– Ой, смотри! – Ира рванулась к соседней дорожке и потянула за собой Тему: – Смотри, человек! Ему плохо, надо помочь.
Прямо в луже под кривым деревом лежал преклонных лет мужчина. Лицо в крови, одежда грязная. К нему-то Ира и хотела подойти, но Артем положил ей руки на плечи и никуда не пустил.
– Вот, – брезгливо поджал губы Тема, – вот как действует на городского человека встреча с природой. Принял бедняга на грудь и теперь отдыхает. Идем, кажется, я чувствую запах дыма.
– Может, поднять его? – Девушка медлила. – Бывает же так, стало человеку плохо…
– Нет. – Тема крепче обнял ее за плечи и мягко, но твердо развернул в другую сторону. – В тебе говорит элементарное незнание жизни. Сейчас ему очень хорошо, а вот через часок данному субъекту и впрямь станет худо. И более всего остального ему тогда понадобится вода. Необходимая вода сейчас вокруг него, но, уводя его отсюда, мы лишь затрудним будущий процесс похмелья.
– Ты точно уверен, что он пьяный?
– Совершенно. Сейчас тепло, до вечера еще полно времени. Протрезвеет, встанет и уйдет. Да и куда ему сейчас в таком виде? Первый же блюститель закона его остановит, оберет и отправит в соответствующее заведение.
– А по-моему, он не похож ни на алкаша, ни на бомжа.
– Ну, человек существо странное. Мне рассказывали о бродяге, который прежде был академиком. Это ведь состояние души, своего рода призвание. – Артем уводил Иру все дальше и дальше по дорожке. – Нельзя ему мешать, в конце концов, человек живет как хочет. Какое право мы имеем навязывать ему свои представления о добре и зле?
– Никакого, – послушно отвечала Ира.
Они свернули, и человек окончательно скрылся из виду. Некоторое время девушка размышляла над тем, правильно ли они поступили, но, как всегда, Темины аргументы показались настолько верными и разумными, что она успокоилась.
Нос не подвел Артема и на этот раз. Очень скоро они вышли к пластиковой кафешке. У мангала рядом с клеенчатым теремком скучал кавказец. Увидав ребят, он широко улыбнулся и закивал:
– Заходите, заходите. Шашлык, чебуреки, люля-кебаб, пиво, водка, вино.
Ребята не заставили себя ждать, и вскоре перед ними уже дымился шашлык в одноразовых тарелках. Натюрморт немного оживляли бледные весенние помидоры, темно-зеленые огурцы и конечно же вечный кетчуп. К мясу подавали чуть кисловатое красное вино. Как ни странно, шашлык оказался не просто приличный, а очень даже вкусный.
Они дружно взялись за дело и потому некоторое время молчали. Первым заговорил Артем:
– Приходит некий господин в трактир и заказывает, – он кивнул на свою тарелку, – шашлык. Ест, вдруг приходит в ярость и зовет полового.
– Из чего это блюдо?
– Из бобиков, – отвечает половой.
– А почему тут щепки?
– С будками рубим-с.
Ира расхохоталась. От горячего мяса и вина ей сделалось совсем тепло и весело.
– Э, зачем так говоришь? Девушку обманываешь, – закричал кавказец. – Пойдем, мясо покажу. Сам увидишь!
Возмущенный шашлычник вызвал у Иры новый приступ веселости.
– Нет, спасибо. – Артем откинул волосы. – Это только старинная шутка, у вас шашлык отменный.
Доев и допив, ребята еще некоторое время гуляли, но Артем неудачно шагнул и попал в лужу. Ноги его намокли, и пришлось разбегаться.
Ира настояла на том, чтобы Тема ее не провожал.
– С мокрыми ногами шутки плохи. – Она почувствовала, что говорит маминым голосом, и сменила тон. – Пожалуйста, езжай. Если ты заболеешь, значит, завтра мы никуда не пойдем.
– Тогда до завтра. – Артем заглянул Ире в глаза своим особым взглядом и они поцеловались. Среди бела дня, прямо на улице.
А мимо спешили прохожие, кто-то неодобрительно качал головой, кто-то улыбался, кто-то не замечал. Ире было все равно. Еще недавно она покраснела бы от одной мысли, что можно целоваться вот так запросто, на улице. Но теперь она стала иной, и все было по-другому.
