У Артура никак не укладывалось в голове, что он снова, уже второй раз за неделю, оказался в этом доме. В памяти до сих пор стояла картина того давнего трагического утра: "скорая помощь", полыхающие мигалки, вой сирен, визг покрышек на подъездной дорожке. Тротуар, заполненный людьми, соседи в пальто, наброшенных поверх дорогих пижам и халатов; полицейские автомобили, перегородившие Эн-стрит, и повсюду - копы.
Артур и его напарник, тоже санитар "скорой помощи" из джорджтаунской больницы, вбегают в дом. В дверях стоит молодой полисмен.
- Не спешите, ребята, - говорит он. - Вы им уже не поможете.
Мужчина лежит на спине, пуля прошила ему висок. Должно быть, умер мгновенно. Между ним и женщиной валяется пистолет. Она упала ничком, коврик под ней пропитался кровью. Она молода, не старше тридцати. Темные волосы рассыпались по плечам, желтый шелковый халат обвивает стройное тело.
Артур склонился над маленькой девочкой: глубокая рана на голове; волосы и ночная рубашка перепачканы кровью. Правая нога неестественно вывернута, сломанная кость проткнула кожу.
Артур наклонился еще ниже.
- Жива, - прошептал он.
Вокруг начинается кутерьма. Кто-то устанавливает капельницу. "Первая группа, отрицательный резус!" - требует врач, и ему подают склянку с кровью. Маленькое неподвижное личико накрывают кислородной маской, на сломанную ногу накладывают шину. Артур помогает бинтовать голову девочки, легонько касается ладонями ее лба; рыжие локоны обвиваются вокруг его пальцев. Кто-то говорит, что малышку зовут Кэрри.
- Если будет на то воля Господня, я спасу тебя, Кэрри, - шепчет он.
- Она не слышит, - бурчит врач, отталкивая Артура. Полицейский фотограф щелкает камерой, снимая девочку, трупы, комнату. На ковре мелом обводят контуры тел.
Еще тогда у Артура возникло чувство, что этот дом - вместилище зла, место, где были погублены два невинных цветка - молодая женщина и ее малышка-дочь. Однажды он показал зловещий дом Глории и рассказал о том страшном утре.
Маленькая Кэрри пролежала в палате интенсивной терапии джорджтаунской больницы два месяца. Артур заглядывал к ней, как только появлялась возможность. Она так и не пришла в себя, В конце концов он понял, что ей не суждено выжить, и стал искать способ вручить ее Господу. Но прежде чем успел что-то предпринять, девочку перевели в клинику близ Бостона, а спустя некоторое время Артур узнал из газеты о ее смерти.
У его сестры в детстве была кукла. "Давай заботиться о ней вместе, - предложил он. - Представим себе, что она заболела, а я буду ее лечить. Тяжелая мозолистая рука отца хлестнула его по лицу. Из носа брызнула кровь: "Вылечи лучше себя, неженка!"
Артур начал поиски куклы со спальни Патриции Треймор. Он открыл гардероб и осмотрел полки снизу доверху. Куклы не было. Артур разглядывал дорогую одежду, и в его душе закипал гнев. Шелковые блузы, кружевное белье, платья и костюмы - все словно с журнальных обложек. Глория носит джинсы и свитера из дешевых магазинов и с распродаж, а подопечные Артура в доме престарелых вообще ходят во фланелевых рубахах и бесформенных халатах!
Но одно из платьев Патриции Треймор - коричневая шерстяная хламида с веревочным поясом - заинтересовала его. Оно напоминало монашеское облачение. Артур вынул платье из шкафа и приложил к себе. Потом повесил хламиду на место и принялся обследовать нижние выдвижные ящики. Куклы там тоже не оказалось. Вероятно, она где-то в другом месте, если вообще до сих пор не выброшена. Продолжая поиски, Артур заглянул в стенные шкафы пустых гостевых спален и спустился на первый этаж.
Патриция Треймор оставила свет в прихожей, включенную лампу в библиотеке, а в гостиной горела даже гирлянда на рождественской елке! Она греховно расточительна, негодующе подумал Артур. Просто безнравственно расходовать впустую столько энергии, когда старики не могут себе позволить обогреть свои дома. А елка уже успела высохнуть. Если ее коснется огонь, она вспыхнет как факел.
