Наступила ночь третья. Обвиняемый
13.
…и, наверное, зря я днем спал. Потому что время уже почти двенадцать ночи, родители вовсю дрыхнут, а мне не заснуть. И вправду, как тут заснешь?
Капитальный был денек. Коррида! Первую половину дня, после того как эта способность во мне вылезла, я силищу набирал, тренировался. А потом пришел Алекс, испортил тихий час. Как ни хотелось мне ошарашить его, показать пару чудес, я все же сдержался. Раззвонит везде, растреплется. А мне еще нужно было Жарова хорошим манерам поучить и, главное, с Душманом разобраться. И вообще, идеек много. К тому же, зачем Алексу мои фокусы, если он, как пришел, сразу прилип к игровой приставке. Вещь и в самом деле стоящая, засасывает, как курево. (Правда, курить я давно бросил.) Обращаться с приставкой легче легкого: подсоединил к телевизору - и балуйся с любой из пяти игр, которые мне батя припас. А игры здесь покруче кино будут! "Карманные монстры", "Ты, робот", "Фродо против Терминатора" - одни названия чего стоят! Сплошной киберпанк, фантастика.
Козел этот Алекс! Я знаю - друзей обзывать некрасиво. А чужие диски бить красиво? Он мне кислотную группу "Судороги Эм-Си" раздолбал! Лучшее в моей будущей коллекции! Я этот диск на медосмотре у Хлумова выменял за пару папиных книжек, и вот теперь… Мало Алексу игры было, так он захотел марсиан под музычку сшибать, полный кайф ему, видишь ли, нужен был. А у меня из-за него теперь только коробка осталась на память… Да, правильно, что я этому олуху ничего не сказал.
А Жаров вообще обнаглел. Я не успел осколки от "Судорог" выбросить, как он мне позвонил. Говорит: "Я уже пообедал и сейчас за магнитофоном заскочу. У меня, - говорит, - день рождения. Только раз, - говорит, - в году". Ну, Барабанище! Набил емкость котлетами и поплясать захотел, чтобы утряслось.
Решил я ему немножко аппетит испортить. А то еще вырастет эгоистом - все "дай" да "дай". И заодно Алекса научить примерному поведению. Короче, устроил хохму. Потихоньку перетащил аппарат из своей комнаты на кухню, потом сказал Алексу, что быстро сбегаю в магазин, и если Жаров заявится раньше, чем я вернусь, - надо отдать ему музыкальный центр. Алекс там среди марсиан резвился, поэтому даже не обернулся, головой махнул и спросил:
- Колонки тоже отдать?
- Колонки у него свои есть.
- Угу, - буркнул Алекс и больше не сказал ни слова.
Вот тебе и "угу"! Я входной дверью погромче хлопнул, потом потихоньку просочился по коридору к себе, сел на тумбочку и осуществил прямой переход. Стал музыкальным центром. И когда пришел Петя Жаров, Чернаго оторвался от марсиан и преспокойно отдал меня. Алекс сказал:
- Куда бы ты без Токинга, Барабан!
Мне было приятно. А Жаров напомнил, что мы с Алексом приглашены на его день рождения, и что часа через два можно приходить - будет много ценных конфет и торт из мороженого.
Как Барабан меня пер! Пыхтел, жиром истекал, руку через шаг менял. И ведь, кабан такой, неаккуратно нес! Два раза о перила стукнул: на моей лестнице и на своей. А по пути чуть не уронил. Я даже обмер весь - после обратного перехода, чего доброго, дефективным бы стал. Но обошлось.
Втащил меня Барабан в квартиру. Полез было в сервант, - наверное за конфетами, - вдруг ойкнул, пробормотал: "Колу забыл!" - и тут же побежал в магазин. Я ждать его не стал, превратился обратно и тоже ушел. Кстати, тогда мне смешная мысль в голову пришла: эдак можно квартиру обчистить, и никто не догадается. Шерлок Холмс ведь давно умер.
Потом я вернулся домой как ни в чем не бывало. Алекс все еще балдел - жал на кнопочки и даже подпрыгивал, когда попадал. Он меня "успокоил": все в порядке, мол, приходил Жаров и унес аппарат. Наконец, добив последнего марсианина, оторвался от пульта и сказал, что пора собираться к Жарову на день рождения, подарок поискать, шею помыть, переодеться. А я ему наврал, что здоровье после "махача" с Душманом подорвано.