Вечером под маминым нажимом Ира взялась гладить белье. Минут через десять ей стало скучно, и она попыталась бросить это дело.
– А ты телевизор включи и шуруй, – посоветовала Галина Сергеевна. – Я всегда так делаю. Он говорит себе, а ты гладишь.
Ира нажала на пульт и наткнулась на очередной детективный сериал. Бравый следователь объяснял восхищенным товарищам по оружию, как взял матерого убийцу. Она пощелкала другие каналы. Викторина для малышей, реклама, городские новости – пусто.
– Нет, мам. – Ира поставила утюг. – Это не по мне. Я лучше выключу.
– Не трогай, дай погоду послушать. – Галина Сергеевна разбирала постельное белье. – Погоду скажут, и выключай себе.
– Зачем тебе погода? – Григорий Ильич оторвался от компьютера. – Ты что, на охоту собралась? Или, может, к полевым работам готовишься? Так у нас на даче развалюшка-дом и елки с березами, а им все равно.
Мама только рукой махнула. Тем временем на экране сменилась картинка. Теперь выступал молодой журналист.
19
– Добрый вечер, с вами Дмитрий Вадилов. – Он что-то еще сказал, но Ира уловила лишь последние слова: "…трагедия в Ботаническом саду".
– Мы же там гуляли. – У нее засосало под ложечкой. – Неужели взрыв или убийство? Не может быть.
– Так вот, – продолжал журналист. – Умер еще нестарый человек, преподаватель вуза, Симагин Семен Владимирович. Он возвращался после осмотра опытного участка, но с ним случился сердечный приступ, и через несколько часов наступила смерть.
– Симагин? – Григорий Ильич резко обернулся. – Это же наш Сим-Сим. Я у него учился. Умница, добряк, студентов из общаги вечно подкармливал. Галка, помнишь, я рассказывал?
– Погоди! – Мама внимательно слушала.
– Трагично, нелепо! – Корреспондент возвысил голос. – Но абсолютно никакого криминала. Все просто и страшно. Стало человеку плохо, никто не пожелал ему помочь, и он умер. Тело Семена Владимировича обнаружил милицейский патруль, и мы обращаемся к сержанту Васильеву Ивану Трофимовичу с вопросом.
Камера чуть-чуть отъехала, и на экране рядом с журналистом показался совсем юный милиционер.
– Иван Трофимович, – обратился журналист к милиционеру, – может, это нелепая случайность? Сейчас ведь не лето и по Ботаническому саду почти никто не ходит. Может, просто некому было помочь?
– Кхе-кхе. – Молоденький сержант откашлялся. – Мы, значит, допросили работников шашлычной. Сегодня у них побывало более ста клиентов. Из них половина в указанное время.
– Но, вероятно, пострадавший оказался в таком месте, куда никто не заходил?
– Да нет. В нескольких шагах от тела мы обнаружили свежие следы. Я так думаю, значит, посмотрели – лежит человек весь грязный, с разбитым лицом и пачкаться не захотели. А человек вот умер.
– Получается, сомнений нет? – переспросил журналист.
– Да ясное дело. – Сержант для убедительности кивнул.
В кадре снова был один журналист.
– Почему мы так поступаем? Идем и не желаем увидеть, что с другим человеком беда? А сами ждем, что нам помогут, о нас позаботятся, – подытожил он. – Всего хорошего. С вами был Дмитрий Вадилов.
На экране появился диктор:
– Местное УВД любезно предоставило нам пленку с места события. Мы хотим ее вам показать, и, может быть, тем, кто был там сегодня, видел и не помог, станет стыдно за свою черствость, за преступное равнодушие.
Последние секунды Ира с ужасом смотрела и слушала. Все сходилось: Ботанический сад, шашлычная, грязный окровавленный человек… И вот сейчас, именно сейчас будет поставлена последняя точка. "Место, место, место, – стучало в мозгу. – Вдруг это другое место, и они с Темой тут ни при чем? Вдруг, вдруг, вдруг!"
Камера скользнула по дорожке, показалось знакомое кривое дерево и тело – то самое… Теперь он умер, и больше ничего нельзя поправить.
