Однако он не посвятил моего Билли в суть дела. Билли полагал, что это настоящие контракты на транспортировку и строительные работы, а они с Беном лишь получают посреднический процент. Он ходил по самому краю, мой Билли, но глупым он не был. Возможно, кого-то он и обманывал, но с профсоюзами он никогда не связывался. Не прошло много времени, как Лемми Коллинс, вице-президент профсоюза портовых грузчиков и рабочих, обнаружил пропажу денег. Он сразу же заподозрил Бена. Лемми знал, что Бен дружит с Билли, но он был уверен, что ни один ирландец никогда не украдет у своих, а вот негр обчистит ирландца без раздумий. Поэтому Лемми наведался к моему брату вместе с двумя людьми из профсоюза и бейсбольной битой.
Но в тот самый момент, когда они уже собрались избить Бена до смерти, им позвонили из штаб-квартиры профсоюза. Звонила полиция. Как оказалось, Билли сознался во всем. Якобы это была его затея. Поскольку в деле оказалась замешана полиция, Лемми уже не смог убить Бена, хотя ему очень это хотелось. Профсоюз получил деньги назад, а Билли провел год в тюрьме. Понимаешь, он был ирландцем, то есть, белым, и его жизни ничего не угрожало. А если бы попался Бен, его бы точно убили. Если не в Кухне, то в "Синг-синге".
- Он взял на себя чужую вину, - заметил Пеллэм.
- Билли сделал это ради моего брата, - сказала Этти.
- Вы же понимаете, что он сделал это ради вас, - тихо возразил Пеллэм.
- Понимаю, - печально подтвердила Этти. - Однако, наверное, год за решеткой изменил Билли. Я спасла своего брата, но, вероятно, потеряла мужа. Где-то через год после того, как Билли вышел на свободу, я однажды вечером вернулась домой и обнаружила записку.
- Прошу прощения, сэр, - учтиво вмешалась охранница. - Боюсь, время свидания подошло к концу.
Пеллэм кивнул.
- Да-да, уже ухожу. Еще только одно слово. Эй, миссис Вашингтон, поднимите голову.
Послышался щелчок, тихо зажужжал маленький моторчик.
Этти заморгала, приходя в себя от яркой фотовспышки. Пеллэм убрал "Поляроид".
- Джон, что ты делаешь? Неужели ты хочешь запомнить меня такой? Дай мне хотя бы причесаться!
- Я сделал этот снимок не для себя, Этти. И не беспокойтесь, прическа у вас просто замечательная.
15
Наконец объявился Лефти.
Пеллэм сидел на кухне, сняв ботинки. Переоборудовав с помощью листа толстой фанеры мойку в письменный стол, он прослушивал сообщения, оставленные на автоответчике. Кто-то положил трубку, не дожидаясь приглашения автомата, один раз, другой. Наконец Алан Лефтковитц своим голосом, несущимся со скоростью миля в минуту, рассказал о приеме, который устраивает Роджер Маккенна, добавив, что Пеллэму будет достаточно лишь упомянуть фамилию Лефти, и его пустят в "святая святых делового Нью-Йорка" - знаменитый продюсер произнес эту фразу без тени иронии. Пеллэм же, услышав ее, закатил глаза и стукнул ногой по стене, пытаясь спугнуть наглого голубя, устроившегося на подоконнике.
Длинное сообщение продолжилось описанием всех сколько-нибудь значимых подробностей и завершилось строгим предписанием одеться подобающим образом.
Час спустя Пеллэм, одевшись "подобающим образом" (новые черные джинсы и начищенные до блеска ковбойские сапоги), вышел на удушливый зной и доехал на метро до станции "Ситикорп-билдинг" в Нижнем Манхэттене. Оттуда он прошел пешком до указанного адреса по Пятой авеню и нырнул в крутящиеся двери. Как только Пеллэм оказался внутри, уже никто не смог бы заподозрить, что он, в отличие от большинства приглашенных, прибыл не в "Бентли", "Роллс-Ройсе" или - это относилось к самым бедным - в длинной и худой сухопутной яхте "Линкольн континентал".
- Смотрите, еще один!
