Входит в сборник "Мир Приключений". Издательство "Детская литература". 1981.
Феликс Дымов
АЛЕНКИН АСТЕРОИД
1
Мне на день рождения подарили астероид.
Когда гости разошлись и мы с мамой мыли в кухне посуду, пришел дядя Исмаил. Дверь открыл папа, поскольку Туня не хотела отвлекаться: висела над порогом и читала нам с мамой мораль:
- Возмутительно! Половина одиннадцатого, а ребенок не спит. Это расточительно и нелогично - воспитывать человека без режима. Это даже нецелесообразно - мыть посуду в доме, где полным-полно автоматов!
Туня считала себя в семье единственным стражем порядка и ворчала всякий раз, когда мы поступали по-своему, по-человечески. Правда, я не очень прислушивалась к скрипучей воркотне электронной няни: в конце концов, не каждый день человеку исполняется восемь лет. И ещё я знала, что мама за меня! Туня, конечно, это тоже знала и висела в воздухе печальная-печальная. Вообще-то она похожа на подушку с глазами и ещё чуть-чуть - на бесхвостого кашалотика. То есть хвост у неё был. Но не настоящий, не для дела, а просто смешной шнурок с помпоном - для красоты. Сейчас, например, он болтался беспомощно и тоскливо. Антенночки с горя почернели и обвисли - очень они у неё выразительные: меняют цвет и форму, когда ей хочется пострадать. А страдания её объяснялись просто: запрограммированная на здоровое трудовое воспитание детей, Туня почему-то никому не прощала, когда меня заставляли работать. Где ей, бесчувственной, понять, какое удовольствие помочь маме? Обычно родители не выдерживают этих жестов Туниного отчаяния и немедленно уступают. Может, мама и теперь не устоит - Туня, нуда противная, умеет свое выскулить. Но пока меня не отправляют спать, можно всласть повозиться у посудомойного автомата…
Как раз в этот момент на стене заиграл зайчик дверного сигнала. Папа отложил телегазету, посмотрел, наклонив голову на Туню, которая даже с места не сдвинулась, вздохнул и пошел открывать. Ну, вообще-то он сам виноват. Так разбаловал роботеску - ни с кем она считаться не желает!
С тех пор как её принесли из магазина и впервые положили на диван заряжаться, Туня почувствовала себя членом семьи.
И теперь если не гуляет со мной или не воспитывает по очереди моих родителей, то обязательно валяется на диване с какимнибудь доисторическим романом. А папа хоть и грозится обломать об неё свою титановую указку или перестроить "заносчивые программы", но стоит Туне взглянуть на него карими тоскующими блюдечками, как он немедленно сникает. Беда с этими комнатными роботами! Иногда забываешь, что они не живые существа!
Няня так и не успела закончить свой монолог о вредном действии перегрузок при мытье посуды на неокрепший детский организм. А не успела потому, что в кухню, отпихнув роботеску с дороги, бочком вдвинулся дядя Исмаил. Странная у него привычка - при его-то худобе! - входить в двери бочком: ему же безразлично, какой стороной повернуться! Про таких худых у нас во дворе говорят: "Выйди-из-за-лыжной-палки!" И вообще у дяди внешность не космонавтская. Уж на что я привыкла, а и то посмотрю на его бескровное голубое лицо - сразу хочется подставить человеку стул! Если бы не парадная форма, не значок Разведчика, ни за что бы не поверила, что девять лет из своих двадцати восьми он уже летает в космосе. Вот такой у меня дядя!
- Смотри, Алена, кого я тебе в гости привел! - сказал папа. - Рада?
- Еще бы! Здравствуйте, дядя Исмаил! - закричала я.
И запрыгала вокруг него, будто он - новогодняя елка. Я люблю своего дядю и всегда радуюсь его приходу.
Дядя Исмаил поднял меня за локти, чмокнул в лоб и так высоко подкинул под потолок, что бедная Туня ойкнула, сорвалась с места, подхватила меня там, наверху, всеми четырьмя ручками и мягко опустила на пол подальше от дяди. Потом запричитала:
- Всё-всё-всё! Теперь ребенка до утра в постель не загонишь!
- Не ворчи, бабуля! - дядя Исмаил хлопнул её по покатой спине. - Выспится, успеет. Куда спешить?
