Хумо Хартум, подойдя к людям, толпившимся вокруг падишаха и его слуг, поднял руку в знак того, что он хочет говорить.
- Тише! Хумо Хартум хочет говорить! - раздались крики. Несмотря на то, что последние годы старик жил в нищете, простые люди уважали его, помня, сколько добра было сделано им в давние годы, когда он был главным визирем.
- Нам всем было очень трудно в эти годы, - скорбно начал он. - Но подумайте каждый и скажите себе: а нет ли здесь и нашей вины? Стоило неразумному младенцу захотеть самого невероятного - и мы приняли это, жили в грязи, а ведь наш народ во всех своих поколениях чистоту любил и отдавал ей должное. Что из того, если поддерживали этого младенца жестокие и злые люди? - он оглянулся, словно ища Бурбулита, но его нигде не было видно.
- Мы - народ. Нас много, а их, - он показал на стражников, - всего горстка, их и придворных, которые жирели на труде народа и его крови. Так дальше быть не может. Нельзя, чтобы страной управляли те, кто в этом ничего не понимает! Кроме того, - тут он снова поднял руку, словно желая подчеркнуть значение своих слов, - вы все должны знать правду, которую столько лет и поколений скрывали от всех правители. Скрывали так долго, что она бы и осталась погребенной, если бы… во всех поколениях не находились люди, которым правда дороже жизни и всех благ.
Он поднял потрепанную книгу в старом переплете.
- Правда о нас - откуда мы, кто мы - здесь! Я расскажу вам ее!
…На площади стояла глубокая тишина, когда Хумо Хартум заканчивал свою удивительную исповедь о "Книге скорби" Равшани, о том, что и жители страны Юлдузстан - люди белого света, забредшие в пещеры, и что существует другая Вселенная, где есть настоящее Солнце и настоящие звезды.
- Наши потомки, - закончил Хумо Хартум, - должны найти туда дорогу, потому что люди там, наверху, научились делать удивительные вещи. Им подвластны многие чудеса. Мы же здесь замкнуты, мы столетиями живем сами по себе. Наверно, поэтому нами так легко было управлять невежственным правителям. Такое не должно повториться!
- Как же сейчас жить? - воскликнул кто-то из толпы.
- И что будем делать с ним? - указывая на Грязнулю Первого, подхватили голоса.
- Его? Прежде всего его нужно отмыть! - категорически заявил Хумо Хартум. - А потом… потом мы отправим его в школу. Пусть учится. Может быть, из него по-лучится полезный для общества человек!
- А где те люди из белого света, о которых вы говорили? - спросили опять.
- Они… - Хумо Хартум замялся. Ему не хотелось показывать сейчас Ишмата, а Аламазона нигде не было видно.
И вдруг из-за домов послышалась любимая всеми мелодия. Песня росла, и стали слышны слова, которые пел высокий и чистый голос:
Грязнуля Первый - Бай-бай-бай!
Нам запретил Родник и сай.
Но пусть он Грязен,
Словно крот, - Чист, как и раньше,
Наш народ.
Все головы повернулись в ту сторону, откуда двигалась небольшая процессия. Это был знаменитый ансамбль "Бай-бай-бай". Пел, как всегда. Ушастик, остальные же подхватывали припев или играли на разных инструментах.
Когда юные музыканты подошли совсем близко, Хумо Хартум, напряженно всматривающийся в них, заговорил дрожащим голосом, указывая на Аламазона?
- Вот он! Вот человек белого света!
В ту же минуту к Аламазону бросился невысокий толстенький мальчик и со слезами закричал:
- Аламазон!
Это был Ишмат, который после долгих злоключений наконец-таки встретился со своим отважным другом.
МЕСТЬ БУРБУЛИТЛ
Почему же Аламазон скрылся с площади в ту минуту, когда люди бросились во дворец?
Он понял, что его миссия в роли пророка, выступающего против ненавистного правителя, закончилась. В следующие мгновения он может быть разоблачен как мнимый Мадумар, а это может повредить делу - ведь основная масса народа верила в то, что с ними сам Мадумар!
- Как же так, - возразил Ушастик, - мы все делали, а теперь вроде и не при чем!