Одна елочная игрушка упала с ветки; он подобрал ее и повесил на место. В гостиной явно некуда что-либо спрятать, быстро понял Артур и двинулся дальше.
Последней комнатой, которую он обследовал, стала библиотека. Картотечные шкафы заперты на ключ - вероятно, она положила куклу именно сюда. Но тут под письменным столом Артур заметил картонную коробку и интуитивно почувствовал, что кукла спрятана в ней. Ему пришлось повозиться, чтобы вытащить картонку, но когда он открыл крышку, сердце радостно подпрыгнуло: драгоценная кукла Глории лежала сверху!
Передник пропал, но Артур не стал терять время на его поиски. Он снова обошел все комнаты и проверил, не осталось ли где следов его присутствия. Он не дотрагивался до выключателя, не касался дверных ручек. Богатый опыт, приобретенный в клинике и в доме престарелых, научил его осмотрительности. Конечно, если Патриция Треймор хватится куклы, она поймет, что здесь кто-то побывал. Но скорее всего в ближайшие несколько дней пропажа останется незамеченной.
А уйдет он тем же путем, каким пришел - через окно второго этажа.
* * *
В просторном доме посла внимание Пэт прежде всего привлекла великолепная коллекция картин, изысканно смотревшихся на фоне белых стен.
Перед застекленной верандой высилась рождественская елка с серебряными украшениями.
Обеденный стол был заставлен изысканнейшими закусками: икра, осетрина, ветчина, заливная индейка, салаты и горячие бисквиты. Два официанта осторожно наполняли бокалы гостей шампанским.
Посол Карделл, невысокий элегантный старик, учтиво приветствовал Пэт и представил ее своей сестре, Ровене ван Клиф, которая жила вместе с братом.
- Я - младшая сестренка, - уточнила миссис ван Клиф, подмигнув Пэт. - Мне только семьдесят четыре, а Эдварду уже восемьдесят два.
Гостей собралось человек сорок. Лайла, понизив голос, называла Пэт самых знаменитых:
- Британский посол сэр Джон Клеменс с супругой... Французский посол... Дональд Арлен - его вот-вот назначат главой Международного банка... Высокий мужчина у камина - генерал Уилкинс. Его прочат на пост командующего войсками НАТО... Сенатор Уитлок не со своей супругой.
Лайла познакомила Пэт с соседями. Пэт с удивлением обнаружила, что моментально стала центром внимания. Есть ли у нее какие-нибудь подозрения о том, кто именно ей угрожал? Не кажется ли ей, что президент собирается назначить сенатора Дженнингс вице-президентом? Легко ли работается с сенатором? Скоро ли выйдет в эфир ее программа?
Джина Баттерфилд, журналистка, ведущая колонку в "Вашингтон трибюн" подобралась поближе к их группе и жадно слушала ответы Пэт.
- Как странно, что кто-то забрался в дом и оставил записку с угрозами! - воскликнула журналистка. - Но вы, кажется, не принимаете всерьез это происшествие?
Пэт попыталась казаться беззаботной:
- Мы все считаем это чьей-то дурацкой шуткой. Обидно, что пресса раздула из мухи слона. К тому же это несправедливо по отношению к сенатору.
Баттерфилд покровительственно улыбнулась:
- Милочка моя, вы в Вашингтоне! Нельзя рассчитывать, что столичные журналисты оставят без внимания такой лакомый кусок! Вы, похоже, настроены оптимистично, но лично я здорово расстроилась бы, если бы кто-то вторгся в мой дом и стал угрожать расправиться со мной.
- Тем более что он вломился в этот дом, - встряла еще одна доброхотка. - Вам рассказывали о трагедии Адамсов, которая там когда-то разыгралась?
Пэт сосредоточенно разглядывала пузырьки в бокале шампанского.
- Да, я слышала эту историю. Но ведь это произошло очень давно, не правда ли?
- Стоит ли сейчас говорить об этом? - вмешалась миссис Тэтчер. - Ведь сегодня сочельник.
