Сарай, пристроенный к боку прачечной, вовсе и не был сараем. Это был гараж. Сколько помнили жители дома, там всегда стояла очень старая легковая машина "Мерседес-Бенц", а может быть, что и "Даймлер". Но года три-четыре назад наступил конец спокойным дням старости "Мерседес-Бенца" или "Даймлера". Вдруг все киностудии страны принялись снимать исторические фильмы. Им нравилось делать это в городе, который тоже сам по себе исторический. Но историческому фильму, кроме города, обладающего долгой историей, требуются и другие исторические вещи. Очень часто и автомобили. Старый "Мерседес-Бенц", а может быть и "Даймлер", враз сделался любимцем создателей фильмов. Один раз он вез белогвардейцев, которые стреляли из пистолетов, гонясь за красноармейцами. В другой раз красноармейцы гнались за белыми. Однажды на боках машины специально сделали вмятины, потому что это должна была быть машина одного военачальника, удирающего с поля боя во время одной давней войны. А в другой раз все дверцы отполировали до блеска, а машину всю покрыли лаком, потому что в фильме, который снимала очередная киностудия, на ней должны были ездить княжеские светлости.
Конечно, на самом деле во время съемок машина не мчалась. У создателей фильмов есть такие приемы съемки, которые позволяют создать на экране впечатление, будто машина мчится с бешеной скоростью, хотя во время съемок она спокойно стояла на одном месте. Киношники делали со старой машиной "Мерседес-Бенц", а может быть и "Даймлер", все, что им было нужно; дяде Паулю требовалось только доехать на ней к месту съемок.
- Хей-хоп! - крикнул дядя Пауль и крутанул заводную ручку.
Чух-чух-чух... - запыхтел "Мерседес-Бенц", а может быть и "Даймлер", голосом старого, усталого паровоза.
- Раз-два, взяли! - крикнул дядя Пауль, крутанув заводную ручку во второй раз.
Старая машина выбросила облачко голубоватого дыма и упрямо замолкла. Уже тридцать лет она не соглашалась заводиться, когда крутили заводную ручку. Она явно не собиралась уступать и на сей раз.
Детвора смотрела на усилия дяди Пауля и улыбалась. Дети знали, что требуется упрямой машине. И это прекрасно совпадало с их планами.
- Принудительное зажигание, дядя Пауль! - Они скакали у двери гаража. - Сделаем принудительное зажигание!
Дядя Пауль вынул большой цветастый носовой платок и вытер покрывшийся потом лоб. Он тоже знал, что требуется историческому средству передвижения, но если имеется заводная ручка, водитель всегда должен сначала попытаться завести автомобиль с ее помощью.
Дядя Пауль, кряхтя, сунул свои длинные ноги между сиденьем водителя и рулем. Ребячья стая влетела в гараж и пристроилась к автомобилю. Те, кому не хватило места, чтобы упереться в машину сзади, ухватились за дверные ручки. Поскрипывая пружинами, "Мерседес-Бенц", а может быть и "Даймлер", выкатился из гаража. И казалось, что разгон машине придают не загорелые, поцарапанные детские руки, а восклицания и крики, которые какой-то потаенный мотор превращает в энергию движения.
Первый круг по двору был сделан.
- Раз-два, раз-два, раз-два... - считал Михкель все быстрее. Затем мотор, фыркнув, заработал.
Дядя Пауль подъехал на машине к воротам двора и оставил ее там рокотать. Труд следовало оплатить.
- Стало быть, хотите опять ключ?
- Да! - дружным хором закричали помощники.
Всякий раз, когда старую машину увозили, гараж оставался во власти детей.
- И во что вы будете играть на сей раз? В разбойников и полицейских?
- Не-ет! - засмеялись толкатели машины. "Разбойники и полицейские" были игрой отцов и матерей, когда они были детьми. У нынешних детей другие игры.
- Значит, в индейцев? В разведчиков? В капитана Глосса?
