"СМЕЯЛИСЬ МЫ - ХИ-ХИ"
Я долго ждала этого утра.
Миленькое утро, скорей приходи! Пожалуйста, что тебе стоит, приходи побыстрее! Пусть скорей кончится этот день и эта ночь! Завтра я встану рано-рано, позавтракаю быстро-быстро, а потом позвоню Коле, и мы пойдём на каток. Мы так договорились.
Ночью мне не спалось. Я лежала в постели и представляла, как мы с Колей, взявшись за руки, бежим по катку, как играет музыка, и небо над нами синее-синее, и блестит лёд, и падают редкие пушистые снежинки…
Господи, ну скорей бы прошла эта ночь!
В окнах было темно. Я закрыла глаза, и вдруг оглушительный звон будильника впился в оба моих уха, в глаза, во всё моё тело, как будто тысяча звонких пронзительных шил одновременно воткнулись в меня. Я подпрыгнула на постели и протёрла глаза…
Было утро. Светило ослепительное солнце. Небо было синее, как раз о таком я мечтала вчера!
Редкие снежинки, кружась, влетали в комнату. Ветер тихо колыхал занавески, а в небе, во всю его ширь, плыла тоненькая белая полоса.
Она всё удлинялась, удлинялась… Конец её расплывался и становился похож на длинное перистое облако. Всё вокруг было синее и тихое. Мне надо было торопиться: стелить постель, завтракать, звонить Коле, но я не могла сдвинуться с места. Это синее утро заколдовало меня.
Я стояла босыми ногами на полу, глядела на тонкую самолётную полоску и шептала:
- Какое синее небо… Синее, синее небо… Какое синее небо… И падает белый снег…
Я шептала так, шептала, и вдруг у меня получилось, как будто я шепчу стихи:
Какое небо синее,
И падает снежок…
Что это? Ужасно похоже на начало стихотворения! Неужели я умею сочинять стихи?
Какое небо синее,
И падает снежок,
Пошли мы с Колей Лыковым
Сегодня на каток.
Ура! Я сочиняю стихи! Настоящие! Первый раз в жизни!
Я схватила тапки, наизнанку напялила халат, бросилась к столу и принялась быстро строчить на бумаге:
Какое небо синее,
И падает снежок,
Пошли мы с Колей Лыковым
Сегодня на каток.И музыка гремела,
И мчались мы вдвоём,
И за руки держались…
И было хорошо!
Дзы-ынь! - вдруг зазвонил в прихожей телефон. Я помчалась в коридор. Наверняка звонил Коля.
- Аллё!
- Это Зина? - раздался сердитый мужской бас.
- Какая Зина? - растерялась я.
- Зина, говорю! Кто у телефона?
- Л-люся…
- Люся, дайте мне Зину!
- Таких тут нет…
- То есть как нет? Это ДВА ТРИ ОДИН ДВА ДВА НОЛЬ ВОСЕМЬ?
- Н-нет…
- Что же вы мне голову морочите, барышня?!
В трубке загудели сердитые гудки.
Я вернулась в комнату. Настроение у меня было слегка испорчено, но я взяла в руки карандаш, и всё снова стало хорошо!
Я принялась сочинять дальше.
И лёд сверкал под нами,
Смеялись мы - хи-хи…
Дзын-нь! - снова зазвонил телефон.
Я подпрыгнула как ужаленная. Скажу Коле, что не могу сейчас пойти на каток, занята очень важным делом. Пусть подождёт.
- Аллё, Коля, это ты?
- Я! - обрадовался мужской бас. - Наконец-то дозвонился! Зина, дай мне Сидора Иваныча!
- Я не Зина, и тут никаких Сидоров Иванычей нет.
- Тьфу, чёрт! - раздражённо сказал бас. - Опять в детский сад попал!
- Люсенька, кто это звонит? - послышался из комнаты сонный мамин голос.
- Это не нас. Сидора Иваныча какого-то…
- Даже в воскресенье не дадут поспать спокойно!
- А ты спи ещё, не вставай. Я сама позавтракаю.
- Ладно, дочка, - сказала мама.