- Подождите-ка минутку, - быстро сказала Джина Баттерфилд. - Адамс... Конгрессмен Адамс. Вы хотите сказать, что Пэт живет в том доме, где он покончил с собой? Как же пресса упустила такую важную деталь?
Пэт почувствовала осторожное прикосновение к своей руке - Лайла хотела предостеречь ее. Неужели выражение лица выдает ее?
К их группе подошел посол.
- Пожалуйте к столу, дорогие гости, - пригласил он.
Пэт повернулась, собираясь последовать за ним, но тут услышала, как журналистка обратилась к другой гостье:
- Вы жили здесь, в Джорджтауне, когда погибли Адамсы?
- Ну конечно, - ответила женщина. - Всего через два дома от них. Тогда еще была жива моя мать. Мы довольно хорошо знали чету Адамс.
- Я тогда еще не переехала в Вашингтон, - пояснила Джина Баттерфилд, - но, конечно, до меня доходили разные слухи. А что, подоплека этого дела так и не выплыла наружу?
- Разумеется, - с готовностью отозвалась собеседница Джины. - Мать Рени, миссис Скайлер, примадонна из Бостона, сообщила прессе, что Рени считала свой брак ошибкой и собиралась развестись с Дином.
- Пэт, может быть, нам все же стоит что-нибудь съесть? - миссис Тэтчер решительно увлекла ее к столу.
- Разве Рени добивалась развода? - донесся до них новый вопрос Джины.
- Сомневаюсь, - фыркнула ее собеседница. - Да она с ума сходила по Дину, ревновала его даже к работе. Это было сущее наказание - наблюдать за ними на приемах и вечеринках, она сидела, как манекен, рта никогда не открывала. А уж эти ее ежедневные восьмичасовые упражнения на проклятом рояле! В теплые дни мы все на стенку лезли, слушая ее игру. И уж поверьте, великой пианисткой она не была! Исполнительница из нее вышла бы весьма посредственная.
"Не верю, - подумала Пэт, - не хочу верить. О чем еще спрашивает журналистка? Кажется, о репутации бабника, которой пользовался Дин Адамс".
- Дин был чертовски привлекателен, женщины так и вились вокруг него. - Соседка пожала плечами. - Мне тогда было всего двадцать три, признаюсь, и я совсем потеряла голову! Он обычно прогуливался по вечерам с Кэрри, и я взяла себе за правило случайно сталкиваться с ними каждый раз, но все напрасно... Думаю, нам лучше присоединиться к остальным. Я просто умираю от голода.
- А конгрессмен Адамс действительно был очень неуравновешенным человеком? - спросила Джина.
- Конечно нет. Эти слухи стала распространять мать Рени. И уж поверьте мне, она отлично знала, что делает! Вспомните: на пистолете были отпечатки пальцев Рени. Мы с мамой всегда считали, что это именно она стреляла в ту ночь. А что касается Кэрри... Знаете, костлявые пальцы пианистки могут обладать недюжинной силой! Я бы не удивилась, узнав, что она сама ударила бедную малышку...
Глава 20
Потягивая светлое пиво, Сэм бесцельно разглядывал толпу в теннисном клубе Палм-Спрингс. Он повернул голову и, поймав взгляд дочери, улыбнулся. Карен унаследовала масть матери: темный загар только подчеркивал белокурый цвет ее волос. Ее ладонь покоилась на руке мужа.
Томас Велтон Сноу-младший очень приятный парень, подумал Сэм. Правда, семья его, на взгляд Сэма, была чересчур уж светской и скучноватой, но он искренне радовался удачному замужеству дочери.
За время пребывания в Калифорнии Сэма успели представить нескольким необычайно привлекательным дамам средних лет - вдовам, соломенным вдовам и просто одиноким женщинам, делающим карьеру. Любая из них была бы не прочь избрать себе спутника жизни, но эти знакомства вызывали у Сэма лишь растущее нетерпение. В глубине души усиливалось ноющее болезненное ощущение неуместности своего присутствия здесь.
Но где, ради всего святого, теперь его место?
В Вашингтоне - вот где. Он был рад возможности побыть с Карен, но ему быстро опостылели новые знакомства, все эти люди, которых она считала такими славными.