Толкатели машины отрицательно мотали головами. Во все это они играли в прошлый раз, когда "Мерседес-Бенц", а может быть и "Даймлер", был на службе у съемочной группы студии "Старофильм".
- Теперь мы там играть не будем. Мы поселим туда Альфу.
Услышав свою кличку, Альфа вышла из-за угла. Она была по-прежнему под седлом.
Глаза дяди Пауля сделались круглыми, как у филина. Он поспешно сунул ключ в карман.
- Лошадь там не поместится... - предположил он.
Михкель тотчас же измерил Альфу рукояткой граблей. Затем подошел к двери гаража.
Альфа прекрасно помещалась в гараже. Даже еще оставалось свободное место.
- Там небось бензином воняет? - опасался дядя Пауль.
Десяток носов понюхал воздух в гараже. Бензином не воняло. В стенах сарая было много щелей. Через них входил и выходил воздух.
Подошедшая к колодцу Донна Анна слышала, как сомневался дядя Пауль. Человек, умудренный жизнью, она сразу поняла, почему ключ был засунут обратно в карман И она вмешалась:
- Пабло, не стоит сомневаться!
Когда-то Донна Анна учила дядю Пауля испанскому языку. С тех пор она всегда называла его на испанский манер.
- Не нужно бояться, Пабло. Лошадиный навоз - лучшее удобрение для цветов. Когда машина вернется, пол будет чист, как и прежде. Уж мы об этом позаботимся.
Услышав это обещание, дядя Пауль перестал озабоченно хмуриться и снова улыбнулся. И достал ключ из кармана.
Серую в яблоках лошадь торжественно повели к новому местожительству.
- Ты не смотри, что под ногами твердо, - сказал Михкель Альфе. - Сейчас мы принесем сюда опилок.
Альфа и не смотрела под ноги. Она смотрела на прикнопленную к стене картинку, на которой множество краснокожих скакало на гнедых, каурых, вороных лошадях.
- И не обращай внимания, что нет кормушки, - утешал Михкель. - Уж мы найдем кормушку.
Альфу и не заботило, что нет кормушки. Она теперь смотрела на другую стену, на которой был приклеен державший револьверы капитан Глосс. Низкий потолок действовал на Альфу успокаивающе. Она коротко заржала в знак благодарности.
Михкель снял с нее седло. Затем он сказал своим приятелям:
- Пойдемте теперь отсюда. Пусть Альфа привыкнет к новой обстановке. Лошади как люди. Им тоже требуется время, чтобы привыкнуть.
Альфа кивнула. Видимо, в знак согласия.
ЕЩЕ ОДИН ДРУГ
Черный возвращался с охоты. В последнее время ему везло. В лесу, на берегу моря он нашел место лагеря отдыхающих и, основательно понюхав все вокруг, нашел массу вкусных вещей. Черный был полностью доволен собой этим утром.
С наступлением теплой погоды жизнь Черного стала гораздо беззаботнее. Это сильно подняло настроение.
Навстречу Черному ехала поливальная машина, шумно выбрасывая струи воды. Черный не поторопился отпрыгнуть в сторону. Мокрая рука струи схватила его за шубу. Черный взвизгнул от удовольствия и затем бросился на тротуар - вытряхивать воду из ушей.
Если бы у Черного нос был чуть подлиннее и хвост пушистее, его могли бы принимать за овчарку. Будь у него лапы помощнее, грудь пошире и шерсть подлиннее, его могли бы считать водолазом. Но Черный не был ни той, ни другой породы. Черный был обыкновенной дворняжкой смешанных кровей, к тому же без ошейника.
До чего важной может иногда оказаться полоска кожи! Мчится во всю прыть по улице собака с ошейником, все говорят: "Ищет своего хозяина!" Собака с ошейником может останавливаться в воротах дворов, может стоять возле продовольственных магазинов и вилять хвостом перед детишками. Она даже может бродить среди загорающих, которые разложили свои подстилки на пляже. Никто за это на нее не рассердится.
