МАЛЕНЬКАЯ И ГРОЗНАЯ
Боря встал и пошел к дому Глеба. Липки и клены были обрызганы яркой мелкой листвой, и она блестела и липла к пальцам, как новая клеенка, а внизу под деревцами еще валялись коричневые чешуйки от почек. Однако аллея была пуста: ни души, и свежевыкрашенные В зеленый цвет чугунные скамейки были пусты.
И птицы не щебетали в кустах. Было очень тихо и одиноко.
Неужто Хитрый глаз всех разогнал?
Сквер кончился, за ним - дорога, дома и магазины. И вот там, впереди, через дорогу мелькнуло что-то черное.
Андрей! В своей неизменной куртке.
Заметив Борю, он промчался вдоль продовольственного магазина и спрятался за угол большого дома, того самого, в котором жил Глеб. Боря побежал за ним, держа приборчик Хитрым глазом вперед. Андрей выглядывал из-за угла. Боязливо выглядывал: краешек кепки едва-едва виден.
Внезапно кепка упала на тротуар, из-за угла высунулась рука, схватила ее и исчезла…
Боря перешел дорогу и услышал впереди, в тиши не узкой малолюдной улочки, куда выходили двери дома, торопливый стук ног и увидел, как Андрей, с кепкой в руке, прижав к бокам локти, изо всех сил удирает от него. Ну и времена наступили!
Он ведь ничего не делал - ни запугивал словами, ни грозил кулаками… Сами боятся!
И тут Боря вспомнил о маленьком парашютисте в кармане: не забыть бы посадить его в лайнер, в пустующее креслице…
Сколько раз бегал Боря к Глебу, звонил в дверь и ждал, когда ему откроют! Сколько раз замирало у него все внутри, когда он трогал сверкающий руль гоночной машины, черные ручки и разноцветные провода электроконструктора! Сейчас его волновало другое: удастся ли обмен? Не передумал ли Глеб?
Боря нажал кнопку звонка.
Никто не открывал. Боря опять позвонил, и снова за дверью тишина. Он припал ухом к скважине для ключа и уловил движение внутри квартиры: скрип дверей, чей-то шепот… Что они, не слышат?
Боря, переступая от нетерпения с ноги на ногу, опять надавил кнопку:
- Откройте!
- Вам кого? - пугливо спросил женский голое.
- Глеба… И не бойтесь, здесь не жулики! Это я, Боря Крутиков.
За дверью раздался быстрый шепот.
И вдруг все поняв, Боря отвел Хитрый глаз приборчика. Неужели он действует и через дверь?
Голоса стали погромче, посмелее. Послышались шаги. Лязгнул замок, дверь приоткрылась, но не целиком, а на цепочку, и в образовавшейся щели появилось большое бледное лицо матери Глеба.
- Это же я, - заспешил Боря, чтоб его впустили. - Не узнаете? Я ведь был у вас позавчера…
- Глеб, к тебе должен кто-то прийти? - спросила мать, часто моргая.
И Боря услышал из глубины квартиры слабый, полузнакомый голос:
- Вообще-то нет…
"Как же нет? - подумал Боря. - Он все еще не верит, что я могу выменять этот лайнер?"
- Глеб, это я… Открой!
Наконец Борю впустили в коридор, в тот самый коридор, где пылился детский гоночный велосипед, где висели совершенно новенькие, без единой царапинки клееные финские лыжи, которые так редко бывают в продаже и которые только раза два касались снега, и где сиротливо жался в уголке свернутый чешский экран в круглом футляре, - сколько раз затаенно проходил мимо всего этого Боря! Мать Глеба, высокая и толстая, с прищуренными, как и у сына, глазами, уже не вежливо, как всегда, а с недоверием и страхом смотрела на Борю, а из дверей комнаты выглядывал сам Глеб. Вдруг мать вскрикнула, и ее густые каштановые волосы стали медленно приподыматься вверх, а Глеб юркнул в комнату, захлопнув за собой дверь.