"Моей дочери двадцать четыре года, - думал Сэм. - Она замужем и счастлива. Она ждет ребенка. А мне совсем ни к чему знакомиться со всеми сорокалетними дамами Палм-Спрингс, мечтающими о замужестве".
- Папочка, ты не мог бы перестать хмуриться?
Карен привстала, наклонилась через стол, поцеловала его и снова уселась рядом с мужем, который тут же обнял ее за плечи. Сэм окинул взглядом их сияющие лица. Через день-другой они пресытятся его обществом.
- Родная, - доверительно обратился он к Карен. - Помнишь, ты спрашивала, не думаю ли я, что президент назначит заместителем Абигайль Дженнингс, а я ответил: "Не знаю". Наверное, я слукавил. Думаю, она самый вероятный кандидат.
После этих слов все присутствующие буквально впились в него глазами.
- Завтра вечером сенатор устраивает рождественский ужин у себя дома; там, конечно, будут корреспонденты. Думаю, в телепрограмме про Абигайль Дженнингс вы увидите фрагменты этого приема. Она просила меня приехать. Если ты не возражаешь, я приму ее приглашение.
Его выслушали с пониманием, и свекор Карен тут же попросил прислугу принести расписание авиарейсов. Если Сэм завтра вылетит из Лос-Анджелеса восьмичасовым утренним рейсом, то будет в национальном аэропорту в половине пятого по времени восточного побережья. Как интересно получить приглашение на ужин, который снимают для телевидения! Все они будут с нетерпением ждать выхода программы в эфир.
Только Карен сидела молча. Потом она рассмеялась и сказала:
- Брось трепаться, папочка. До меня дошел слушок, что сенатор Дженнингс положила на тебя глаз.
Глава 21
В девять минут десятого Пэт и миссис Тэтчер ушли с приема. Они молча брели по улице, и только у самого дома миссис Тэтчер тихо произнесла:
- Не могу выразить, как я сожалею, Пэт...
- Что в словах этой женщины правда, а что - досужие домыслы? Я должна знать. - В ушах Пэт все еще звучали обрывки фраз: "... истеричка... костлявые руки... бабник... мы думаем, она сама ударила бедную малышку..." - Мне просто необходимо выяснить, как это произошло. - Твердо сказала она.
- Пэт, эта женщина - злобная сплетница. Она отлично понимала, что делает, когда затеяла разговор о прошлом в присутствии журналистки из "Вашингтон трибюн".
- Она, конечно, ошибается, - произнесла Пэт без всякого выражения - монотонно и вяло.
- Ошибается?
Они стояли у калитки Лайлы. Пэт посмотрела через улицу на свой дом. Несмотря на свет, горевший на нижнем этаже, дом казался мрачным и пустым.
- Видите ли, я кое-что вспомнила. Теперь я абсолютно уверена, что, когда в ту ночь вбежала в гостиную, я споткнулась о тело матери. - Пэт повернулась к Лайле. - Многообещающая наследственность, правда? С одной стороны, истеричка-мать, которая, очевидно, считала меня обузой, с другой - спятивший отец, который пытался меня убить. Просто сердце радуется...
Лайла промолчала. Дурное предчувствие вновь напомнило о себе. Она вздохнула:
- Ох, Кэрри, как бы я хотела вам помочь!
Пэт сжала ее руку.
- Вы и так помогаете мне, Лайла.
* * *
В библиотеке призывно мигал индикатор автоответчика. Пэт перемотала пленку и прослушала сообщение: "Говорит Пелхэм. Сейчас семь двадцать. У нас кризис. Как только попадете домой, невзирая на время, позвоните сенатору Дженнингс, 703-555-0143. Встретимся там. Это приказ".
У Пэт внезапно пересохло горло. Она набрала номер. Занято. После трех попыток она наконец прорвалась. Трубку снял Тоби.
- Тоби, это Пэт Треймор. Что случилось?
- Многое. Где вы?
Дома.
- Хорошо. Мистер Пелхэм пришлет за вами машину. Минут через десять.
- Тоби, что произошло?