У Черного ошейника не было. Стоило ему только приблизиться к людям, как они сразу начинали кричать: "Бродячая собака! Бродячая собака!" - и Черный знал, что надо тут же удирать.
Потому-то Черный и не любил разгуливать днем. Он поднимался и выходил на прогулку с восходом солнца. Рано утром он тоже встречал людей, но этим людям было не до него. Они куда-то спешили или были чем-то заняты. И Черный знал, что можно с достойным видом пробежать мимо них трусцой.
Сегодня он слишком долго задержался на берегу моря. Теперь насторожившись, весь в напряжении он скользил вдоль садовых оград. Жизнь, полная опасностей, приучила Черного к осторожности. Он научился незаметно приближаться к своему тайнику. Метров за сто от дома с башенкой он забирался в кусты, отыскивал лишь ему одному известный лаз под окружающей двор оградой и, не привлекая ничьего внимания, добирался до знакомого дощатого сарая.
За сараем росла плакучая рябина. От обычных рябин она отличалась тем, что ветки ее свисали до самой земли. Для Черного такая особенность была весьма важной. Ветки скрывали лаз, который Черному удалось прорыть под стеной, от чужих взглядов. Он мог уходить и приходить незамеченным.
Черный был мастером пролезать в небольшие отверстия. Но на сей раз он остановился на полдороге. Что же это такое? Вместо знакомых запахов шинной резины, смазочного масла и искусственной кожи на него пахнуло чем-то совсем иным.
Осторожно лез Черный дальше до тех пор, пока не просунул морду в сарай. И тут он не поверил своим глазам. Он привык видеть прежде всего колеса с деревянными спицами, но теперь на их месте он увидел четыре подкованных копыта. На высоте безжизненной желтой крыши автомобиля была теперь живая, теплая серая спина, а вместо сверкающих фар смотрели на Черного два доверчивых глаза.
Первым делом Черный вспомнил, что в земляном полу сарая зарыта кость. Когда тут стояла машина, он мог быть за кость спокоен, но нового жильца сарая Черный с этой стороны не знал. Осторожно подполз он к тому месту, где была зарыта кость.
Но оказалось - он волновался зря. Нос сразу же определил: сокровище на месте. Успокоившись, Черный повернулся к большому серому животному и, склонив голову набок, принялся его рассматривать.
Лошадей он видал и раньше. По утрам, когда он шнырял в лесу на берегу моря, случалось, появлялись на тропинках лошади со всадниками и скакали с топотом между деревьев. Черный иногда пробовал бегать вместе с ними, заманивал лошадь побежать за ним следом, но это ему не удавалось. Лошади со всадниками никогда не обращали на Черного внимания. Может, без всадника будет иначе?
Черный поднял морду и втянул запах лошади в ноздри. У него были зоркие глаза и чуткие уши, но собственному носу он доверял более всего.
"Кто ты? - спросил нос Черного. - Откуда ты? Не сделаешь ли ты мне больно?"
Лошадь смотрела на собаку большими добрыми глазами.
"Я никому не причиняю зла, - говорили эти глаза. - Я никогда никому не причиняю боли. Я рада, что ты составил мне компанию. Я не привыкла к одиночеству".
В ответ Черный начал помахивать хвостом.
"Я тоже доволен, что нашел тебя здесь, хотя и привык к одиночеству, - как бы говорил хвостом Черный. - Ты пахнешь гораздо лучше, чем машина. Оставайся здесь. Надеюсь, мы станем друзьями".
Все еще виляя хвостом, Черный подскочил к стене и принялся скрести землю так, что полетели комья.
Часа через два, когда Михкель открыл дверь гаража, Черный стоял возле Альфы, прижавшись боком к ее правой передней ноге.
- Ого! - изумился Михкель. - А это еще что такое?
