Завтра Сашу Зайчика примут в пионеры! Настанет самый важный и счастливый день в его жизни. Ведь больше всего на свете Саша Зайчик хочет стать как его отец - настоящим коммунистом, героем, разоблачающим шпионов и врагов народа. Но Саша и не подозревает, чем обернется для него завтрашний день. Он узнает правду - об отце, о семье, о стране.
"Сталинский нос" - громкий писательский дебют художника Евгения Ельчина и первая книга, рассказывающая детям о бесчеловечной сталинской эпохе, о Большом терроре.
Содержание:
-
О страхе 11
-
Послесловие историка 12
Евгений Ельчин
Сталинский нос
Моему отцу
1
Мой папа герой и настоящий коммунист, и больше всего на свете я хочу быть как он. Стать таким, как товарищ Сталин, у меня, конечно, не получится. Все-таки он наш великий Вождь и Учитель.
По радио сказали: "Граждане Советского Союза, вслед за нашим великим Вождем и Учителем вперед, к победе коммунизма! Сталин - наше знамя! Сталин - наше будущее! Сталин - наше счастье! Да здравствует дорогой товарищ Сталин!"
И песню запели:
Эх, хорошо в Стране Советской жить!
Эх, хорошо Страной любимым быть!
Эх, хорошо Стране полезным быть,
Красный галстук с гордостью носить!
Я слова этой песни назубок знаю, начинаю подпевать. Беру карандаш и листок бумаги, сажусь писать письмо.
Дорогой товарищ Сталин!
Хочу Вас лично поблагодарить за мое счастливое детство. Мне так повезло - я живу в Советском Союзе, самой справедливой и передовой стране в мире. Я читал о тяжелой жизни детей в капиталистических странах, и мне так жалко всех, кто не может жить в СССР. Их заветные мечты никогда не сбудутся.
А моя заветная мечта - быть юным пионером. Без этого ведь не станешь настоящим коммунистом, как мой папа. Мне не было и года, когда папа научил меня отдавать пионерский салют. Он говорил: "Юный пионер! К борьбе за дело Коммунистической партии, за дело Сталина будь готов!" А я в ответ рукой - пионерский салют, да только "Всегда готов!" как настоящий пионер не мог ответить, потому что говорить еще не умел. Но теперь я уже большой, и скоро исполнится моя заветная мечта. Завтра в школе на торжественной линейке меня наконец примут в пионеры.
Я понимаю, что нельзя стать пионером, если не будешь воспитывать себя в сталинском духе. Я торжественно обещаю заниматься физкультурой, чтобы быть здоровым и сильным. Клянусь выковать из себя истинного борца за коммунизм и никогда не терять бдительности - враги-капиталисты не дремлют. Я всегда буду без устали трудиться для родной Страны Советов и лично для Вас, дорогой товарищ Сталин. Большое спасибо Вам, что дали мне такую возможность.
С коммунистическим приветом,
Саша Зайчик
Московская средняя школа № 37
Когда я представил себе, как товарищ Сталин читает мое письмо, я так разволновался, ну просто не мог усидеть на стуле. Вскочил и промаршировал сначала по комнате, а потом по коридору до кухни. Может быть, папа уже скоро придет.
2
Время к ужину, на кухне полно народу. В нашей коммуналке живут сорок восемь честных советских граждан. На всех - одна кухня и одна уборная. Здесь все равны, одна большая счастливая семья, секретов - ни у кого. Все знают, кто когда встает, кто что ест и кто что сказал у себя в комнате. Перегородки тонкие, а иногда даже до потолка не доходят. А в одной комнате сразу две семьи живут. Они там очень умно придумали - разделили комнату полками, а на них, чтобы друг на друга не смотреть, книжки толстые про Сталина поставили.
Товарищ Сталин сказал, что такая коллективная жизнь помогает чувствовать себя коммунистическим "МЫ", а не капиталистическим "Я". Мы все с ним согласны. И по утрам часто поем революционные песни, дожидаясь своей очереди в уборную.
3
Одна соседка, Ольга Борисовна, угостила меня морковкой. Я беру морковку - и к окну, на теплую батарею. Гляжу во двор, не идет ли папа. Иногда он до утра не приходит. У него ужасно много работы в Органах государственной безопасности на Лубянке. Они называются НКВД. Эти Органы занимаются важнейшим делом - разоблачением замаскировавшихся шпионов, которые пытаются внедриться в наши ряды. Мой папа там один из самых лучших сотрудников. Товарищ Сталин лично приколол ему на грудь орден Красного Знамени и назвал его "железной метлой, выметающей гниль из наших рядов".