Я обрадовалась. Хотелось быть сейчас одной, совсем одной, чтобы никто мне не мешал сочинять стихи!
Мама спит, папа в командировке. Поставлю чайник и буду сочинять дальше.
Сиплая струя с шумом полилась из крана, я держала под ней красный чайник…
И лёд сверкал под нами,
Смеялись мы - хи-хи,
И мы по льду бежали,
Проворны и легки.
Ура! Замечательно! "Смеялись мы - хи-хи"! Так и назову это стихотворение!
Я грохнула чайник на горячую плиту. Он зашипел, потому что был весь мокрый.
Какое небо синее!
И падает снежок!!
Пошли мы с Колей Лыковым!!!
- С тобой заснёшь, - застёгивая в дверях стёганый халатик, сказала мама. - Что это ты раскричалась на всю квартиру?
Дзы-ынь! - снова затрещал телефон.
Я схватила трубку.
- Нету тут никаких Сидоров Иванычей!!! Тут Семён Петрович живёт, Лидия Сергеевна и Людмила Семёновна!
- Ты чего орёшь, с ума, что ли, сошла? - услышала я удивлённый Люськин голос. - Сегодня погода хорошая, пойдёшь на каток?
- Ни за что на свете! Я ОЧЕНЬ ЗАНЯТА! ДЕЛАЮ ЖУТКО ВАЖНОЕ ДЕЛО!
- Какое? - сразу спросила Люська.
- Пока сказать не могу. Секрет.
- Ну и ладно, - сказала Люська. - И не воображай, пожалуйста! Без тебя пойду!
Пусть идёт!!
Пусть все идут!!!
Пусть катаются на коньках, а мне некогда на такие пустяки время тратить! Они там на катке покатаются, и утро пройдёт, как будто его и не было. А я стихи сочиню, и всё останется. Навсегда. Синее утро! Белый снег! Музыка на катке!
И музыка гремела,
И мчались мы вдвоём,
И за руки держались,
И было хорошо!
- Слушай, что это ты разрумянилась? - сказала мама. - У тебя не температура, случайно?
- Нет, мамочка, нет! Я сочиняю стихи!
- Стихи?! - удивилась мама. - Что же ты насочиняла? А ну-ка, прочти!
- Вот, слушай.
Я встала посреди кухни и с выражением прочла маме свои собственные замечательные, совершенно настоящие стихи:
Какое небо синее,
И падает снежок,
Пошли мы с Колей Лыковым
Сегодня на каток.И музыка гремела,
И мчались мы вдвоём,
И за руки держались,
И было хорошо!И лёд сверкал под нами,
Смеялись мы - хи-хи,
И мы по льду бежали,
Проворны и легки!
- Потрясающе! - воскликнула мама. - Неужели сама сочинила?
- Сама! Честное слово! Вот не веришь?..
- Да верю, верю… Гениальное сочинение, прямо Пушкин!.. Слушай-ка, а между прочим, я, кажется, только что видела Колю в окно. Могли они с Люсей Косицыной идти на каток, у них вроде коньки с собой были?
Какао встало у меня в горле. Я поперхнулась и закашлялась.
- Что с тобой? - удивилась мама. - Давай я тебя по спине похлопаю.
- Не надо меня хлопать. Я уже наелась, не хочу больше.
И я отодвинула недопитый стакан.
В своей комнате я схватила карандаш, сверху донизу перечеркнула толстой чертой листок со стихами и вырвала из тетради новый лист.
Вот что я на нём написала:
Какое небо серое,
И не падает вовсе снежок,
И не пошли мы ни с каким дурацким Лыковым
Ни на какой каток!И солнце не светило,
И музыка не играла,
И за руки мы не держались,
Ещё чего не хватало!
Я злилась, карандаш у меня в руках ломался… И тут в прихожей опять затрезвонил телефон.
Ну чего, чего они меня всё время отвлекают? Целое утро звонят и звонят, не дают человеку спокойно сочинять стихи!
- Аллё!!!
Откуда-то издалека донёсся до меня Колин голос:
- Синицына, пойдёшь "Меч и кинжал" смотреть, мы с Косицыной на тебя билет взяли?
