Да знаю я, знаю, что для него Итан – самый близкий и родной. Но промолчать все равно не смогла.
– Елку мою берегите, она кроха совсем! – напомнил напоследок дедушка Патрик, залезая в катамаран. – Эх, что я делаю, зачем я ее оставляю тут…
– Не волнуйтесь, я лично позабочусь о вашем ребенке. Моя программа "Воспитатель НИ" соответствует самым высоким стандартам.
– Я тоже позабочусь, – пообещал мой отец.
Дедушка Патрик глядел на них обоих с таким недоверием, что я поспешно добавила:
– До утра Елка все равно спит, а утром проснется Ника, а она умеет с птенчиками. Стайный принцип.
– Угу… – кивнул дедушка Патрик.
Почему-то лишь этот вариант его успокоил.
Наконец мы, облачившись в спасательные жилеты, привязав к катамарану спортивные сумки со снаряжением, отплыли.
– Я не поняла, где это северное ответвление, – вспомнила я.
– Да просто прямо плывем, лапа. Не разворачиваемся, а дальше, в глубь острова. Там узко наверняка будет, но зато потом вырулим сразу носом к Центральному.
Вдоль берегов тоже тянулось освещение, но совсем низко, у воды, поэтому рассмотреть горные красоты на прощание мне не удалось. Зато погода была тихой. Море – спокойное, небо – звездное. Ветерок во фьорде, впрочем, был немаленький. Ну так в узких местах всегда ветер. Мне захотелось напоследок хотя бы сыграть чудесному острову на гармошке. Я достала ее и осмотрела. Страшновато как-то. Скорее всего, нормальной музыки не получится. Я осторожно дунула, потом еще раз. Ну и звуки! Писклявые, визгливые – тоже мне мелодия! Промучившись еще пару минут, я бросила это занятие. Испортился мой артефакт! От обиды я швырнула гармошку в море. Она булькнула. Но мне до сих пор казалось, что я слышу эти противные звуки.
– Это ветер, – сказал дедушка Патрик. Видимо, он тоже их слышал. – Так бывает в ущелье. Подхватит звук – и носит его, и носит. Ну, вроде эха, что ли.
Однако звук не утихал, а как будто даже усилился где-то наверху. Я задрала голову. В темноте видно было неважно, но на фоне ясного неба я все-таки разглядела что-то длинное и темное, перекинутое через все ущелье. Оттуда и слышались звуки.
– Да ведь это же… – До меня дошло. – Мост! Вот, значит, что такое северное ответвление, – мы же над ним шли! Но эти звуки…
Я зажмурилась. Потому что поняла. Ну как так можно, а? Я только что своей визжащей, расплющенной гармошкой испортила мелодию бубенчиков. Теперь они пищат точно так же. Уж лучше бы я ее не выбрасывала! Все музыку орланам исковеркала! А еще слышащая техно!
Я уселась ровно, сложив руки на коленях, и смотрела только вперед. Все, буду сидеть тихо, пока еще что-нибудь не сломала.
Техмат шел плавно, и вскоре я опять уснула.
Центральный
Арт проснулся от внезапного тревожного ощущения: кто-то ждет его за стенами тюрьмы. Кто-то пришел сюда ночью специально, чтобы увидеться с ним.
Арт встал с кровати.
В камере словно вдруг стало тесно. Он открыл окно.
Глаза уже немного привыкли к полутьме, и Арт понял: с берега сюда что-то плывет. Но не к причалу, а прямо к его окну.
Арт смотрел на черную воду и огромный темный предмет, который не был лодкой, не был катером. В груди появилось и стало нарастать чувство боли. А в сознании – мысль о том, что все должно решиться.
Очень скоро.
Наверное, у каждого из нас в жизни бывали случаи, когда мы словно смотрели кино про себя, поднимались над реальностью. То, что происходило, – происходило не с нами, а с кем-то другим, на экране.
Сейчас такой момент наступил и для Арта. Он откуда-то знал, кто плывет к нему. И зачем. В третий раз за последние дни он почувствовал в себе силу, нечеловеческую.
– Я все могу, – сказал себе Арт и схватился за прутья решетки.
Потребовалось усилие, немаленькое, – но и всего-то. Под действием его напрягшихся рук прутья медленно выгибались в стороны, образуя посередине дыру. Зазор, куда вскоре можно было просунуть голову.