Я стараюсь откусывать кусочки поменьше, чтобы продлить удовольствие - морковка очень вкусная. В животе бурчит от голода, но я внимания не обращаю. Будущий пионер должен уметь подавлять в себе мелочные мечты о еде. Коммунизм не за горами, скоро еды будет полно, на всех хватит. Конечно, иногда хочется съесть чего-нибудь вкусненького. Я все думаю - как это там, в капиталистических странах? Наверно, дети там морковки даже в глаза не видали.
4
Папа вошел, и все замолчали. Можно подумать, соседи его боятся, но я-то знаю, папу просто уважают. Он подхватил меня с батареи, обнял, прижал к шинели - она снегом пахнет - и несет в комнату, по дороге кивая соседям: здравствуйте, граждане. Один сосед, Щипачев по фамилии, за нами в коридор. Соседи почему-то называют его между собой не Щипачевым, а Стукачевым. Почему, неизвестно, надо бы у папы спросить, он все знает. Вот этот Щипачев идет за нами, головой мотает, улыбается и все спрашивает, сколько папа сегодня шпионов поймал. Так ему и скажи - это же государственная тайна. Но я-то знаю, папа ловит шпионов каждый день. Он мне сам сказал - увидишь кого подозрительного на улице, иди за ним следом и гляди в оба, вдруг шпион. Не теряй бдительности. Враги - они повсюду.
Вот и дверь в нашу комнату, а Щипачев все плетется за нами, не отстает. Ну чего привязался? Я знаю, конечно, почему он в свою комнату не хочет. У них квадратных метров мало, а семья большая - он, жена, трое малышей и старенькая бабуля. У нас с отцом большая комната, а мы только вдвоем. Мне Щипачеву неловко в глаза смотреть, ведь мы в такой роскоши живем. Я отвернулся, но знаю, он не ушел, тянет шею, заглядывает в нашу большую комнату. Тут папа раз, и хлопнул дверью у него перед носом.
- Ему ни о чем ни слова, - говорит папа. - Он все себе на пользу обернет.
Я киваю по-взрослому, как будто понимаю, но на самом деле - нет. О чем это он? Какая польза? Ну ничего, потом подумаю, соображу.
Папа сел сапоги снимать, а я читаю вслух письмо товарищу Сталину. Он улыбается, говорит, что я хорошее письмо написал. Кладет письмо в портфель, обещает завтра передать, а потом говорит:
- Сергей Иванович, директор твоей школы, мне на работу звонил.
- Зачем? У нас в школе нет врагов и шпионов!
Он прищуривается, смотрит на меня сурово, и я тут же понимаю, что потерял бдительность.
- Уверен, сынок?
Ума не приложу, кто бы в школе мог быть шпионом или врагом, но на всякий случай говорю:
- Нет, не уверен.
Он кивает и вытаскивает из портфеля какой-то пакет в оберточной бумаге.
- Да он не про шпионов звонил. Вот, разверни.
Я бумагу разворачиваю, и вдруг внутри что-то как полыхнет алым цветом! Пионерский галстук! Треугольник простой красной материи, который носят все пионеры, но какой же он красивый! Как же долго я о нем мечтал! Завтра, когда меня примут в пионеры, я надену этот галстук в первый раз.
Я галстук разложил на столе, разглаживаю морщинки, а сам говорю:
- Три конца пионерского галстука символизируют нерушимую связь трех поколений: коммунистов, комсомольцев и пионеров.
- Объясни, почему галстук красный.
- Красный цвет галстука - это цвет нашего коммунистического знамени, цвет крови, пролитой за дело Коммунистической партии.
Папа кивает, довольный, повязывает галстук мне на шею, как положено по правилам - правый конец ниже левого, - и громко говорит:
- Юный пионер! К борьбе за дело Коммунистической партии, за дело Сталина будь готов!
Я руку сразу вверх, по-пионерски, и как заору:
- Всегда готов!
У папы лицо меняется. Стало грустным. Я сразу догадался, о чем он думает.
- Мама бы сейчас тобой гордилась, - говорит он.
Я вижу себя в стеклах его очков, алый галстук так и горит на моей груди. Пылает. С завтрашнего дня буду его носить все время! Снимать, только чтобы постирать и погладить.