Женщина произнесла эти слова запыхавшись. Многочисленные гости, столпившиеся за триплексным стеклом верхнего этажа небоскреба, заговорили разом, но в их голосах слышался не столько ужас, сколько восхищение.
- О господи, только посмотрите! Пламя видно отсюда!
- Где?
- Вон там. Видите?
- Ронни, узнай, не захватил ли кто-нибудь с собой фотоаппарат. Джоанна, посмотри!
Пеллэм пробрался ближе к окну, взметнувшемуся на шестьсот футов над авеню, вдоль которой выстроились бутики "Картье", "Тиффани" и "Ив Сен-Лоран". Он посмотрел на запад и со щемящим сердцем понял, что речь идет еще об одном пожаре. Горело здание в Адской кухне, чуть севернее квартала, где находилась контора Луиса Бейли. Время от времени сквозь облако густого черного дыма прорывались языки пламени. Поднявшись в молочно-белое небо на высоту тысяча футов, дым распустился зловещим грибком ядерного взрыва.
- О боже, - прошептала какая-то женщина. - Это же больница! Манхэттенский госпиталь!
Та самая больница, где лечили Этти и его самого, вдруг подумал Пеллэм. Где умер маленький Хуан Торрес.
- Вы полагаете, это он? Ну где же фотоаппарат? Я хочу заснять пожар. Вы поняли, кого я имею в виду? Того психопата, о котором сегодня утром было напечатано в "Таймс".
- Кажется, это уже пятый пожар, который он устроил. Или даже шестой.
Пожар разрастался. Теперь пламя уже было хорошо видно.
Фотоаппарат никто так и не принес, и через пять минут пожар превратился просто в еще один элемент пейзажа. Гости по двое-трое вернулись в зал.
Пеллэм задержался у окна еще на какое-то время, глядя на пожар. Молчаливый танец языков пламени, облако серого дыма, поднимающееся высоко над Манхэттеном.
- Привет, как поживаете? - Прозвучавший за спиной мужской голос обладал сильным лонг-айлендским акцентом, напоминающим речь человека, у которого сломана нижняя челюсть. - Судя по вашей одежде, вы художник. Вы художник?
Обернувшись, Пеллэм увидел перед собой мясистого молодого мужчину в смокинге, изрядно подвыпившего.
- Нет.
- А. Отличное местечко, вы не находите? - Мужчина пьяно тряхнул головой, показывая двухуровневую гостиную в пентхаусе небоскреба на Пятой авеню. - Маленькая хижина Роджера на небесах.
- Убогой ее никак не назовешь.
Как раз в этот момент Пеллэм заметил в противоположном конце зала того человека, который был ему нужен. Роджера Маккенну. Но магнат от недвижимости тотчас же снова затерялся в толпе.
- Хотите услышать анекдот? - пьяно расхохотался новый знакомый Пеллэма, проливая на себя коктейль.
- Какой анекдот? - спросил Пеллэм.
Пьяный молодой человек с воодушевлением затряс головой, но больше ничего не сказал.
- О священнике, раввине и монашке? - подсказал Пеллэм.
Нахмурившись, пьяный покачал головой, после чего начал заплетающимся языком объяснять, что весь верхний этаж небоскреба разбит словно крольчатник на клетушки, которые Маккенна называет "логовами", "гостиными", "музыкальными салонами" и "центрами развлечений".
- Угу, - неопределенно произнес Пеллэм, тщетно высматривая в толпе Маккенну.
- А на самом деле это лишь спальни, понимаете? - продолжал молодой мужчина, обливая водкой с мартини свой смокинг. - Но все дело в том, что спален пятнадцать, а у Роджера Маккенны нет ни одного друга - не говоря уж о пятнадцати - который способен терпеть его настолько, чтобы остаться у него в гостях на ночь.
Молодой мужчина затрясся от хохота, проливая остатки коктейля на свои лакированные штиблеты. Как раз в этот момент мимо проходила блондинка в красном платье с глубоким вырезом. Пеллэм и молодой мужчина разом обернулись на нее, и вдруг молодой мужчина исчез так стремительно, словно он был хвостом, а блондинка в красном платье - собакой.
Пеллэм снова посмотрел в окно на разрастающееся облако дыма.