Боря случайно глянул на свою руку - Хитрый глаз в упор смотрел на мать Глеба - и тотчас направил приборчик вниз. И к матери вернулся голос:
- Что ж ты, Боречка, стоишь в коридоре? - Она заулыбалась, - Заходи в комнату, заходи…
И Боря вошел. Глеб стоял у телевизора и напряженно смотрел на Борю. С лица Глеба исчезло выражение бодрости и превосходства, а появилось что-то другое: полуучтивость, полуугодливость. И глаза чуть расширились. И теперь-то, теперь-то стало отчетливо видно, какие они холодные и злые.
Боря даже испугался на миг: еще не отдаст лодку… Вообще-то, говоря честно, Боря до сих пор не мог понять, почему Глеб решил, что лайнер лучше лодки… Ах, как захотелось ему иметь этот лайнер! Надо было действовать решительно и сразу оглушить Глеба.
- Вот тебе лайнер, - Боря протянул коробку, - неси лодку…
- Достал? Нет, ты правда достал? - Лицо Глеба прямо-таки лоснилось, блестело от восхищения…
Ведь притворяется же!
- А ты что думал?
Глеб бросился в другую комнату и проворно принес точно такую же синюю коробку, какая была в руках у Бори.
- Вот…
Боря протянул к ней руки, но Глеб почему-то не отдавал.
- Ты что? - спросил Боря. - Давай… Ну?
- А твоя…, с лайнером? Он там, да?
- А где ж еще? - обиделся Боря и решил не пересаживать парашютиста из кармана в лайнер - самому пригодится!
Боря присел на корточки и, положив приборчик рядом, стал открывать коробку. Вот его пальцы коснулись гладкого металлического корпуса, выкрашенного, как и все боевые подводные лодки, в темно-серый цвет, и от радости щеки его загорелись. Ведь сегодня, если разобраться, был самый счастливый день в его жизни: у него теперь эта лодка - таинственная, маленькая, грозная… Теперь она будет самой главной, будет флагманом его военно-морского флота!
- Сколько месяцев пропадала! Зачем держал?
- Она могла пригодиться мне. - Глаза Глеба стали быстро превращаться в щелки. - И пригодилась ведь.
"Не вышла ли она от долгого бездействия из строя?" - подумал Боря и так расстроился, что даже забыл попросить Глеба показать новую кинокамеру.
- Что это у тебя? - Глеб кивнул на приборчик, лежавший на полу Хитрым глазом вверх.
Борю бросило в жар:
- Ничего особенного… Скажи лучше, сколько времени?
- Пожалуйста! - Глеб мгновенно выкинул вперед левую руку, запястье выскочило из рукава и хвастливо блеснуло часиками. - Три часа пятнадцать минут…
Боря сунул приборчик в карман, подхватил коробку и поскакал вниз.
Как бы сделать, чтоб никто не видел приборчик, а чтоб Боря мог действовать им как хотел?
А что, если положить его в верхний карман куртки?
Боря отвел в сторону "молнию" и втиснул приборчик. Он прекрасно вместился, точно карман специально был сшит для него. Теперь никто не догадается!
Боря быстро шел по улице. Просто не верилось: прибежит он сейчас домой, пустит лодку для начала в ванну, она погрузится и притаится па дне. А потом по его приказу всплывет… Боря оглянулся. Может, еще торчит где-нибудь поблизости Андрей? Может, еще надеется отобрать у него лайнер?
Нет у него лайнера, а если бы и был, не отобрал бы! Зато у него теперь есть кое-что другое… Подступись теперь к нему!
Неожиданно Боря подумал: надо сейчас же сбегать к Андрею и сбить с него спесь и спросить, возьмет ли он его на экскурсию в аэропорт…
Он даже издали боялся сегодня Борю - как драпал! А что же будет вблизи?
Берегись, Андрей!
И Боря свернул к дому, где жил Андрей. Шел быстро и вдруг не вытерпел - побежал. Опять пересек шумный Черемуховый проспект и зашагал к дому Андрея.
БЕРЕГИСЬ, АНДРЕЙ!
Но странное дело: чем ближе подходил Боря к его дому, тем медленнее двигались ноги. Точно и не было у него Хитрого глаза. Как бы не стукнул, и приборчик не отобрал, и лодку.
Боря в нерешительности походил возле его подъезда. Повздыхал. Постоял. Опять походил, удаляясь и возвращаясь, набираясь смелости. Эх, будь что будет!