- Мисс Треймор, возможно, вам придется кое-что объяснить сенатору. - Он положил трубку.
Через полчаса служебная машина Пелхэма, доставившая Пэт, остановилась перед домом Абигайль Дженнингс. По дороге девушка терялась в догадках, но все они сводились к одному неутешительному выводу: произошло нечто такое, что еще больше расстроило Абигайль или поставило ее в неловкое положение, и это нечто вменят в вину ей, Пэт.
Мрачный как туча Тоби, открыл дверь и провел Пэт в библиотеку. Собравшиеся молча сидели за круглым столом, словно на военном совете. В тягостную, гнетущую атмосферу совершенно не вписывались веточки омелы, украшавшие камин.
Миссис Дженнингс, напоминавшая в эту минуту мраморного сфинкса, смотрела куда-то сквозь Пэт. Справа от сенатора расположился Бакли; длинные жидкие пряди его волос были в беспорядке и больше не скрывали аккуратную плешь на макушке.
Щеки Лютера Пелхэма покрывали багровые пятна. Он явно был на грани апоплексического удара.
"Это даже не суд, - подумала Пэт. - Это инквизиция. Моя вина кажется им доказанной. Но в чем я провинилась?"
Не предложив Пэт сесть, Тоби опустил свою тяжелую тушу на последний свободный стул.
- Сенатор, - начала Пэт, - очевидно, случилось что-то ужасное, и столь же очевидно, что это как-то связывают со мной. Не угодно ли кому-нибудь объяснить мне, в чем дело?
В центре стола лежала газета. Бакли схватил ее и сунул чуть ли не в лицо Пэт.
- Где вы раздобыли эту фотографию? - процедил он.
Пэт посмотрела на первую полосу: "Нэшнл миррор". Броский заголовок кричал: "СТАНЕТ ЛИ "МИСС ЭЙПЛ-ДЖАНКШЕН" ПЕРВОЙ ЖЕНЩИНОЙ ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТОМ?" На огромной фотографии красовалась Абигайль в короне "Мисс Эйпл-Джанкшен" в обнимку со своей матерью.
Увеличенный снимок с безжалостной четкостью являл миру непомерные габариты Фрэнси Форстер. Необъятное тело распирает цветастый ситец дешевого платья; рука, обхватившая Абигайль, - в складках жира; гордая улыбка приковывает внимание к двойному подбородку.
- Вы уже видели эту фотографию! - рявкнул Филипп.
- Да. - Пэт вспомнила угрюмое замечание Абигайль о том, что она потратила больше тридцати лет, пытаясь вытравить Эйпл-Джанкшен из своей жизни. Как, должно быть, ужасает ее случившееся! Забыв про остальных членов судилища, Пэт обратилась к сенатору.
- Не считаете же вы в самом деле, что я имею какое-то отношение к появлению этой фотографии в "Миррор"?
- Послушайте, мисс Треймор, - вмешался Тоби, - не пытайтесь лгать. Я выяснил, что вы шныряли по Эйпл-Джанкшену и среди прочего откопали старые номера местной газетенки. Я был рядом с вами, когда вам звонил Сондерс. - От добродушия Тоби не осталось и следа.
- Я сообщил сенатору, что вы отправились в Эйпл-Джанкшен вопреки моему приказу, - прогремел Пелхэм.
Пэт поняла предупреждение - не следует говорить, что Лютер санкционировал ее поездку в Эйпл-Джанкшен. Но какое это теперь имеет значение! Сейчас самое важное - Абигайль.
- Сенатор, - снова начала Пэт, - я понимаю, что вы сейчас должны чувствовать...
Ее слова произвели эффект взрыва. Абигайль вскочила:
- Да неужели?! Мне казалось, я выразилась достаточно ясно, но придется повторить еще раз: я ненавижу каждую секунду своей жизни в этом вонючем городишке! Лютер и Тоби наконец-то соизволили посвятить меня в вашу бурную деятельность в этой дыре, так что теперь я знаю - вы виделись в Джереми Сондерсом. Что он вам наболтал, этот ничтожный паразит? Что его мать указывала мне на черный ход? Что моя мать была кухаркой? Держу пари - уж он-то распустил свой поганый язык!..