– Ага. Уж это наверняка, – согласился Пожарный. – Да и насрать. Ищете виноватого – вот он я. Что они, наорут на меня? Захотят устроить мне взбучку – пусть отправляются на север, в Мэн, и ищут меня. Дайте ручку. Исправлю номер.
– Серьезно?
– Ну. Даже визу поставлю.
– Эй, Глен! Хочешь, я свяжусь по рации, проверю? – спросил кто-то другой. Голос молодой, почти ломающийся. – Я за пять минут управлюсь – свяжусь с конторой.
Харпер двумя руками ухватила мистера Трюфеля. Он тихо мяукнул. Харпер начала разворачиваться к пожарной машине… и застыла, глядя на пустую будку.
Видеокамера, укрепленная под краем крыши, смотрела прямо на Харпер. Она даже видела себя, немного не в фокусе, на голубом экране телевизора в будке.
Харпер еще стояла, уставившись на свое изображение на мониторе, когда в поле зрения, между ней и пыльной будкой появился охранник. Совсем еще ребенок, с коротко постриженными рыжими волосами и винтовкой М-16 через плечо. Он шел спиной к Харпер, но если бы обернулся, то уперся бы взглядом прямо в нее. Если бы он посмотрел в будку, то увидел бы изображение Харпер на экране. Он не сделал ни того, ни другого. Часовой смотрел в сторону кабины машины и показывал большим пальцем на будку.
– Я знаю всех в общественных работах, – сказал он. – У них есть список допущенных машин, и в конторе всегда кто-нибудь сидит – Элвин Уиппл или Джейкоб Грейсон. Они скажут, что делать.
Харпер сунула мистера Трюфеля в отсек. Потом осторожно задрала ногу – насколько получилось – и подтянулась наверх.
– Хорошая мысль! Давайте, – сказал Пожарный. – А, нет, погодите, идите сюда. Вам понадобится планшет, чтобы вписать правильные номера.
Харпер выглянула во все еще приоткрытую дверцу отсека и увидела, как рыжий мальчик снова потрусил к кабине. Через мгновение он пропал из виду.
Харпер закрыла дверь.
Потом передала Рене мистера Трюфеля и вернула на место огнетушители… хотя зачем – никто ведь не открывал дверцы отсеков; и через мгновение машина тронулась. Харпер улеглась на пол. Мышцы в левой ноге свело.
Мистер Трюфель тихо заурчал. Рене теребила шерсть на голове кота.
– Знаете что, Харпер? – негромко спросила Рене.
– Что?
– Мне кажется, это не мой кот, – сказала Рене.
12
Пожарная машина дрогнула, подалась назад на фут-другой и двинулась вперед, словно неохотно. Металлические канавки в асфальте снова запели под шинами. Харпер услышала далекий "динь-динь" медного колокольчика – Пожарный прозвонил "адьос".
Машина набирала скорость по дороге на север.
– Получилось, – сказала Рене. Она оперлась на локоть. – Похоже, мы в безопасности.
Харпер не ответила. Она чуть приподняла голову и снова уронила ее на стальной пол, думая про камеру.
– Что? – спросила Рене.
Харпер покачала головой.
Машина ехала дальше. Наверное, Джон уже разогнался до шестидесяти или семидесяти миль, и машина шла гладко и быстро. Харпер подумала, что через какое-то время качка и ощущение скорости убаюкают ее.
Впрочем, минут через десять Пожарный понизил передачу. Машина стала замедляться, гравий захрустел под шинами и камешки застучали в днище.
Харпер уже привстала на колени, когда Пожарный открыл дверцу заднего отсека.
– У нас неприятности? – спросила она.
– Нет. – У него была гадкая привычка: когда он врал, то смотрел прямо в глаза. – Решил узнать: не хотите ли сесть впереди со мной.
Открылся второй отсек, Алли высунула голову, почесывая медового цвета ежик на затылке.
– И Ника заберите. У него ноги воняют.
– Тогда ладно, – сказал Пожарный.
– Наверное, не стоило тут останавливаться, – сказала Харпер. – Мы еще слишком близко к границе.
– Надо дровишек подбросить, – ответил он.
Вылезли все – размяться. Харпер уперлась кулаками в поясницу и захрустела позвонками. Легкий бриз сдувал волосы со лба.
Они уже миновали Кейп-Неддик, где когда-то был природный заповедник. Справа от дороги, со стороны мыса, заповедник остался. Громадные дубы, пышные от новых зеленых листьев, покачивали ветвями. В темной траве звенели пчелы.