- Какой ещё "Меч и кинжал"? Вы же на каток пошли!
- С чего ты взяла? Косицына сказала, что ты занята и на каток не пойдёшь, тогда мы решили взять билеты в кино на двенадцать сорок.
- Так вы в кино пошли?!
- Я же сказал…
- И на меня билет взяли?
- Ага. Пойдёшь?
- Конечно, пойду! - закричала я. - Конечно! Ещё бы!
- Тогда давай скорее. Через пятнадцать минут начинается.
- Да я мигом! Вы меня подождите обязательно! Коля, слышишь, подождите меня, я только стишок перепишу и примчусь. Понимаешь, я стихи написала, настоящие… Вот сейчас приду и прочту вам, ладно?.. Привет Люське!
Я как пантера ринулась к столу, вырвала из тетрадки ещё один лист и, волнуясь, стала переписывать всё стихотворение заново:
Какое небо синее,
И падает снежок.
Пошли мы с Люськой, с Колею
Сегодня на каток.И музыка гремела,
И мчались мы втроём,
И за руки держались,
И было хорошо!И лёд сверкал под нами,
Смеялись мы - хи-хи,
И мы по льду бежали,
Проворны и легки!
Я поставила точку, торопливо сложила листок вчетверо, сунула его в карман и помчалась в кино.
Я бежала по улице.
Небо надо мной было синее!
Падал лёгкий искристый снежок!
Светило солнце!
С катка, из репродукторов, доносилась весёлая музыка!
А я бежала, раскатывалась на ледках, подпрыгивала по дороге и громко смеялась:
- Хи-хи! Хи-хи! Хи-хи-хи!
ПОЗДРАВЛЯЕМ НАШИХ МАМ
К нам во двор пришёл человек. В кожаном пиджаке. В кожаной кепке. В чёрных кожаных штанах.
В руках он держал кожаный чемоданчик.
Он подошёл к нам с Люськой и сказал:
- Девочки, скоро будет день Восьмого марта. Я надеюсь, вы помните, что это за день?
Люська сказала:
- Конечно, помним! А что? Вы думали, мы забыли?
А я сказала:
- Вы для того к нам во двор пришли, чтобы напомнить? А почему, дяденька, вы нам напоминаете? У вас что, работа такая?
Этот кожаный дяденька засмеялся и сказал:
- У меня работа другая. Я работаю корреспондентом на радио. И если вы, девочки, хотите поздравить своих мам с Восьмым марта, то я запишу ваше поздравление на плёнку, и ваши мамы услышат его по радио.
Мы с Люськой ужасно обрадовались!
- Давайте, - сказала Люська. - Записывайте. Я люблю выступать по радио. Чур, я первая!
Я закричала:
- Фигушки! Всегда ты первая! Чур, первая я!
- Не ссорьтесь, - сказал корреспондент. - Она будет первая. - И показал на Люську.
Мне стало очень обидно, потому что всегда она со своими разноцветными глазами первая.
Я даже хотела уйти, но передумала. Во-первых, не так уж часто приходится выступать по радио, а во-вторых, я всё равно лучше Люськи поздравлю свою маму. Пусть не воображает, что у неё разноцветные глаза!
Мы сели на лавочку.
Корреспондент открыл свой чемоданчик, в нём оказался магнитофон.
- Вот сейчас я нажму на кнопку, - сказал корреспондент, - и ты расскажешь нам о своей маме. О том, кем она работает и как ты её любишь, а потом поздравишь её с праздником Восьмого марта. Поняла?
Люська кивнула.
Корреспондент нажал на кнопку, круги в чемоданчике завертелись, и Люська громко заговорила:
- Моя мамочка очень хорошая. Я очень люблю мою мамочку. Моя мамочка работает инженером на текстильной фабрике. Она очень умная и красивая. Она висит на доске Почёта, потому что её все уважают. Я поздравляю мою дорогую мамочку Валентину Ферапонтовну Косицыну с праздником Восьмого марта! Я желаю моей мамочке здоровья и счастья. И я желаю ей получить премию за первый квартал. А ещё я желаю счастья всем мамам на свете! И чтобы их дети учились только на "хорошо" и "отлично"!