- Жить! - разъяснила Туня тонким, скрипучим голосом.
Она всегда скрипит, когда сердится, особенно если рядом дядя Исмаил. Ужасно он её раздражает. И она нахально передразнивает его за то, что он слегка присвистывает на шипящих.
Мы уже не делаем ей замечаний - спорить с Туней все равно, что с телеэкраном.
- Я уж решила, малыш, ты сегодня не придешь! - Чтобы поцеловать дядю Исмаила, мама встала на цыпочки. - Алена вон совсем извелась: зазнался, говорит, в своем космосе, позабыл нас… Бедный, ты ещё больше отощал. Когда-нибудь до Земли не дотянешь, растаешь по дороге!
- Можешь покормить несчастного космонавта. Найдется в доме что-нибудь вкусненькое? Кстати, откуда столько грязной посуды?
Мне стало обидно: дядя не только забыл про мой день рождения, но, даже глядя на посуду, не догадывается, из-за чего собирались гости. С досады я затолкала в мойку целый десяток тарелок. Машина заскрежетала, поперхнулась и умолкла. Вот уж правду говорят: если не повезет, то сразу во всем. Я изо всех сил трахнула её кулаком в бок и сморщилась от боли. Туня подплыла к мойке, вытряхнула осколки, снова запустила её и погладила меня по голове. Потом укоризненно уставилась на дядю своими блюдечками:
- Некоторым дядям, между прочим, не мешало бы помнить даты жизни любимых племянниц!
Удивительно, как это она ухитряется менять выражение своего нарисованного "лица". Надо же уметь - вложить в одну фразу и ехидство и ревность!
- А эти самые дяди никогда об этом и не забывают. Иначе почему бы им быть здесь? - Дядя Исмаил сложил пальцы для щелчка, и Туня юркнула в гостевую комнату. Мы перебрались туда же.
- Ну, Малик, дорогой, рассказывай, что там у вас наверху новенького? Не скучаешь? - спросил папа.
Папа называет дядю Исмаила Маликом, а тот ни капельки не обижается. По-моему, это звучит ещё хуже, чем мамино "малыш". Я бы непременно обиделась.
- А дядя Исмаил вовсе не к тебе пришел в гости, а ко мне! - перебила я, боясь, что за разговором забудут и про меня и про подарок.
- Алена! - подала голос с дивана Туня. - Нехорошо спорить со взрослыми.
- Мы не спорим, мы налаживаем контакты, - возразил дядя Исмаил. Он усадил меня на подлокотник кресла и стал угощать грецкими орехами, раскалывая их один о другой в ладони.
- Посторонние реплики неуместны, когда ребенку делается замечание! - Туня повернулась на бок и деликатно поскрипела в кулачок.
- Слушайте, нельзя ли на вечерок лишить вашу чудо-печку языка?
- Отключать воспитательные автоматы не рекомендуется.
Им надлежит неотлучно находиться при детях, - возмутилась Туня.
- О боже! Ну и характер! - Дядя Исмаил покачал головой. - Укроти, Алена, сей говорящий сундук, а не то я сдам его в утиль.
- Нельзя употреблять при детях сложных и бессмысленных слов. Бога нет, а поэтому ваша фраза с термином "о боже!" не содержит полезной информации! - не унималась Туня.
Это она из-за распорядка - мне давно пора спать! А так она у меня ничего, вполне приличная. Даже шутки понимает!
Я обрадовалась: здорово она отомстила дяде за забывчивость. В другой раз будет помнить про мой день рождения!
А дядя Исмаил шумно втянул воздух и схватил с подставки папину указку…
- Между прочим, срывать зло на вещах - дурной тон! - Туня подобрала отброшенную в угол указку, хотела выпрямить её, но посмотрела вдоль нее, прищурив один глаз, и передумала: - Пускай остается. Так даже красивее!
Дядя Исмаил покрутил тощей шеей, точно его душил воротник, даже, по-моему, зубами заскрежетал. Папа поспешил спасти положение:
- Не обращай внимания. У неё же ни на волос чувства юмора!