Громадина подплывала все ближе. "Почему так тихо? Не воет сирена, не объявляют тревогу, искины не спешат сюда на лодках – здесь нет камер и радаров? Ситуация не кажется опасной? Или наоборот – искины в страхе попрятались? Но это не свойственно искинам…"
Темная глыба подплыла вплотную. Арт встал на подоконник. Звезды, все, как одна, моргнули – так бывает с лампами при перепадах напряжения – и засияли ярче. Если у Арта и были последние сомнения, они улетучились. Из воды на него спокойно смотрел Фенрир. Наверное, надо было испугаться, как любому нормальному человеку в такой ситуации. Но страха не было. Не было вообще никаких чувств, кроме все нарастающей боли в груди.
– Ты пришел за мной? – спросил Арт.
"Я вызываю тебя на поединок, дракон!" – ответил Фенрир взглядом.
– Что ж, я готов, – проговорил Арт.
Фенрир повернулся боком. Человек протиснулся через прутья решетки и шагнул ему на спину.
Чтобы начать выяснять отношения, нужно стоять на берегу.
* * *
Комиссар нарушил предписание: орланам запрещено находиться в трансформации на подступах к Центральному острову. Но это было меньшее из того, что он собирался сегодня нарушить. Он посчитал, что отдать браслет Арту будет правильнее всего. Возможно, он поможет ему как-то защититься от Фенрира.
У ворот резиденции – на которых уже кто-то написал каллиграффити неприличное слово несмываемой краской, – его встретил грифон. Смерил ненавидящим взглядом и, ни слова не говоря, пропустил во двор, сам оставшись снаружи.
Валерия отчего-то была во дворе – одетая в длинное пальто и шляпу, она прохаживалась вдоль отцветающих клумб. Руками в перчатках самолично выдергивала остатки сухой травы и складывала у дорожки. Охрана стояла поодаль, чтоб не мешать.
– Подойдите, конде.
Антон приблизился. Валерия стряхнула землю с перчаток.
– Вы узнаете новость первым. Не считая грифона, конечно.
Антон вздрогнул. Она так и сказала: грифона. Он полагал, что принцесса не в курсе особой природы наместника.
– Час назад скончался мой августейший дед, император. Вы стоите перед новой императрицей.
Антон низко поклонился, как предписывал этикет, выразил Валерии соболезнования и тут же поздравил с восхождением на трон.
– Второй раз мы встречаемся здесь и вновь по той же причине: вы совершили проступок.
– Чем же я прогневал ваше величество? – спросил Антон, продолжая изображать светские манеры.
Он ясно ощутил, что до утра может не дожить.
– Тем, что лезете не в свое дело, конде. Вы взяли на себя роль защитника архипелага. Воскрешаете ушедших, пытаетесь сохранить мертвый город и всячески помогаете демиургу. А мне этого не нужно.
– Осмелюсь спросить: что же нужно вашему величеству?
Валерия бросила на комиссара красноречивый взгляд:
– Возможно, все еще вы сами. Вы не находите это интересным?
Антон колебался всего секунду. "Балерина и орлан – это символ. Их нельзя соединять", – вспомнил он отчетливо.
– Я недостоин этой высокой чести, ваше величество.
– Вы полагаете, – усмехнулась Валерия, – я не в состоянии решить, чего вы достойны? Чего вы хотите, орлан? Скажите! Быть может, вы еще не осознали этого, но я – императрица. И могу сделать для вас все. Слышите? Все что угодно.
Освещение во дворе было не просто ярким, оно казалось Антону ослепительным. Голубые глаза новой императрицы блестели в лучах фонарей, словно драгоценные камни.
Антон уже выстроил в голове длиннющую фразу, которая начиналась со слов: "Преклоняясь перед совершенной красотой моей императрицы, взываю к ее бесконечному великодушию…"
Но вместо этого выпалил:
– Я принадлежу другой, ваше величество. Я отдал перо, если вашему величеству известно, что это значит.
– Вы так любите свою балерину? – холодно спросила Валерия.
Антон молча поклонился.
– На что же вы рассчитываете?..
"…Глупец", – читалось в ее взгляде. И слова про бесконечное великодушие Антон проглотил.
– Кстати… – Императрица на миг опустила ресницы и стянула с руки перчатку. – А Рока-Алада вы любите?