- Тебе важнее дело, результат, или слава? - доказывал Аламазон. - Пойми: нас знают как музыкантов, вот мы и покажемся людям в этом обличье. Надо переодеться, взять инструменты.
- А кто же будет судить Грязнулю Первого?
- Народ, - ответил Аламазон. - Лучшие его представители - Хумо Хартум, Надим Улуг - за ним я послал вечером гонца. И мы, наконец! Ведь мы же придем на площадь!
Как мы знаем, их встретили восторженно, и они повторили свою знаменитую песню, прибавив к ней новые слова.
…Вечером, когда все угомонились и решено было с завтрашнего дня образовать совет старейшин, чтобы решить, какой должна быть отныне жизнь в Юлдузстане, Аламазон, который вместе с Ушастиком, Тапочкой и Напримером сидел в одной из комнат дворца, услышал слабый стон. Выглянув в окно, он увидел, что невдалеке на лужайке лежит Хумо Хартум, а в спине у него торчит кинжал с рукояткой, украшенной большими красными рубинами. Прижимаясь к траве, от лежащего Хумо кто-то быстро полз в сторону леса.
- Хумо-бобо! - крикнул Аламазон и, вскочив на подоконник, быстро выпрыгнул из окна.
Прежде чем ошеломленные музыканты успели догадаться, в чем дело, он выхватил у одного из стражников саблю и побежал за убийцей. Тот, увидев, что обнаружен, поднялся с травы и тоже побежал, петляя из стороны в сторону. Вот он уже добежал до сая и, спотыкаясь об алмазы, которые густо устилали берега, побежал вдоль него. Когда он достиг "Золотых глыб" - так называлось место, где отдыхали придворные артисты, он оглянулся.
- Так вот кто ты, убийца! - крикнул Аламазон, бежавший следом. - Если хочешь жить, защищайся, Бурбулит!
- Тысяча благодарностей священному Ишаку, что он привел тебя в мои лапы! - Бурбулит, оглядываясь по сторонам, вытащил саблю из ножен.
- Давай-ка, подходи поближе!
Аламазон, крепко держа в руке саблю, стал приближаться к Бурбулиту. Они глядели друг на друга, чтобы не пропустить ни одного движения противника.
- Думаешь, я не знаю, кто затеял весь этот переполох? - заговорил Бурбулит. - Ты да Хумо юродивый, и еще пара бунтовщиков. Вот сейчас отделю голову от туловища - сразу поумнеешь, зараза!
При этих словах он резко ударил саблей. Когда Аламазон ловко успел подставить свою, раздался резкий скрежет, искры посыпались дождем. Несмотря на то что наш герой избежал первого удара, он все-таки был слабее противника и понял - чтобы добиться успеха, надо изматывать Бурбулита, изматывать, пока хватит ловкости! И тогда он стал шаг за шагом отступать, прыгая с камня на камень. Бурбулит же, напротив, уверился, что победа за ним, А заспешил. Нагоняя Аламазона, он то и дело взмахивал саблей, но каждый раз удар встречал пустоту, и он, теряя равновесие, спотыкался или скользил по камням. Вскочив, он опять замахивался, уверенный, что на этот раз удар достигнет цели, но мальчик увертывался от него.
Медленно отступая, Аламазон остановился на золотой глыбе - под нею кипел и пенился водоворот. Сай в этом месте терял свою плавность, он превращался в стремительный поток, который исчезал под рубиновой стеной. Это было опасное место - стоило поскользнуться, и можно было проститься с жизнью, потому что рубиновая стена уходила отвесно вверх, не давая ни малейшей возможности уцепиться за нее.
- Ну что, попался! - захохотал Бурбулит. Задыхаясь, он стал приближаться к золотой глыбе. - Попробуй теперь отступить!
Собрав все свои силы, он послал удар вперед, целясь прямо в сердце Аламазона. Этот удар мог бы оказаться последним, потому что мальчик чувствовал, как отяжелели руки, какой громоздкой кажется недавно еще легкая сабля и как огромен Бурбулит. Впервые Аламазон почувствовал, как затрепетало его сердце. Но гибкость и быстрая реакция снова сделали свое дело - удар прошел мимо, и он оказался роковым для Бурбулита. Не удержавшись, тот поскользнулся и с криком полетел вниз, прямо в водоворот, бешено пенящийся внизу.