- У меня оно тоже иногда иссякает! - Мама поправила прическу, села за стол - она уже закончила возню на кухне, и кибер-подносы плавали туда-сюда, организовывая дяде Исмаилу "легкий ужин". Видно, маме очень уж хотелось поговорить, если она свалила на них сервировку стола - в этом тонком деле она автоматам не доверяла. - Ну, рассказывай наконец, как живешь?
- А что рассказывать? На Земле те же новости быстрее, чем наверху, распространяются. Пока я добирался к вам от космолифта, меня трое остановили с расспросами о ТФ-проекте. Зря я в форму вырядился… Да, а ещё один юный пионер по видео наскочил. Узнал, извинился и от имени звена потребовал, чтобы я у них на сборе выступил.
Мама улыбнулась:
- И ты согласился?
- Куда ж денешься? Хозяева Земли подрастают… - Дядя Исмаил подбавил в тарелку салата, придвинул голубцы.
- Ну вот, ещё одно звено целиком переманишь в космонавты! - Папа грустно наклонил голову, точно к чему-то прислушивался, и быстро зашевелил над столом пальцами левой руки. (Он у нас с мамой органист. Обучает музыке ребят.
А космос не признает. "Не понимаю, - говорит, - как это столько людей живут в этом безмолвии? В вакууме нет звуков. Значит, и человеку там не место. Человек не должен без музыки…"
И яростно шевелит пальцами, будто покоряет гибкие, чуткие клавиши своего мультиоргана. Он и меня хотел к музыке приохотить, но я дальше простых этюдов не продвинулась. Зато люблю на папу смотреть, когда он играет. И когда вот так задумывается, тоже…) Папа закруглил движение руки, словно взял какой-то особенный, слышный одному ему аккорд, но задел стакан сока, покраснел и спросил, сглаживая неловкость: - Значит, скоро штурмуете световой порог?
- Уже двести космонавтов прошли Камеру, - прожевав, ответил дядя Исмаил.
- А вы-то тут при чем? Вам-то чем гордиться?
Мне не хотелось обижать дядю - злые слова вырвались сами собой. От возмущения. Почему он не обращает на меня внимания? Называется, пришел в гости! Взрослые, если их двое среди детей, - ещё так-сяк. Лишь бы не забыли, зачем собрались. А уж если трое, да ещё мужчины, - ну, всё: или про хоккей, или про космос, другого не жди!
Дядю Исмаила поначалу мои слова задели. Он покраснел, надулся. А потом вдруг засмеялся и сказал:
- Да, конечно, ни при чем. Я ведь на разведочном "Муравье" ползаю. Ты же видела - это карлик с длинным любопытным носом… Строить засветовые корабли таких миниразмеров мы ещё не скоро научимся. Разве ты вырастешь - слепишь для меня коробочку по знакомству?
Я кивнула:
- Попробую.
- А чтоб быстрее это случилось, выпьем за твое восьмилетие… - Дядя Исмаил опрокинул над стаканом яркую бумажную бутылочку, понюхал колпачок, подмигнул мне и закончил: - Выпьем за тебя ананасного сока. И пожелаю я тебе три вещи и ещё одну: доброты, изящества и хорошей работы.
Он замолк, тщательно намазывая себе икрой кусочек поджаренного хлеба. Я знала дядину слабость изъясняться долго и мудрено, но тут все-таки не выдержала:
- А ещё одну?
- А ещё одну… - Он проглотил, подумал, закатил от удовольствия глаза и погрозил Туне: - Только чтоб твоя крокодилица не услыхала - пожелаю тебе веселого мужа…
Слух у Туни тонкий. Она взвилась чуть не до потолка:
- Как можно так забываться?
Никто в её сторону и бровью не повел. А мама жалостно покачала головой и заметила со вздохом:
- О себе подумай, малыш! Все твои ровесники переженились, даже Стае Тельпов. И тебе давно пора, а то в чем только душа держится!
Мама почему-то считает, что если дядя Исмаил женится, то сразу потолстеет. А по мне, пусть лучше остается худым, чем скучным.
Тут Туня громко застонала, подплыла к папе, потолкалась антеннами в его руку.
- Разрешите увести девочку спать? Не годится ребенку слушать подобные разговоры.
Папа, скрывая улыбку, посмотрел на часы:
- Пожалуй, и правда пора. Без четверти двенадцать.