– Что ваше величество имеет в виду?
В голове Антона шевельнулось страшное подозрение. Императрица взмахнула перчаткой. Антон поднял голову. В небе проплыли восемь светящихся точек.
– Уже ничего, – ответила Валерия. Ее голос прозвучал отстраненно: – Вы могли бы сегодня приручить Фенрира, конде Антон. Но вместо этого вам придется убить меня. Если, конечно, вы не хотите, чтобы это сделал мальчик-дракон. А вы ведь не хотите? Иначе мне придется убить вас. Или – его.
Глаза Антона расширились от внезапного понимания. Он-то думал, что сражаться придется с гигантским волком, а на самом деле…
Это она была Фенриром. Валерия. Вернее, их было двое, два тела у одной сущности: женщина и волк.
В этот момент ворота распахнулись настежь. Во двор вошел юноша. Комиссар видел его лишь раз, мельком, но узнал: это был Арт. Следом за ним ступал огромный волк.
Последним в ворота зашел озадаченный грифон, и охранник запер их изнутри.
– Иди ко мне, лапочка, – ласково проговорила императрица, протянув руку к Фенриру Тот не сдвинулся с места.
– Он вызвал меня на бой, – проговорил Арт.
Комиссар сориентировался мгновенно:
– По правилам великого поединка, начинают те, кто стоит ступенью ниже.
Грифон снисходительно улыбнулся:
– Ваше стремление следовать правилам умиляет. Но я не могу вас вызвать, конде Антон. У вас нет манара, это будет нечестно.
– Я вас вызываю, – ответил орлан. – У меня есть желание, и это допускается.
– Вы пожалеете об этом, – процедил грифон.
Орлан поклонился:
– Потомки нас рассудят.
Исполинский зверь тем временем подошел к Валерии и улегся у ее ног, заняв собой полдвора. Валерия вытянула руку, чтобы потрепать зверя по длинной мягкой шерсти.
– Что ж, начинайте, господа, – произнесла императрица.
Рока-Алада
– Вверх! Высота! Налево!
Руби управлял "Журавликом", так решили назвать самолет, по радиосвязи. Таир стоял рядом с каменным выражением лица. Непонятно было: доволен он или нет. Издали доносились крики молодых орланов, не прекращающиеся ни на минуту. Таир то и дело морщился, слушая их.
На плато приземлился уно Илья.
– Что за гвалт у нас стоит, уно? Угомоните молодняк. Нам сейчас необходима рабочая обстановка!
– Это не молодняк, гранд Таир! Это вообще не орланы! – Илья выглядел почти счастливым.
– Не понимаю.
– Вы не поверите, но это звенят бубенцы подвесного моста. По неизвестной причине они теперь издают такие звуки.
Таир поднял брови:
– Это очень странно. Ну так снимите их, они действуют на нервы.
– Я как раз и прилетел посоветоваться с вами. Мы можем привязать эти веревки к самолету, понимаете? На мосту много бубенцов, они ведь подвешены по всей длине. Таким образом мы создадим много ложных мишеней!
– А температура? – быстро спросил Таир.
– Движение и звук – двух параметров достаточно, можно без температуры!
– Немедленно распорядитесь, чтобы их отвязали и принесли сюда. А я обрадую техно.
…Веревки к самолетику привязывали Димка и Ром. Руби держал самолет на весу в воздухе – чтобы было удобнее. Когда все было готово, запустили пробный полет. Теперь у "Журавлика" был длинный-длинный хвост, он тянулся следом, а при поворотах развевался. Бубенчики непрерывно клекотали.
– Я понял: это Аня, своей гармошкой. Я слышал, как она играла! – радовался Руби.
– Еще полчаса испытаний, и я начну сходить с ума, – тихо произнес Таир, потирая виски. – Постоянно орущие дети – это совершенно невыносимо.
Уно Илья, покосившись на него, улыбнулся и промолчал.
Птенцов на ночь отправили в нижнее помещение замка – туда, где не было окон, но зато закрывались ворота. Спящую Елку тоже отнесли туда на всякий случай. Там их и закрыли, чтобы кто-нибудь спросонья не вылетел. Серые разместили часть своих птиц в ритуальной башне, а часть – в караульной, заделав все окна. Остальные получили категорический приказ: не засыпать и не входить в трансформацию.