– Ирка, Галка, представьте. – Папа, забыв игру, мерил шагами комнату. – До чего мы все сволочами стали! Ведь Сим-Сим, он же всю жизнь в науке, за всю жизнь мухи не обидел, а добра сколько сделал!
В ответ мама только горестно кивала.
– Сейчас. – Папа полез в сервант. – У меня же фотографии есть. Мы с ним в экспедиции были.
Но Ира этого не видела и не слышала, перед глазами у нее все поплыло, голова закружилась, и девушка почувствовала, что летит.
Очнулась она от того, что испуганный отец почему-то хлопал ее по щекам, но боли не было. Мама, до крови закусив губу, совала под нос дочери вонючий флакон. "Это я заснула, – обрадовалась девушка и слабо улыбнулась. В голове еще шумело. – Значит, – думала она, – этот ужас мне просто приснился".
Родители уложили дочь на диван.
– Ну слава богу! – Григорий Ильич вздохнул с облегчением. – Порозовела.
– Да! – Мама укрыла ее пледом. – Только руки ледяные. Как же мы за тебя испугались!
Ира покосилась на телевизор. Там передавали никому уже не интересный прогноз погоды. "Сон. Это просто страшный сон приснился".
– Ну вот. – Папа погладил дочь по голове. – Как показали старика Симагина, так ты и упала. Жаль Сим-Сима до слез, да что поделаешь.
– Значит, он все-таки умер? – У Иры тряслись губы, но в голове прояснялось.
– Да ты не думай об этом. – Галина Сергеевна пихнула мужа локтем в бок. – Совсем с ума сошел! Девочка только глаза открыла!
– Умер? – бесцветным голосом переспросила Ира.
Родители молча переглянулись.
– Умер? – Ира пытливо смотрела на отца. – Да?
Григорий Ильич виновато кивнул.
И тут девушка почувствовала, как внутри нее зазвучало: "Артем", а потом слово лопнуло, как натянутая струна, больно хлестнуло, и навалилась тоска. Тяжелая, беспросветная. Сегодня, сейчас что-то кончилось, безвозвратно и навсегда.
– Я была там. – Она смотрела в одну точку, и крупные слезы текли по щекам. – Мы его видели. Тема сказал, что это пьяница. И мы не стали его поднимать. – Она жалобно всхлипнула. – Мы… Я убила его.
Поначалу родители решили, что дочь еще не оправилась от обморока и попросту бредит. Однако после пары таблеток успокоительного Ира сумела связно рассказать, как все было.
– Вот что, дочь. – Папа был мрачнее тучи. – Ложись-ка спать, а завтра на свежую голову подумай, что и как.
Ира покорно поднялась и отправилась к себе.
– Надо ее успокоить. – Галина Сергеевна отключила все еще включенный утюг. – Объяснить, что он умер раньше, чем они там оказались. Ты посмотри, что с ребенком!
– Прошу тебя не делать этого. – Григорий Ильич потер лоб. – Такое нельзя забывать. Жизнь впереди большая, Ирке необходимо знать, как страшно может повернуться самое простое равнодушие.
– Ладно, пойду гляну, как она.
– Только ничего не говори. Она сейчас должна сама все понять.
20
Ира легла прямо в одежде. Спать ей вовсе не хотелось. Та самая тоска, что по рукам и ногам скрутила после обморока, сейчас давила все сильнее. "Как же так вышло? Ну ладно я. Но Артем?"
И тут она еще раз вспомнила разговор в саду: "Принял, бедняга, на грудь и теперь отдыхает… Идем, кажется, я чувствую запах дыма…" – "Может поднять его?.." – "В тебе говорит элементарное незнание жизни…" – "Ты точно уверен, что он пьяный?" – "Совершенно". – "По-моему, он не похож ни на алкаша, ни на бомжа…" – "Ну, человек странное существо… Какое право мы имеем навязывать ему свои представления о добре и зле?" – "Никакого…"
Так просто и так страшно.
В комнату тихо вошла мама.
– Разденься. Не спать же одетой.