Он напрасно задал свой вопрос. Большинство тех, кто стоял позади него, были учениками Донны Анны. И все равно, какому бы языку она их ни обучала, для всех эта учеба начиналась с картинки, на которой была изображена собака.
- Что же это? - спросил Михкель, показывая на собаку, и большинство детей тут же почувствовали себя словно на уроке у Донны Анны.
- Сэт эн шьен, - сказал лучший друг Михкеля Пеэтер, который усердно изучал французский язык.
- Дас ист айн Хунд! - звонко крикнул соседский Антс, который недавно начал учить немецкий язык.
Из толпы кто-то крикнул тонким голосом:
- Это собака! Это собака!
И сам Михкель не смог иначе, он протянул:
- Итс э дог. - Что, как вы, наверное, уже догадались, было сказано по-английски.
Черный был храброй собакой. Он вытерпел бы любой из иностранных языков по одному, но все вместе они нагнали на него страху. Он поджал хвост и пустился наутек.
Михкель смотрел в упор на Альфу. Но на нее иностранные языки ничуть не подействовали. Она ведь получила образование в школе верховой езды.
- Послушай, Альфа, что тут делала эта собака?
Ответ он получил не от лошади. Ответ дал трехлетний братишка друга Пеэтера. Иногда бывает так, что о некоторых простых вещах догадываются лучше те, кто помоложе. И чем моложе, тем лучше.
- Собачка приходила к лошадке в гости, - сказал маленький мальчик. - Чтобы лошадка не плакала. Видишь, она и кость лошадке принесла.
Теперь все дети заметили большую, немного испачканную землей кость в ногах у Альфы, и им стало жаль, что они испугали собаку.
- Возвращайся! - закричали детишки теперь уже на родном языке. Особенно настойчиво звал Михкель.
Но бродячая собака с густой черной шерстью была уже далеко.
КОССУ, ЭТО ЖЕ ЛОШАДЬ
Двор дома с башенкой был полон полуденного весеннего тепла. Тысячи тысяч маленьких пылинок плясали в лучах солнца. И еще столько же пылинок могло вскоре прибавиться. Михкель как раз кончил скрести правый бок Альфы. Теперь он принялся за левый бок.
Улицы в округе - Малая Клюквенная, Большая Терновая - и Рябиновый туник были маленькими и безлюдными. Там не было видно ни одного ребенка. У ворот дворов ждали ездоков велосипеды. В ящиках для песка рассыпались пирожные и крепости. Ружья, автоматы и пластмассовый пулемет с зеленым щитом валялись, забытые, в углах сада. Вся детвора округи сбежалась во двор дома с башенкой смотреть, как чистят лошадь.
Чтобы получше видеть, ребятня стояла за спиной у Михкеля, словно хор. В первом ряду трех- и четырехлетние. Пяти-, шести- и семилетние глядели поверх их голов. Те, кто побольше, стояли позади всех.
Наконец все пылинки были вычесаны. Грива расчесана. Длинный хвост вычищен. Серая шерсть Альфы заблестела, как шелковая. Альфа поворачивала голову, смотрела на себя то одним, то другим глазом и, довольная, пофыркивала.
- Одна порядочная чистка для лошади то же самое, что пол-обеда, - заметил Михкель со знанием дела.
Для зрителей это было новостью. Они никогда не придали бы чистке столь важного значения.
- А можно ее потрогать? - спросила девочка из первого ряда, которая держала в руках резиновую собачку.
- Можно, - разрешил Михкель, - только сперва вымойте руки.
Ребятишки тотчас же образовали очередь мыть руки. Ванночка с водой стояла рядом с колодцем на скамейке. Двое ребят умыли даже свои исцарапанные лица. Затем все подошли к Альфе и похлопали ее по шее и щеке. Альфа терпеливо позволяла ребятишкам проявлять свои чувства. Лишь от одного мальчишки с Клюквенной улицы она отпрянула, на то была причина.