Слева от дороги раскинулся лунный пейзаж с обугленными ветками и почерневшими камнями среди пепельных дюн. Обгорелые остовы деревьев казались легкими набросками на фоне бледной грязи. В сотне футов от дороги стояло здание из гофрированной жести, покоробившейся от жара; стены так деформировались, что домик напоминал рисунок пятилетнего ребенка. И разоренные земли тянулись, насколько хватало глаз.
– И так везде? – спросила Рене, прикрыв глаза ладонью.
– В штате Мэн? Насколько я слышал, нет. Дальше на север будет гораздо хуже. – Пожарный обернулся на шоссе, по которому они приехали. – Понятия не имею, в каком состоянии дороги дальше. Конвой пожарных, к которому мы якобы принадлежим, по 95-му ехал только до Йорка, а потом – по местному шоссе, прямо на север. Йорк мы уже проскочили, так что впереди – великая неизвестность.
Харпер последовала за ним в сторону от дороги, в траву. Джон крутил головой, собирая сухие ветки. Ник отошел к деревьям, повернулся спиной и стал писать в папоротник.
– Очень скоро они разберутся, что не должны были нас пропускать, – сказала Харпер.
– Уже не важно. Когда они поймут свою ошибку, думаю, будут держать рот на замке. В конце концов, им гораздо легче устроить показательную порку, чем нам. Их-то ловить не нужно. Нет, по-моему…
– Вы все-таки не понимаете. На мосту кое-что произошло. Полный провал. Кот выпрыгнул. Я боялась, что его кто-нибудь заметит, и тогда решат обыскать всю машину. И я вылезла, чтобы забрать его, а на будке была камера. У них осталась запись – доказательство того, что вы везете "зайцев".
– Это если они будут запись смотреть, – сказал он. Потом обернулся на Харпер и добавил: – Я же говорил, что брать кота – ошибка!
– У вас есть другие хобби, кроме как заявлять направо и налево: "Я же говорил"? – Это были любимые слова Джейкоба. И Харпер не хотелось, чтобы Джон напоминал Джейкоба хоть чем-то. От одной мысли хотелось врезать Джону от души.
Пожарный повернулся с охапкой тощих веток и двинулся обратно по высокой траве.
– Никого они за нами не пошлют, – сказал он наконец. – Нью-Гемпшир изолирован – полицейское государство. И они никого не отправят в погоню. Не станут рисковать. Любой, кого они пошлют, может ведь решить не возвращаться. В этом проблема полицейских государств. Охранники – тоже заключенные, и большинство из них это понимают.
Но, говоря все это, Пожарный смотрел Харпер в глаза, не отрываясь, – и она поняла, что он сам себе не верит.
Пожарный поднялся на подножку и принялся подкладывать дрова в дымящееся ведро. Из леса вернулся Ник.
"А зачем на машине ведро с углями?" – показал он знаками.
Харпер пришлось воспользоваться пальцевой азбукой.
"Это память о его любимом огне".
"Он психованный, как сортирная крыса, – показал Ник. – Я иногда забываю".
"Выбирайте выражения, молодой человек, а то я помою вам руки с мылом".
"Ха-ха, – показал Ник. – Я понял. Очень смешно. Все любят шутки про глухих. Вот еще: зачем Господь сделал так, чтобы, когда пердишь, воняло? Чтобы и глухие наслаждались".
Когда они въехали на шоссе, Пожарный высунулся из окна и снова позвонил в колокольчик.
13
Чем дальше они продвигались на север, тем меньше пейзаж напоминал Землю. На дорогу наползали дюны из серого пепла, иногда оказывавшиеся такими высокими и широкими – целые острова бледной пушистой грязи, – что разумнее было, сбросив скорость, объехать их стороной. Земля цветом напоминала бетон. Обугленные деревья по обе стороны дороги сияли кристаллическим блеском под бледным и начинающим розоветь небом. Здесь ничего не росло. Харпер читала, что травы и кусты быстро восстанавливаются после лесных пожаров, но тут почва была погребена под слоем спекшегося пепла, белесой коркой, на которой не было видно ни следа зелени.
Поднявшийся ветер бросал пыль в лобовое стекло, и Пожарный включил "дворники", которые начали чертить на стекле длинные серые дуги.
Минут примерно через двадцать Харпер увидела на гребне с восточной стороны ряд жилых прицепов. От них не осталось почти ничего – только обгорелые скорлупки с выбитыми окнами и обвалившимися крышами. Ряд алюминиевых коробок под открытым небом промелькнул мимо.