- Я сам повяжу тебе галстук на пионерской линейке, - говорит папа. - И не только тебе. Директор школы попросил меня быть почетным гостем.
Спрашиваю, чтобы потом не расстраиваться:
- Ты правда сможешь? Ты же слишком занят. Надо шпионов ловить.
Отец улыбается:
- Приду, приду. Честное партийное.
Я сразу к нему, чтобы обнять. Папа хватает меня в охапку - он очень сильный, у меня даже ребра трещат. Крепко держит и тихо-тихо мне на ухо:
- Если со мной что случится, к тете Ларисе иди. Она тебя к себе возьмет.
Тут за стенкой сосед Орлов как рванул на аккордеоне и запел громким голосом:
Растем все шире и свободней!
Идем все дальше и смелей!
Живем мы весело сегодня,
А завтра будет веселей!
Папа меня на ноги поставил, кулаком в стену стукнул и говорит:
- Потише, товарищ, сейчас не время для гулянки.
Орлов тут же затих. Вот как все в квартире папу уважают. Он на меня глянул и дал команду:
- Марш в постель, будущий пионер. Завтра важный день.
5
Среди ночи я проснулся от беспокойства. Лежу и переживаю. Почему папа сказал: "Если со мной что случится, к тете Ларисе иди"? Непонятно. Что с ним может случиться?
По потолку скользят прозрачные тени. Это снег идет. В комнате очень тихо, только слышно, как папа во сне дышит. Вдох-выдох, вдох-выдох. Мне стало спокойней. Ничего с папой случиться не может. Он товарищу Сталину нужен.
Я сел в кровати, чтобы на Сталина посмотреть. Не на самого Сталина, конечно, а на его памятник. Огромный ему памятник поставили. Из каждого окна в Москве видно. Стоит, сверкает в лучах прожекторов. Он из стали сделан, как наши самолеты-истребители. Ничем его не пробьешь.
Хотя, конечно, пытаются. Вот недавно папа поймал группу вредителей. Они хотели памятник динамитом подорвать. Вредители - это враги народа, которые хотят уничтожить нашу социалистическую собственность. Не представляю, кому могло прийти в голову подрывать памятник Вождю, находятся же такие ужасные люди. Их, конечно, сразу ловят.
Я смотрю на памятник и думаю: а что, если это не памятник, а сам товарищ Сталин? Стоит, смотрит с высотищи, наблюдает. Охраняет Москву. А внизу черные точечки блестят, мчатся во все концы по снежным улицам. Точечки эти все ближе и ближе, растут на глазах, превращаются в машины. А машины не простые, машины специальные, сделаны из стали и пуленепробиваемого стекла. Эти машины Органам служат. Я-то знаю - у папы на работе такая машина. Каждую ночь по приказу Вождя машины летят мимо нашего дома. Но сейчас одна не мимо летит, а прямо в наш двор заворачивает. Слышу тормоза. Мотор не выключили, хлопнули дверцами и застучали сапогами по лестнице.
Потом звонок дверной как жахнул:
Дзинь, дзинь, дзинь, дзинь, дзинь.
В нашей коммуналке народу много, но мы по звонкам знаем, к кому пришли. Мы звонки считаем. Один звонок - к Шульманам. Два - к Ивановым. Три - к Щипачевым. Четыре - к Козловым.
Пять - к нам, и так далее, до самых последних, Лодочкиных, - к ним звонить двенадцать раз.
Дзинь, дзинь, дзинь, дзинь, дзинь.
Пять. Значит, к нам.
- Папа, папа, там за тобой машина пришла. По приказу товарища Сталина!
Дзинь, дзинь, дзинь, дзинь, дзинь.
Папа вскочил, простыню натянул, как привидение, глянул на меня как-то странно и говорит:
- Лежи тихо, Сашка, может, обойдется.
Я жду, пока он выйдет, а потом на цыпочках крадусь вслед за ним. На кухне ничего не видно, только в проеме входной двери маячит его белая простыня с пятном пота на всю спину. С кем он там разговаривает? Наконец обернулся, а на нем лица нет.
- Папа, что случилось?
Из черноты появляются трое в форме. Оперативники НКВД. Идут за папой по коридору к нашей комнате, мимо меня сапогами стучат. У последнего фуражка зацепилась козырьком за бельевую веревку, он ее подхватил, ругнулся и потопал за остальными. Весь этот грохот - посреди ночи, а у соседей двери закрыты, никто не выглядывает, не жалуется на шум.