Ира равнодушно разделась и снова легла. Долго она думала о себе, об Артеме, его дедушке и умершем ученом. Девушка была абсолютно уверена, что этой ночью ей уснуть не удастся, однако очнулась она поздним утром. Родителей уже не было, и Ира вяло порадовалась. Сейчас ей ни с кем не хотелось говорить.
Девушка поднялась совершенно разбитая, с сильнейшей головной болью. Следовало выпить таблетку и привести себя в порядок. Именно этим Ира и занималась чуть ли не два часа. Голову отпустило, но унылое отупение так и осталось. Все вокруг: и небо, и деревья, и дома за окном – казалось ей теперь серым, блеклым, скучным.
– От такой жизни в петлю полезешь! – Ира произнесла эти слова вслух, и звуки гулко отдались в пустой квартире.
"Но должно же быть хоть что-то радостное и светлое, – думала она. – Артем! Надо ему позвонить, он ведь ничего еще не знает, иначе обязательно появился бы сам. – Девушка набрала номер. – Только бы не дед, – повторяла она после каждой цифры, – только бы не дед".
К телефону подошел Тема.
– А, это ты, день добрый. – Голос такой же, как всегда. Ира удостоверилась, что он не в курсе.
– Знаешь, я вчера по телевизору видела того… ну того человека. Помнишь? Он еще в саду лежал.
– Да, не повезло бедняге. Я, знаешь ли, тоже репортажик поглядел. Журналистик, я тебе скажу, ужасно убогий. – Артем усмехнулся. – По-русски толком высказаться не может, но сколько пафоса.
– Переживаешь? – Девушка все еще не понимала.
– Ах, вот ты о чем! Да нет, к счастью, дед жив-здоров. Шутка ли, в его годы инфекционные болезни. И ведь я сколько говорил: незачем этих бомжей прикармливать. Никому не нужно – ни им, ни ему.
– Я про того человека в Ботаническом саду…
– А… – Тема сразу поскучнел. – Все люди смертны. Хотя, возможно, отправься с ним гулять кто-то из родных или коллег, и обошлось бы.
– Но ведь мы же…
– Хочешь сказать, должны были что-то предпринять. Так ведь на лбу у него не написано, что он ученый. Мы не могли копаться в чужих вещах, искать документы и прочее.
– Мы могли спасти его! – Ира почти кричала, от ее вялости и апатии не осталось и следа. – Мы его убили! Убили!
– Глупости, наверное, ты плохо выспалась. – В Темином голосе слышалось отчуждение.
– Нет, ты настоял на том, чтобы мы ушли, а я, дура, послушалась.
– Не люблю истерик. – Темин тон стал ледяным. – Вот что, я сегодня перебираюсь от деда в местечко потише. Вы с ним будто сговорились… Следовало бы конечно обидеться, но так уж и быть. Дам тебе шанс, дед передаст мои координаты. Думаю, через пару дней ты войдешь в разум, тогда милости прошу. Всего хорошего. – И он повесил трубку.
Ира ничего не понимала. Совершенно подавленная и оглушенная стояла она с трубкой в руках. Неужели это был он? Тонкий, благородный, прекрасный…
На негнущихся ногах девушка подошла к письменному столу и выудила оттуда папку, с которой ходила на занятия. Там лежал Темин портрет. С тетрадного листочка на нее смотрел совершенно чужой человек. Она попыталась вспомнить тот самый его взгляд и не сумела. "Неужели конец? Ведь столько всего было! Наверняка он решил, что я все на него валю, и обиделся. Нужно успокоиться, извиниться, и все пойдет по-прежнему".
Ира снова схватила трубку, но как назло телефон молчал. Она вытащила мобильник и набрала нужный номер, но в ответ раздались лишь длинные гудки – никто не отвечал.
Ира села за стол чуть ли не в обнимку с трубой. Долго и внимательно смотрела она на Темин портрет, потом зачем-то достала портрет Константина Юрьевича, сделанный давно, еще после презентации, и положила листки рядом. Даже странно, какие похожие и какие разные лица.