- Извинись, - говорю, - там за меня, скажи, дескать, у Сашки раны болят. Не пойду я.
Алекс отнесся с пониманием. И ушел собираться.
На часах - без пятнадцати двенадцать. Первый раз так. Всегда раньше считал, что очень хорошо засыпаю. Только положил голову на подушку - и уже будильник трезвонит. А тут две ночи подряд какая-то ерунда. И сейчас - вообще не заснуть… Пробовал даже баранов считать, но они в козлов вроде Алекса с Жаровым превратились и разбежались.
Очень я развеселился после того, как шутку отмочил. Но есть закон: чересчур развеселишься - обязательно какая-нибудь подлянка случается. Так и сегодня. После Алекса, как повелось, Маринка в гости пожаловала. Не может она без меня и дня прожить. И прямо с порога ляпнула:
- Ты чего, мотаешь?
Я ей фингал показываю и мужественно объясняю:
- С одним негодяем рассчитался.
Она все сразу поняла:
- Душман побил? - и деликатно посочувствовала: - Больно небось?
Впрочем, эта трепотня к делу не относится. Подлянка была совсем в другом. Мы посидели, еще потрепались, я предложил Марине досмотреть мультики, она, дурочка, не захотела. Зачем-то рассказала, что сегодня на уроках проходили. Я, конечно, про свои новые таланты - ни словечка. Знаю, сорвет в воспитательных целях мне все планы. Потом я вдруг вспомнил о старом магнитофоне - чего это он у меня на антресолях пылится - и предложил Марине вместе бизнес сделать. Всего-то от нее требовалось: поспрашивать у женской половины класса - может, нужен кому аппарат? Заодно и порекламировать. В хорошем ведь состоянии! И продаю по дешевке. Я Марину бы не обидел, целый год… нет - всю четверть у меня бы задарма мороженое кушала. Так она от злости на цаплю стала похожа, смотрит на меня, как на лягушонка. Сказала, что я такой же скучный пройдоха, как Хлумов, и что вещи мои теперь интереснее, чем я сам. Швабра! И я еще работал на нее, сочинения ей клепал… Кстати, чего она на Хлумова взъелась? У него дома, между прочим, компьютер есть. Не простой, а крутой, куча гигагерцев, гигабайтов, всякие там сканеры и камеры пристегнуты. Ему батя подарил, не пожмотился. Хлумов на этом компьютере умеет всё. Не просто в клавиши тыкает, как "чайник", а управляет процессами. Развлекается вовсю, в настоящие игры играет - не то, что у меня. А мой папаша, похоже, иссяк в смысле денег…
Я вздохнул. На будильнике было ровно двенадцать. В этот момент…
14.
…раздался звонок в дверь. Саша еще раз посмотрел на часы и удивился. Кто мог прийти в такую поздноту? Он подождал. Родители почему то не всполошились и вообще никак не отреагировали. Крепко спали, наверное. А может, звонок прозвучал именно для Саши? Треньканье повторилось, и он, нехотя выбравшись из-под одеяла, побрел открывать.
- Кто там?
- Инспектор, - ответил низкий, очень солидный голос.
"Пойти разбудить родителей", - мелькнула мысль. Саша тут же одернул себя: "А я что, маленький?" И открыл.
Вместо здоровенного мужчины, соответствующего такому голосу, на пороге стоял человечек в строгом костюме - ростом не больше Саши.
- Вы откуда? - растерянно спросит Токарев
- Я с чердака, - серьезно ответил гость.
"Из ЖЭКа, - решил Саша. - Шутит". Он сказал:
- Сейчас позову родителей.
Инспектор остановил его:
- Я к вам, номер двадцать три.
- Какой номер? - не понял мальчик
- Из второй квартиры, - объяснил инспектор - Третий человек. Получился учетный индекс двадцать три, то есть ваш.