Он судорожно, почти зажмурясь, шагнул в подъезд.
Лифт доставил его на девятый этаж. Став к двери так, чтоб Хитрый глаз не смотрел на квартиру, Боря позвонил. Открыл сам Андрей.
- Ах, это ты! Сам пожаловал? Ну-ну, и даже с лайнером!
От его улыбки Боря почувствовал дрожь, он хотел уже броситься назад, но сдержал себя: стоп! У него ведь есть Хитрый глаз.
- Да, это я! - громко, даже с вызовом сказал Боря. - И знай: я больше не боюсь тебя! Ни тебя и никого другого в классе! Андрей схватил его за плечи и рывком втащил в комнату.
Боря ощутил железную хватку его рук и скривился от боли. И все же он крепился. И держался боком. И не поворачивался к Андрею карманом.
- Я тебя предупреждал! - сказал Андрей. - Это бесчестно - выменивать у Вовы такие вещи…
Боря стиснул зубы - не трусь! - и ответил:
- А мне какое дело? Дуракам закон не писан…
- Сейчас мы пойдем к Вове, и ты вернешь ему лайнер… Это ведь нечестно!
- А мне плевать! - И, приказывая себе: "Смелей!", и выбирая слова, чтоб посильней отомстить за все свои страдания, добавил:
- Не хочу возвращать! Вова сам отдал мне его… И знаешь за что?
Андрей подозрительно смотрел ему в глаза. Конечно, он недоумевает: как это он, Боря, который всегда ниже травы, тише воды, посмел явиться к нему и так храбро держится в его же квартире!
- За что?
И, не дожидаясь ответа, Андрей провел его в смежную комнату - в первой за столом что-то писал его отец, это было неприятной неожиданностью для Бори - днем и дома! - но он и вида не показал, что боится.
- За дешевенький мяч, за грошовую авторучку и… И еще знаешь за что?
Андрей пристально смотрел на него.
- За псиный дух! - выпалил Боря и принужденно засмеялся.
Андрей не спускал с него глаз.
- Да, да, - продолжал Боря, собирая все свои силы и всю свою обиду на Андрея. - Я пообещал ему щенка добермана-пинчера, и он, дурачок, поверил…
Но странное дело - Андрей все не взрывался.
- Сейчас же клади на стол лайнер, - спокойно сказал он. - И мы пойдем к Вове.
- Никуда я не пойду, - бросил он, стоя по-прежнему чуть боком к Андрею. - И не оскорбляй меня, а то возьму и стукну.
Андрей остолбенел.
- Ты…, ты… - Он даже побледнел.
- Я! - отрезал Боря.
У Андрея прямо выпучились глаза:
- Ты?… Меня?…
Андрей стремительно схватил его за грудки и так тряхнул, что зубы у Бори громко клацнули. Андрей повернул его лицом к себе, и Боря почувствовал, что в то же мгновение пальцы его разжались, на лице появились изумление и растерянность, а зрачки медленно расширились. И волосы начали подниматься.
Андрей стал отступать от него, озираться, кусать губы. Потом плечи его вздрогнули. Он моргнул.
- Ну и фрукт же ты! - выдавил Андрей, а сам все отступал от стола.
- А кто боится фрукта? И ты знаешь, что в коробке уже лодка? Я выменял ее у Глеба…
- Уйди, - шепнул Андрей.
И все же он вел себя не так. Не так, как хотелось Боре. Он упрямо сопротивлялся Хитрому глазу, словно тот и не был всемогущим.
- А я пойду на экскурсию в аэропорт? - спросил Боря, наступая на Андрея.
Ни слова.
И под Хитрым, под всесильным глазом Андрей молчал!
- Ты скажешь или нет?
- Уйди… Уйди отсюда, - шептал Андрей и с нелепо торчащими вверх волосами все отступал от Бори.
- Что там происходит? - спросил из соседней комнаты, вставая и двигая стулом, отец Андрея.
И вошел к ним.