За час, проведенный здесь, Пеллэм успел немало услышать о Роджере Маккенне - в основном, язвительные мелочи, вроде той, которую ему только что рассказал пьяный молодой мужчина. Полезного для себя он услышал мало. Подрядчику сорок четыре года. Довольно крупный мужчина, но в хорошей форме. Внешне похож на актера Роберта Редфорда, только чуть помоложе и порыхлее. По слухам, его империя оценивается в два миллиарда долларов. Пеллэм наблюдал на лице Маккенны калейдоскоп выражений: за долю секунды оно менялось от детски-наивного до дьявольски алчного и, наконец, затягивалось ледяным безразличием.
На самом деле, самым существенным, что выяснил о Роджере Маккенне Пеллэм, было то, что на самом деле никто ничего по-настоящему о нем не знал. За весь вечер Пеллэм вынес единственное заключение: подрядчик обладает каким-то не поддающимся описанию качеством, заставляющим таких людей как те, что собрались сейчас здесь, - красивых и могущественных, или тянущихся к красоте и могуществу, - всеми правдами и неправдами добиваться приглашения к нему на приемы, где они, напиваясь за счет Маккенны, изощряются, оскорбляя хозяина за его спиной.
Пеллэм начал пробираться поближе к Маккенне, который медленно продвигался сквозь плотную толпу гостей, заполнившую зал.
Его опередила молодая пара, перехватившая подрядчика у стола с рыбными закусками.
- Как мило, Роджер, - заметил муж, оглядываясь по сторонам. - Даже очень мило. Знаете, что мне напомнил этот зал? Тот особняк на Антибах. Знаете, да, на самом мысу? "Эрмитаж". Мы с Бет всегда там останавливаемся.
- Вы его знаете? - подхватила женщина, судя по всему, Бет. - Там так чудесно!
Маккенна надул губы.
- Боюсь, я там не бывал, - сказал он к огромному удовольствию молодой пары. И тотчас же добавил томным голосом: - Когда я бываю там, то обычно останавливаюсь у князя Монако. Видите ли, так значительно проще.
- Понимаю, - пробормотал муж, хотя на самом деле он ничего не понимал.
Муж и жена натянули на лица застывшие улыбки, свидетельство того, как розовощекий Роджер Маккенна поразил их в самое сердце.
Гости оживленно суетились около столиков с закусками, на которых хлопьями черной пороши лежала икра и крупными жемчужинами белела суши. Пианист в смокинге играл блюзы Фэтса Уоллера.
- Но сам он не учился в "Чоуте", - случайно услышал Пеллэм чей-то шепот. - Прочитайте внимательно. Он дает этой престижной школе щедрые пожертвования, читает там лекции, но сам он в ней не учился. Маккенна закончил приходскую школу в Вест-Сайде. Он ведь родом оттуда.
- Из Адской кухни? - уточнил Пеллэм, присоединяясь к разговору.
- Да-да, именно, - ответила женщина, чье лицо явно перенесло несколько успешных пластических операций.
Значит, Роджер Маккенна - выходец с Адской кухни. Судя по всему, ему потребовались долгие годы, чтобы скруглить все свои шероховатости.
Внезапно сам Пеллэм превратился в добычу. Толпа на мгновение расступилась, словно Красное море перед Моисеем, и Маккенна, стоявший футах в пятидесяти от Пеллэма, пристально посмотрел на него. У Пеллэма промелькнуло воспоминание - лимузин перед сгоревшим домом, в котором жила Этти. Вероятно, в этой машине находился Маккенна.
Но подрядчик никак не показал, что узнал Пеллэма. Толпа снова сомкнулась, и Маккенна обернулся к горстке гостей, полностью переключив на них свое внимание, словно софит на съемочной площадке. Затем подрядчик опять пришел в движение, перемещаясь по сцене, задавая вопросы, шутя, кивая.
Честолюбие - скверная штука, не так ли?
Пеллэм собирался было последовать за Маккенной, когда у него за спиной женский голос произнес с очень сильным северо-восточным акцентом:
- Привет, коллега.
Обернувшись, Пеллэм увидел привлекательную блондинку лет сорока с небольшим с бокалом шампанского в руке. Ее глаза были затуманены, но не алкоголем, а усталостью. Блондинка постучала своей расшитой блестками туфлей по ковбойскому сапогу Пеллэма, объясняя, почему назвала его коллегой.