Он вошел в квартиру и по-хозяйски направился в Сашину комнату со словами: "Следуйте за мной". Саша пошел за ним, завороженный. Инспектор закрыл дверь комнаты, забрался с ногами на постель, затем достал откуда-то из под пиджака ворох документов и начал их просматривать. Был он весь какой-то пухленький, пузатенький, словно бы и не настоящий, и вместе с тем очень уверенный, серьезный, деловитый.
- Я пришел составить протокол, - строго заметил он - Ты мне сейчас признаешься, учетный, а я зафиксирую показания.
- Вы из милиции? - пролепетал струхнувший школьник. - Но я ничего такого… Честное слово! Я еще ничего не продавал.
Гость поморгал.
- Я с чердака. Вы не расслышали? Следите за губами: с чер-да-ка!
Саша струхнул еще больше. Бандит? С чердака…
- Вы обвиняетесь, - буднично сообщил бандит. - После подтверждения вашей вины вам грозит полный демонтаж.
- Я не виноват, - возразил Саша испуганно.
- Бездоказательно. Факты, разумеется, против вас.
Саша немного успокоился. Бандиты так себя не ведут. В сериалах по телеку их постоянно показывают. Бандиты держат пальцы веером, носят пиджаки, как у клоунов, редко бреются, растирают дорогими ботинками окурки и к тому же постоянно сплевывают.
- Нет никаких фактов! - возмутился он.
- Вам следует это доказать.
- Кто обвиняет, тот и доказывает, - сказал Токарев. Он хорошо знал, как ведется следствие. Папин друг дядя Сева рассказывал. Еще такие слова употреблял… как же это… "А-а!" - вспомнил Саша и вслух уточнил: - Презумпция невиновности.
- Не поможет, двадцать третий. Ты виновный. Я тебя сейчас обвиню и дам два дня, чтобы ты попытался оправдаться. Как и положено.
- Слушайте! - Саша справедливо рассердился. - Что за "двадцать третий", не нравится мне эта кликуха! Меня зовут Токарев!
А сам подумал: "Псих какой-то".
- Неподотчетных допускается маркировать именами собственными, - немедленно откликнулся инспектор. - Параграф сто пять хозяйственного кодекса.
- И доказывать я ничего не стану! И вообще, спать пора.
- Правильно решили, Токарев, - приветливо сказал человечек. - Доказывать вам нечего. Уверяю вас, чистосердечное признание облегчит ваш демонтаж.
И вдруг он стал заметно больше. Будто спохватившись, он тут же уменьшился и некоторое время как-то вибрировал, пока не принял прежние размеры. Саша обомлел. Гость после паузы продолжил:
- Перейдем к сути. На вас поступила вопиющая жалоба по поводу принудительного выселения части граждан, проживавших в этой квартире, в ночь с первого на второе сентября.
- Каких граждан? - удивился Саша. - Нас здесь трое.
- Позвольте, - немедленно возразил инспектор. - Здесь числится… - он засунул руку глубоко за пазуху, неловко покопался там и вытащил какую-то бумажку, - минуточку… тысяча двести семь граждан. Между прочим, такие, как вы, здесь не числятся. Вы идете по другому списку, по инвентаризационной ведомости стихийных сил. Вот, пожалуйста: человек номер один, номер два, номер три, то есть вы, кошка, кактус…
"Псих, - окончательно решил Саша. - Бывают такие деловые психи, дядя Сева рассказывал. Называются "стеничные шизофреники"…"
- Часть указанных граждан, - продолжал псих, - была преступно вытеснена из своих клеток и теперь вынуждена ютиться на свалке. Жалоба поступила от них.
- Ладно, все ясно, - ухмыльнулся Саша. - Лично я никого не выгонял. Может, родители? Пойду разбужу…
Он подошел к двери и дернул за ручку. Дверь не шелохнулась. Он надавил изо всех сил. Тот же результат. Дверь было не открыть.
- Двадцать один и двадцать два не участвуют, - произнес ему в спину инспектор-псих. - А мы с вами разговор не окончили.
Саша повернулся. В нем опять шевельнулся страх. Кто сидит на его постели? Не бандит, не милиционер и не псих…
- На вас, Токарев, еще имеется справедливая анонимка, - невозмутимо продолжил странный товарищ. - Документ проверен - факты подтвердились. Установлено, что вы самовольно пользовались клетками. Теперь вы обязаны, во-первых, немедленно отказаться от применения незаконно присвоенной способности, во-вторых, отчитаться об обстоятельствах присвоения вышеуказанной способности. Можете ли вы что-нибудь ответить по существу выдвинутых обвинений?