Тяжело дыша, Аламазон перепрыгнул на соседнюю глыбу и тут увидел, как к месту схватки бежит принц Феруз. Подбежав, он некоторое время смотрел вниз, - там уже не было видно тяжелого тела Бурбулита, только возле камней оставался розоватый след крови. Водоворот, как будто ничего не случилось, пенился и бурлил, стремительно уходила вода под рубиновую скалу.
- Эх, жаль, что не мне удалось сразиться с Бурбулитом! - сказал наконец Феруз. - Я, как только увидел, что ты побежал, бросился вслед, но пришлось вернуться за саблей.
- Как видишь я и сам недлохо справился.
- Но если бы Бурбулит не поскользнулся… - возразил Феруз.
- Ты хочешь сказать, что я слабак? Давай попробуем кто кого! - запальчиво возразил Аламазон.
Феруз был одного роста с Аламазоном. Правда, коренастый и крепкий Аламазон был чуть шире в плечах, но тонкий, гибкий Феруз не уступал ему в ловкости.
- Попробуем!
С первых же движений Феруза Аламазон понял, что встретил достойного противника. А через несколько минут ему пришлось признать, что юный принц владеет ударом лучше, чем он: сабля Аламазона отлетела на несколько шагов, выбитая из рук точным ударом.
- Браво, наш падишах! Хоп-па! - раздалось неподалеку.
Недалеко стояла группа стражников, среди которых Аламазон сразу же признал Тыртыка и Шылпыка. Они были в числе тех, кто перешел на сторону восставших, и теперь охраняли дворцовые покои.
- Хих, тьфу! - с восторгом говорил Тыртык. - Этот удар достоин знаменитого мушкетера Юлдузстана Барри Барака!
- Кто этот Барри Барака? - ревниво спросил Аламазон, поднимая саблю.
- В прошлые века был такой непревзойденный мастер своего дела! - ответил Шылпык.
Феруз крепко обнял за плечи Аламазона, и наш мушкетер из Таштака, подавив досаду, ответил тем же - храбрость и ловкость всегда находят дорогу к сердцу!
Они вышли на дорогу. Стражники сопровождали их. Оглянувшись, Аламазон увидел в руках одного из сопровождающих перламутровую тыквушку для нас, уже знакомую ему.
- Это, кажется, вещь Кандыра-коротышки? - он попросил тыквушку, чтобы лучше разглядеть ее.
- Да, была его! - весело ответил новый владелец драгоценной вещи. - Но когда он бросился бежать, он растерял все, что у него было! Теперь эта вещь моя!
Задумчиво вертя в руках безделушку, Аламазон мучительно вспоминал, почему она кажется такой знакомой. Да, еще до прихода в Юлдузстан он определенно видел где-то эти перламутровые пластинки, эти мерцающие жемчужины…
- Вспомнил! - вскрикнул он. - Такая лежит у нас в музее. Да-да! Ребята нашли ее, когда купались в Кочкарсае!
Память быстро подсказала ему слова Кандыр-коротышки о том, что одну такую тыквушку он нечаянно уронил в сай.
"Зачит, Кочкарсай - продолжение вот этого сая, - думал он. - Иначе как бы вещь Кандыра-коротышки оказалась возле нашего селения?"
- Что ты узнал? - с любопытством спросил его Феруз.
- Узнал, что есть еще один путь к нам в белый свет! - возбужденно поделился новостью Аламазон. - Быстрее бы отыскать его!
- А ты возьмешь меня с собой? - застенчиво спросил Феруз.
- Тебя? А что ты будешь у нас делать?
Аламазон тут же спохватился, что своим вопросом мог обидеть нового друга. И он стал путано объяснять:
- Ведь ты - потомок падишаха. Значит, тебя оставят здесь… Я это имел в виду…
- Нет, я не хочу оставаться здесь, - печально сказал Феруз. - Когда Хумо Хартум рассказывал о белом свете, я услышал, что, по твоим словам, люди там летают по небу на железных птицах - это ведь правда?
- Правда! - горячо подтвердил Аламзета. - И даже в ракетах летают к звездам!