Несколько дней назад по требованию преподавательницы Ира притащила ей все, что рисовала в последнее время: натюрморты, пейзажи, этюды и эти два портрета. Художница внимательно разглядывала все работы, время от времени кивала, качала головой. А вот на портретах этих задержалась, долго их рассматривала, крутила так и эдак, а потом вынесла вердикт:
– Отвратительная техника, но есть глубина и чутье настоящего художника. За месяц-два тебе надо написать этих людей маслом. Их и понесем на творческий конкурс. Тут что-то есть, определенно есть. Вот так.
Ира тогда очень удивилась. Константин Юрьевич действительно неплохо вышел, а вот Тема получился хоть и похоже, но ужасно. Ира опять вглядывалась в его черты. Наверное, именно так он смотрел, когда они только что говорили по телефону.
– Другой человек, – вслух сказала она. – Это ведь другой человек.
Пораженная внезапной мыслью, Ира вскочила. На самом деле он совсем не такой, каким ей казался. Много дней Ира смотрела на Артема и ничего не желала видеть, ничего, кроме хорошего. Словно искорки в ее памяти вспыхивали мелкие, незначительные эпизоды. Прежде она не придавала им значения, но теперь, теперь… Девушка вдруг поняла, что не питает ни малейшей симпатии к тому Артему, который есть на самом деле. Ну, а человек, в кого она была без памяти влюблена все эти месяцы, исчез, умер.
По настоянию того же Темы Ира прочла "Портрет Дориана Грея" Оскара Уайльда. Ее герой был красавцем, а на его портрете волшебным образом отпечатывались все его пороки. Тогда книжка ее только посмешила, а теперь, теперь она почти поверила, что такое возможно.
21
Пару дней Ира никому не звонила и из дому не выходила. С головой она погрузилась в работу, благо заданий у нее было очень много. За это время несколько раз появлялась Аня Малышева, но Ира отвечала, что с головой ушла в рисование, и сворачивала разговоры. А тут вдруг взяла трубку и, сама не зная зачем, набрала заветный номер.
– Слушаю, – ответил Константин Юрьевич.
Девушка ужасно обрадовалась, что к телефону подошел не Артем.
– Здраствуйте, это Ира.
– Да-да, Ирочка, Темочка оставил вам клочок бумаги и номер телефона. Прочесть?
– Нет! – выкрикнула Ира. – Не сейчас, ой, извините. Я ведь вам звоню.
– Мне? Интересно. – Он усмехнулся. – Молоденькие девочки не удостаивали меня вниманием последние лет сорок. Так чем могу быть полезен?
– Я хотела бы написать ваш портрет. Мне нужно, если разрешите.
– Ах вот оно что… – Он немного помолчал. – Милости прошу. Только я, видите ли, в последнее время нездоров. Все больше в кресле сижу.
– А можно, я сегодня приеду?
– Вот так, с места в карьер? Ну что с вами поделаешь, приезжайте. По дороге хлеба захватите. Договорились?
– Конечно. Спасибо, огромное спасибо. Я скоро приеду. До свидания.
Ира лихорадочно собиралась. Зачем она напросилась к Константину Юрьевичу, она и сама не знала. Может, хотела узнать новый Темин телефон, а может, его бывшая девушка хотела посмотреть на его бывший дом.
Константин Юрьевич открыл не сразу.
– Прошу в комнату. Только обождите немного, у меня важный разговор. Простите. – И он удалился с телефоном в Темину комнату, но дверь не закрыл.
Войдя в квартиру, Ира сразу же заметила запустение. Бумажки на полу, на кухне полная раковина грязной посуды, серая пленка пыли на книгах, запах аптеки. Да и сам старик выглядел не лучшим образом, постарел, осунулся.
Ира впервые за последние дни почувствовала неожиданный прилив энергии. Тоска отступила, и явились силы. Пока Константин Юрьевич с кем-то по-английски беседовал, времени она не теряла. Старик говорил минут сорок, и за этот срок девушка справилась и с бумажками, и с посудой, и с пылью, мысленно нахваливая себя за то, что догадалась купить не только хлеб, но и лимоны.
Потом Константин Юрьевич освободился, включил музыку, сел в кресло и положил книгу на колени.
– Благодарю вас. – Он окинул взглядом комнату. – Но право, не стоило беспокоиться. Совсем скоро я поправлюсь и приведу в порядок домашнее хозяйство.
– Я так просто. – Ира покраснела.