- Стоп, - сказал корреспондент и нажал на кнопку.
Круги остановились.
- Очень хорошо, девочка! - сказал корреспондент. - Как тебя зовут?
- Люся Косицына, - гордо сказала Люська.
- Та-ак… Люся Косицына… - записал корреспондент в записной книжечке.
- Ну, а теперь давай ты, - повернулся он ко мне. - Говори так же, как твоя подруга. Громко и отчётливо.
Почему я должна говорить так же, как моя подруга? Да я в тысячу раз лучше скажу!
Круги в магнитофоне завертелись, и я вдруг сказала хриплым шёпотом:
- Моя мамочка очень хорошая. Я очень люблю мою мамочку…
- Стоп, - сказал корреспондент. - Не волнуйся. Говори громко и отчётливо.
Круги завертелись снова.
- Моя мамочка очень хорошая! - закричала я. - Я очень люблю мою мамочку!
- Стоп, - сказал корреспондент. - Зачем ты так кричишь? Говори потише… Начали!
- Моя мамочка очень хорошая, - сказала я. - Я очень люблю мою мамочку!
- Стоп, - сказал корреспондент. - Это уже было. Поздравь свою маму своими словами.
У меня защипало в носу. Круги магнитофона стали вдруг расплываться перед глазами…
- Начали! - скомандовал корреспондент.
- Я очень люблю мою мамочку, - сказала я. - Моя мамочка очень хорошая…
- Веселей! - сказал корреспондент. - У тебя что, зубы болят?
Чтобы не заплакать, я ущипнула себя за ухо и воскликнула:
- Я очень люблю мою мамочку! Моя мамочка очень хорошая!
- Что же ты остановилась? - сказал корреспондент. - Дальше…
Я ущипнула себя за бок через карман пальто и сказала:
- Она работает кандидатом химических наук в институте мясо-молочной промышленности…
Корреспондент кивнул: всё, мол, правильно.
- Кандидатом химических наук, - повторила я. - И каждый день ходит на работу. То есть моя мамочка не ходит, она ездит на работу на автобусе, а мы с Ураном остаёмся дома. Уран - это моя собака, и я его тоже очень люблю. Но мою мамочку я всё-таки люблю больше. Она такая хорошая, кормит меня по утрам винегретом, манной кашей… Только я манную кашу не очень люблю. Терпеть её не могу!
Я увидела, как у корреспондента делаются круглые глаза.
- Да-да, я манную кашу ненавижу! Я говорю: "Мама, ну можно, я её не буду?" А она: "Ни за что! Ешь - и всё!" Я говорю: "Ну я же эту гадость видеть не могу!" А она: "Пока не съешь, не выйдешь из-за стола!" Не понимаю, почему нужно так мучить человека?! Вот Люську никогда так не мучают!
У меня слёзы закапали из глаз. Я вынула платок, сморкнулась и вдруг вспомнила, что выступаю по радио! На весь свет жалуюсь на свою маму!
А всё эта проклятая каша! Всякое соображение у меня отшибла!
- Ой, ну при чём тут каша! - закричала я. - Что она ко мне привязалась? Мамочка, ты не подумай, что я тебя не люблю! Я тебя всё равно люблю! Правда-правда! Честное слово! Да если хочешь, я эту противную кашу с утра до ночи буду есть! Только ты не сердись, ладно? А то, когда ты сердишься, у тебя лицо злое. Я всю жизнь буду кашу есть, только не сердись. Я так люблю, когда ты добрая! У тебя тогда такое лицо красивое и смех замечательный! Мы всегда с папой смеёмся, когда ты смеёшься. И ты, пожалуйста, никогда не болей, ладно? А то мы с папой прямо умираем, когда у тебя голова болит, так нам тебя жалко! А ещё…
- Хватит, - сказал корреспондент. - Спасибо, девочка.
Жжикнула "молния", корреспондент закрыл свой чемоданчик.
- Честно говоря, никогда в жизни ещё не записывал такого поздравления, - сказал корреспондент.