- Привет.
Блондинка посмотрела вслед удаляющемуся Маккенне. Пеллэм проследил за ее взглядом.
- Которая? - спросила она.
- Прошу прощения? - не понял Пеллэм.
- Вы любите держать пари?
- Перефразируя Марка Твена, - ответил тот, - человек не должен спорить только в двух случаях. Во-первых, когда он не может позволить себе потерять деньги. И, во-вторых, когда может.
- Вы не ответили на мой вопрос.
- Да, я люблю держать пари, - признался Пеллэм.
- Видите тех двух женщин? Брюнетку и рыжую?
Пеллэм быстро нашел взглядом тех, кого она имела в виду. Две молодые женщины стояли у лестницы, беседуя с Маккенной. Обеим лет под тридцать, обе привлекательные, с хорошей фигурой. Рыжая выглядела значительно более сексуальной и сладострастной. Брюнетка держалась холодно, рассеянно; казалось, подрядчик навевал на нее скуку.
- Минут через пять Роджер поднимется наверх. Там находятся спальни. Еще через пять минут одна из этих двух женщин последует за ним. Как вы думаете, какая?
- Он с ними знаком?
- Скорее всего, нет. Итак, вы в игре?
Пеллэм еще раз внимательно посмотрел на рыжеволосую. Откровенное декольте, открывающее верхний край пышного бюста. Длинные волосы, ниспадающие волнами до плеч. Соблазнительная улыбка. И веснушки. Пеллэму очень нравились веснушки.
- Рыжая, - сказал он, пытаясь прогнать назойливую мысль: "Восемь месяцев, восемь месяцев, восемь месяцев, черт побери."
Женщина рассмеялась.
- Вы ошибаетесь.
- На что спорим?
- На бокал шампанского, которым нас угостит хозяин. Опять же, повторяя слова Марка Твена, спорить всегда лучше на чужие деньги, а не на собственные.
Они чокнулись.
Пеллэм выяснил, что женщину звали Джоли и она, судя по всему, была здесь без пары. Он прошел следом за ней к окну в углу зала, где было чуть тише.
- А вы - Джон Пеллэм.
Пеллэм озадаченно улыбнулся.
- Я слышала, как кто-то упомянул вашу фамилию.
У него тотчас же мелькнула мысль: кто? Маловероятно, чтобы слухи с улиц Адской кухни могли подняться в эту стратосферу.
- Я видела один ваш фильм, - продолжала Джоли. - Про одного алхимика. Он мне очень понравился. Не могу сказать, что я все в нем поняла. Но считайте это комплиментом.
- Вот как? - спросил Пеллэм, пристально глядя в ее неподвижные зеленые глаза.
- Вспомните фильм Кубрика "2001-й год", - пояснила Джоли. - Фильм не слишком хороший. Так чем же объясняется его долгоживучесть? Голубой Дунай и космический корабль? Это могло прийти в голову кому угодно. Дерущиеся друг с другом обезьяны? Нет. Спецэффекты? Конечно же, нет. Все дело в конце. Зрители так и не могут понять, чем все закончилось, черт побери. Люди забывают очевидное. Но надолго запоминают неопределенное.
Пеллэм рассмеялся.
- Да, я действительно люблю некоторую недосказанность, - сказал он, не отрывая взгляда от Маккенны. - Ладно, уговорили, буду считать ваши слова комплиментом.
- Вы здесь снимаете фильм?
- Да.
В противоположном конце зала Роджер Маккенна посмотрел с непринужденным видом по сторонам и стал подниматься по лестнице.
У Пеллэма мелькнула мысль, что он, быть может, просто захотел сходить в туалет. В споре с Джоли они не предусмотрели возможность ничейного исхода. Впрочем, Пеллэму было все равно; он наслаждался ее обществом. Глубокий вырез платья Джоли ничем не уступал декольте рыжеволосой. Пеллэму даже показалось, что он разглядел несколько веснушек там, где белая кожа скрывалась под тканью с блестками.
- О чем он? - спросила Джоли. - Ваш новый фильм?