Я за ними в комнату, вошел и вижу: папа почему-то сидит на полу, трет ухо. Офицер оборачивается, его новенькая кожаная портупея поскрипывает. Глаза у офицера красные, недоспал, видно.
- Не беспокойся, малый, - говорит офицер хриплым голосом. - Мы просто болтаем по-дружески.
Тут такое началось! Вытянули ящики из комода и валят все на пол. Пинают сапогами наши вещи, рассматривают. Снимают книжки с полки и каждую трясут - проверяют, не спрятано ли что между страницами. Разрезали матрас на папиной кровати, шарят внутри. Стучат по стенкам, нет ли тайника, даже часть пола выворотили, там, где гвозди некрепко держались. Вот уже все наше добро лежит кучей на полу, все порвано и сломано. Не тронули лишь портрет товарища Сталина на стене, только заглянули за рамку.
Не успел папа натянуть рубашку, как они поволокли его из комнаты. Я ухватился за папу и вижу: у него все ухо в крови.
- Главное, Сашка, вступить в пионеры, - шепчет он торопливо, - это важнее, чем иметь отца. Понял?
А тут офицер:
- Давай, давай! Не разговаривать! - и оттолкнул меня от папы.
В коридоре стоит наш сосед Щипачев, мотает головой и улыбается.
- Это я, Щипачев, - говорит. - Я сообщил.
- Товарищ Сталин благодарит вас за бдительность, гражданин, - говорит офицер и идет, не глядя на Щипачева. Мы все - офицер впереди с папиным портфелем под мышкой, за ним папа, потом два оперативника, затем Щипачев и позади всех я - зашагали по коридору к кухне. Я замечаю, что мы в ногу шагаем, как на параде. Левой-правой, левой-правой, левой-правой.
- Товарищ старший лейтенант, - говорит Щипачев. - А что с мальчишкой-то?
- Государство позаботится, - хрипит офицер. - Утром его заберут.
- Ну, это хорошо, - говорит Щипачев. - Мы тогда вещички перетащим?
Офицер ему на это ни слова. Тут Щипачев встал как вкопанный, и я ему в спину лбом врезался. Он даже не обернулся. Я к двери, а двое с папой уже вниз по лестнице сапогами грохочут.
- Папа, папа, подожди!
Офицер сердито глянул на меня и дверью как шарахнет, чуть по носу не въехал. Пытаюсь открыть дверь - как назло, замок заело. Пинаю дверь, но она не поддается. Бегу к окну. Там, во дворе, оперативники папу в машину пихают и дверцей хлопают. Взревел мотор, шины по снегу крутанулись, автомобиль рванул и на повороте светом фар прямо по окнам ударил. Заиндевевшее стекло вспыхивает, ослепляет меня на мгновение, а когда я опять вижу двор, машины уже нет.
6
Двор вдруг поплыл, стал таять перед глазами.
Я потер глаза, пальцы стали мокрые. Хорошо, что папа меня сейчас не видит, будущим пионерам слез лить не положено.
В глубине квартиры кто-то метлой по полу проехал. Метет среди ночи. Прислушиваюсь. Точно, из нашей комнаты. Я туда. Вижу, дверь нараспашку, а внутри жена Щипачева пол подметает. Вот ведь какая заботливая, встала с постели, помогает убраться.
- Давай по-быстрому, Вася, - говорит. - Пока они не передумали.
Это она Щипачеву. Он тоже уже в нашей комнате, расстелил простыню, еще в пятнах от папиного пота, и бросает на нее наши вещи. Заметил меня, улыбнулся криво. Потом схватил простыню за уголки, узлом повязал и волочет в коридор Там куча нашего добра - теперь не добро, а мусор, конечно.
На меня Щипачевы ноль внимания. Потащили свои пожитки в нашу комнату. Старенькая бабуля ножками засеменила, подушку под мышкой принесла. Несут мебель, кровати стелют и спящих детей переносят и укладывают. И все так быстро, я даже не успел расстроиться, что мне теперь с ними в одной комнате жить. Хочу зайти, а Щипачев в дверях стоит, меня не пускает и вредно усмехается.
- Твой отец арестован, - говорит. - Не место тебе здесь.
Я стою, ни туда ни сюда, не знаю, что делать, а он отвернулся и закрывает дверь.
- Ему в детском доме лучше будет, - говорит он жене. - С другими ребятами.
И защелкнул замок.