- Я не знаю, - растерянно ответил Саша.
- Тогда вы имеете право сфабриковать доказательства своей невиновности. Срок - два дня. А теперь распишитесь в протоколе.
Инспектор протянул бумажку, которую только что заполнил. Там значилось: "Я не знаю". Таковы были Сашины показания.
Токарев повиновался. Никто никогда не просил его расписаться! Ему наконец стало интересно. Визит был явно неспроста, присутствовала какая-то тайна, и это было здорово. Очень важный вопрос встал перед ним: "Кто живет вместе с нами в квартире?" Но посетитель уже соскочил с его кровати и бодро направился к выходу.
- Ждите завтра, - сказал инспектор, выходя из квартиры. - Вы поставлены на учет. А у меня много работы.
И пошел вверх по лестнице. Ну, денек! Взбудораженный, Саша вернулся в комнату, лег и…
День третий. Проказник
15.
…когда он проснулся, было четвертое сентября - рядовой, самый обыкновенный день. Во всяком случае, именно таким хотели бы видеть этот день Сашины родители, одноклассники и учителя. Они привычно торопились, мучительно зевали, давились завтраком, они еще ни о чем не подозревали.
Первым преподнес сюрприз кактус.
Кактус с незапамятных времен рос на подоконнике в большой комнате квартиры Токаревых. Он всегда был домашним, уютным, "своим", и давно уже считался полноправным членом семьи. Точно так же, как, например, кошка Шери или младший Токарев. Но это утро кактус встретил в каком-то особенном состоянии. Он издавал звуки. Звуки были примерно такие: "Иу-у-у! Бж-ж-ж!" Это напоминало эффекты "Карманных монстров", и Саша даже испугался, что забыл на ночь выключить игровую приставку. Внешний вид растения тоже изменился. Иголки стали твердыми, блестящими, словно хромированными, и к тому же искрили. Кстати, когда Саша дотронулся до кактуса, то почувствовал покалывание электрических разрядов. Он удивился, но не очень сильно, по-настоящему удивительных событий ему и так хватало.
Далее действие переместилось в школу. Перед первым уроком состоялся неприятный разговор.
- …Сашка, честное слово, я ему отдал! Ты в магазине был, Жаров пришел, и я отдал! Честное скаутское!
- Вы что, дураки, меня же папаня убьет! Может, еще поищете?
- Да нет! Жаров все обыскал. Вчера весь вечер плакал, говорит - выскочил за лимонадом, тут твой аппарат и свистнули. Прямо у него из квартиры, сечешь?
- Ну, вообще… Где этот дурак-то сам?!
- На пустыре сидит, боится в школу идти. Решил, что мы с тобой его бить будем. Саня, честное слово, я ему отдал!..
Первым уроком опять была математика. Матильда опытным взглядом высмотрела синяк на лице шестиклассника Токарева и громогласно обратилась к нему:
- Мало того, что ты математику не учишь, Токарев, так даже драться не научился, - а потом, посуровев, стала выпытывать: - Кто тебя ударил? Ну-ка, отвечай!
- Сам упал, - надувшись, буркнул ученик.
- Значит, испытал на себе закон всемирного тяготения, - тонко сострила учительница. - Ладно, садись, потом с классным руководителем разберемся.
Урок продолжился. Марина и Саша не разговаривали - мириться они пока не собирались. Саша мечтательно смотрел в пространство и невнятно бормотал: "Ну, Душман, ну я в такое превращусь, ну ты запомнишь мой прямой переход..". Лена Печкина, глядя на молчащих соседей впереди себя, смекнула шестым чувством, что настало ее время. Она приступила к активному обхаживанию Саши путем щипания, подталкивания и нашептывания всякого вздора.
- О чем это ты задумался, Токарев? - раздался над его ухом грозный учительский зов. Он по привычке посмотрел на Марину, но та отвернулась.