Он был громадный, в синей форме с золотыми галунами гражданского флота, с такими же, как у сына, широкими, насупленными бровями. Из-под них смотрели глаза. Светлые, смелые, веселые… Вот кому подражал Андрей! И так же хмурился, и так же медленно носил крепкие плечи, и даже превратил свои веселые глаза в холодные острые пули… Боря ни разу не видел его отца так близко - он видел его в школе с первого ряда актового зала на торжественном праздничном собрании, где отец Андрея был среди гостей и рассказывал о своем последнем беспосадочном перелете в Австралию - знойную кенгуриную страну, - а потом в пингвинью Антарктиду… Ох и интересно было, ох и хлопали ему!
А теперь он шел прямо на Борю!
Коленки у Бори ослабли от страха, по спине побежали мурашки… Сейчас, сейчас схватит он его за шиворот и выставит из квартиры! И, сам не понимая, что он делает, думая лишь о том, чтоб не зареветь, Боря повернулся к нему, и теперь отец вместе с сыном - это Боря понял чуть попозже - попали под Хитрый глаз.
Отец Андрея остановился, плотные, черные с седыми искорками волосы его встали копной. Он удивленно поднял брови, провел рукой по глазам, будто пытался снять с них невидимую, мешавшую смотреть пелену. Потом усталым движением прикрыл ладонью глаза, точно хотел защититься от ярких, беспощадно прямых лучей солнца.
- Что здесь происходит? - опять спросил он.
- Н-н…, ничего особенного! - даже стал заикаться Боря. Он мечтал об одном: поскорей удрать отсюда.
- Нет, здесь что-то не так… И ты…, ты чего весь трясешься? - спросил у него отец и осекся, и лицо его исказилось, словно ему стоило больших сил бороться с чем-то огромным и цепким, навалившимся на него.
И вместе с Андреем он попятился в другую комнату, а Боря, воспользовавшись замешательством, скользнул в переднюю и, крепко сжав под мышкой коробку с лодкой, выбежал из квартиры.
МОРОЖЕНОЕ
Минут пять приходил Боря в себя. Зачем только сунулся к ним? Но когда он отдышался и весь страх понемногу вышел из него, Боря уже не жалел. Ну, раз Андрей с отцом слабее приборчика, теперь ему некого бояться. Утром еще он горевал от одиночества, обижался, что никто не понимает его, а теперь…
Не хотят - и не нужно! Он не будет больше крутиться возле них - Крутиков не от слова "крутиться", - и кланяться им, и оправдываться. Он не замухрышка, способная лишь чистить перышки Попугаю… Глеб ему больше не нужен. Лодка - у него! И не только лодка!
Осмелится теперь Стасик рисовать на него на уроках карикатуры? А Вова Цыпин со своим чудо-братом - будут они теперь иметь к нему претензии?
От волнений и яркого солнца Боря упарился. По пить бы где-нибудь.
Возле угла, рядом с газетным киоском и палатками с овощами и кондитерскими изделиями, стояла тележка с мороженым. Эх, лизнуть бы сладкого холодка! Боря сунул в карман руку. Нет, денег у него не хватит… "А что… А что, если… А что, если попробовать?" - пришла к нему внезапно мысль, ошеломила его, и от нее Борю вдруг стало знобить.
Он отошел в сторонку. Нет, нельзя этого делать! Ни в коем случае! Это похоже на воровство, на грабеж среди белого дня… Да, но в тележке так много мороженого - всем хватит. И вообще, если всего бояться и думать, что потом будет… Он ведь дал клятву…
Боря незаметно направил левый карман на мороженщицу в белом халате, натянутом на куртку, и в такой же белой шапочке.
У мороженщицы сразу расширились глаза, верхняя с рыжими усиками губа запрыгала, а шапочка вместе с волосами полезла вверх. Боря подошел к ней и робко сказал:
- Дайте, пожалуйста, "Ленинградское"…
- Бери… Бери…, сколько хочешь… - Мороженщица открыла крышку и протянула две порции.
- Спасибо! - Боря отошел от нее, отвернул с конца обеих трубок бумагу и вонзил в холодный шоколад зубы: сначала в одну, потом в другую. И сразу исчез зной, и в пересохшее от бега и волнений горло потекла приятная прохлада.
"Вот это да! - подумал Боря, глотая большие куски. - Ведь это потрясающе! Теперь у меня всегда-всегда, когда захочу, будет мороженое!"