- Руки-то помыл, но погляди, на что похожа твоя прическа! - сказал Михкель мальчишке с Клюквенной улицы. - Лошади школы верховой езды к такому не привыкли.
Устыдившись, мальчишка побежал домой за расческой, а остальные пригладили волосы руками. Конечно, лошади, обучавшейся в школе верховой езды, наверняка неприятно смотреть на лохматые головы. В дальнейшем это следовало принять во внимание.
Наконец Альфа была оседлана. Михкель мог бы теперь сесть на лошадь и гордо прорысить вокруг колодца, но что-то удерживало его.
У Михкеля было очень доброе сердце. Он решил сначала доставить радость другим:
- Кто хочет первым проехаться верхом?
Стоящие, как хор на сцене, ребятишки смотрели на него с изумлением. Они все хотели первыми проехаться верхом. Что же могло дать право на это?
- Когда мой папа был маленьким, у него была лошадь. - Мальчишка, который бегал причесываться, вышел вперед. Причесавшись, он настолько изменился, что его не узнали бы даже родные отец и мать.
- Я тоже раньше ездила верхом, - сказала одна первоклассница. - На красной деревянной лошадке.
- А меня зовут Альфред, почти как Альфа, - гордо объявил мальчишка из соседнего двора.
- А у моего Коссу сегодня день рождения, - сказала девочка, держащая резиновую собачку.
Столь явное желание всех поездить верхом привело Михкеля в легкое замешательство. Но он тут же взял себя в руки.
- Не нервничайте, - сказал Михкель. - Вы сможете уже сегодня поездить верхом. И однажды настанет день, когда все дети смогут.
- А те, кто в детсад ходят, тоже? - спросила девчушка с торчащими косичками.
- И те тоже, - заверил Михкель.
- А те, кто не умеет делать перемет колесом? - спросил один мальчишка с Голубничной улицы, который в прошлом году провалился на вступительных экзаменах в школу верховой езды именно из-за того, что не смог выполнить этого акробатического упражнения.
- И те тоже, и те тоже, - подтвердил Михкель. - В будущем ни одной лошади, если она постареет, не нужно будет опасаться, что она никому не нужна. Тогда будет гораздо больше лошадей. Но сейчас у нас лишь одна Альфа, поэтому пусть первой поедет та, у кого день рождения.
Так право поехать первой получила маленькая резиновая собачка. Но чтобы собачке одной не было страшно в седле, Михкель посадил на лошадь и ее хозяйку.
Альфа тихонько тронулась с места. При каждом ее шаге седло покачивалось, словно лодочка на волнах. И девочка с собачкой Коссу покачивались вместе с седлом.
Маленькая девочка обеими руками держалась за луку седла. Хотя ей и раньше доводилось смотреть сверху, сейчас она все же испытывала страх, правда не сильный. Но собачке Коссу она не хотела это показать. Собачка Коссу еще никогда не смотрела на землю с такой высоты, и ради нее девочка кренилась.
- Видишь, Коссу, - говорила девочка. - Мы первый раз едем верхом. Это настоящая езда верхом и у нас взаправдашняя живая лошадь.
Одна взаправдашняя живая собака, слышавшая эти слова из дальнего угла двора, удовлетворенно кивала. Бродячий пес Черный вернулся к своему неожиданно обретенному другу. Черный не все понял из того, о чем говорили дети, но что право первой поездки верхом предоставили его резиновому сородичу, было ему понятно.
Черный был так рад за Коссу, что испытывал сильное искушение завыть.
ПЯТЬ ДНЕЙ СПУСТЯ
Мальчик в яркой рубашке идет, подпрыгивая, по Можжевелиновой улице. Рядом с ним скачет большая черная собака. Желтый кожаный ошейник на собаке виден уже издалека. Конечно, скакать по улице - это не по возрасту десятилетнему мальчику, но его можно понять. Невольно начнешь скакать от радости, когда получишь письмо от отца и матери, уехавших надолго за границу.