Теперь скорость упала до двадцати миль в час – Пожарному приходилось объезжать груды пепла, а иногда – упавшее на дорогу дерево. Переехали через речку. Под мостом текла серая слякоть. По грязной воде лениво плыл мусор: Харпер разглядела шину, покореженный велосипед и дальше – как будто раздутую свинью в джинсовом комбинезоне; гнилая плоть кишела мухами. Приглядевшись, Харпер поняла, что это вовсе не свинья, и заслонила ладонью глаза Нику.
Въехали в Биддефорд. Казалось, город подвергся бомбежке. Черные трубы торчали среди рухнувших кирпичных стен. Обгорелые телефонные столбы выстроились в ряд – ни дать ни взять кресты, готовые к жертвоприношению. Надо всем возвышался Медицинский центр Южного Мэна – от корпусов, черных, как обсидиан, еще поднимался дым. Биддефорд превратился в империю руин.
Ник показал руками: "Люди, которые тут жили, спаслись?"
"Да, – ответила Харпер. – Большинство спаслось". Лгать руками оказалось проще, чем вслух.
Биддефорд остался позади.
– Я думала, мы увидим беженцев, – сказала Харпер. – Или патрули.
– Чем дальше на север, тем гуще дым и больше всяких токсинов в воздухе. Не говоря уже о пепле. Воздух становится отравленным очень быстро. Но не для нас, не забывайте. Думаю, драконья чешуя у нас в легких о нас позаботится. Воздух опасен для нормальных. – Он слабо улыбнулся. – Хоть человечество и вырождается, нам повезло стать частью чего-то нового.
– Угу, – сказала Харпер, оглядывая громадные пустоши. – Вот оно, наше везение. Кроткие наследуют землю. Если кого-то заинтересует то, что от нее останется.
Пожарный включил радио и начал пробираться через треск статики, неразборчивые голоса и хор мальчиков, достигший высокой ноты в гулком соборе; нашел – за треском – скачущее, почти бестолковое басовое соло, и певца, который жаловался, что его любимая решила убежать, убежать. Слабый сигнал еле пробивался сквозь безумные помехи, но Пожарный нагнулся и расширил глаза, прислушиваясь, потом взглянул на Харпер.
Харпер посмотрела на него и кивнула.
– Я действительно слышу, – спросил Пожарный, – то, что мне кажется?
– Похоже, и вправду "Инглиш бит", – ответила Харпер. – Вперед, мистер Руквуд. Наше будущее ждет нас. Рано или поздно мы доберемся.
– И кто бы подумал, что будущее будет звучать совсем как прошлое? – спросил Пожарный.
14
Через пару миль после Биддефорда Пожарный убрал ногу с акселератора, и машина начала замедляться.
– Честно говоря, – сказал он, – почти сорок миль одним махом – на такое я и не надеялся.
Полосы, ведущие на север, перегораживал восемнадцатиколесный грузовик. Как и все, что попадалось им на глаза за последний час, он тоже словно побывал под бомбежкой. От кабины осталась выгоревшая скорлупа. Контейнер почернел от сажи, но под грязью еще можно было разглядеть слово "Уолмарт".
Над логотипом кто-то счистил грязь и краской из баллончика написал большими красными буквами:
ПОРТЛЕНДА НЕТ
ДОРОГА РАЗРУШЕНА НЕ ПРОЕХАТЬ
ЗДОРОВЫЕ? ОТМЕТЬТЕСЬ У ДИКА ХОКИНСА В ПРАУТСНЕК
ЗАРАЗНЫХ ПРИСТРЕЛИМ НА МЕСТЕ
ПРОСТИ НАС БОГ, ХРАНИ ВАС БОГ
Пожарный открыл дверцу и встал на подножку.
– У меня есть буксирная цепь. Наверное, получится сдвинуть эту фуру в сторону. Нам нужно не очень много места, чтобы проскочить. И раз уж встали, можно дровишек подбросить.
Ник пошел за Харпер к корме пожарной машины – проверить, как там Алли и Рене. Алли уже стояла на асфальте и помогала Рене спуститься по бамперу. Рене с серым, как окружающий пейзаж, лицом одной рукой прижимала к груди кота.
– Как держитесь, старушка? – спросила Харпер.
– Не услышите ни единой жалобы, – заявила Рене.
– Да куда уж, – встряла Алли. – Что вообще можно услышать за воем кота?
– Нашему маленькому туристу не нравится путешествовать общим классом, – сказала Рене.
– Тогда может сесть впереди, – сказала Харпер. – И вы с ним садитесь.
Рене выглядела измученной и усталой, но в ответ улыбнулась:
– Да ни за что.