А может, удастся взять и книгу? Ну хотя бы вон в том киоске…
Боря подошел к киоску, прозрачному, как аквариум, только вместо золотых рыбок или меченосцев в нем сидел лысый мужчина в больших очках и байковой куртке. Сидел в пестром окружении газет, журналов и книг.
Боря стал разглядывать книги. Что бы взять? Вон ту можно, толстую, с павлинами на обложке.
Боря направил на киоскера карман. Киоскер нахмурился, ойкнул, недоуменно завертел головой и стал крутиться на сиденье. Покупатели, бойко разбиравшие газеты, сразу разбежались от киоска, и Боря подошел к окошечку и попросил:
- Дайте, пожалуйста, книгу с павлинами на обложке!
Киоскер подергал плечами, схватил книгу и поспешно подал Боре.
- Спасибо.
Боря сунул книгу за пояс. Значит, и с книгами теперь у него все в порядке - любую бери!
И не успел он это подумать, как ему опять захотелось мороженого…
К своему дому Боря возвращался часа через три. Карманы его куртки сильно оттопыривались.
Вот и их дом - громадный, десятиэтажный, двухкорпусный, в лентах длинных балконов. Тетя Феня подметала перед домом тротуар. Заметив Борю, она замерла, стала оглядываться и, наконец выронив свое основное холодное оружие, юркнула в подъезд.
А думала, самая грозная!
Когда Боря подбегал к лифту, из него как раз выходила Александра Александровна в своей неизменно ветхой шляпке, с тросточкой-зонтиком в одной и с книгой в другой руке, конечно же иностранной, с синим обрезом…
Увидев его, старушка отпрянула назад, захлопнула дверь кабины, и пальцы ее стали прыгать по доске с кнопками разных этажей… Что с ней?
Ах, опять приборчик? Боря мгновенно повернул ся боком.
- Простите… Я нечаянно… - Он густо покраснел и - этого он раньше не делал никогда - открыл перед ней металлическую дверь лифта.
Александра Александровна вышла из кабины, окинула его быстрым взглядом и низким голосом спросила:
- А что это, Борис, капает из тебя?
- Из меня? Ничего! - Голос Бори слегка осип.
- А из кого же? Посмотри - Она показала глазами на пол.
Боря смутился:
- Ой, и правда! Это мороженое!
- Сколько проглотил? Десять порций или двадцать пять?
Боря прямо поразился: не один Гена волшебник в их доме!
- А вы откуда знаете? - Он вдруг испугался. - Ходили за мной? Видели?
- Не видела, а слышу… По голосу!
Боря встревожился: ну и слух у нее! Еще подслушает, что он думает о ней! И он изо всех сил старался как можно лучше думать о ней в эту минуту.
- А тряпку бы надо принести… Смотри, что с полом стало.
Боря молчал.
Старушка вздохнула:
- Не повезло тебе, Борис… Бедный, разнесчастный мальчик!
Боря угрюмо нахохлился:
- Почему?
- Потому, что я рядом живу… Злей ведь старухи на свете не бывает… Правда?
Боря не крикнул "правда", хотя это было сущей правдой. Он нажал кнопку и поехал на свой этаж. Она ошибалась, никакой он теперь не бедный и не разнесчастный. Утром был таким, а сейчас - нет! Сейчас он самый счастливый! У него лодка, и приборчик, и мороженое, - никогда так не везло!
Вот будет рад Костик - когда еще ел столько! И Наташке, пожалуй, можно дать. Чтоб отстала и не преследовала его по пятам… Жалко, что ли?
Наверно, мама не пришла еще с работы, и хорошо: не будет ворчать, что во всем надо знать меру. От двух десятков съеденных порций у Бори побаливало горло, но это пустяк, пройдет.
Боря неслышно открыл дверь - брата, к счастью, в их комнатке не было, - спрятал под кровать коробку и только тогда побежал на кухню и закричал:
- Кость, питайся! - и перед изумленными глазами брата начал вываливать на стол из глубоких карманов куртки крепкие, мягкие и совсем жидкие эскимо, трубки, стаканчики и пачки мороженого.