- Это не художественная лента. Документальная. Об Адской кухне.
- Этот пожар - любопытная метафора, вы не находите? - Она кивнула на открывающийся из окна вид, и у нее на лице заиграла едва заметная усмешка. - Она могла бы стать хорошим лейтмотивом вашего фильма. - Помолчав, Джоли загадочно добавила: - О чем бы он ни был на самом деле.
- Насколько хорошо вы знакомы с Маккенной? - спросил Пеллэм.
И лишь потом до него дошел смысл ее слов: "о чем на самом деле ваш фильм." Неулыбчивая брюнетка в противоположном конце зала загасила сигарету и, приподняв подол длинной юбки, осторожно огляделась по сторонам. Затем она начала подниматься по лестнице, на которой только что скрылся подрядчик.
- Отличная догадка, - заметил Пеллэм.
- Это была не догадка, - ответила Джоли. - Просто я достаточно хорошо знаю своего мужа. А теперь несите мне шампанское, которое вы проспорили. И себе захватите тоже. Мы пройдем вон туда и выпьем его там.
Указав на небольшую комнатку, примыкающую к главному залу, она улыбнулась. Пианист начал играть "Непогоду".
- Знаете, одна из уборщиц, которые работают у нас, продает все, что находит у нас в мусоре, правительству. Налоговой инспекции, Комиссии по ценным бумагам и биржевым операциям. Уверена, также и конкурентам. Роджер смеха ради постоянно подбрасывает в мусорные корзины вместе с упаковками из-под гигиенических прокладок и использованными презервативами всякую чушь.
- И налоговая инспекция за это платит? - спросил Пеллэм.
- Да.
- Значит, вот какое применение находят доллары, которые я плачу в качестве налогов!
- Только не говорите, что вы действительно платите налоги! Неужели вы не шутите? - Джоли изобразила искреннее изумление. - Если это правда, я обязательно сведу вас со своим личным бухгалтером.
Они удалились в уютную комнатку, обитую тиковыми досками. Гул голосов и звуки музыки проникали сквозь стены приятным, ненавязчивым фоном. Пеллэм с удивлением посмотрел на фотографию Маккенны, стоящего в обнимку с большим Микки-Маусом.
- Несколько лет назад, - произнесла Джоли, зачарованная сумасшедшим бурлением пузырьков в бокале шампанского, - Роджер связался с европейским "Диснейлендом". Эта затея кончилась полным провалом. Я с самого начала говорила ему, что из этого ничего не выйдет. Я просто не могла представить себе французов с большими черными накладными ушами.
- Почему вы так спокойно отнеслись к тому, что только что произошло? Я имею в виду вашего мужа и брюнетку?
- Вы же из Голливуда. Я полагала, вы должны понимать, что относиться спокойно и разыгрывать спокойствие - это две совершенно разные вещи.
- Положили на обе лопатки. Но как вы определили, что это будет брюнетка?
- Из них двоих она была менее податливой. То есть, победа над ней более ценна. Роджер никогда не ищет легких путей. Его кабинет находится в этом здании на семидесятом этаже. Роджер каждое утро поднимается к себе на работу пешком.
- Вид отсюда открывается фантастический, - заметил Пеллэм, подходя к окну от потолка до пола.
Он обвел взглядом погружающийся в сумерки Манхэттен. Джоли указала ему несколько новых зданий, выстроенных Маккенной, и еще несколько более старых, управляемых или принадлежащих его компаниям.
Подняв руки, Пеллэм прижался пальцами к холодному стеклу. Поскольку в маленькой комнате горел неяркий свет, за окном появилось отражение Пеллэма, похожее на ангела, парящего в воздухе, прикасающегося своими руками к его рукам.
- Ваш фильм, он ведь про Роджера, так?
- Нет. Мой фильм про старый Вест-Сайд.
- Тогда почему вы шпионите за Роджером?
Пеллэм промолчал.
- Мы с Роджером собираемся разводиться, - сказала Джоли.
Пеллэм продолжал разглядывать огни вечернего города. Это подстроенная ловушка? Джоли шпионит за ним? Пожив в Голливуде, начинаешь опасаться за свою работу; пожив в Адской кухне - за свою жизнь.