- Вы фамилию мою забыли записать, - сказала я.
- А ты мне просто скажи. Я твою фамилию и так запомню. Ну, как твоя фамилия?
- Синицына Люся, - сказала я.
- Как я тебя понимаю, Синицына Люся! - сказал корреспондент. - Я тоже в детстве терпеть не мог манной каши… Ну, ладно. Пока, девочки. Большое вам спасибо.
Он перекинул ремень от чемоданчика через плечо и ушёл.
Восьмого марта я проснулась первая и сразу побежала включать радио. В шесть часов утра передавали "Последние известия", а нас с Люськой не передавали.
И в семь нас не передавали.
И в восемь.
И в девять нас не передавали, и в одиннадцать, и в два…
И настало тридцать две минуты четвёртого, и вдруг нас стали передавать!
Сначала говорили про какую-то школу, где к Восьмому марта ученики шестого "Б" выпустили альбом с фотографиями всех мам и вокруг фотографий нарисовали всякие цветы. Вокруг одной мамы розы, вокруг другой - маки, вокруг третьей - незабудки, а вокруг других мам всякие другие цветы…
А потом разные дети стали поздравлять по радио своих мам, и я подумала:
"Вот, сейчас!.."
И вдруг голос нашего знакомого корреспондента сказал:
- А сейчас свою маму поздравит школьница Люся Косицына.
Я закричала:
- Мама! Мама! Иди сюда! За Люськой я тебя буду поздравлять!
И мама прибежала из кухни, и мы вместе с ней слушали, как Люська говорила:
"Моя мамочка очень хорошая. Я очень люблю мою мамочку. Моя мамочка работает инженером на текстильной фабрике. Она очень умная и красивая. Она висит на доске Почёта, потому что её все уважают. Я поздравляю мою дорогую мамочку Валентину Ферапонтовну Косицыну с праздником Восьмого марта! Я желаю моей мамочке здоровья и счастья, и я желаю ей получить премию за первый квартал. А ещё я желаю счастья всем мамам на свете! И чтобы их дети учились на "хорошо" и "отлично"!"
- Молодец, Люсенька, - сказала мама. - Очень хорошее выступление!
Но я сказала:
- Тише! Тише! Вот сейчас!.. Сейчас!..
И вдруг диктор сказал:
"Дорогие друзья, наша передача окончена. Шлите письма по адресу: "Москва, Радио, редакция вещания для младших школьников…"
Теперь вы понимаете, почему мы с Люськой поссорились снова!
ВЕСЕННИЙ ДОЖДЬ
Не хотелось мне вчера учить уроки. На улице было такое солнце! Такое тёплое жёлтенькое солнышко! Такие ветки качались за окном! Мне хотелось вытянуть руку и дотронуться до каждого клейкого зелёного листика. Ох, как будут пахнуть руки! И пальцы слипнутся вместе - не отдерёшь друг от друга… Нет, не хотелось мне учить уроки.
Я вышла на улицу. Небо надо мной было быстрое. Куда-то спешили по нему облака, и ужасно громко чирикали на деревьях воробьи, и на лавочке грелась большая пушистая кошка, и было так хорошо, что весна!
Я гуляла во дворе до вечера, а вечером мама с папой ушли в театр, и я, так и не сделав уроков, легла спать.
Утро было тёмное, такое тёмное, что вставать мне совсем не хотелось. Вот так всегда. Если солнышко, я сразу вскакиваю. Я одеваюсь быстро-быстро. И кофе бывает вкусный, и мама не ворчит, и папа шутит. А когда утро такое, как сегодня, я одеваюсь еле-еле, мама меня подгоняет и злится. А когда я завтракаю, папа делает мне замечания, что я криво сижу за столом.
По дороге в школу я вспомнила, что не сделала ни одного урока, и от этого мне стало ещё хуже. Не глядя на Люську, я села за парту и вынула учебники.
Вошла Вера Евстигнеевна. Урок начался. Сейчас меня вызовут.
- Синицына, к доске!
Я вздрогнула. Чего мне идти к доске?
- Я не выучила, - сказала я.