- Когда я услышал об этом, - продолжал принц Феруз, - я захотел к вам, в белый свет, чтобы тоже научиться летать высоко-высоко! Я помогу тебе найти путь домой!
- Правда? - радостно спросил Аламазон. - Клянешься?
- Клянусь Матерью-Звездой! - горячо сказал юный принц и поднял вверх тонкую смуглую руку. - И Хазина тоже хочет искать путь в белый свет, чтобы помочь тебе!
- Хазина? - Аламазон густо покраснел.
Сестра принца Феруза, Хазина, - невысокая, черноволосая, с большими темными глазами девочка - уже несколько раз встречалась Аламазону в покоях дворца, и каждый раз он ловил на себе ее восхищенный взгляд. Придворные говорили, что щеки ее напоминают лепесток, а стройная фигура и лицо - красавиц древности. Но Аламазону казалось, что больше всех она похожа на его одноклассницу Азизу, только, конечно, Азиза не носила такие пышные одежды и драгоценности, а вместе с мальчиками играла в волейбольной команде школы и любила шахматы. Хазину же трудно было представить в школьной форме, с мячом в руке - походка ее была мягкой и неслышной, а тонкое личико всегда опущено.
Вспомнив все это, Аламазон ничего больше не сказал своему новому другу, но почему-то повеселел и даже походка его стала бодрой и жизнерадостной.
А навстречу им уже шли Ушастик, Тапочка и Например.
- Мы позаботились о господине Хумо, - сказал Ушастый. - А потом побежали за тобой.
Аламазон рассказал все, как было; друзья смотрели на него с восторгом. А он тоже радовался - сколько друзей появилось у него в этой странной подземной Вселенной, называемой Юлдузстаном!
ПЕСНЯ О БЕЛОМ СВЕТЕ
Аламазон молча прошел в комнату, где лежал раненый Хумо Хартум, сел у постели, кивая головой в знак приветствия. В комнате было несколько человек: сама Рузванхайум, прикладывающая к голове старика холодные компрессы, Надим Улуг и лекарь. В дверях, прячась за шторой, стояла Хазина, она следила за каждым движением Аламазона, но он, занятый своими мыслями, не замечал ее.
- Рана не очень опасная, как я и говорил, - лекарь, перевязывая рану, хмурился. - Но ведь он потерял много крови, а в его возрасте это очень опасно.
Укладывая свои снадобья в расшитый мешочек, он привычно помолился: "Да поможет ему Осел-Создатель".
Бедный лекарь и не подозревал, что один из тех, что стоит рядом, два дня назад ездил на священном животном, без всяких угрызений совести понукая его. Еще более удивился бы он и поразился, если бы узнал, что призрак пророка Мадумара - вот этот высокий, смуглый мальчик, который сейчас наклонился над Хумо Хартумом и говорит ему ласковые, теплые слова.
Когда Аламазон направился к выходу, Хазина подошла к нему.
- Скажите, - ласково начала она. - Мой брат говорит, что скоро вы уйдете от нас, что вы нашли путь из подземелья. Правда ли это?
Тут только Аламазон увидел девочку и вспыхнул от смущения, сам не зная почему. Молча они прошли несколько шагов.
- Правда, - наконец ответил Аламазон.
- Вы, наверное, очень скучаете по своей родине, там, я слышала, так много чудес!
- И здесь, у вас, тоже много интересного, - чтобы успокоить ее, Аламазон стал рассказывать о том, что именно удивило его здесь и поразило. Хазина слушала его, опустив глаза. Незаметно для себя они вышли из дворца, пошли по лужайке, где стояли мраморные скульптуры знаменитых людей Юлдузстана.
- А если мы с Ферузом проникнем в ваш мир, он там тоже станет властелином? - вдруг спросила она, и Аламазон чуть не расхохотался.
- Феруз очень умный мальчик. Выучится - может даже стать министром.
Хазина стала спрашивать, кто такой министр, и, выслушав, решила:
- Значит, министр похож на Хумо Хартума!
Потом она попросила рассказать ей о птицах, на которых люди поднимаются высоко-высоко, а услышав слово "телевизор", тоже выразила желание узнать, что это таксе. Аламазон охотно рассказывал. Сами того не заметив, они дошли до сая, где вчера произошла схватка с Бурбулитом, потом медленно пошли обратно.
