто я действительно на сверхсекретном задании в тылу врага. Несколько секунд в комнате тишина. Потом я падаю на спину и втаскиваю тело в прорез между ножками и ящиками стола.
Передо мной два холмика маминых коленей, а в прорези между ними и планкой стола виднеется сияющее лицо. Вверх ногами, а я всё улыбаюсь.
- Какой милый монстрик с Марса, - улыбается мама.
А я уже смотрю на испещрённое дерево обратной стороны планки стола. Полы рубашки раскинулись по паркету, мои амулеты, щекоча, ползут по груди и устремляются на пол, но цепочка натягивается, и они виснут в районе подмышки.
- Скучаешь? - слышу я голос мамы, и её ручка снова скользит по бумаге, выписывая какие-то необходимые определения из книги. Готовится так, будто не в лагере детям читать будет, а на научном симпозиуме.
- Немножко, - отвечаю я. - Я просто сейчас много думал… и решил прийти.
- И о чём же думал мой маленький монстрик с Марса? - спрашивает мама.
Я хмурюсь, стараясь подобрать нужные слова. Запах мамы, такой близкий, умиротворяющий. Но и настораживающий.
- Мам, я с детства ношу дедушкин амулет и твой крестик, - сказал я.
- Ага.
- Мам, скажи, а зачем ты мне его подарила? - никак иначе я не могу сформулировать свой вопрос.
- Я тебе его не дарила, глупенький, - улыбается голос мамы. - Я тебя крестила, а когда крестишь ребёнка, ему нужно купить крестик. Вот мы и купили.
- А зачем ты меня крестила? - спрашиваю я.
- Ну как зачем. Так положено. Мне тогда на работе некоторые подружки говорили, что стоит крестить малыша, пока он маленький. Вдруг ты умрёшь, тьфу-тьфу, конечно. Мне сказали, что все некрещёные дети обязательно попадают в ад, в такое местечко, которое называется Лимб. Представь. Вот я и крестила.
Я снова ищу формулировку. Есть одна, но какая-то она резкая, поэтому я опять начинаю издалека:
- То есть, вы с папой так решили, потому что вокруг все говорили о Лимбе?
- Ну да. Просто, так положено. Все люди так делают. Ну знаешь, как праздник новый год. Собираются, наряжают ёлку, отмечают, дарят подарки. Вот и новорожденных детей положено крестить.
Я опять думаю и задаю прямой вопрос:
- Мам, как ты думаешь, Бог и правда есть?
Ручка на секунду замирает, и мама молчит, а потом произносит с улыбкой:
- Какие серьёзные вопросы тебе в голову пришли. - Потом снова молчит. - Ты задумался над этим вопросом после кораблекрушения?
Я ловлю эту ложную догадку и принимаю за основу.
- Ага! - отвечаю. - Мне просто интересно, во что ты веришь? Ты меня крестила, но в доме нет ни одной иконы. Поэтому я не понимаю. Дедушка с бабушкой же не верят, да?
- Да, - говорит мама. - Они росли в такое время, когда верить нельзя было, вот поэтому и неверующие. А что касается меня… Я никогда не задумывалась над этим вопросом. То, что я крестила тебе в детстве - не показатель моей веры. Я сделала этот обряд скорее… из любопытства. Положено было, вот и сделала. Если ты хочешь знать, как часто я обращаюсь к Богу в трудные минуты, вот отвечу что ни разу. Я как-то больше надеюсь на свои силы.
Я испытываю облегчение.
- То есть, ты думаешь, что после смерти нас ничего не ждёт?
Мама снова молчит, прежде чем ответить, а я играю пальцами с проводом от светильника, чьи лучики под стол почти не проникают.
- Ну почему же. Может, и ждёт. Ты не отчаивайся. Умрём - и увидим. Я думаю, что какое-то продолжение всё-таки есть.
Но я чувствую, что мама говорит это лишь потому, что боится меня напугать, разочаровать, разбить надежду. Сама она вряд ли верит в продолжение жизни. Шестое чувство зелёного ребёнка подсказывает мне.
- Мам, - осторожно спрашиваю я. - Можно я сниму крестик и оставлю только амулет?
- Это твой крестик. Ты вправе делать с ним всё что хочешь, - твёрдо отвечает мама, и мне становится ещё легче.
- И ты нисколько не расстроишься? - спрашиваю я.
- Почему я должна расстроиться? - почти смеётся мама.
- Ну не знаю. Подарок же.
- Это не подарок. Это просто амулет, который я купила тебе в церкви. Я не придаю ему столь серьёзного значения, чтобы ругаться за его исчезновение. Ты можешь верить во что хочешь. В Бога, в Будду, в Аллаха, можешь не верить ни во что. Это твоё право.
Мне становится легко на душе.
- Я люблю тебя, мам, - говорю я. И эти слова могу произнести только одному человеку на земле. Если бы папа был жив, то - двум.
- Иди сюда, мой маленький монстрик с Марса, нежно произносит мама и отодвигается в кресле. Я подтягиваюсь за планку стола и оказываюсь прямо у неё на коленях. Она обнимает меня и целует в щёку рядом с носом.
Мне хорошо, и я не стесняюсь.
Никто же не видит.
Позже в комнате я отцепляю с шеи крестик и убираю его в шкатулку, где храню все старые и важные для меня вещи.
На мне остаётся лишь амулет Природы.