Нет, это ж надо! Они теперь будут веселиться, праздновать мой день рождения, а меня отправляют спать! Где ж справедливость?
- Попрощайся перед сном, - поучала Туня. - Скажи родителям "спокойной ночи"…
Вот те на! А как же подарок?
- А подарок? - закричала я. Глаза мои против воли застлало слезами. Чувствую, разревусь сейчас, как какая-нибудь детсадовка. И стыдно, и ничего не могу поделать!
- Фу ты, память дырявая! Чуть не забыл, зачем ехал… - дядя Исмаил в притворном испуге хлопнул себя ладонью по лбу. Достал из кармана куртки каталожную карточку с перфорацией. Протянул мне:
- Владей.
Я повертела карточку в руках. Ничего особенного. Кусок картона, на нем знаки: шесть цифр, три латинские буквы. И всё. Ну, ровным счетом ничегошеньки. Мне стало ещё обиднее. Нижняя губа у меня сама собой потяжелела и оттопырилась. Я её прикусила побольнее, но она ползет, не слушается.
Я стерла слезы с ресниц и спросила дрожащим голосом:
- Что это?
- Да-да, объясните скорее, что это? - Туня заломила ручки и только что не рвала на себе антенны. Всем своим видом она отчаянно взывала: "Люди! Ребенок плачет! Что ж вы стоите? Бегите, спасайте - ребенок плачет!!!"
Дяде Исмаилу и в голову не пришло, что он переборщил.
Он не спеша встал, промокнул губы салфеткой, посмотрел карточку на свет:
- Здесь все написано. Видишь дырочки? Это перфокарта.
- Понимаю, не маленькая, - досадливо перебила я, сердясь на дядю за его манеру объяснять все с самого начала. -
Только зачем она мне?
Моего дядю не так легко сбить с толку. Выплеснув на пол остатки чая, он положил перфокарту в блюдце и с шутливым поклоном преподнес мне:
- А как же? Вдруг кто-нибудь засомневается или не поверит… Ведь я дарю тебе астероид.
- Астероид? - удивилась я. Вот это да! На всем белом свете один дядя Исмаил мог придумать такой подарок!
- Астероид? Алене? Ты шутишь! - папа безнадежно махнул рукой.
- Астероид? Странная фантазия. Такой громоздкий, неровный… - Мама даже расстроилась. - Алена обязательно оцарапается…
- Это нелогично - дарить небесные тела! - воскликнула Туня. - Какая от него польза?
- А что тут особенного? - дядя Исмаил пожал плечами и так посмотрел на всех, словно он, по крайней мере, раз в неделю приносил нам в пакетике по небольшому астероиду. - Обыкновенная малая планета. Спутник Солнца. Вообще-то они бывают разные. Но этот крошечный, чуть побольше вашей комнаты…
- И вы дарите мне целую планету?
- Астероид! - поправил дядя. - Я его позавчера открыл.
Рядом пролетал. Свеженький…
- И он будет мой? Насовсем? И я могу делать с ним что угодно? - Я ещё не верила своему счастью.
- Твой. Насовсем. Что угодно. Так и в Солнечном Каталоге зарегистрировано. Можешь убедиться.
Туня осторожно отобрала карточку, сунула её в щель перфоприемника на брюшке, перебросила изображение на большой настенный экран. Отворююсь окно в космос. И там среди звезд кувыркался кусок породы. Скала. Остров в пустоте.
Я во все глаза смотрела на астероид, боясь, что дядя Исмаил поднимется и скажет: "Налюбовалась? Я пошутил". И выключит экран. Растает изображение. И вместе с ним растает мой подарок. Но астероид кружился как заводной и исчезать не собирался. Подумать только! Мой собственный астероид! Весь целиком! Это и диктор подтвердил: перечислил цифры и буквы, которые на карточке, назвал параметры орбиты. А после:
"Аленкин астероид. Принадлежит пожизненно или до иного волеизъявления Алене Ковалевой". И мой солнечный позывной, полностью. Это ж любой запросит Информцентр, а ему диктор этак вежливо и непреклонно: извините, мол, дорогой товарищ, этот астероид занят. Принадлежит Алене Ковалевой. Значит, мне!