- Мне нужно было посмотреть, как себя чувствует Хумо Хартум! - спохватился Аламазон. И они поспешили к дворцу, причем Хазина шла с явной неохотой.
- А зачем вы приехали к нам, Аламазон? - немного погодя спросила Хазина.
- Искали клад, который, как было известно, находится в подземной пещере.
- Меня искали?! - переспросила Хазина. - Меня?!
Аламазон вспомнил, что "Хазина" означает "клад" а девочка поняла это слово буквально. Ему не хотелось огорчать ее, и он повторил:
- Ну, конечно, искали Хазину.
- Но ведь вы меня раньше никогда не видели!
- Но я … мы предполагали, что Хазина находится здесь… не веришь, спроси у Ишмата. Если он не подтвердит, что мы искали Хазину, то я прощаюсь со своим ухом!
- Шутите… - но глаза Хазины сияли, и Аламазон подумал, как было бы хорошо, если бы девочка действительно пошла с ними искать дорогу в белый свет и если бы она стала ему другом, настоящим другом. А ведь она, наверное, мягкий и добрый человек, несмотря на то, что принцесса, дочь падишаха…
- Клянусь белым светом! - сказал он.
Когда они подошли к дворцу, услышали, как в комнате, где теперь жили юные музыканты, друзья Аламазона, звенел рубаб. Голос Ушастика выводил песню:
К тебе тропа нелегкая, Эй, белый свет!
Ты - молния далекая, Эй, белый свет!
Цветут тюльпаны на лугу - Эй, белый сеет!
Тебя забыть я не могу - Мой белый свет!
Навстречу им выбежал Ишмат.
- Увидел, как вы идете, и не вытерпел! - сказал он, слегка задыхаясь от быстрого бега. - Помнишь, ты написал слова? Ребята сегодня, пока тебя не было, уже сочинили музыку и создали новую песню. Ведь если они попадут в Таштака, им нужно будет чем-то приветствовать жителей!
- А разве они тоже пойдут с нами? - спросил Аламазон.
- А вы как думали? - раздался голос сверху. Это Тапочка, высунувшись в окно, слушал их разговор. - Конечно, пойду!
- И я! - выглянул из окна Ушастик.
- Я тоже! - воскликнул Например.
- Но ведь это опасно. Там неприступные стены, водопады!
- А разве быть призраком пророка Мадумара было легко? - рассмеялся Ушастик. - У нас за плечами кое-что есть!
- Ну что же… - заговорил Аламазон в волнении. - Мне ведь тоже нелегко было бы расстаться с вами всеми… Раз так, то я могу сказать только одно: вперед, мои пехотинцы! Священный поход продолжается!
УНИКАЛЬНОЕ ЛЕКАРСТВО, ИЛИ ЭПИЛОГ
Аламазон открыл глаза. Но вместо светло-голубого потолка, густо унизанного бирюзой, он увидел смутные очертания влажных неприветливых глыб, нависшие над ними.
"Разве мы не во дворце?" - подумал он в сонном забытьи, все еще не веря своим глазам и надеясь увидеть огромные комнаты прекрасного дворца в Юлдузстане. Но не было вокруг ни мраморных плит с золотистыми изображениями персика, не великолепных белых статуй на фоне темно-зеленой травы, ни ослепительных стен, горящих рубиновыми изломами. Была тесная пещера, в которой они накануне заснули.
Ишмат спал, чмокая во сне губами. Когда Аламазон приподнялся, он пробормотал: "Принеси теперь шашлык", и это окончательно взорвало нашего отважного мушкетера.
- Ну-ка вставай! - закричал он, изо всех сил дергая своего спутника. - Сколько можно спать?
- А-а? - сонно бормотал Ишмат, но глаза его были закрыты. - Зачем разрушать кухню? Отпустите меня!
- Опять тебе чудится кухня и шашлыки! - Аламазон продолжал трясти его. - Где Феруз и Хазина? Где Хумо Хартум?
- Йе-йе! Что ты мелешь? - теперь уже окончательно проснувшись, удивился Ишмат. - Что за Хартум!