Мария Теодоровна сокрушенно произнесла:
- К доске вызывать ведь смысла нет, правда, Токарев?
- Не зна-аю… - промямлил Саша.
- Опять замечание писать? Не поможет. Что ж, давай дневник, для твоего же блага.
Учительница осквернила главный документ школьника первой "парой" и строго добавила:
- Мерецкая! А ты куда смотришь! Проследи-ка, чтобы Токарев занимался.
Марина в ответ только хмыкнула.
После урока с учительницей случилась неприятность. Настолько несуразная неприятность, что, предупреди ее заранее, она бы осадила на месте непрошеного доброжелателя. Мария Теодоровна отнесла журнал в учительскую и вернулась обратно. В классе никого не было
- С доски не стерто… - недовольно проворчала она и плавно опустилась на свой любимый стул.
Впрочем, она ошиблась - это был вовсе не стул. Мария Теодоровна обрушилась на пол, коротко ахнув от неожиданности, затем секунду пребывала в положении, никак не соответствовавшем ее роли в обществе. И тут же взвилась, гневно озираясь. С пола поднимался испуганный Саша Токарев, приговаривая:
- Я не знал… Я только хотел шнурок завязать… Я не знал, что вы на меня сядете… У меня шнурок развязался, а вы взяли и сели…
Лицо учительницы на секунду стало жалким.
- Токарев! - воскликнула она и замялась, не зная, что и сказать.
- Шнурок развязался, - продолжал нудить ученик, явно собираясь захныкать, - а вы взяли и сели…
- Вытри с доски! - нашлась Мария Теодоровна. Лицо ее задергалось, и она скомандовала, забыв предыдущий приказ: - Всем в коридор!
Остаток перемены Саша просмеялся. Даже на вопросы заинтригованного Алекса не мог ответить, только выдавливал через силу:
- Всемирное тяготение ей подавай… Раз закон, значит, терпите…
На большой перемене произошел инцидент. Семиклассник, известный под кличкой Душман, стоял в укромном уголке школьного двора и курил. Он культурно отдыхал. К нему развязно подошел шестиклассник Токарев, начисто забывший, кто есть кто.
- Отдай часы, волосатый, - поигрывая желваками, попросил шестиклассник.
Душман обалдел. Даже сигарету выронил из вялых губ.
- Опять он, - сказал удивленно. - Неужели человеку одного фингала мало? Не понимаю я таких.
- Отдай часы, а то хуже будет.
- Может, пойти навстречу товарищу? - Душман принялся размышлять вслух. - Я ведь отзывчивый. Сделаю второй фингал хорошо, симметрично.
- Ты меня еще не знаешь, - предупредил дерзкий шкет.
- Почему не знаю? - озадаченно произнес Душман. - Знаю. Ноги об тебя вытирал? Вытирал. Замечательно вытер. - Посмотрел на ботинки. - А сейчас грязные. Придется повторить.
Он вздохнул, лениво подошел и так же лениво ударил. Затем хрюкнул и согнулся пополам, прижимая к животу руку. Поразительная штука! Ему показалось, что он влепил кулак в статую с веслом - вроде той, что стоит на школьном стадионе, только меньше. И попал прямо в пустой каменный глаз.
- Я предупреждал, - сказал торжествующий голосок. Никакой статуи рядом не было, только тот самый наглый щенок, и Душман разогнулся.
Щенок сказал, самодовольно сияя:
- Урод ты ушастый, а не Душман! Отдай вещь и чеши отсюда. Я ведь еще не бил. Смотри, ударю.
Это было чудовищно. Такого Душман не испытывал и в кошмарных снах. Какой-то сопляк смеет… Сопляк тем временем начал кланяться до земли, как маятник, раз, другой, третий. Душман понял, что над ним издеваются. Он озверел. И вломил без размаха, но в полную силу, как надо… Тут же полетел, врезался в землю, даже перевернулся разок. Ощущение было такое, будто его шарахнуло качелями. Если бы Душман успел что-нибудь заметить, он бы увидел, что это действительно были сильно раскачанные детские качели. Сквозь шум в голове он услышал слова:
- Свои часы я взял. Вставай скорей, а то уже урок начался.
И, как в тумане, увидел удаляющуюся фигурку.