– Вы не поедете сзади, мисс Уиллоуз, – сказала Алли. – Ухнем в глубокую рытвину – и ребенок пулей вылетит. Получатся реактивные роды.
Рене побледнела:
– Выразительный образ.
– А что – нет? Кто хочет есть? – Алли потянулась в задний отсек за пакетом с продуктами.
Харпер понесла банку персиков и пластиковую ложку к кабине – решила поделиться с Джоном. Он забрался на капот большого трейлера и, приставив ладонь козырьком ко лбу, вглядывался в шоссе.
– Что там впереди? – спросила Харпер.
Джон сел и съехал по капоту.
– Ничего хорошего. Целых участков дороги не хватает, и еще я вижу громадное дерево поперек шоссе, меньше чем в миле отсюда. И до сих пор все дымится.
– Да быть не может. Горело когда? Восемь месяцев назад? Девять?
– Огонь не потухнет, пока есть чему гореть. Пепел укрывает защитным одеялом угли внизу. – Пожарный выскользнул из куртки и остался в замызганной майке. Полуденный жар колыхался над дорогой. – Будем ехать, пока сможем. Тогда бросим машину и пойдем пешком. – Он мельком глянул на живот Харпер. – Вам надо с одеждой разобраться. Будет жарко, а брести придется несколько дней.
Харпер пыталась гнать прочь фантазии о том, что они доберутся до острова Марты Куинн сегодня ночью, о постели со свежими простынями, о горячем душе, об ароматном мыле – но не могла удержаться. Она пала духом, услышав, что может потребоваться больше времени и сил, чем она надеялась. Все надеялись. Однако едва почуяв собственное разочарование, Харпер решительно отодвинула его на задний план. Они в пути и уже выбрались из Нью-Гемпшира. На сегодня вполне достаточно.
– Что? – переспросила она. – Думаете, я первая беременная леди, которой придется пройтись пешочком? Вот. Съешьте персик. Займите чем-нибудь рот – вместо суровых речей и мрачных предсказаний. Знаете, что вы убийственно сексуальный, пока молчите? А как заговорите – становитесь феноменальной задницей.
Пожарный разинул рот и получил персик на пластиковой ложке. За фруктом последовал поцелуй со вкусом золотого сиропа. Когда Харпер оторвалась от губ Джона, он улыбался.
Ник, Рене и Алли, собравшиеся рядом, зааплодировали. Харпер показала им средний палец и снова поцеловала Джона.
15
Джон и Алли прикрепили цепь к буксирной проушине пожарной машины и потащили другой конец к трейлеру. Пока они привязывали цепь, Харпер заглянула в длинный контейнер "Уолмарта". Внутри пахло каленым металлом и паленым волосом, но у стены обнаружились несколько деревянных поддонов. Харпер вытащила один наружу – если получится сломать, будет топливо для ведра с углями.
Рене принесла ломик и топор. Харпер прислонила поддон к побелевшему от огня дорожному ограждению и начала тюкать топором. Полетели сосновые щепки.
Рене прищурилась от яркого солнца, глядя на ведро, приваренное позади кабины.
– Я все собиралась спросить… – неуверенно начала Рене.
– Наверное, лучше и не стоит.
– Ладно.
Харпер отнесла несколько щепок к машине, забралась на подножку и заглянула в ведро. Угли пульсировали. Харпер начала подкладывать кусочки дерева, один за другим. Каждая щепка вспыхивала с дрожащим шипением белого огня. Положив четыре или пять щепок, Харпер помедлила, держа очередную над ведром, – выбирала, куда положить.
Изогнутая лента пламени, похожая на руку ребенка, протянулась и схватила палку. Харпер отпустила ее, тихо вскрикнув, и соскочила с подножки. Ватные ноги тряслись. Рене придержала Харпер за локоть.
– Я слышала про языки огня, – мягко сказала Рене. – Но не про руки.
Харпер покачала головой, не в силах ответить.
Пожарный захлопнул водительскую дверцу и включил заднюю передачу. Буксирная цепь натянулась и щелкнула. Шины пожарной машины завертелись, задымились, нашли сцепление с дорогой – и задняя часть трейлера с лязгом дернулась вбок.
Когда фура освободила небольшой проезд, Харпер впервые увидела дорогу впереди. Футах в двадцати за трейлером одну полосу съел кратер размером с малолитражку. Дальше был еще один кратер – но на соседней полосе. Через полмили автостраду перегородило огромное дерево, гигантская обгорелая лиственница. Она словно была сделана из жженого сахара. Над длинной и прямой дорогой, над размякшим покрытием колыхался горячий воздух.
– Дальше придется ехать медленно, – сказал Пожарный.
Он ошибся.