Тут же не то важно, что у меня ни с того ни с сего собственность появилась. Другой проживет - улицы его именем не назовут. А в мою честь целая планета: Аленкин астероид. Хочешь не хочешь - гордиться будешь. Постараешься всю жизнь себя не уронить!
Взяла я у Туни карточку, ткнулась дяде Исмаилу в колени, еле выговорила: "Спасибо!" Дядя Исмаил прижал мне ладонью волосы на затылке, пощекотал пальцем шею:
- Ну же, ну же, Аленушка! Чего ты разволновалась?
Другим монояхты дарят. Надувные города. Аэролеты. Даже маленькие космопланы. А я уж чего смог…
- Да что вы, дядя! - пробормотала я. - Это же такой подарок! Такой… Вы ничего не понимаете!
Ничего-то он не понимал! Да ведь астероидов же ещё никому в жизни не дарили! Я же самая первая! Ведь это целая планета. Хоть и крошечная, почти с нашу комнату, а все же настоящая планета. С ума сойти!
Обвела я взглядом комнату - и все мне в ней другим показалось, всех на свете я могу понять сейчас без труда. Вот Туня застыла в недоумении, не может сообразить, улыбаться или ругаться. Ох, не одобряет няня моих слез. И подарка, естественно, тоже не одобряет. Считает, это жадность моя слезами выливается. Собственнические инстинкты проснулись.
А у меня и в мыслях ничего похожего. Я совсем из-за другого плачу, чего ей, глупой, никогда не понять!
В уголке дивана мама с папой, обнявшись, о чем-то шепчутся. Слов не слышно, но я и так догадалась: "В наше время детям планет не дарили. Как теперь Алене жить с астероидов на шее?"
А дядя Исмаил на ушко мне шепотом:
- Я орбиту астероиду чуть-чуть подправил. Каждый год в твой день рождения он будет над городом пролетать. На высоте девяносто шесть тысяч двести километров.
Я вскочила, машу рукой, слова сказать не могу. Потом обняла дядю Исмаила, улыбаюсь ему в плечо. Подумаешь, девяносто шесть тысяч! Да хоть бы и целых сто! Ерунда.
Чепуха. Чепухишечки. Можно летать каждый день, если хочется. Тоже мне расстояние - четыре часа туда, четыре обратно!
Я даже обрадовалась, когда Туня повела меня спать. Она помогла мне раздеться, постелила постель, а я прижимала к груди карточку и глупо улыбалась, потому что слезы давно кончились. Укрылась я с головой одеялом, оставила маленькую щелочку и посмотрела на свет сквозь дырочки в карте.
Мелкие такие дырочки, будто иголкой проколоты. Еле заметные для человеческого глаза. А поднесешь поближе - весь мир виден.
Так и заснула с карточкой в руках. И всю ночь снился мне розовый пузатый астероид. Он кувыркался между звездами и играл со мной и с Туней в чехарду.
2
- Завтракать я сегодня не буду! - заявила я, едва открыв глаза. - И зубы чистить тоже!
Туня зависла напротив, сложила ручки под брюшком и посмотрела на меня с такой неизбывной печалью, что я сдалась:
- Ладно. Зубы, так и быть, вычищу. А завтракать - ни-ни!
И не проси!
Няня моя никогда не хватается сразу за несколько дел - там, мол разберемся! Оглядываясь, она поплыла в ванную.
Я следом. У раковины я достояла, посмотрелась в зеркало.
Растянула губы пошире. Слизнула из тюбика кусочек витаминной пасты, которая сразу же разбухла, запузырилась и заиграла на зубах, приятно холодя язык. Пополоскала рот. Подышала чем-то антивирусным. И начала задумчиво крутить краники душа.
Мыться мне тоже не хотелось, и я все думала, как бы отвлечь нянино внимание, отделаться от обязательных процедур.
Туня проверила температуру воды, недовольно поворчала, заметив мое намерение ограничиться душем. А когда я разделась, она, изловчившись, втолкнула меня в барабан. Тут все сразу заходило ходуном, на меня посыпались хлопки и шлепки, покатились огромные мыльные пузыри, от которых надо увернуться, а то они, касаясь кожи, громко лопаются и ужасно при этом щекочутся…