– А вот вам необходимо выспаться, – предупредил всех техно уно Илья. – Утро обещает быть долгим.
Сам Илья устроился под навесом, прямо на самолете. Орлану ведь не нужно много места, когда он спит. Руби, потеснившись, уложили в палатке.
Итан сидел там же, за столом, включив спящий режим, который при первых признаках опасности мог смениться активным. Остаток ночи прошел спокойно.
Проснулись все одновременно – ровно в пять. Уно Илья обеспечил всех быстрым завтраком из термоса – людям понравилась орланская каша. Искин тоже попробовал и заявил, что баланс питательных веществ оптимальный.
При свете лампочек самолет вывели из-под навеса. Итан должен был помогать Руби ориентироваться – только у него имелась встроенная аппаратура для определения расстояния, угла наклона и тому подобное. Димка тоже был рядом – он больше всех имел дело с самолетами, пусть и в авиакружке.
А в палатке за компьютером сидели Андрей и Ром. Им необходимо было видеть на экране все, что происходит в небе, а при необходимости увеличивать обзор или приближать объект. Но главное – они должны были попытаться перекрыть канал управления "воронами".
Все замерли на местах в надежде, что предсказание не сбудется.
…Но в шесть ноль-ноль в темном небе над Центральным появились светящиеся точки.
И вот тут Руби стало по-настоящему страшно. Одно дело – готовиться, тренироваться, придумывать стратегию и совсем другое – встретить врага лицом к лицу. На плечо ему опустилась рука Итана.
– Спокойно, Руби. Мы все рядом.
– Почему ты больше не называешь меня сыном, папа? – вырвалось у Руби.
– Твой отец…
– Ты!
– Хорошо, сынок. А теперь внимание: запуск, готовность один!
Руби поднял рацию:
– Журавлик, винт!
Носовой винт заработал.
– Вперед!
Самолет поехал по плато, светя сигнальными огнями. Пространства было достаточно для разгона. Сзади тянулся хвост из веревок с бубенчиками.
– Взлет!
Беспилотник оторвался от земли. Орланьи крики слышались теперь в полную силу.
– Высота! Север! Темп!
"Журавлик" развернулся по направлению к Центральному острову и набрал скорость. "Вороны" были уже близко, их карканье мешалось с орланьим клекотом. Теперь самое главное: поднять нос самолета и вновь набрать высоту – так, чтобы веревочный хвост оказался ниже корпуса.
– Вверх! – командует Руби.
Все получается. "Вороны" выпускают первую партию ракет. Появляются вспышки одна за другой. Теперь главное – сберечь сам самолет.
– Восьмерка!
"Журавлик" выписывает маленький круг, плавно переходящий в большой. Суть в том, что хвост в это время тоже выписывает восьмерки. При такой траектории максимальное количество ракет повредит обшивку самих "воронов". Вот только если перекрыть канал связи с Центральным не удастся, беспилотники улетят после того, как расстреляют ракеты, и нет никаких гарантий, что не вернутся.
Ракеты заканчиваются. Один "вражеский" самолет действительно серьезно поврежден, но остальные не особенно пострадали. Небо лишь немного просветлело – предрассветные сумерки. Пора бы взойти солнцу, но оно отчего-то не торопится.
– Руби, есть! Уводи! – Голос в рации.
Сейчас канал управления будет отключен.
Руби уводит "Журавлик" к морю на максимальной скорости. Бубенчиков уже не осталось, остатки ракет палят по движущемуся разогретому объекту.
– Не падать! – кричит Руби.
Но "Журавлик" падает в море. Не дотянув до воды совсем чуть-чуть, "вороны" теряют объект. Ронять их на землю нельзя: внизу орланские гнезда. Запас ракет подходит к концу, но не израсходован. Если беспилотники сейчас развернутся и продолжат поиск на острове, нет никаких гарантий, что не будет жертв.
Самолеты разворачиваются. Нет времени на раздумья.
С земли молнией стартует птица.
Вот она над морем, все дальше, дальше. Самолеты меняют направление, устремляются следом, выпускают по последнему залпу ракет…
Много вспышек. Черное облако. От птицы не остается даже перьев.
Но беспилотники над морем. Один за другим они падают в воду и тонут – нарушена герметизация.
Фонтаны брызг, огромные волны, грохот.
В небе стоит запах, как после фейерверка, и замирает чей-то крик: "Илья-а-а…"